MGPD Preferences

— Какие планы? — спрашивает Вадим, по-хозяйски развалившись на твоем диване. В последнее время он практически поселился в твоей квартире, и ты вообще-то совсем не против, но порой видеть его у тебя даже немного странно. Конечно, большую часть времени он проводит на работе, но когда он приходит, то его вдруг оказывается даже слишком много. И это, возможно, даже к лучшему. По крайней мере, твоя квартира перестает казаться настолько пустой. — Не знаю, — пожимаешь плечами ты. — Нужно будет съездить по делам ненадолго. — Тебя подвезти? — интересуется Вадим, и ты быстро мотаешь головой. Не хочется просто, чтобы Вадим начал жалеть тебя еще больше, когда вы приедете в больницу, и он узнает про твою сестру, которая больше не приходила в сознание. Мама вообще всегда говорила, что худшая эмоция, которую ты можешь вызвать у человека — это жалость. Что ж, уже поздно, ты видишь, как Вадим тебя жалеет, и от этого порой на душе становится совсем скверно, но… ничего сделать с этим ты уже не можешь. Ты вообще ненавидишь себя за эту свою слабость. Вместо того, чтобы сцепить зубы и идти дальше, ты сдалась, опустила руки, и если бы рядом не оказалось Вадима, то давно бы уже со всем покончила. — Что, какие-то секретные дела? Ты усмехаешься. — Ага. Совершенно секретно. — Мальчик появился, наверно? Ты собираешься возмутиться, хмуришься, поднимаешь глаза… и сталкиваешься с насмешливым взглядом Вадима. Кажется, он говорит это не всерьез, и ты не знаешь, радоваться ли тому, что он явно не планирует ревновать тебя без повода, или возмущаться из-за того, что он так открыто над тобой смеется. — А может, и мальчик, — в тон ему отвечаешь ты. — А что, ревнуешь? — Ни в коем случае, — смеется Вадим. — Очень за тебя рад, расскажи потом, как пройдет свидание. — Дурак, — качаешь головой ты, но улыбки сдержать не можешь. — А ты сегодня как? На работе? — Начальник дал выходной, хочет «побыть наедине с собой», так что я был бы весь твой, если бы у тебя не было дел, — тебе кажется, что Вадим вкладывает в этот свой ответ какой-то двойной смысл. — Тогда я постараюсь освободиться поскорее, — улыбаешься ты, быстро целуешь Вадима в щеку, хватаешь рюкзак и выходишь из квартиры. Путь до больницы не занимает много времени. Пожалуй, ты добираешься даже слишком быстро, поэтому, прежде чем зайти внутрь, ненадолго останавливаешься на улице, стараясь восстановить сбившееся дыхание. Каждый раз, приходя сюда, ты окунаешься в неизвестность — непонятно, есть ли какие-то изменения в состоянии твоей сестры, позволят ли тебе ее увидеть… жива ли она, в конце концов. Тебе удается перехватить лечащего врача твоей сестры в коридоре. В ответ на твои вопросы он неопределенно качает головой, но зайти в палату все-таки разрешает, и это большая удача. Ты не видела ее слишком долго, и черт, сейчас ты готова все отдать, лишь бы хотя бы ненадолго оказаться рядом с ней. Все ваши ссоры сейчас кажутся далекими и такими неважными, что тебе даже стыдно, что когда-то вы ругались, обижались друг на друга, не разговаривая неделями. Если бы сейчас можно было повернуть время вспять, то ты бы все поменяла. Если бы можно было повернуть время вспять… ты бы сделала все, чтобы твои родители были живы, а твоя сестра — здорова. Видеть ее, такую бледную даже на фоне белоснежной постели, страшно. Ты медленно, глядя только на нее, берешь в руки стул, стоящий у стены, переставляешь его ближе к кровати, тяжело опускаешься на него и так и замираешь, не понимая, что делать дальше. Внутри тебя еще теплится надежда на то, что она вот-вот откроет глаза, улыбнется тебе, а затем обронит какую-то колкость… но она молчалива и неподвижна. Слишком молчалива и неподвижна. Почему после этой чертовой аварии уцелела именно ты? Твоя сестра заслуживает этого гораздо больше, в ее жизни есть хоть какая-то цель. Она всегда была лучше, успешнее тебя, и она бы точно сделала для этого мира гораздо больше, чем ты. Ты трясешь головой, пытаясь отогнать тяжелые мысли. Она не умерла. Вот она, живая. Она дышит, пусть для этого ей пока и нужна помощь аппаратов. Ее сердце бьется, ты слышишь равномерный писк монитора. Она обязательно будет в порядке. Просто не может быть иначе. Ты вздрагиваешь, когда тишину нарушает звонок телефона. На экране высвечивается имя Вадима, и ты вздыхаешь и сбрасываешь. Разговаривать с кем-то сейчас не хочется, единственное твое желание — остаться здесь, рядом с сестрой, хотя бы немного подольше. — Все будет хорошо, — шепчешь ты, осторожно сжимая ее холодную ладонь. — Я обещаю тебе, все будет хорошо. Ты очнешься. А потом я тебя с Вадимом познакомлю. Он тебе точно понравится, он хороший. Телефон снова звонит, и ты невесело усмехаешься, снова сбрасывая трубку. — Это он звонит, — объясняешь ты неподвижной сестре. — Знаешь, он мне очень помог. Когда у тебя в первый раз остановилось сердце, я почти сдалась. Я чуть не сделала глупость. А он меня вытащил. Телефон снова звонит, и ты, тяжело вздохнув и зачем-то извинившись перед сестрой, снимаешь трубку. Не успокоится ведь. — Слушаю, — тихо говоришь ты. — С тобой все нормально? — слышишь ты напряженный низкий голос Вадима. — Да, все хорошо. А к чему вопросы? — растерянно интересуешься ты. Некоторое время Вадим не отвечает, и ты даже думаешь, не отключился ли, но затем он выдыхает как-то облегченно. — Прости, мне пришлось отследить твой телефон. Обстоятельства заставили. Когда увидел, что ты в больнице, решил позвонить. Проверить, — его голос кажется неожиданно хриплым, и ты не находишь в себе сил возмутиться тому, что он следит за тобой. К этому еще можно будет вернуться. — Я у сестры. — У сестры? — растерянно спрашивает Вадим, а ты вспоминаешь, что о состоянии своей сестры ты при нем еще не упоминала. Объясняться по телефону — плохой тон, да и не хочется сейчас об этом говорить, поэтому ты вздыхаешь и просишь: — Заедешь за мной? Адрес ты все равно знаешь. Вадим отвечает коротким «угу» и сбрасывает трубку. Уже сидя у него в машине, ты чувствуешь повисшее между вами напряжение, но нарушить тишину не решаешься. У Вадима явно есть вопросы, на которые было бы неплохо ответить, но как к этому подступиться пока остается для тебя загадкой. Почему-то говорить с ним об этом всем по меньшей мере неловко. — Прости, что отследил, — вдруг говорит Вадим, и это звучит непривычно искренне. В его словах нет привычной усмешки, нет актерства, он говорит совершенно серьезно. — Все нормально, — тихо говоришь ты. — Итак, — продолжает Вадим после недолгого молчания. — Стало быть, сестра? Ты хмуро киваешь. — Я не хочу придираться к словам, но… — Я не говорила тебе, потому что это не имеет смысла, — твердо прерываешь его ты. — И я не врала и не преувеличивала, если вдруг тебя это беспокоит. Она в коме. — Мне жаль, — тихо отзывается Вадим. — Все нормально, — отмахиваешься ты. — Давай просто не будем об этом. Он кивает, некоторое время ведет машину, не отвлекаясь от дороги и, кажется, мучительно думая о чем-то, а затем включает радио. Сначала ты хочешь возмутиться, но постепенно напряжение спадает, и ты даже позволяешь себе постукивать пальцами по колену в такт музыке. Когда вы приезжаете, ты уже почти в порядке. И почти готова поверить, что хуже уже не будет. Только лучше.