MGPD Preferences

Кирилл звонит, когда ты принимаешь очередной заказ. Ты проклинаешь себя за то, что не отключила телефон или не оставила его в раздевалке, быстро сбрасываешь и коротко извиняешься перед недовольно нахмурившимся мужчиной в строгом костюме. Тот явно не в восторге от того, что вас прервали, но великодушно кивает, продолжая называть позиции меню. Ты торопливо записываешь за ним, говоришь, когда примерно будет готов заказ, дежурно улыбаешься, отдаешь небольшой листок из блокнота на кухню и возвращаешься к барной стойке. Костя подмигивает тебе, тут же принимаясь снова откровенно флиртовать с какой-то девушкой, сидящей перед ним и строящей ему глазки. Хотя по Косте всегда не слишком понятно, заигрывает ли он или просто пытается быть вежливым, поэтому ты и в этом случае не стала бы утверждать наверняка. К тому же, у Кости всегда есть особый способ общения с симпатичными клиентками. Не зря же у него вечно самые большие чаевые. Тебе бы поучиться у него вообще-то, может быть, хоть получать стала бы больше. Но у тебя никогда не выходило заискивать перед людьми ради выгоды, и ты была бы просто ужасной ученицей. Ты оглядываешь столики и скучающе вздыхаешь. А затем ругаешься, когда Кирилл снова звонит. Чего ему неймется? Он ведь знает, что ты на работе и что ты занята. Наверняка снова решил отвлекать тебя попусту. Но раньше-то он хотя бы не делал это во время работы, а если и делал, то точно не звонил, а приходил лично, чтобы удобнее было тебя доставать. Поэтому такое поведение даже кажется странным, но поднимать трубку ты не спешишь. В конце концов, он взрослый человек, может разобраться самостоятельно, у тебя вообще-то работа. Не всем же быть сыновьями чиновников и бизнесменом, кому-то нужно и самостоятельно зарабатывать. Гречкин не успокаивается. Он звонит тебе еще раз через пятнадцать минут, когда ты принимаешь заказ у приятной парочки. Ты снова сбрасываешь трубку. Он звонит тебе через тридцать минут, когда ты зачитываешь заказ на кухне. Ты ругаешься, но ставишь телефон на беззвучный. Он звонит тебе через сорок минут, когда ты садишься на высокий стул у барной стойке и улыбаешься быстро смешивающему напитки Косте. Ты оглядываешься, удостоверившись, что все пока изучают меню, и все же берешь трубку. — Чего тебе, Гречкин? Я занята! — получается чуть более зло, чем ты хотела бы. Но он вообще-то сам виноват, незачем было тебя отвлекать! — Т/И… Голос Кирилла хриплый, вялый. Ты хмуришься, прижимая телефон к уху, вслушиваясь в каждый звук на фоне. Гречкин на том конце провода дышит хрипло, тяжело, и ты невольно чувствуешь подступающее к горлу волнение. Что там успело произойти, пока тебя не было? Когда ты уходила, Кирилл мирно дрых, свесив ногу с вашей кровати. Неужели он успел во что-то встрять? — Что с тобой? — тихо спрашиваешь ты, покосившись на Костю. Тот хмурится, вытирает руки, ставит коктейль перед одной из клиенток и подходит ближе, оглядывая тебя обеспокоенным, напряженным взглядом. В глазах его ты видишь не заданный вслух вопрос: «Все хорошо?» Ты киваешь и нервно сглатываешь, слушая кашель на фоне. — Т/И, ты можешь купить каких-нибудь лекарств по дороге домой? — хрипло спрашивает Кирилл, а ты хочешь провалиться сквозь землю, чувствуя укол совести. Кажется, Гречкину и правда нехорошо, и он звонил совсем не потому, что ему хотелось снова тебя мучить. К чему могло привести твое игнорирование? Вдруг ему стало бы совсем плохо, его бы увезли в больницу и… — Ты заболел? Гречкин тихо угукает, а затем говорит: — Я подыхаю. Дальше ты уже не слушаешь. Бросив короткое: «Скоро буду, жди», — ты сбрасываешь трубку и беспомощно смотришь на Костю. Тот, кажется, хочет о чем-то спросить, но, заметив твой напряженный взгляд, кивает и со вздохом говорит: «Ладно, иди, прикрою». По дороге домой ты забегаешь в аптеку, набираешь каких-то лекарств из тех, о каких когда-нибудь слышала. Ты не знаешь, что именно произошло, что именно не так, поэтому пытаешься перестраховаться и взять практически от всего и на все случаи жизни. В вашей с Кириллом комнате ты оказываешься минут через сорок после звонка Гречкина. Ты взволнованно оглядываешь закутанного в теплое одеяло Кирилла, тот в ответ смотрит на тебя воспаленными глазами и кашляет. — Ты температуру мерил? — спрашиваешь ты, и Гречкин мотает головой. — Мне так хуево, Т/И, — жалобно говорит он. — Я даже до аптечки дойти не смог. — Так, ладно, — ты вздыхаешь и бросаешь пакет с лекарствами на туалетный столик, а затем несешься вниз по лестнице. Кажется, аптечка была где-то на кухне. Там же наверняка найдутся какие-нибудь хорошие антибиотики, которые очень пригодятся, если все окажется совсем плохо. Гречкин страдальчески стонет, когда ты входишь в комнату и протягиваешь ему градусник, и послушно забирает его у тебя, а ты садишься на краешек кровати, оглядывая его жалостливым взглядом. — Гречкин, ну почему же ты такой дурачина у меня, а? — тихо говоришь ты, положив руку на его колено, скрытое под одеялом. — Блядь, я уже год не болел, — хрипло отзывается Кирилл. — Хочешь чего-нибудь? Он мотает головой. — Я тебе морс приготовлю, в морозилке, вроде, клюква была, — вдруг догадываешься ты, а затем тянешься к пакету и достаешь одну из коробочек. — Держи. Это от кашля. — Спасибо. Ты уходишь на кухню и подготавливаешь все для морса. Черт, неужели Кириллу действительно настолько плохо? Он даже не пытается отшучиваться, не лезет к тебе, а это определенно плохой знак. Насколько же все должно быть серьезно, чтобы вечно болтливый Гречкин заткнулся? Ответ находится пятнадцать минут спустя, когда ты отвлекаешься от готовки и быстро возвращаешься в комнату. Гречкин, прикрыв глаза и откинувшись на подушки, протягивает тебе градусник, а ты вглядываешься в полоску жидкости, пытаясь рассмотреть результат. У тебя уходит пара минут, чтобы осознать. — Гречкин! Придурок, ты меня ради этого от работы отвлек?! Кирилл шипит и резко распахивает глаза, а ты подходишь ближе и больно шлепаешь его по ноге. Гречкин подскакивает на кровати и отползает подальше от тебя. — Тридцать семь и два! Ты совсем охренел?! И из-за этого был весь сыр-бор? Он серьезно сорвал тебя с работы из-за тридцати семи и двух? Неужели не мог сам с этим разобраться? Еще и строил из себя непонятно кого, драму устраивал! Какой же чертов идиот! — Я болею, — пытается возразить Кирилл. — Хуеешь, Гречкин! — ты сжимаешь кулаки. — Ты не мог до вечера подождать? Все страдальческие повадки Кирилла резко куда-то пропадают. Когда ты тянешься к нему, он соскакивает с кровати и вполне себе резво уносится в ванную, запираясь изнутри. Ты колотишь в дверь, угрожаешь, ругаешься, а он отмалчивается впервые в жизни, кажется, всерьез испугавшись твоего гнева. — Открывай, зараза! — рычишь ты. Обидно даже не то, что он с работы тебя сорвал, а то, что он зачем-то весь этот спектакль устроил. Ты с такой температурой не раз работала и не развалилась, а он, нежная принцесса, едва ли не умирающего играл. — Не открою! Сначала успокойся! — раздается из-за двери. — Все равно придется выйти, придурок! Возможно, твоя злость чрезмерна. Ведь все-таки у него и правда есть температура, пусть и не настолько критичная, как он это показывал. И все-таки он и правда заболел. Конечно, он устроил странный спектакль, развел драму, еще и тебя с работы сорвал… — Ладно, выходи давай, — ты хлопаешь ладонью по двери и отходишь в сторону. — Обещай, что не будешь убивать, — раздается из-за двери. — Обещаю. Иди давай, ложись, а то разболеешься сильнее, и тогда мне точно придется тебя лечить. Кирилл выходит из ванной и виновато трет затылок. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, подходит ближе, но ты отступаешь на пару шагов и выставляешь руку перед собой: — Ну, нет. Я хотела сегодня провести ночь как-нибудь… интересно, — ты многозначительно поднимаешь бровь, — но раз уж ты заболел, то никаких интересностей не будет. Будешь пить морс и лекарства, пока не поправишься. Кажется, именно в этот момент Кирилл проклинает себя за то, что вообще позвонил тебе, а ты, довольно улыбнувшись, уходишь на кухню. Все-таки морс стоит сварить. Не пропадать же клюкве. А Гречкин и так понесет заслуженное наказание в виде противных сиропов, которые ты купила по дороге домой. Сам виноват.