MGPD Preferences

— Алтан, ты только не волнуйся. Ты переключаешь режимы на коляске и приближаешься к Алтану. Тот, кажется, задремал, сидя на диване у телевизора, и тебе хотелось бы пошутить, что он постепенно становится типичным мужиком из анекдотов, но сейчас совсем другое занимает все твое сознание. Ты почти уверена, что Алтан будет рад, вы уже обсуждали вопрос рождения ребенка, но все равно немного волнительно. В конце концов, реакция может быть непредсказуемой, и ты понятия не имеешь, чего ожидать, кроме радости от того, что у вас все-таки вышло… — Что такое? — растерянно спрашивает он, часто моргая, видимо, в попытках проснуться. — Кажется, у нас будет ребенок. Дагбаев закашливается и даже на ноги подскакивает. В его глазах смесь недоверия и искренней радости — вы слишком долго пытались зачать ребенка, но раз за разом у вас не получалось, и сейчас вам обоим это кажется каким-то чудесным сном. Не верится даже, что это правда. — Ты серьезно? — тихо спрашивает он, словно все еще сомневаясь, что это происходит. — Мы… будем родителями? Ты киваешь с улыбкой, а на глаза почему-то накатывают слезы. Вы правда станете родителями, у вас будет малыш, который будет расти, который когда-нибудь назовет вас мамой и папой, у которого будут самые лучшие в мире игрушки и большая просторная комната… Алтан опускается перед тобой на колени, чтобы ваши глаза оказались на одном уровне, касается твоей щеки, а затем осторожно, трепетно целует тебя в губы. Черт, вы так давно этого хотели, но у вас так долго не получалось, что ты уже почти потеряла надежду. И сейчас она снова горит в душе с какой-то невероятной силой. — Я так люблю тебя, — несколько раз повторяет Алтан, чередуя эти лихорадочные признания с короткими поцелуями. Он тоже рад. Он тоже слишком хотел этого ребенка и сейчас… черт, тебе потребуется еще некоторое время, чтобы осознать это. В том, что у вас никак не получалось, ты давно винила себя. Казалось, что проблема именно в тебе и твоем состоянии. И теперь, когда внутри тебя растет ваш малыш, от сердца отлегло. Значит, с тобой все нормально. Значит, у вас все-таки будет ребенок. Значит, все возможно. Алтан посещает с тобой каждое УЗИ, держит тебя за руку, смеется, когда на третьем месяце врачи говорят, что у вас будет мальчик. Мальчик. Ты улыбаешься. Наверняка он будет чертовски похож на папу. Такой же прекрасный, умный, добрый… У Алтана, впрочем, на этот счет совсем другое мнение. — Он будет твоей копией, — уверенно говорит он. — Такой же красивый, веселый и мудрый, как мама. Страшное известие застает вас во втором триместре. У тебя начинает болеть живот, и Алтан, не слушая твои протесты, в срочном порядке везет тебя в больницу. А там врач, обследовав тебя, заключает: — Гипертонус матки. У вас очень велик риск выкидыша. Ты испуганно смотришь на Алтана и осторожно кладешь руку на живот. Дагбаев сжимает твою свободную руку, поджимает губы, глядя на врача холодным, жестким взглядом. Он неподвижен: тебе в какое-то мгновение кажется, что он даже дышать перестал. — Что нам делать? — спрашиваешь ты. Голос хрипнет. Тебе уже дали какие-то таблетки, стало немного легче, но известие о возможном выкидыше выбивает из колеи. Не может же жизнь снова повернуться к тебе спиной, ну не может такого быть. — Вам придется полежать в стационаре под наблюдением, — отвечает врач. И ты ложишься в стационар. Что угодно, лишь бы твой ребенок появился на свет. Потому что это кажется твоим последним шансом — если не теперь, то, кажется, никогда. Три месяца спустя на свет появляется малыш Баяр. С именем вы определяетесь быстро, Баяр в переводе означает «радость». И он действительно становится для вас настоящей радостью. Когда его кладут тебе на грудь, ты обнимаешь его одной рукой, другой сжимая ладонь стоящего рядом Алтана, и плачешь, потому что все наконец позади. Вот он, твой малыш, такой крохотный и уже любимый, и тебе не хочется его отпускать. Алтан ласково целует тебя в лоб, осторожно касается маленькой ручки Баяра, улыбается открыто, искренне. И ты уверена, что это самый счастливый день в твоей жизни. И дальше, кажется, будет только счастливее.

***

— А можно еще сок? — робко спрашивает Баяр, наклоняясь к тебе совсем вплотную. Он, будучи живым и активным ребенком, все же немного боится разговаривать со взрослыми, поэтому ваша система общения с официантками уже давно отлажена: он шепчет тебе на ухо то, что хочет, а ты уже озвучиваешь его просьбу. Алтану это совсем не нравится. Он считает, что ребенок в пять лет должен быть уже немного самостоятельнее и учиться общаться. А тебе кажется, что он еще успеет. А пока стоит позволить ему просто быть ребенком. — Можно, — улыбаешься ты и поворачиваешься к официантке, собирающей тарелки из-под салатов: — Принесите еще сок, пожалуйста. Она кивает тебе с ослепительной улыбкой и уходит, звеня тарелками. А Баяр снова наклоняется к тебе и хочет что-то сказать, но Алтан привлекает его внимание к себе: — Сынок, вкусно? Баяр живо кивает и облизывается, ерзая на стуле и поглядывая в сторону игровой комнаты, где скачут, катаются с горки, смеются такие же малыши, как он, и дети чуть постарше. — Пап, а можно туда? — он указывает пальчиком в сторону комнаты и смотрит на Алтана большими глазами. Дагбаев быстро смотрит на тебя, словно безмолвно советуясь, а затем кивает, мягко улыбнувшись. — Но, когда принесут горячее, тебе придется вернуться. Без возражений, — строго говорит он, а Баяр быстро понятливо кивает. Ты улыбаешься и треплешь его по волосам, внимательно следя за тем, как мальчик осторожно слезает со стула и бежит к детской комнате. — Стоит пойти с ним и проследить, — говоришь ты, глядя на Алтана. Тебе туда на коляске не пробраться, столы стоят слишком близко друг к другу, а вот Дагбаев вполне мог бы пойти и проследить за сыном. В конце концов, Баяр может упасть и пораниться, и в таком случае нужно будет оперативно помочь ему. — Да, — нахмурившись, кивает Алтан и оглядывается по сторонам в поисках Вадима. Тот оказывается у входной двери в ресторан. Ты предлагала ему сесть с вами, но то ли Дагбаев выглядел слишком грозно, то ли он тебя смущался, то ли действительно ему было комфортнее стоять поодаль, но он отказался. — Да, босс? — весело спрашивает Вадим, подходя ближе. — Иди проследи за Баяром, — жестко говорит Алтан, а затем, заметив твой укоризненный взгляд, чуть смягчается: — Пожалуйста. — Будет сделано, — кивает Вадим и уходит к детской комнате. Даже со своего места ты видишь, какое впечатление производит на малышей суровый большой мужчина: они в первое мгновение пугаются, а затем, когда этот самый мужчина, особо не церемонясь, пролезает внутрь, приходят в восторг. Ты видишь сквозь сетку очертания сына, который лезет по какой-то лесенке наверх, карабкается по выступающим мягким частям, различаешь его смех в шуме других детей и улыбаешься. Видишь ты и Вадима, который, скрючившись в три погибели, везде следует за ним. Ошибкой было отвлекать его от этого занятия. Алтану на телефон приходит сообщение, и он, извинившись, выходит из-за стола. Он предупреждал, конечно, что этим вечером ему предстоит ненадолго оставить тебя по работе, но ты все равно немного хмуришься. Дагбаев подходит к детской комнате, вызывает к себе Вадима и, кажется, говорит Баяру выходить. По крайней мере, это было бы разумно. Он возвращается к вашему столику один и предупреждает тебя, видимо, чтобы ты не волновалась: — Баяр пообещал не обезьянничать. Просто покатается с горки, ничего страшного. Ты киваешь, снова глядя на детскую комнату, а Алтан выходит наружу. В груди поселяется какая-то странная тревога. Ты вглядываешься в играющих за сеткой детского комплекса детей и первое время тебе даже кажется, что ты можешь различить сына среди других малышей… А потом кто-то из мамочек вскрикивает. — Боже! Ты переключаешь режимы на коляске и пытаешься приблизиться хоть немного, но стулья все еще стоят слишком плотно. Руки дрожат, ты пытаешься рассмотреть своего ребенка в толпе детей, поспешно вылезающих из комплекса, но не видишь его. Ты не видишь Баяра. — Баяр! Баяр, где ты? — кричишь ты, но детская комната совсем пустеет, а твоего сына все еще нет. А потом в кафе врывается Алтан. Неизвестно, как он вообще узнал об этом, возможно, его обеспокоили несколько мамочек, поспешно выведших своих детей из кафе, но он несется к комплексу так, как будто уже что-то знает. Что-то, чего не знаешь ты. Вадим останавливает его, хватая за руку, и сам лезет внутрь. Ты смотришь на его фигуру пробирающуюся к горке-трубке и хочешь разрыдаться. Ты видишь, как Вадим заглядывает в нее, а затем обходит ее с другой стороны и засовывает туда руки. Алтан подходит к тебе, берет твою ладонь в свою и сжимает, и ты чувствуешь, насколько сильно он напряжен. А потом Вадим выходит, прижимая к себе совсем крохотного на фоне него самого ребенка, и ты не сдерживаешь вскрика. На лице Дракона страдание, ты видишь, как сжаты его челюсти, как тяжело он дышит, кладя малыша прямо на пол и падая на колени рядом, принимаясь оказывать ему первую медицинскую помощь. Он тоже успел полюбить Баяра. Ты рыдаешь, твои руки трясутся, ты видишь, как Алтан обессилено падает рядом с Вадимом, перехватывая инициативу и принимаясь делать непрямой массаж сердца. Тебе хочется упасть рядом с ними, коснуться твоего сына, но все, что ты можешь — это схватить телефон, набрать номер скорой и, наконец дождавшись ответа, надломленным голосом назвать адрес. Скорая едет слишком долго. Все это время Алтан с Вадимом не прекращают оказывать Баяру первую помощь, а ты сжимаешь в руках телефон, молясь, чтобы врачи приехали как можно скорее. У Алтана покраснело лицо, на лбу выступил пот, волосы растрепались, он запыхался, но не останавливается ни на минуту. Только вот приехавшие врачи могут только констатировать смерть. Запутался в веревке детской горки и задохнулся. Как глупо. Как неправильно. Как отвратительно и несправедливо. Вы с Алтаном перестаете общаться. Он с головой уходит в работу, ты — в подготовку похорон. Спите вы в разных комнатах. Потому что сил смотреть друг на друга нет. Алтан на время прогоняет Вадима. Это не официальное увольнение, но видеть его Дагбаев не хочет. И это тоже несправедливо, ведь тот ни в чем не виноват. Ты чувствуешь, как твоя жизнь, твои отношения — все вокруг рушится с какой-то пугающей скоростью и ничего не можешь сделать. И вряд ли хочешь.