MGPD Preferences

Он приходит несколько часов спустя. Ты даже не можешь повернуть голову, когда краем глаза замечаешь всполох синего цвета. Шея затекла от долгого сидения в одном положении, спина болит так, как не болела никогда, ты немного наклоняешь голову и жмуришься, пытаясь унять приступ боли в задней части шеи. Папа задремал, сидя рядом с тобой, и ты болезненно вздыхаешь. Ваша квартира сгорела, идти вам некуда, да и вам обоим не хочется оставлять маму здесь одну. Шура присаживается перед тобой на корточки, кладет руку тебе на колено, смотрит виновато, напряженно. Ты поджимаешь губы, когда он протягивает тебе стаканчик с кофе, взятый явно не в местном автомате. — Не хочу, — хрипло отвечаешь ты. — Может, тебе поесть принести? — спрашивает он, и ты мотаешь головой. Снова бросив быстрый взгляд на папу, ты шмыгаешь носом и медленно поднимаешься, пытаясь размять спину. — Давай отойдем. Шура кивает, послушно поднимается на ноги и идет за тобой. Ты стараешься не уходить слишком далеко от папы, чтобы, если вдруг он проснется до твоего возвращения, он сразу тебя заметил и не начал волноваться, но при этом останавливаешься на достаточном расстоянии, чтобы он не услышал вашего разговора. — Мне жаль, — тихо говорит Шура. Ты мотаешь головой. — Все нормально. — Что говорят врачи? Ты молчишь. Произносить этого вслух не хочется. Как будто если ты не скажешь эти слова, то они перестанут быть правдой. Как будто мама сейчас выйдет из палаты, улыбнется тебе, обнимет папу, скажет, что вы зря волновались, а потом вы поедете домой… по крайней мере, в то, что осталось от вашего дома. Вы обязательно все восстановите. Все будет хорошо. — Как ты там оказался? — спрашиваешь ты вместо того, чтобы ответить на вопрос Шуры. Шура мнется, оглядывается по сторонам, явно волнуясь, а затем признается: — Приехал к тебе и увидел дым из окна. Ты хмуришься, нажимаешь пальцами на глаза сильно, до цветных пятен, шумно дышишь, пытаясь унять снова начавшую подступать истерику. Тебя трясет. Ты закрываешь лицо руками и даже не сразу понимаешь, что оказываешься в объятиях Шуры. Он прижимает тебя к себе, пока ты всхлипываешь и изо всех сил пытаешься успокоиться. Некоторое время спустя тебе это наконец удается. Ты опускаешься на ближайшее кресло, смотришь на Шуру снизу вверх и хрипло спрашиваешь: — Что там случилось? Тебе кажется, что Шура начинает нервничать. Хотя возможно, это просто игра твоего воображения. — Судя по тому, что я слышал, проблема в проводке. Ты мотаешь головой. — Это не может быть из-за проводки, — ты говоришь тихо, обреченно. Картинка в голове начинает складываться, и то, к чему ты приходишь, кажется тебе единственным разумным объяснением. — Сначала наш сосед, теперь пожар в квартире. Шура, это не может быть совпадением. Шура смотрит на тебя с каким-то странным, непонятным выражением лица, и ты почти уверена, что видишь в его глазах недоверие и как будто даже снисхождение. И это вызывает у тебя злость. Она зарождается где-то в груди, глубоко внутри тебя, постепенно разрастаясь и охватывая все тело. И ты уже не можешь сдержаться, потому что слишком много произошло за последнее время, слишком много эмоций, боли внутри, и эта боль рано или поздно должна была найти выход. — Ты мне не веришь! — громко восклицаешь ты и немного сжимаешься, когда несколько людей неподалеку обращают на тебя внимание. — Т/И, — начинает было Шура тихим, успокаивающим голосом, но ты прерываешь его, переходя на злой шепот. — Ты что, правда не видишь?! Дядя Сема точно что-то предчувствовал! Иначе почему он не отдал мне… — Не отдал тебе что? — Шура напрягается, а ты злишься только сильнее. — Ты что, не слышишь? Дядя Сема знал, что его убьют! А потом пожар! А если дальше кто-то убьет папу? Или меня? Или… Ты замолкаешь, так и не договорив, резко осознав, что мама уже пострадала, уже поздно. — Т/И, — Шура вдруг начинает говорить вкрадчиво, напряженно: — Он что-то тебе отдал? — Какая к черту разница? — ты хочешь сказать это громко, зло, но получается только надломленный шепот. — Моя мама в коме, она может никогда не проснуться, врачи хотят отключить ее от аппаратов, потому что ее мозг мертв, а ты спрашиваешь меня, подарил ли мне что-нибудь дядя Сема? Тебе что, вообще плевать? — Мне не плевать, — тихо возражает Шура и собирается было положить руку тебе на колено, но ты вскакиваешь на ноги, смотришь на него зло и устало. — Уходи. Я сейчас не в состоянии общаться с тобой. — Т/И… — Уходи! Некоторое время Шура сидит неподвижно, смотрит на тебя растерянно, хмуро, напряженно, как будто не ожидал от тебя подобной реакции, а затем кивает с тихим: «Ладно», — а затем поднимается на ноги, задерживает на тебе взгляд еще ненадолго и уходит, оставляя тебя одну. Ты возвращаешься к папе на негнущихся ногах, всхлипываешь, разглядывая его уставшее, словно бы даже постаревшее лицо, пока он спит, и злишься. Злишься, потому что никто из вас этого не заслужил, но это все равно происходит. А затем в глаза бросается чертов брелок с фигуркой Красной Королевы. Он прицеплен к твоему рюкзаку и смотрит на тебя нарисованным лицом с неприятной насмешкой. В ярости ты срываешь его, сжимаешь в кулаке, плачешь. Вся злость, все разочарование теперь направлено на эту маленькую вещицу, как будто именно она — причина всех твоих проблем. Все ведь началось именно с нее, если бы ее не было, то… Глупо обвинять во всем обычную безделушку, но сейчас ты не в настроении мыслить логически. Ты резко поднимаешься на ноги и несешься дальше по коридору, к ближайшему мусорному ведру. К черту этот брелок! Остановившись у мусорки, ты разглядываешь Красную королеву. Она продолжает смотреть на тебя в ответ издевательски ухмыляясь, и ты, не найдя лучшего решения, хватаешь брелок и пытаешься разломить его на две части. Он оказывается крепким, не поддается, и ты плачешь и продолжаешь свои попытки. В ярости ты шипишь ругательства и с размаху швыряешь брелок об пол. На тебя оборачиваются посетители больницы, их недовольные взгляды бегают по тебе. Голова Красной королевы отламывается и откатывается дальше, и ты всхлипываешь и садишься на корточки, закрывая лицо руками. Тебе требуется некоторое время, чтобы прийти в себя. Маленькое тельце Красной королевы все еще лежит совсем рядом, и ты шаришь по полу в поисках головы. Она оказывается совсем недалеко. Дрожащими руками ты поднимаешь брелок, шмыгаешь носом, хочешь было соединить две части между собой… А затем вдруг замечаешь что-то внутри тельца, внутри оказавшегося совершенно полым. — Что за черт? — только и можешь изумленно выдохнуть ты, разглядывая неожиданную находку, но пока не решаясь ее достать.