А может быть у них там первая любовь

      Ася с Сережей поссорились. В тот день что-то опять шло абсолютно не так как он хотел. Уже срывая голос, он понял, что девушка ушла.        "— Перебесится и придет». — подумал рыжий, не придавая абсолютно никакого внимания этому событию. Для него было нормой, когда Ася уходила в разгаре его злости. Разумовский прекрасно знал, что ей это не нравится.       Но сейчас все было абсолютно по-другому. В гневе он ляпнул что-то сильно задевшее. Это он не запомнил, а девушка переваривала эту информацию еще несколько дней.       — Ты… Да ты вообще ничего не смыслишь в моих планах! Причем в гениальных планах! Иди отсюда, к чертовой матери! НЕ МЕШАЙ мне думать! — он всплеснул руками, разбрасывая все бумаги. А Ася ушла, как он и просил. Ушла с вещами. Да, не к «чертовой матери!», но в запасную квартиру, в которой жила первое время после переезда в Петербург.       Они не виделись и не связывались около двух месяцев. Асе все еще было больно. Первую неделю она сидела дома и плакала, сдабривая свои переживания очередной бутылкой красного каберне. Сергей не приходил.        Еще через неделю она плакала, но уже выходила на работу. Ушла со старой, чтобы Разумовский не смог найти. А еще через пару недель Асе стало уже легче. Но воспоминания гложили ее по ночам. Их совместная фотография все еще стояла на обои в телефоне. Девушка надеялась на его первый шаг.       А Разумовский все это время ждал ее шага. И только еще через 1,5 недели он понял, что никто уже не придет. Тогда отчаяние накатило на него незримой волной. Он сомневался, кричал, бил стену. Злился. На нее, на себя, на свои вспышки гнева. Он злился на все подряд, обвиняя любую мелочь в ее уходе. Море виски, пачки сигарет, чтоб не нервничать. Он не мог осознать и принять, что Ася больше никогда не вернется. И он отважился на самый важный поступок в его жизни…        Девушка шла с работы весьма поздно. Ей было немного не по себе и волнение клокотало внутри. Наконец-то Ася дошла до подъезда. Разумовский знал адрес, но почему-то не приходил. Она подумала, что он уже и забыл про все, что было между ними. Но что-то в почтовом ящике привлекло внимание. «Конверт? — промелькнуло в ее голове, — На дворе 21 век, а мне прислали бумажное письмо…». Ася достала его. Разумовский выдал себя конвертом — не классический белый, а молочный. Затем подпись — «mon cher». Только Сережа мог подписать так письмо. «Моей дорогой». И почерк — такой правильный, тонкий и изящный. Только Разумовский мог быть настолько романтичным, чтобы прислать письмо, запечатанное сургучом. Он делал это в начале ваших отношений, когда пара жила раздельно. И вся эта романтика завораживала.        — Сережа… — прошептала Ася. Она пробегала пролет за пролетом не замечая абсолютно ничего, даже противную соседку, которая злилась на молодежь. Она даже не обратила внимание на ее очередную лекцию почему нельзя бегать по лестнице. И вот девушка уже в квартире. Девушка вскрывала письмо специальным ножиком, который подарил сам Сережа, чтоб Ася «не портила прекрасную бумагу, которая сама по себе представляет произведение искусства!».

«Любовь моя… Я такой дурак, сам знаю… Это время без тебя в моей жизни было… Ужасным… Отвратительным! Вернись, прошу… Так грубо и неправильно просить тебя об этом. Но я не могу оставить все это просто так. Ты нужна мне… Только твои руки способны так нежно обнимать и дарить тепло.

      Знаешь, я даже начал курить… И теперь я понимаю, почему тебе это нравится. Ты куришь такие вкусные сигареты… Ощущая вкус фильтра на губах, я представляю тебя... Как целую твои нежные губы… Вишня… Ты так ее любишь, я знаю!

      Я помню все мелочи! Я хочу снова доказать тебе свою любовь! Я загнусь без тебя! Все не то… И абсолютно не так радостно, как с тобой, mon amour! И хочется снова сжечь весь мир, только чтоб ты пришла на мой костер… Все бессмысленно.       Зачем мне жизнь без тебя, звезда моя? Возможно, я уже где-то далеко. Нет, я не умру.

      Зачем, это ведь глупо, как и мои надежды на твое возвращение ко мне, ma chère…

      Я снова весь помятый, разбитый, сломанный. Я дурак, идиот, bastardo!

       Приди ко мне, как только прочитаешь письмо…

      Да, я эгоист. Но ты даришь мне ту любовь, которой у меня не было. Ты заставляешь меня забывать о себе (правда, не всегда выходит… Но я готов стараться! Только ради тебя, свет души моей!).

       Я надеюсь, что твоя любовь все еще будет со мной и ты все еще действительно меня любишь…

      Твой запах… Он божественен. Никто больше не пахнет свежей выпечкой, которую ты приносила мне каждое утро. Кофе, булочки и терпкий запах табака.        Я готов, готов поддерживать тебя, твои увлечения, лишь бы ты была рядом… Пой так громко, как захочешь, танцуй, рисуй! Хочешь, я научу тебя играть на фортепиано? Вместе будем играть Вагнера!        Золотце, только вернись ко мне… Прости меня… Только с тобой я счастлив и хочу жить. Если именно ты будешь со мной, то я буду чувствовать себя королем мира. А ты будешь моей богиней…       Прошу, mon ange, приходи сразу же после прочтения письма…

      Ты нужна мне… Я буду тебе подчиняться, я буду твоим рабом, плохим или кем ты захочешь!

Твое тело такое прекрасное. Твоя душа еще лучше. Я жду тебя, любовь моя…»

      Вся бумага была в слезах. Незамедлительно Ася вызвала такси и поехала в башню «Вместе». Марго оповестила о прибывшей гостье. Но Сергей был слишком пьян, чтобы что-то услышать и понять.       Офис, который был и квартирой, и кабинетом, и спальней, и кухней, и всем, чем только можно, был завален бутылками, пропах сигаретами. Сергей сидел, курил очередную сигарету. Все вокруг было в дыму. И он был настолько пьян, что не мог отличить реальность и его фантазии. От выпитого алкоголя у него уже начались галлюцинации.       — Ma chère… Ты получила письмо? Или это плод моего воспаленного сознания? — Ася медленно подошла к Разумовскому. Ее рука опустилась на его щеку и провела своими тонкими пальчиками по ней. От осознания, что это не галлюцинация, глаза Сергея округлились, он сел прямо и начал целовать ее руки, каждый пальчик. Он плакал, как ребенок и все шептал, как сильно любит.       — Прости, моя любовь, прости… Я никогда, слышишь, никогда больше не скажу такие ужасные слова. Я был опьянен своей злостью на весь этот чертов мир! Но больше такого не повторится. Весь мир для меня заключается отныне только в тебе… — он опустился на колени, обнимая ее ноги и все шепча, что ты его мир.        — Сережа, — Ася присела, заглядывая в его небесные глаза, — я люблю тебя.       Он поцеловал ее алые губы. И все встало на свои места.