Небесный принц: Другой квиддич, феникс и единорог

Когда Манами пробуждался, ему казалось, что его придавил фестрал — не иначе. Было так тяжело, что он едва мог дышать и думал лишь об одном — только бы его перестали сжимать со всех сторон и за что ему такая пытка. Когда ему наконец удалось полноценно вдохнуть, давление частично исчезло — по крайней мере, с груди, после чего остальные части тела тоже начали ощущаться естественнее. Постепенно. Секунда за секундой. Он не сразу сообразил, что происходит, не сразу вспомнил, где находится и с кем, с трудом смог сфокусировать зрение, когда вернулся из темноты. Испуганное лицо Наруко перед глазами слегка отрезвило его сознание, заставило испугаться тоже. — Узнаешь меня? Как меня зовут? Голос резал по ушам. Манами поморщился и отвернул голову, про себя думая: «Очень громкий парень — вот как тебя зовут». К чему вообще эти дурацкие вопросы? Лучше ответь на мои. Чувствуя себя скованным, Манами поерзал и только благодаря этому осознал, что Онода все еще держит его за руки, но теперь — совсем не крепко, а еще... Он лежал на его бедрах. Первая мысль после этого была ужасной. Двигаться было трудно, но приподняться на локте все же удалось. Манами смог увидеть Оноду, его побледневшее лицо и закрытые глаза — от этой картины сердце могло остановиться. В горле моментально встал ком, а дыхание оборвалось. Высвободив руки, Манами схватился за Оноду, пытаясь притянуть его к себе, и только ладонь Наруко остановила его, взяв за плечо. Волшебная палочка показалась в поле зрения — Наруко провел ей вниз, похоже используя аналитические чары, и тут же облегченно выдохнул. — Спокойнее. Он просто отключился. — Отключился, — зачем-то повторил Манами, снова пытаясь приблизиться. Наруко воспользовался палочкой еще раз — теперь направил ее Оноде в лицо, и его кожа озарилась мягким светом. Он нахмурился, начиная приходить в себя. — Сакамичи, — со слезами в голосе прошептал Манами, цепляясь за него все крепче. Онода приоткрыл глаза и слабо улыбнулся. — Ты здесь... — Да, — игнорируя все вокруг, произнес Манами. — Я здесь, а еще я видел тебя... на квиддичном поле, когда умер. — Всего на пару минут, — тихо ответил Онода. — Да, — повторил Манами. — Как тебе экскурсия на ту сторону? — Повторять бы не стал, — сказал Онода, и Манами все же не выдержал. Слезы потекли по щекам, он уткнулся Оноде в шею, дрожа всем телом. Он был так рад, что Онода очнулся, что совершенно забыл о себе, да и об обскуре тоже, даже не обратил внимания, как темно вокруг стало, словно солнце закрылось грозовой тучей. Наруко и Имаизуми о чем-то говорили недалеко от них, но Манами не вникал. — Сможешь что-нибудь сделать с ним? — Есть пара идей. Их голоса звучали уставшими, а потом вновь затрещали всплески заклинаний. Когда стало светло, Манами все же оторвался от Оноды и увидел рядом с кроватью большой черный камень очень неправильной формы. — Я сжал его и заставил окаменеть, — объяснил Имаизуми, опуская палочку. Наруко, схватившийся за столбик кровати, все еще выглядел очень напряженным. Он нервно вытер лицо рукавом куртки и сказал: — Я думал, уже все. Ну и жесть... — Значит, нам все-таки удалось отделить его, — понял Манами. — Удивительно, — сказал он и снова посмотрел на Оноду. — Как ты? Что-то болит? — Нет, — слабо мотнул головой тот. — Просто ужасно устал. Самое важное — что ты жив. — Сакамичи, — всхлипнул Манами и грустно улыбнулся. — Ты просто поразителен. Я никогда не перестану повторять это. Спасибо тебе... Он не успел договорить все, что хотел, — глухой хлопок отвлек его, и рядом с Имаизуми появился домовой эльф с очень взволнованным видом. — Сэр! — воскликнул он. — П-простите, что побеспокоил вас, но вы сказали сообщить вам, если что-то... С вашим котлом... Я не уверен, но что-то произошло. Глядя на домовика, Имаизуми нахмурился, а потом повернулся к Наруко. — Нужно проверить. — Хорошо. Я останусь, — кивнул Наруко. Домовой эльф тут же трансгрессировал снова, и Имаизуми тоже исчез следом за ним. Они оба очень торопились, но Манами не уделил этому внимания — он снова смотрел на то, во что превратился обскур, и его начинали одолевать горькая тоска и сожаление. Догадываясь почему, он чувствовал себя предателем. — Нужно отвести вас в дом — здесь холодно, — сказал Наруко, огибая кровать, и помог Оноде подняться на ноги. — За тобой сейчас вернусь, не напрягайся, — добавил Наруко, обратившись к Манами. — Со мной все в порядке, — ответил Манами. Наруко на это только устало закатил глаза и, придерживая Оноду за спину, повел его в дом. Манами посмотрел им вслед и тут же развернулся обратно. Слез с кровати, опустился перед черным камнем на колени и положил сверху руки. Поверхность была холодной и гладкой, отчего глаза снова невольно наполнились слезами. — Отдыхай, — дрожащим голосом сказал Манами. — Больше тебе не нужно защищаться. В голове закрутились тревожные вопросы. Что с ним будет? Что с ним сделает Министерство, когда придется предоставить его доказательством? Захотят ли они уничтожить его после этого? Нет, Манами так сильно не хотел этого. Он бы окончательно расплакался, если бы не услышал шаги, но звучали они вовсе не со стороны дома. Манами вздрогнул, повернулся вправо и тут же успокоился. Это всего лишь был его отец. Он сделал еще пару шагов, остановился, и на его лице Манами увидел облегчение, почему-то смешанное с грустью. — Привет. А я и забыл про тебя, — виновато улыбнулся ему Манами. — Ты и так отлично справился. Молодец, — сказал отец. Поднявшись на ноги, Манами заметил, что это далось ему легче, чем было всего час назад, и тут же удивленно задохнулся, когда отец вдруг оказался рядом и крепко обнял. В кармане его пальто что-то звякнуло, кажется, — словно два стеклянных предмета ударились друг о друга. Это привлекло внимание Манами лишь на секунду, после чего он закрыл глаза и просто уткнулся носом в его плечо. — С возвращением, — медленно отстранился отец и задержал ладони на локтях Манами. — Рад снова видеть тебя. — Что это у тебя в кармане? — усмехнулся Манами, опуская взгляд. Отец как будто замешкался, но все же запустил руку в карман и достал оттуда два флакона. В одном была прозрачная жидкость, в другом — густая и серебристая. — Слезы феникса. И кровь единорога, — объяснил он, и Манами моргнул в замешательстве. Он, конечно, хорошо помнил, для чего предназначались эти вещи. Обе они могли спасти от смерти, но... — Я ведь сказал, что буду твоей страховкой, — напомнил отец. Манами взволнованно помотал головой. — Ты смог достать настолько редкие вещи... — Теперь это не имеет значения. Хорошо, что они не пригодились и ты смог вернуться сам, — ответил отец. Опустив голову, Манами не знал, что сказать на это. Он был очень тронут, разрывался от эмоций, а мысли постоянно возвращались то к Оноде, то к камню, в который превратили обскур. Наруко, вернувшись на улицу, застыл с вопросительным выражением, и Манами понемногу пришел в себя. — Иди к своим друзьям, — с улыбкой посоветовал отец. — И к Сакамичи тоже. — Спасибо, — сказал Манами, заглянув ему в глаза, и тоже не удержался от слабой улыбки. Развернувшись, он направился к Наруко и, когда поравнялся с ним, прошел мимо. Без артефакта на себе он чувствовал себя еще пока непривычно — но как же свободно. — Шустро ты бегаешь, смотрю, — сказал Наруко, догнав. — Это был твой отец? — Ага, — ответил Манами, заходя в дом. — Хотел помочь, если что-то пойдет не так, но этого не понадобилось. Пройдя в одну из комнат, он увидел Оноду и тут же почувствовал себя легче. Тот полулежал на кровати, оперевшись спиной о подушки, и выглядел уже не таким бледным, как было совсем недавно. — Так здорово видеть, как ты ходишь сам, не представляешь, — улыбнулся Онода. Манами присел к нему на кровать и взял его потеплевшую ладонь. — Да. Я тоже в шоке. Не ожидал, что ко мне вернется столько сил. Тебе следовало оставить себе побольше. — Шокичи дал мне немного своей магии, так что я буду в порядке, — поспешил заверить Онода. Манами улыбнулся и посмотрел на Наруко, который остался стоять в дверном проеме. — Спасибо, Шокичи. И кстати, ты собираешься в Министерство в скором времени? — Ну да, — приподнял бровь Наруко. — Ты ведь хочешь избавиться от необходимости носить артефакт? — спросил он и, достав из кармана алмазный браслет, взвесил его на ладони. — Нужно доложить начальству, объяснить ситуацию, и тогда мракоборческий центр назначит тебе встречу. Кивнув, Манами подавленно уставился в пол и, все-таки не выдержав, спросил: — Они захотят его уничтожить, да? Обскур. Можно как-нибудь уговорить их не уничтожать его? Лицо Наруко приобрело такой вид, будто ему сообщили самую грустную новость в мире. — Это решать только Министерству, но я передам твои слова. Что вы сами собираетесь делать? Возможно, вам обоим следует показаться целителю, чтобы убедиться, что вы здоровы. Я настолько точное обследование проводить не умею. — Да, это не помешает, — согласился Манами и снова обратил все внимание к Оноде. Смотреть на него сейчас, с ощущением, что самое сложное осталось позади, было необычно и волнительно. Манами пытался заставить себя поверить, что теперь все будет хорошо, что им больше не придется переживать и бояться смерти. Поверить было сложно — после затяжного кошмара, но Манами чувствовал себя свободно не только из-за отсутствия артефакта. Исчезло и постоянное ощущение сдавленности в груди — он мог дышать без боли, он ждал этого так долго. Разве эти ощущения не были самым главным доказательством того, что он сможет спокойно жить? Его жизнь будет такой, какой он только захочет, а самое главное — Онода тоже останется в ней. Имаизуми вернулся, наверное, спустя полчаса — к тому времени Онода еще не чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы уйти отсюда. Наруко отошел в сторону, чтобы освободить проход, и Манами увидел на пороге взволнованного Имаизуми. Тот выглядел действительно как-то слишком эмоционально для него. Он прижимал сжатый кулак к груди, а еще казалось, будто он там что-то держит. Манами изумленно поднял брови, когда Имаизуми сделал шаг к кровати, протянул ладонь и разжал пальцы. — Я пока не знаю, насколько этот экземпляр рабочий, но... На его ладони лежал темный камень. Множество неровных граней переливались алым цветом, завораживающим и таящим в себе настоящую магию. Манами и подтверждений было не нужно, чтобы почувствовать, что камень действительно настоящий. — Выглядит как очень классный большой леденец, — усмехнулся Наруко, подойдя ближе. — Да, — подтвердил Имаизуми. — Нужно будет попробовать превратить какой-нибудь металл в золото. Если получится, можно даже эликсир жизни приготовить. Не зная, что сказать, от потрясения, Манами посмотрел на Оноду, и тот выглядел так же пораженно и растерянно. — Конечно, мы убрали обскур, но эликсир жизни мог бы помочь тебе восстановить свое здоровье, — добавил Имаизуми, и Манами повернулся к нему. — Ты можешь использовать камень как хочешь — ты ведь его создал, — почувствовав неловкость, ответил Манами. — Сангаку, не отказывайся от этого, — вмешался Онода, оторвавшись от подушек. — Разве ты не хочешь окончательно поправиться? Чтобы не кружилась голова во время полетов на метле и не тошнило? — подумал про себя Манами и улыбнулся. Наверное, он воспринимал это как слишком большую блажь для себя. То, что он не умер, уже было подарком, а он мог получить еще что-то вдобавок? — Думаю, ты это заслужил, — сказал Онода уже тише, но уверенность в его голосе не поколебалась. — Может быть, — пожал плечами Манами и поднял голову. — Ладно. Если тебе не очень сложно. Но на этот раз не торопись так сильно. — Это я понял, — едва заметно улыбнулся Имаизуми и сжал пальцы. — Но работу хотел бы продолжить уже сегодня. — Видимо, это что-то врожденное, — пробубнил Наруко, прикрыв ладонью рот, на что Онода усмехнулся, и Манами тоже не смог сдержать улыбку. После этого разговора наконец было принято решение покинуть это место, но перед тем они вернули кровать с улицы на место, а также переместили обскур, ставший камнем, в дом. Наруко сказал, что отправится в Министерство и, скорее всего, вернется сюда с кем-нибудь из мракоборцев, чтобы показать обскур. Имаизуми собирался заняться новыми экспериментами на своем подземном этаже, а Манами и Оноду ожидало возвращение домой. Трансгрессия, если честно, прошла так же плохо, как и всегда, — Манами даже разочаровался, но неужели он и правда мог подумать, что сразу после извлечения обскура станет здоровым? Тем не менее вид родного дома компенсировал неприятные ощущения — это было гораздо лучше, чем больничная палата. И первым делом Манами скинул пальто и нашел Слипи, чтобы через нее отправить записку Мияхаре. Она могла прийти прямо сюда и проверить, все ли с ним и Онодой в порядке, но Манами и без этого интуитивно чувствовал, что результаты осмотра окажутся неплохими. Отпустив сову в небо через окно, он нашел Оноду в гостиной — тот, сняв куртку, сидел на диване, положив голову на спинку и закрыв глаза, и этот вид на секунду даже вызвал тревожные мысли, как будто подсказка интуиции об осмотре могла подвести. Впрочем, Онода выпрямился и посмотрел на Манами сразу, как он присел рядом. — Плохо себя чувствуешь? — спросил Манами, вглядываясь в лицо Оноды, но тот отрицательно качнул головой. — Просто как начинаю думать обо всем, что произошло, сразу возникает такое странное ощущение. А если ты пропадаешь из поля зрения, то и вовсе... Но ведь ты здесь. Как мне поверить в то, что больше не нужно бояться твоего исчезновения? — Нам обоим нужно немного времени, — мягко ответил Манами, обнимая его. — Проведем вместе пару дней, пару ночей — и привыкнем к мысли, что эта возможность никуда не денется. — Значит, на это время никуда не уходи, — с тихим смешком сказал Онода. — Я никуда не уйду, — улыбнулся Манами. — Точнее, ты пойдешь со мной. Будет плохо, если мама придет вечером в Мунго навестить меня, а меня там нет. Я должен поговорить с ней и объясниться. И может, это звучит немного трусливо, но мне будет проще, если ты будешь со мной. — Я понимаю, — ответил Онода. — Конечно я схожу с тобой. К тому же ты все еще не умеешь пользоваться трансгрессией, а у твоей мамы нет камина. — Да, — поморщился Манами и немного отодвинулся. — Если меня все-таки перестанет так тошнить при перемещениях, я, может быть, научусь ей. — Иногда бывает очень полезно, — улыбнулся Онода. Манами взглянул на его лицо, обхватил ладонями щеки и без предупреждения поцеловал. Как раньше. Когда еще не думал о том, что им не стоит прикасаться друг к другу. Сейчас все это было неважным, и можно было не сдерживать себя ни в чем. Отдаваться близости без остатка. Онода, похоже, был согласен с ним — ответил на поцелуй со всеми чувствами, прижал к себе плотнее и не отпускал очень долго. Возможно, они целовались так целый час, а то и больше, пока Манами не прервался первым, чтобы прижаться губами к щеке Оноды и, чуть отстранившись, прошептать: — Вот это больше похоже на настоящее возвращение. Я так сильно скучал по тебе... — Я тоже, — ответил Онода, уткнувшись лицом в ворот его толстовки. — Я счастлив, что могу просто обнять тебя или поцеловать. — Теперь всегда сможешь, — выдохнул Манами. — И Боже, Сакамичи, я умираю от голода. Дай мне съесть что-нибудь запрещенное. Онода засмеялся, отодвигаясь от него. — Я подозревал, что ты попросишь, поэтому купил шоколадный пудинг. — Ты ведь знаешь, что я оооочень люблю тебя? — протянул Манами и снова ткнулся губами Оноде в щеку. Поднявшись, Манами потянул его за собой, чтобы они вместе могли пойти на кухню и перекусить. Но надолго трапеза не затянулась, поскольку Манами очень сильно хотелось сходить к фестралам. Каким же было его удивление, когда, открыв двери, он увидел не привычно пустой загон с тазами для еды и воды и грудой старых одеял, а нечто большее. Двух больших крылатых лошадей и одну маленькую. Это осознание поразило его до такой степени, что он просто застыл на месте с раскрытым ртом и пришел в себя только тогда, когда Онода окликнул его, спросив, что случилось. — Почему... я их вижу? — с трудом проговорил Манами. Это же не могло быть галлюцинацией? Один из фестралов стоял и, опустив голову, пил воду. Второй спал в углу, и маленький был у него под боком, настороженно глядя на потревоживших их людей. — Ты их видишь? — опешил Онода. — Как? Но ты же не можешь... — Нет, я их четко вижу. Прямо как тебя, — ответил Манами. — Я вроде не присутствовал ни при чьей смерти. — Разве только... — начал Онода и быстро прервался, прижав ладонь ко рту. — Разве только я сам ненадолго умер, — понял Манами. — Так странно. — Я не совсем понимаю, как именно это работает, — сказал Онода. — Фестралов могут видеть только те, кто познал смерть, но, умирая сами, мы обычно не возвращаемся, чтобы принести с собой это знание о смерти, а ты вернулся. И ты... В каком-то смысле ты понял, что значит умереть? — Было не страшно, потому что ты был там со мной, но в целом... — ответил Манами и невольно поежился. Сейчас, честно говоря, вспомнить о том, что они пережили, было неприятно. — Ну вот, — печально вздохнул Онода. — Фестралы, наверное, теперь будут навевать тебе плохие мысли. — Вовсе нет, — быстро улыбнулся Манами. — Вообще-то, я очень рад, что могу видеть их. Я столько раз представлял себе их, но все это не сравнится с реальностью. Они такие... — Жуткие? — подсказал Онода. — Немного, — тихо посмеялся Манами. — Но мне нравится. На это Онода вроде успокоился и повеселел. Он прошел внутрь, чтобы положить в таз размороженное мясо, и второй взрослый фестрал (Несса, как догадался Манами) проснулся, чтобы подойти и поесть первым. Нокси, прямо как джентльмен, уступил это право и не лез к тазу, пока его подруга не ушла. Что насчет детеныша, то он уже научился отлично держаться на ногах и ходить по загону. Онода объяснил, что они вообще учатся этому чуть ли не с рождения, и Манами почувствовал себя глупо, когда эта информация поразила его. Чуть позже это ощущение сменилось счастьем из-за того, что маленький фестрал сам подошел к нему и ткнулся мордой в его пальцы, будто знакомясь. — Кстати говоря, — наблюдая, улыбнулся Онода, — придумал, как назвать его? Манами задумчиво поджал губы, глядя на длинную шею маленького фестрала и черные кожистые крылья. Пара вариантов была, но останавливаться на них почему-то не хотелось. Более того, сейчас, когда Манами своими глазами мог видеть этих удивительных животных, он, как ему показалось, начал воспринимать их немного иначе. Своим видом они и правда могли внушить страх, но он чувствовал другое — скорее, нечто вроде родственной связи. — Обскури, — ответил он наконец. Онода усмехнулся. — Серьезно? — Абсолютно. Он сейчас напомнил мне кое о чем, — объяснил Манами. — Ну ладно, — согласился Онода. — Наверное, это хорошее имя для него. Манами молча кивнул, замечая, какие печальные, но очень красивые глаза у маленького фестрала, словно тоже напоминающие о той вещи, тень которой Манами, как ему казалось, оставит в своем сердце навсегда. Выходить наружу детеныш боялся почему-то, но сегодня последовал примеру родителей, чему Онода очень обрадовался, начиная комментировать буквально каждый его шаг, как будто успел забыть, что Манами теперь и сам все видит. Наверное, в этом и состояла причина того, почему они пробыли с фестралами так долго. Сначала долго с ними гуляли, а потом кормили еще раз. Время близилось уже к началу вечера, когда Онода приготовил для Манами и себя небольшой ужин, и как раз после него, воспользовавшись каминной сетью, пришла Мияхара. Она была очень взволнована и примчалась сразу, как только получила записку, в которой Манами, не скрывая, написал, что они вытащили из него обскур. К счастью, убедить ее в том, что это не глупая шутка, удалось быстро, а потом у нее и вовсе не осталось сомнений, когда она сделала осмотр. Более того, она согласилась по возвращении в Мунго поговорить с мистером Вудом и объяснить ему внезапное исчезновение пациента — сам Манами сейчас не хотел приходить в больницу. Наруко отдал ему артефакт, и его бы пришлось надеть снова, потому что Министерство пока не разрешило не носить его. Когда Мияхара ушла, еще оставалось время до того, как закончится мамина работа, и Манами начал немного нервничать. Он пытался представить, как пройдет их разговор и как она отреагирует, когда он вернет ей воспоминания, которые когда-то забрал сам. Будет ли она снова расстраиваться, когда узнает о его отце, или осознание того, что ее сын не умрет в ближайшее время, затмит все плохие чувства? Из-за этих переживаний он попросил Оноду перенести его в дом матери слишком рано. Она еще не вернулась с работы, и Манами почему-то почувствовал себя невежливо вторгнувшимся в чужое личное пространство, хотя этот дом был частично и его домом — он здесь вырос, он приезжал сюда на каникулы во время своей учебы в Хогвартсе. Не удержавшись, он все-таки заглянул в свою старую комнату и понял, что мама оставила там все, как и было, пока он занимал ее. Она даже убирала пыль и, скорее всего, иногда меняла постельное белье. От этих мыслей на сердце потеплело, и захотелось быстрее рассказать ей хорошие новости, пообещать ей, что он будет жить и что ей больше не придется посещать его в больнице и плакать из-за этого. Наверное, из всех возможностей, которые Манами получил после избавления от обскура, эта была самой дорогой. Спустившись обратно в гостиную, он решил просто подождать здесь вместе с Онодой, и они сидели молча несколько минут, каждый думая о своем. Манами прислушивался к звукам за пределами дома и сразу уловил момент, когда мамина машина подъехала к гаражу. Это означало, что она зайдет в дом с минуты на минуту, поэтому, настроившись, Манами вышел в прихожую и с усилившейся тревогой смотрел на дверную ручку, пока она не повернулась после щелчка замка. Мама зашла в дом и, увидев его, вздрогнула от испуга. — Господи, Сангаку, у меня чуть сердце не выпрыгнуло. Что ты здесь делаешь? — быстро спросила она. — Я вовсе не хотел пугать тебя, извини, — вскинув ладони, грустно улыбнулся Манами. — И Сакамичи здесь? — еще сильнее удивилась мама, все же закрывая за собой дверь. Онода, тоже решивший выйти в прихожую, сейчас выглядел очень виноватым. — Здравствуйте, и простите, что мы пришли так внезапно и без предупреждения, — сразу начал лепетать он, опустив голову. — Мы просто... — Я хотел с тобой поговорить и не мог ждать, — объяснил за него Манами, пока мама, вопросительно подняв брови, смотрела на них. — Но почему ты не в больнице? — растерянно спросила она. — И ты... хорошо стоишь... Постой, твой артефакт. Ты снял его? Что происходит? — Об этом мы и должны поговорить, — вздохнул Манами. — Но лучше сделать это в гостиной, а не здесь. — Ладно, — очень настороженно ответила мама и наконец отложила сумочку на комод. Повесив плащ на крючок возле двери, она прошла в гостиную первой, наградив и Манами, и Оноду пристальным взглядом, и, когда села на диван, Манами быстро сел рядом с ней, развернувшись к ней почти всем телом. — Сангаку, ты действительно пугаешь меня. Ты объяснишь, в чем дело? — сказала мама. Манами мысленно выругался и скосил взгляд на Оноду, который сел в кресло и словно пристыженно опустил голову. Ладно, это не должно быть настолько сложно. — Есть кое-что очень важное, что ты должна знать, — собравшись с мыслями, начал Манами и заглянул в тревожные глаза матери. — На самом деле, очень много всего, и о некоторых этих вещах мне трудно говорить. Тем не менее... — сказал он, и внезапная идея вдруг посетила его голову, заставив прерваться. — Тем не менее? — повторила мама. — Скажи все, как есть, — я постараюсь понять тебя. К тому же артефакт... — Я ведь могу и не использовать речь, — улыбнулся Манами и снова столкнулся с ее замешательством. — Помнишь, я как-то говорил тебе, что умею пользоваться легилименцией? — Да, конечно, — ответила мама, и Манами достал из кармана толстовки палочку. — Я могу использовать ее, и ты сама все увидишь в моей голове. Все, что я хочу рассказать тебе. — Ох, солнце, ты действительно не можешь сделать это обычным способом? — погрустнела мама, и Манами решил поднажать. — Да. Пожалуйста. Просто позволь мне, в этом нет ничего страшного. — Ну, ладно? — немного помешкав, все-таки согласилась мама. — Если ты так настаиваешь, давай попробуем. — Хорошо, — улыбнулся Манами, приподнимая палочку. — Сейчас начну. Мама все еще смотрела на него с тревогой, но, когда заклинание сработало, это стало неважным. Пытаясь сосредоточиться на обрывках своей памяти, которые нужно было показать, Манами словно начал переживать их заново, словно вернулся снова в больницу, в тот ужасный день, когда он стер своей маме воспоминания после неудачного разговора. Он показал его от начала до конца, резко переместился в сегодняшний день, показал и Горный холм, и то, как был извлечен обскур. Показал своего отца и флаконы, которые тот держал в руке. Слезы феникса и кровь единорога. Это должно было убедить ее. Манами хотел верить. Когда он разорвал контакт, продемонстрировав мимолетные объятия, он снова смог видеть реальный мир как обычно. Его мама смотрела на него с полным изумлением и непониманием, а потом резко опустила глаза и судорожно вдохнула. Ну вот, она снова будет плакать, — уже успел обреченно подумать Манами, но его ожидания не оправдались. Мама не заплакала — просто сжалась, зажмурившись на несколько секунд, и расслабилась, опуская плечи. Она ничего не сказала ему поначалу, но пододвинулась ближе и, обняв, прижала к себе. Манами обнял ее в ответ и в этот момент едва не расплакался сам, испытывая невероятное облегчение — словно камень с души свалился. — Если ты будешь жить, все остальное не имеет значения, — очень тихо сказала мама, поглаживая его по волосам. — Пожалуйста, живи очень долго и будь счастлив. — Да, — ответил Манами, уткнувшись лицом в ее плечо. — Обещаю сделать все для этого. Когда мама отстранилась, ее улыбка наконец показалась ему радостной. Глядя на него, она еще раз нежно провела ладонью по его волосам и предложила им с Онодой остаться на ужин. Сам Онода сейчас тоже выглядел так, будто был готов заплакать, и, когда мама ушла на кухню, чтобы заняться готовкой, все же позволил себе пару раз всхлипнуть. Манами позабавило, что он тоже расчувствовался, — сегодня в целом был очень эмоциональный день, но вскоре напряжение начало медленно отступать. Вдвоем они посмотрели телевизор в гостиной, а потом поужинали вместе с мамой. Манами решился рассказать ей даже о приключениях в парижских катакомбах, а еще о том, что Онода запланировал с квиддичем. Разговор о квиддиче маму увлек даже больше, чем Философский камень, и она похвалила Оноду, наверное, раз пять, поражаясь его заботе и находчивости. Из-за того, что ужин затянулся, уходили они уже ближе к ночи. Мама снова обняла Манами — на этот раз на прощание, и пообещала позвонить завтра. Ей было интересно, когда Министерство назначит встречу по поводу ношения магического артефакта и что по итогу будет решено. Было бы, наверное, глупо оставить все в силе, но и об обратном Манами пока не мог говорить с полной уверенностью. Вернувшись домой — в свой второй дом, он снова чувствовал дурацкую тошноту, но ужин в себе все-таки смог удержать. Хватило пары минут покоя в кресле, и самочувствие вернулось в норму. Онода после этого пришел к нему с двумя большими полотенцами и слегка покрасневшими щеками — Манами не пришлось долго думать, чтобы понять этот намек. На самом деле, это было очень здорово — снова вместе принять ванну после долгого перерыва. В горячей воде Манами очень расслабился и чуть не уснул, запрокинув голову на плечо Оноды, а, когда они прошли в спальню, надев только футболки и боксеры, время уже близилось к одиннадцати, а за окнами окончательно потемнело. Вторую кровать отсюда следовало убрать, ведь она все еще очень мешалась, но заниматься этим прямо сейчас никому не хотелось. В итоге они просто свалились на ту, где обычно спал Манами, и, перед тем как уснуть, потратили еще несколько минут на поцелуи. Только утром они поняли, что Онода снова забыл выпить зелье сна без сновидений, но, как выяснилось, ничего плохого ему не приснилось. Объясняя это, он сказал, что в нем практически не осталось магии — ни плохой, ни нейтральной, но было непохоже, чтобы этот момент как-то расстраивал его. Он все еще мог снова накопить энергию, в любом случае, только вот в этом уже не было необходимости, а для простых заклинаний хватит и того, что есть. Но если говорить в целом, сразу после пробуждения Манами все же потребовалось немного времени, чтобы осознать перемены и поверить в них. Просыпаться без ощущения сдавленности в органах было слишком непривычно, а еще ладонь невольно тянулась к правому запястью — тронуть алмазный браслет, которого не было. К отсутствию артефакта еще придется привыкнуть, но Манами бы ни за что не захотел вернуть его обратно. Самое приятное изменение заключалось в том, что Онода был рядом, а не на соседней кровати. С ним было тепло, даже жарко, и ценить эту близость хотелось Манами больше всего. Пролежать с ним в постели до середины дня, ни о чем не думая и не волнуясь, было бы просто прекрасно, но фестралы ждали своего завтрака, а еще в окошко что-то настойчиво стучалось — несомненно, почта. Вместе со свежим номером «Ежедневного пророка» пришло еще письмо из Министерства магии с приглашением от мракоборческого центра. Они назначили встречу уже на сегодня, что показалось даже немного удивительным — наверняка они сдвинули свои планы ради него, но обстоятельства, вероятно, были расценены как не терпящие отлагательств. Для Манами это было даже плюсом — чем быстрее он разберется с последствиями извлечения обскура, тем быстрее сможет ходить куда угодно без артефакта. Единственным, что беспокоило в этой теме, было решение, которое Министерство должно принять по поводу самого обскура. Манами все еще опасался, что его окаменевшую форму захотят уничтожить, даже если он попросит не делать этого, но повлиять на подобный итог он, к его сожалению, никак не мог, если не хотел новых проблем. Ближе к вечеру, когда настало время, он отправился в Министерство магии вместе с Онодой, используя каминную сеть. Там они записались у дежурного, а сразу после их встретил Наруко и предложил проводить в нужный кабинет. Разговаривать с другими мракоборцами Манами, естественно, не понравилось. Они по-прежнему оставались очень занудными и серьезными людьми, какими он их запомнил, пока они дежурили в Горном холме, а еще казалось, что они в чем-то его подозревали. В том, что он обманул их и на самом деле все еще носит обскур в себе? Ведь это было удивительно, что он смог выжить, но не мог объяснить, как именно выжил. Тем не менее приглашенные целители из Мунго осмотрели его и подтвердили, что в его организме больше нет совершенно ничего странного. Этим мракоборцы, конечно, не остались довольны. Они попросили его исполнить несколько заклинаний, тщательно наблюдая, и только тогда решили, что он перестал представлять угрозу для маглов или волшебников. Более того, кто-то из них исследовал извлеченный обскур и подтвердил его подлинность. За все время встречи Манами несколько раз удерживал себя, чтобы не спросить, что с ним будет, но этот вопрос за него в конце концов задал Наруко, и начальник мракоборческого центра ответил, что окаменелость будет помещена в Отдел тайн, специальное место в Министерстве, где хранились самые опасные магические артефакты. Услышав это, Манами понял, что свой обскур он больше не увидит никогда, но его успокоил тот факт, что он не будет уничтожен. Уйти им разрешили только спустя несколько часов. Манами получил документ, подписанный министром магии, снимающий с него обязательство непрерывно носить магический артефакт. Но подарки еще не закончились: этим же вечером отдел регулирования магических популяций прислал свое разрешение на содержание фестралов, и Манами, увидев его, сначала не мог понять, в чем дело. Позже Онода объяснил ему, что подал запрос почти сразу после рождения фестрала, а теперь получил одобрение. Это означало прекрасную новость о том, что фестралов никуда не заберут и что Манами и Онода еще очень долго не расстанутся с ними. Подобное развитие дел было, наверное, самым лучшим началом новой ступени жизни, и на какой-то момент Манами почувствовал себя настоящим счастливчиком. Все, о чем он боялся мечтать, но очень сильно хотел, постепенно сбывалось, а теперь, когда он чувствовал себя немного окрепшим, он мог найти в себе смелость и к гоночной метле прикоснуться. Рождественский подарок Оноды, на самом деле, был еще до сих пор не опробован, но в этот же вечер Манами решил, что готов начать возвращаться к ощущению полета, которое когда-то очень сильно любил. Которое он был готов полюбить заново, чтобы потом, в будущем, отправиться к мечте, которую он разделил вместе с Онодой. Сам Онода, конечно же, не мог не составить ему компанию. Они вышли из дома с метлами вместе, и осознание того, что они смогут полетать, как это было когда-то, взволновало Манами до дрожи в пальцах. Солнце уже скрывалось за кронами высоких деревьев, окрашивая облака лиловым и погружая лес в волшебную атмосферу вечера. Мчаться над этим лесом сквозь ветер будет просто невероятно приятно — Манами знал это. Иначе и быть не могло. Оставалось только сделать последний шаг. — Ну как? Готов? — с ободряющей улыбкой спросил Онода, сжимая рукоять своей метлы. Манами улыбнулся ему в ответ и снова устремил взгляд в манящее небо. — Давай полетаем, Сакамичи.