MGPD Preferences

Ты не можешь точно сказать, как именно все это произошло. Вот Алтан пишет тебе, предлагая встретиться снова. Ты улыбаешься, бросаешь быстрый взгляд на маму, которая еще пару мгновений назад рассказывала тебе о чем-то, но, услышав звук уведомления, замолчала, пристально наблюдая за тобой, а затем быстро отвечаешь, соглашаясь на очередное свидание. Мама понимающе кивает, когда ты сообщаешь ей о своих планах, и предлагает свою помощь в подборе одежды. Вот за тобой снова, как и в прошлый раз, приезжает Вадим. Он помогает тебе сесть в машину, опять убирает кресло в багажник своей большой черной машины и, бросив какую-то шутку в своем стиле, трогается с места. Вот ты видишь Алтана. На этот раз он ждет тебя на улице, не заходя в ресторан. Он улыбается, терпеливо ждет, пока Вадим снова усадит тебя в кресло, а затем наклоняется, берет твою руку в свою и быстро целует тыльную сторону твоей ладони. Ты чувствуешь, как отчего-то загораются щеки, и улыбаешься, стараясь не выдать волнение. Вот вы сидите за столиком. Вам уже принесли напитки, но до еды еще далеко, и вы общаетесь, а ты с удивлением обнаруживаешь, что на этот раз общаться с Алтаном проще. Уже нет той неловкости, когда вы оба с трудом пытаетесь подобрать нужные слова. И ты вдруг понимаешь, что с Дагбаевым до ужаса комфортно. А вот вы останавливаетесь возле машины, и тебе кажется, что Алтан чувствует то же, что и ты — жуткое нежелание расставаться. Хочется, чтобы все это продлилось хотя бы немного подольше. Поэтому, когда Дагбаев предлагает тебе немного прогуляться, ты соглашаешься. Ты думаешь, что Алтан, как и прежде, поручит возню с коляской Вадиму, но тот сам берется за ручки и медленно везет тебя по улочке, слушая, как ты рассказываешь какую-то очередную историю. Ты вообще рассказала ему в этот вечер до неприличия много. Вообще-то ты рада, что Алтан не стал брать с собой Вадима — при нем ты вряд ли позволила бы себе рассказывать все эти глупые байки, смеяться так громко, вертеться в своем кресле, ловя на себе какие-то странные, словно бы даже нежные взгляды Алтана. А вот Вадим встречает вас у выхода из парка, в котором вы успели прогуляться с Алтаном. Ты смотришь на часы и пытаешься понять: когда успели пройти два часа? Время пролетело незаметно. Вот вы садитесь в машину, и Алтан осторожно берет тебя за руку, а ты переплетаешь ваши пальцы. Тебе так тепло и спокойно, что даже сейчас не хочется, чтобы все это заканчивалось. И Алтан словно мысли твои читает, предлагая тебе поехать к нему. «Не думай, что я хочу заманить тебя к себе с какой-то целью, просто хочу подольше побыть с тобой», — спешит объясниться он, и ты неожиданно для самой себя киваешь. И вот он, итог. Вы сидите на диване Алтана и совершенно беззастенчиво целуетесь. Вадим успел уйти, оставив твою коляску у выхода и бросив Дагбаеву что-то двусмысленное, поэтому тебе не так неловко, как могло бы быть. Губы Алтана такие же мягкие, как и в первый раз, когда вы поцеловались, его рука сжимает твою, вторая лежит на спинке дивана. Дагбаев не предпринимает попыток коснуться тебя… где бы то ни было, и ты почти уверена, что и не предпримет. И ты совершенно спокойно позволяешь себе сидеть в его зале, отделанном красиво, но неожиданно просто для человека, у которого определенно есть деньги. Вообще-то ты и не ожидала золотых унитазов и хрустальных… что там делают обычно из хрусталя? Но тебе казалось, что у таких людей, как Алтан, гостиная точно далека от строгого минимализма. Когда вы наконец отстраняетесь друг от друга, Алтан выдыхает и ты, кажется, замечаешь румянец на его щеках. — Чем бы ты хотела заняться? — спрашивает он, принявшись отряхивать невидимые соринки со своих брюк. Ты пожимаешь плечами. Ты вообще-то не уверена даже, что тебе позволено делать в этом доме. Возможно, эта комната — вообще единственное, где тебе позволено быть, поэтому идей для совместного времяпрепровождения нет совсем. — У меня не так много развлечений тут, если честно, — тихо говорит он, словно бы даже извиняясь. — И не надо. В целом… мы могли бы просто поговорить. Я так много болтаю, а ты почти все время молчишь. — Что ты хочешь знать? — спокойно интересуется он. — Хоть что-то, — пожимаешь плечами ты. Про Алтана ты не знаешь почти ничего, и отчего-то становится немного обидно. В конце концов, ты-то от него ничего не скрываешь и выкладываешь даже больше, чем, возможно, стоило бы. — Ты все еще разбираешься в растениях? — Немного, — усмехается он. — Среди растений спокойно, поэтому мне нравится заниматься ими. — Но здесь я не вижу ни одного горшка, — ты оглядываешься по сторонам. В гостиной и правда нет ни намека на зелень, и это, возможно, должно быть чем-то странным. — Они в другом помещении. — Типа оранжереи? — Типа того, — улыбается Алтан. Вы молчите еще некоторое время. Ты кусаешь губы, разглядывая его лицо, он в ответ рассматривает тебя с такой же сосредоточенностью. И у тебя вдруг вырывается тихий вопрос: — А можешь… еще раз меня поцеловать? Ты чувствуешь себя подростком, только-только дорвавшимся до первых отношений и неспособным хоть на секунду остановиться. Хотя вообще-то это и есть твои первые отношения, так что тебе простительно, наверно? Хотя ты даже не до конца уверена, что это можно назвать отношениями. Сравнить-то не с чем. Да, вы уже не впервые гуляете вместе. Да, вы уже даже целовались. Но почему-то ты все еще сомневаешься. Может быть, тебе просто сложно поверить, что с тобой может случиться что-то такое? Становится вдруг интересно, а был ли уже кто-нибудь у Алтана? Если это и правда настоящие отношения, то первые ли они у него? Наверняка не первые. Алтан — привлекательный парень, в его жизни наверняка было много девушек. — Да, — выдыхает он, и ты вздрагиваешь, испугавшись, что произнесла свои мысли. Но, судя по тому, как живо Алтан наклоняется к тебе и снова мягко целует тебя в губы, отвечал он совсем на другой вопрос. Ты осторожно касаешься его щеки одной рукой, другую кладя ему на плечо. Он в ответ осторожно приобнимает тебя за талию, так неуверенно, словно прощупывая границы. И ты спешишь податься вперед, без слов показывая: «Можно». Мысли, до этого четко вырисовывавшиеся в твоей голове, теперь сливаются только в одну фразу, которая стучит в голове: «Я хочу, чтобы он был рядом». Поэтому, когда Алтан вдруг отстраняется, ты разочарованно выдыхаешь. — Т/И, мы не можем, — тихо говорит он, отводя взгляд. — Почему? — растерянно спрашиваешь ты. Ты сделала что-то не так? Почему он остановился? — Я не хочу, чтобы ты считала меня одним из тех, кто зовет девушку к себе только для того, чтобы… удовлетворить свои потребности, — он хватается за одну из своих кос и принимается нервно накручивать ее кончик на палец. — Это неправильно. — Но если… я хочу этого? — тихо спрашиваешь ты, испугавшись собственных слов. Алтан замирает, а затем медленно, мучительно медленно поднимает на тебя глаза, недоверчиво разглядывая твое лицо, словно пытаясь найти хоть один признак того, что ты можешь врать. — Серьезно? — так же тихо спрашивает он. Ты киваешь. Больше Алтан не медлит. Крайне осторожно он снова целует тебя, а затем касается твоей талии, помогая тебе улечься и нависая над тобой. Его движения такие же плавные, как и всегда, и это определенно успокаивает. Кажется, твой мозг отключается. По крайней мере, все, что происходит дальше, ты помнишь отрывками. Все твое сознание сосредоточено на том, как приятно чувствовать на своем теле руки Алтана и как сильно ты хочешь, чтобы это не заканчивалось. Алтан… он понимает. Тебе даже говорить не нужно, он словно знает твое тело едва ли не лучше тебя. Ты чувствуешь его руки на груди, чувствуешь, как они мягко касаются живота, чувствуешь его губы на своей шее и понимаешь, что это все чертовски приятно. — Ты можешь… Ты говоришь тихо, смотришь на него, извиваясь под его руками, а он улыбается тебе спокойно и сдержанно, наклоняется и легонько прикусывает кожу в районе ключицы, вырывая из твоей груди судорожный выдох. Ты слышишь, как разрывается пачка презерватива и едва ли чувствуешь момент проникновения, учитывая твою травму, но Алтан не дает тебе возможности задуматься об этом, открывая для вас обоих твои эрогенные зоны, о существовании которых ты даже не подозревала. С Алтаном чертовски хорошо. И ты точно не хочешь, чтобы это заканчивалось.