А может быть у них там первая любовь

Маленькая девочка

      — Я ни черта не понимаю! — Выкрикнула девушка и выбежала из кабинета французского. Ну не давался ей этот язык. Или она просто не хотела его учить? 10 класс, сентябрь, а в конце года ей предстоят промежуточные экзамены по языкам. Английский она сдаст спокойно, а вот французский… Еще и преподаватель как назло такой милашка… Это ужасно мешало сосредоточится. Ася сидела в столовой, когда к ней подсела подруга.       — Слушай, а может ты попросишь Разума провести тебе дополнительные занятия? — Лера подмигнула девушке, намекая чем могут закончится их занятия.       — Лер… Ты норм или как? Он не согласится, я уверена. Это ж Разум… Самый неподкупный преподаватель, который своим ученикам допы не ведет! — Ася пародировала своего учителя, нервно грозя пальцем. Она тяжело вздохнула. — Булочку хочу… И денег как на зло нет. Да что ж сегодня за день такой. Учебный год только начался, а я уже устала. — Ученица только хотела встать, отодвинула стул и на кого-то наткнулась. На нее пролился горячий чай, обжигая спину. Глаза ее сверкали молниями злости и Ася была готова убить того, с кем она столкнулась. Но… Сзади стоял преподаватель по французскому — Сергей Викторович Разумовский. Девушка пулей выбежала из столовой, направляясь в туалет, а учитель неловко переминался с ноги на ногу, не понимая что ему делать: побежать за ней он не мог, но и больше ничего, кроме извинений он был неуполномочен сделать. Лера побежала за подругой, чтобы помочь ей привести себя в порядок. Она предусмотрительно забежала в классный кабинет, чтобы захватить свою физкультурную майку. В туалете на Асю накатила волна осознания, что ее любимая белая рубашка была испорчена, а она у нее, между прочим, была одна! А еще она поняла, что у нее ожог на спине. Он не большой… Но спину пекло знатно. Лера прибежала буквально через пару минут после Аси.       — Лер, что это за подстава? Вот скажи мне. — Ася снимала рубашку. — Только не смей мне говорить, что это, черт возьми, судьба! — Ученица недовольно швырнула рубашку на подоконник, но вещь не долетела, а упала в мусорное ведро. Ася отчаянно взвыла.       — Ась, ты понимаешь… Я на 200% уверена, что это судьба… Понимаешь… Я просчитывала твою натальную карту и карту Разума. И как бы… Там все звезды сошлись… — Лера говорила все это неловко и максимально тихо, себе под нос, чтобы Ася практически не услышала.       — Ты делала что?! — Ася негодовала. — Я запретила тебе просчитывать натальные карты меня и кого-либо!       — Вы и по нумерологии идеальная пара… — Ася подошла к подруге, резко забирая у нее из рук майку.       — Еще хоть слово… Тебе не жить! — Девушка недовольно натянула спортивную майку. От специальной ткани волосы электризовались и торчали в разные стороны. — О боже. Сатана помоги…       Ася попыталась хоть как-то исправить ситуацию с волосами, но оставалось катастрофически мало времени до начала следующего урока, а волосы все продолжали торчать в разные стороны. Ученицам ничего не оставалось, как отправиться на урок английского. Идти было страшно, потому что этот предмет вела сама директриса. А явиться в таком виде на ее урок равнялось смерти. Но Ася была не из робкого десятка и влетела в класс.       — Здравствуйте, Ирина Николаевна! — Она уселась прямо перед учительским столом. Недоумевающий взгляд учительницы прошелся по внешнему виду девушки.       — Степанова, что за внешний вид? Школьную форму придумали для дураков?       — Как, Ирина Николаевна! Вы не слышали последние новости? Сергей Викторович пролил на меня чай! А рубашка моя вместо подоконника улетела в мусорку. Так что сегодня я дохожу школьный день так. Тем более Ваш урок последний. — Лера немного с опаской подошла к парте и села рядом с Асей.       Ирина Николаевна удивленно посмотрела на ученицу. Прозвенел звонок. Собралась всего лишь половина их группы и директриса рвала и метала. Женщина терпеть не могла, когда ее уроки прогуливали. Это было показателем неуважения к предмету и ей. И Ирине Николаевне было все равно, если ученик болеет или при смерти лежит с температурой сорок. Ее урок самый важный в жизни! Время тянулось ужасно медленно, что не могло не раздражать Асю. Сегодня у них спрашивали домашку. Чтение какого-то там текста. Степанова даже не придавала этому никакого значения. Она задумчиво смотрела в окно. Она размышляла о том, что же все-таки ей делать с французским… Разум преподавал у них язык уже второй год. И за 9 класс ее успеваемость заметно снизилась. Хотя французский они учили с пятого класса. Да что говорить о предыдущей учительнице. Это была пожилая женщина с крючковатым носом. Нина Васильевна была слишком старой и совсем не следила за классом. Практически все темы были на домашнее изучение и, естественно, дома они не изучались. Ася грустно вздохнула. Нина Васильевна была очень милой и напоминала ученице бабушку. От учительницы даже так же пахло корвалолом. Но, к сожалению, Нины Васильевны тоже не стало, как и Асиной бабушки. И теперь у них был Разум.       «Такой красивый и недосягаемый. А может и правда… Так, что за дурные мысли. Лерка всегда фигню городит со своими гороскопами, натальными картами и нумерологией. А я… А я хочу выучить французский, чтобы сдать экзамен! Или я хочу чаще видеть Викторовича? Он, бесспорно самый востребованный учитель в школе… Единственный мужчина в коллективе и все взгляды всегда падали на него. Даже старушка по математике на него засматривается! И все ученицы к нему клеятся. А тут еще я… Наверное, ему все это уже насточертели… Но мне надо попробовать договориться с ним о дополнительных занятиях! Или придумать как мне сдать этот чертов экзамен!»       — Ась, — Лера слегка потрясла подругу, — урок кончился пару минут назад… — Но это не особо помогло и Анисимова потрясла подругу чуть сильнее. — А-а-аська-а-а…             — А? — Ася повернула голову в сторону подруги. — Прости, я задумалась о том, что мне нужны допы по французскому и что мне ужасно не хватает Нины Васильевны…       Лера без лишних слов обняла подругу, зная, как та была привязана к обычной учительнице. Она всегда старалась помогать старушке, даже иногда ходила к ней в гости. Они общались на разные темы, пили чай… Ася чувствовала себя ребенком. Потому что после смерти ее бабушки все пошло не так. Вся семья озлобилась, родители перестали быть Асиными родителями. Мать предпочитала собачку, а отчим всегда уделял больше внимания Илье — младшему брату Аси. Отца своего девушка никогда не знала. По рассказам матери, он был ужасным человеком, который бросил их на произвол судьбы в самый трудный момент! И где он сейчас — никто не знает. И поэтому Степанова после уроков часто ходила к Нине Васильевне, чтобы почувствовать себя любимой. Но перед 9 классом у женщины не выдержало сердце…       — Ладно, Лерок, погнали, мне к Разуму зайти еще. — Ася взяла свой черный рюкзак и двинулась на выход из кабинета. Она хотела быстрее услышать ответ «нет» от Разумовского и отправиться домой. Ася мечтала попасть в свою комнату, которая была для нее домом. А еще вести допы по математике для других детей, а еще писать тексты на сайт… Дел было ужасно много, но Ася стойко держалась и копила деньги на татуировку и переезд. И вот она подошла к заветному кабинету. Стук. «Можно войти, Сергей Викторович?»       — Ася, ты что-то хотела? — Будто ничего не произошло спросил Разумовский.       — Да, Сергей Викторович, я хотела у Вас еще раз спросить про дополнительные занятия. Это моя единственная надежда… На языковую школу у меня нет денег, да и на репетитора тоже… Они ужасно много берут, я знаю. Вся моя зарплата ушла бы на это… — Тихо бормотала Степанова куда-то в окно. А Сергей посмотрел на нее. В педсоставе ходило очень много слухов про ее семью. И про саму девушку. Учителя думали, что все там «пьяницы и богохульники! И дочка у них наркоманка! Вы видели, какая она тощая? С синяками! Ужас, ужас! А ее шрамы на руках! Это явно наркотики и компьютерные игры! А матери вообще дела нет до ребенка! Носится со своей крысой!». Но на самом деле все было абсолютно не так… С 14 лет она была вынуждена обеспечивать себя, помогать матери пройти потерю ее матери. Сепарация от родителей произошла слишком неожиданно, когда ее стали воспринимать как рабочую силу: готовить, стирать, убирать. Как родная мать могла допустить такое отношение к дочери? Это оставалось главной загадкой на протяжении этого времени.       — Ася, — начал Сергей, — присядь, пожалуйста. — Девушка немного испугалась. — Я готов дополнительно заниматься с тобой. Не знаю, почему я раньше так настойчиво отказывался, хотя видел, что тебе нужна помощь. Странно все это. Ах, да. Прошу прощения за испорченную рубашку. Спина сильно болит?       — Немного… — Тихо ответила Ася. Их глаза встретились. И сразу же разбежались по разным сторонам.       — Я готов бесплатно помочь тебе. — Разумовский неловко улыбнулся. — Я знаю про твою ситуацию, поэтому готов сделать именно так. А теперь иди домой. Тебе нужно привести себя в порядок. И я думаю, у тебя работа.       — Спасибо Вам. — Ася направилась к выходу. — А когда у нас первое занятие?       — Пятница, в 18:00. Тебе подойдет?       — Да. До свидания. — Сухо бросила Ася и выбежала из кабинета. Сердце колотилось, а в голове вертелись вопросы: почему в такое время, почему такой день? Так неловко. Она еще и не узнала, где будут допы… Как раз в пятницу у них последним уроком французский. Заодно и узнает. «Почему Разум не занят в пятницу вечером? у него нет девушки? Или все настолько скучно и плохо?» — эти мысли волновали Степанову, пока она шла в холл, где ее ждала подруга. Лера нервно поглядывала на часы, думая, что Разум уже убил Асю. Ну или они целуются на парте. Но тут из-за угла медленно вышла Степанова. Она снова была в своих мыслях, не замечая никого вокруг. Девушка чуть не влетела в колонну.       — О боже, я устала и хочу домой. — Устало протянула Ася, глядя на подругу, которая буквально спасла ее от очередной неприятности.       — Пошли ко мне? Мама опять пирожки твои любимые сделала. — Мама Леры всегда была рада Асе. Пыталась помочь и обнимала, когда ей нужно было. Но большей помощи она ждать не могла от незнакомой и чужой женщины.       — У меня работа. Я не могу. — Ася быстро попрощалась с подругой и побежала домой, где ее ждал очередной скандал и ругань из-за рубашки. Крики о том, что она не благодарная дочь и все портит. И лучше бы ее вообще не было! Но в этот раз ее ожидание не оправдались. Дома никого не было и она быстро пробежала в свою комнату. «Странно, где они все? Неужели опять ушли в ресторан, потому что я не успела приготовить обед из-за школы? Ладно, не хочу вообще ни о чем думать. У меня эта чертова работа…». Сегодня ей нужно провести два урока, а потом написать пару текстов для очередного инстаграма и сайта копирайтеров.       — Маша, давай повторим тему про НОК и НОД. Что это такое? — Ася занималась онлайн с пятиклассницей, когда дверь в ее комнату распахнулась. Зашла мать с какими-то очередными претензиями. Ася испуганно посмотрела на экран. — Повтори пока правила, я сейчас вернусь. — Девушка вытолкала мать из комнаты и закрыла дверь.       — Опять в своем компьютере сидишь? Ты в курсе, что у тебя проблемы с французским? Мне звонили из школы! Ты что вообще творишь? Мы с Германом даем тебе возможность учиться, а ты буквально выкидываешь этот шанс на нормальную жизнь! Почему ты не убрала комнату брата? И где тебя вообще черти после школы носили? — Ася потупленно смотрела в пол, не понимая за что ей это все. Слезы застилали ей глаза. Терпеть это все практически не было сил. — Отвечай на мои вопросы! — Женщина грубо подняла ее голову. — Че ревешь? — Шлепок. Очередная пощечина. — Если будешь реветь дальше — получишь еще одну. Чтоб возле компьютера тебя не видела. Мне все равно чем ты там занимаешься.       — Мам, мне работать надо…       — Ах, работать! Ну так будь добра сначала школу закончить! А потом всякой ерундой страдать! Иди в свою комнату и не высовывайся. — Женщина грубо толкнула дочь к двери. Ася, вытирая слезы, зашла в комнату и поняла, что не выключила микрофон… Ее ученица все слышала.       — Маша, прошу прощения. — Ася снова села за компьютер. — Мы можем перенести наши занятия в офлайн режим?       — Я сейчас спрошу у мамы. — Девочка пошла за матерью. «Мама». Такое чужое слово для Аси. За пару лет оно буквально перестало иметь для нее какой-либо смысл. И по привычке она называла «эту женщину» своей мамой. Девушка не понимала, чем заслуживает такое отношение к себе. Почему все не может вернуться назад? «Исполнится 18 и уйду из этого дома… Уеду куда-нибудь далеко отсюда. Все мне здесь чужое и ненужное. Они превратили мою жизнь в ад. Ну или какой-то плохой сериал о трудных подростках. Это обременяет и мешает двигаться дальше. Да, однозначно уеду! Что у нас тут рядом? Финляндия? Вот туда и рвану!». Послышался шум из ноутбука.       — Здравствуйте, Екатерина Олеговна! Рада Вас видеть! — Перед камерой сидела мама Маши.       — Здравствуйте Ася Андреевна. Маша сказала, что Вы хотите перевести занятия в офлайн. В чем причина? — Девушка задумалась. Что ей говорить? То что мать попросту запрещает ей работать? Или что у нее плохая ситуация в семье?       — К сожалению, у меня не очень хорошая ситуация в семье… — Ася немного запнулась. Щека ее горела и, по всей видимости, была красная. — Мне легче будет работать в офлайн режиме, чтобы никто не мешал. У нас получится? — С надеждой в голосе спросила Ася.       — У Вас щека красная. Что-то произошло? — «Черт, она заметила…». Женщина немного взволнованно посмотрела с экрана.       — Нет-нет, все в порядке, просто неудачно открыла дверь. — Грустно усмехнулась Степанова и отвела взгляд.              — Ну хорошо, давайте сделаем занятия офлайн, если Вам будет удобнее. — Они договорились о времени и месте проведения занятий.       — Спасибо за понимание. Сегодня я проведу последнее занятие онлайн, а со следующей недели мы начнем занятия офлайн. — Ася перебирала бумаги с заданиями. Ее ученица вернулась на место и они продолжили урок. Позже Маша расскажет матери, что случайно услышала разговор Аси с ее мамой.       Пятница наступила неожиданно. Первые 3 урока пролетели для Аси слишком быстро. Четвертый тянулся будто вечность. А всю физкультуру она просидела в столовой, проводя очередной онлайн урок с телефона. Именно там ее и застал Сергей Викторович.       — Здравствуй, Ася. — Он сел напротив нее, пока она вещала ученику про важность чтения книг. Сергей мило улыбнулся, вспоминая себя и свои годы в школе. Он был тем еще разгильдяем, но всегда получал наивысшие оценки. Учителя не понимали почему. Его детство и подростковые годы были странными. Он из детского дома, где всем не было дела до детей. Асин онлайн урок подходил к концу, потому что столько мучить шестиклассника она не могла.       — Все, Витя, можешь отключаться и что бы прочитал Тараса Бульбу к следующему занятию в школе! — Они разъединились. — Здравствуйте, Сергей Викторович. Простите, ученики сейчас пошли, конечно…       — Как же я тебя понимаю! — Он рассмеялся. — Так, у нас же следующий урок, да? — Он с какой-то надеждой посмотрел на ученицу. Она даже не поняла, что это значило. Голубые глаза его были настолько выразительными. Густые смоляные ресницы, обрамляющие его глаза…       — Да, шестой. А допы у нас с Вами где?.. — Тихонечко спросила Ася, чтобы никто не услышал, что сам Разумовский начал вести дополнительные своим ученикам!       — Давай после урока ты ко мне подойдешь и я скажу тебе адрес, хорошо? — Ася кивнула. Что за секретность такая? Сергей Викторович сразу же ушел. «И что это вообще было? Не понимаю его. Ну сразу бы после урока подошел. Странный какой-то». Степанова подошла к буфетчице.       — Здравствуйте. Можно мне чай, пожалуйста. — Грустно протянула Ася. Она не хотела тратить много денег. Так надо было. Получив свой чай она вернулась за столик, где ее уже ждала Анисимова.       — Зря на физ-ру не пошла! Там такое было! — Лера принялась рассказывать события урока и как их одноклассник неудачно прыгал в длину. И как не мог поймать волейбольный мяч и как потом у него упали брюки. Анисимова так быстро рассказывала все, ее чувство эйфории и смеха. Как бы Ася хотела вновь это почувствовать. Она толком не слушала подругу. — Ась, прием! Земля вызывает! — Лера помахала перед ее лицом рукой.       — А, прости, я задумалась… — Ася устало потерла глаза. — Устала еще. Да и мать опять свирепствует. Короче, как всегда все и сразу. А еще Разум такой загадочный. Подошел ко мне буквально за пять минут до конца урока. Я спросила про сегодняшние допы и где все будет проходить, он сказал, что скажет позже и ушел. Че это было — ума не приложу…             — Ого, он и правда странный какой-то… Может что-то задумал? Что-то романтичное! — Лера начала опять говорить о натальных картах, гороскопах и нумерологии.       — Лерок, через пять минут урок, а нам пробираться сквозь толпу пятиклассников. И опаздывать к Разуму себе дороже, особенно мне. — Ася схватила рюкзак. Ученица в этот раз переживала сильнее обычного. Преодолевая школьные коридоры и толпу младшеклассников, она вошла в 12 кабинет. Там уже сидели остальные одноклассники, а Разум что-то вещал на счет олимпиады.       — Ребята, это очень интересное мероприятие! Оно даст вам возможность в будущем! И не только при поступлении в университет! Вы можете подать документы не только в топовые ВУЗы России, но у в зарубежные! Они там очень любят олимпиадников! — Ася случайно засмотрелась на него. Сильная спина, аристократически тонкие пальцы. Рыжие волосы, которые спадали на лоб… Она ущипнула руку, чтобы немного прийти в себя, и прошла на свою последнюю парту. Лера села вперед, конечно же, на место отличников. Почему она все чаще задумывалась о Разуме, как о мужчине, а не учителе. Особенно после его согласия на бесплатные допы. Что-то здесь не чисто. Либо он что-то хотел, либо просто такой добрый. Второй вариант она сразу отмела и морально готовилась к чему-то страшному. Этот урок прошел… Просто прошел. Когда все вышли из класса, Степанова подошла к учителю.       — Сергей Викторович, почему Вы согласились вести мне дополнительные? Так еще и бесплатно… — Неожиданно для себя спросила Ася.       — Если ты за что-то переживаешь — не стоит. Все нормально. Я хочу тебе помочь. Вот адрес, приходи к 18, как и договаривались. Захвати учебник за 5 класс, если он у тебя остался и тетрадь. — Разумовский нежно дотронулся до ее плеча, но Ася дернулась, как от огня. Он задел ее синяк. Сергей обеспокоенно посмотрел на нее. Но не только беспокойство крылось в его глазах. Грусть? Разочарование? Степанова зашипела от тупой и ноющей боли.       — Ладно, до встречи, Сергей Викторович… — Ася быстро вышла из кабинета. Щеки ее краснели.       «Она такая… Странная. Почему отшатнулась и зашипела? У нее там синяки? Или еще что-то хуже? Совсем не так. Слишком опечаленная они ходит в последнее время. Надо у нее узнать. И почему я, дурак такой, позвал ее домой, а не провел ей допы после уроков в школе? Ладно, что сделано, то сделано».       «Господи, я такая дура! Надо было терпеть! Он теперь будет думать, что неприятен мне. А все совсем наоборот! Он очень даже мне приятен. Фу, Ася, отбрось такие мысли! Он твой учитель… Ему 24. А тебе пока еще 16… Это уголовно наказуемо. И тем более у него, наверное, есть девушка… Наверное…»       Ася пришла домой. Другие ее ранки снова начали кровоточить, после того, как она сняла одежду. Девушка сразу пошла обрабатывать руку. Мать вчера ударила ее… Прямо по ранкам… И это было так больно… Но плакать нельзя! Иначе будет хуже. Степанова быстро переоделась и пошла готовить ужин для семьи. Ей полагалась самая маленькая порция. Именно поэтому она была такой истощенной, с болезненными синяками под глазами. Кожа ее была настолько бледная, что можно было увидеть вены. Через 2 часа ужин из трех блюд был готов. У нее оставалось время, чтобы собраться на дополнительные. А еще найти старые учебники. Ася залезла на стул, чтобы найти книги. «7, 8, 6 классы. А пятый где? О, вот он! И тетради старые… Ах, Нина Васильевна… Как мне Вас не хватает…». Ася нашла чистую тетрадь и закинула вещи в рюкзак. Выбор одежды был не велик. Черные брюки с цепью, водолазка, сверху майка с любимой группой и теплая кофта на молнии. Вне школы она позволяла себе выглядеть как хотела, а не в строго. Панковские замашки давали о себе знать. Ася схватила рюкзак и взглянула на бумажку с адресом. «Ага, добираться 40 минут… Еще и покурить успею!»       Степанова успела выйти до прихода ее семьи. Они вечно где-то пропадали… То торговые центры, то прогулки с собакой, то рестораны, то фитнес-центры и так далее. Но на пороге она столкнулась с братом.       — О, куда идешь? — Спросил Илья, преграждая ей путь.       — На французский. Надо исправить оценки, а то мать прибьет, да и Герман добавит… — Ася попыталась отодвинуть брата. Хоть он и был младше на 2,5 года, но был намного крупнее Аси. В отчима пошел.       — Ясно. Пока. — Илья относился к ней нейтрально и без ненависти. Странно, конечно, но он не считал нужным издеваться над сестрой, потому что она все же ему помогала: прикрывала, когда сбегал из дома, убирала комнату, делала ему домашку.       Ася прогуливалась по улице, вдыхая запах осени. Заходя за угол, она достала сигареты. Одна затяжка, вторая, третья… Хорошо… Так спокойно и свободно. Такое прекрасное плацебо: с дымом ты выпускаешь все свои проблемы. На улице было весьма пасмурно, мелкий дождь моросил. Степановой пришлось накинуть капюшон кофты. Но через 15 минут это перестало помогать: мелкий дождь переходил в ливень. Она бежала по улицам в надежде быстрее преодолеть оставшиеся 10 минут до дома Разумовского. Вся одежда ее промокла, волосы сосульками прилипали ко лбу и с них капала вода. Макияж размазался, а очки все были в каплях. Ася позвонила в домофон. Дверь открылась сразу. Девушка зашла в лифт и посмотрела на себя в зеркало. «Какой кошмар… Еще такой Разум меня не видел. Как же стыдно». Двери лифта раскрылись и она увидела Сергея на пороге квартиры. Степанова виновато посмотрела на него, будто это она устроила дождь. Ей было ужасно стыдно за свой внешний вид… Будто потрепанная девушка не самых праведных взглядов.       — Почему ты шла без зонта? — Первое, что спросил у нее Разумовский. Он и сам не понял, почему злился на ученицу. — Заходи быстрее. — Он запустил ее в квартиру. — Сильно промокла? Кажется, сильно. — Он внимательно рассматривал Степанову. Такой он никогда ее не видел. Вне школы она была абсолютно другой. Прослеживалась грубость на ее милом лице, нахмуренные брови, сжатые губы. Когда Ася сняла теплую кофту, он обратил внимание на ее тело. «Какая она худая… Неужели все настолько плохо?». Из кармана кофты выпали сигареты. Страх в ее глазах. Она моментально подняла их и спрятала обратно в кофту. Стыд горел на ее щеках.       — Простите, я… Можно чаю? — Выпалила она. — Простите… — Разумовский молча проводил ее в гостинную и ушел на кухню. «Господи, что я делаю?! Как я посмела выдать такую глупость. Боже мой. Я ужасна…». Через несколько минут Сергей вернулся в комнату с чашкой горячего какао и полотенцем.       — Держи. Надеюсь, тебе нравится какао… — Он неловко перемялся с ноги на ногу. — Может, ты хочешь есть? — «Господи, что я творю». — и если надо, то могу дать сухую одежду, чтобы тебе было комфортнее. А то заболеешь еще… — «Разумовский, ты идиот…»       — Спасибо, Сергей Викторович, но мне неловко. И я не голодна. Давайте позанимаемся и я побегу домой, а то мне влетит за то, что я не дома к 21. Разумовский грустно посмотрел на свою ученицу и они начали занятие. Он заново учил ее читать по-французски, они повторяли все звуки и звукосочетания. Ася схватывала все сразу, будто знала уже все это. Время пролетело незаметно. Сергей старался сохранять свой профессионализм, не пытаясь рассмотреть ее детское личико, обрамленное тенью серьезности. Ася неосознанно закатила рукав кофты, забывая, что там парочка свежих порезов, чтобы выпустить душевную боль через физическую. Довольно детские поступки бунтующего подростка. Сергей удивленно посмотрел на ее руку, но виду не подал. Она и так была смущена его действиями. Заострять на чем-то внимание сейчас было абсолютно неуместным. Время занятия подходило к концу, какао было выпито, одежда высохла сама по себе, а волосы начали пушиться.       — Так, Ася, давай повторим все, что мы выучили, прочтем текст и я тебя отпущу. — Сергей дал ей текст из книги французского какого-то автора. Кажется, это был Золя. Она начала читать и слова звучной мелодией слетали с ее бледных губ. Сергей заслушался, наблюдая за ее немного напряженным лицом. Она читала все четко и правильно, будто французский был ее родным языком. «Такая милая… Господи, Сергей, уймись. Ей 16! Она твоя ученица! Но просто же общаться никто не запрещает?.. Закон запрещает, Сережа, закон! Но… Нет, нет, нет и еще раз нет! Тебя посадят!».       — Сергей Викторович, я все прочитала. Задание на дом будет? — Голос Аси оторвал его от размышлений. Она немного обеспокоенно смотрела на него.       — Да, конечно, задание будет. Я перешлю тебе на почту тексты и упражнения на фонетику. — Сергей глянул на часы. — Уже совсем поздно, как ты пойдешь одна до метро? Нормально будет? — Он переживал. Это же нормально, переживать за ученицу?       — Сергей Викторович, не переживайте, доберусь. — Ася посмеялась, собирая рюкзак. Сергей немного недоверчиво посмотрел на нее.       — Ладно. — «Ничего не ладно! Серега, ты тупой!». С этими мыслями он проводил Асю в коридор. Все это время она пыталась найти следы пребывания девушки в его доме, но все было чисто, будто он даже не жил в этой квартире. В шкафу висело только его пальто, одна пара ботинок. А может его девушки не было дома? «Ну не может такой красивый мужчина быть один!». Асе так хотелось разгадать загадку семейного положения Разумовского, что она решила вести расследование каждый раз, когда будет приходит к нему. Ей было невероятно интересно.       — Спасибо, Сергей Викторович! Какао было очень вкусным и урок прошел замечательно. — Сергей открыл Асе дверь, провожая до лифта.       — Надеюсь, ты нормально доберешься. — Улыбнулся Разумовский, в закрывающуюся дверь лифта. Как только Ася осталась наедине с кабиной лифта, то сразу же написала Лере.       Ася: ЛЕРА, ЛЕРА, ЛЕРА! Ахтунг! Внимание! Эттеншион! Походу у Разума нет девушки! По крайне мере я не нашла ее следов. Может, он все убрал или ее не было дома! Я собираюсь провести расследование!       Лера: Я ЗНАЛА! ЗНАЛА, ЧТО У НЕГО НИКОГО НЕТ! ПОТОМУ ЧТО ВЫ ПРЕДНАЗНАЧЕНЫ ДРУГ ДРУГУ ЗВЕЗДАМИ!       Ася: Лерка, это инфа не подтвержденная! Разум сделал мне какао, пока мы занимались. Он все же очень приятный. Я не могу! Но он учитель… Это не должно выходить за рамки закона и этикета. Ладно, я шлепаю домой. Как дойду — напишу.       Ася выключила мобильный интернет и включила музыку. Она решил пару станций прогулять пешком, чтобы покурить и проветриться. Время ей еще позволяло это сделать. В наушниках играл Крематорий. Степанова смотрела на небо, которое уже было усыпано слабым светом звезд. Так хотелось уехать в деревню… Смотреть там на мерцающие огоньки, видеть в них надежду. Обнимать любимого человека… Ася даже не знала «как можно кого-то любить? Ну родителей понятно, подругу понятно… А другого человека? Тем более противоположного пола. Это все очень странно… Ну вот Викторович, например. Он же действительно симпатичный мужчина. К тому же умный и галантный. Таких сейчас мало или практически нет. А эти оболтусы, которые зовутся моими одноклассниками… Вообще стыд и ужас. Почему Разум хотя бы не на 4 года старше меня… А аж на 8… А может это не так много? А почему, собственно, я об этом думаю? Мне из без этого хватает эмоций! Так, о чем я там думала до этого? , Ах, да… С помощью звезд и лежания на сеновале можно создавать себе иллюзию, что все хорошо…»       Но Ася настраивала себя, что Разумовский симпатичен ей только как преподаватель, потому что он все корректно объяснял. И все было понятно. Либо его так сильно хотелось слушать. Ей и так проблем хватало, чтобы думать над личной жизнью учителя. Но так хотелось раскрыть тайну и успокоить Леру с ее предсказаниями. Она бывала невыносима… Опять начался сильный дождь. Ася бежала до ближайшей станции метро. Сегодня она явно заболеет, а завтра проснется с температурой. Придется тратить деньги на лекарства. Либо говорить матери, что нужно жаропонижающее. Хоть это она могла дать дочери. «Почему сквозь тучи видно звезды?». Этот вопрос волновал Асю всю дорогу домой.       Девушка забежала домой и сразу же наткнулась на отчима.       — Где была? — немного грозно спросил Герман.       — На французском, у меня же проблемы с ним. Вот и занимаюсь. — Совершенно спокойно сказала Ася, снимая мокрую кофту.       — Надеюсь, не за мои деньги… А ты че дрожишь? Под дождь попала? — Недоумевающе спросил отчим.       — Да, причем дважды. Поэтому я могу взять жаропонижающее? — Герман угукнул и пошел на кухню. Ася грустно вздохнула. Мокрые ботинки она поставила под батарею в комнате, кофту повесила рядом. И горячие струи душа покрывали ее уставшее и холодное тело. И без того обжигающая вода, била по ее порезам. Это вызывало сильную боль и слезы. Но не останавливало от самоповреждений. «И это пройдет. Оно же пройдет? Однозначно. Но насколько скоро? Почему мне пришлось так рано стать взрослой? Вот Лерка… Она же еще совсем ребенок. Иногда так по-детски думает… Я ей завидую. Почему моя мать не такая? Почему я стала той самой грушей для битья? Я просто хочу, чтобы меня любили. Чтоб элементарно заботились, а не швыряли из угла в угол, не давая толком поесть. Когда-нибудь… Они поймут? Или я так и останусь неприкаянной душой? Разум сегодня так обеспокоенно смотрел на меня. Я же в порядке…»— Размышления девушки были прерваны надрывистым кашлем. — «Ясно, мне уже плохо. Да что за черт! Хочу лежать под одеялом… И чтобы мама обняла, как раньше. Но сейчас она обнимает только свою псину. Ладно… Пора выползать, пить лекарство, делать домашку на завтра и спать…». Ася неохотно вышла из ванной, обматываясь полотенцем. Она смотрела на свое истощенное тело с порезами и шрамами. Однозначно это останется с ней навсегда, как напоминание, что темные времена бывают. Но и они проходят. Теплая пижама родом из хороших времен, тапочки с единорогами и махровый халат — единственное, что грело Асю в такие дождливые дни, которые в Петербурге были слишком частыми. Степанова заварила себе травяной чай и отправилась писать домашнее задание по физике. Она зашла на почту, чтобы проверить домашку по французскому. «Два письма? Так много домашки, что в одно письмо не уместилась?» — одно письмо действительно содержало домашнее задание, а второе было непонятным: «Я надеюсь, что ты добралась домой…». Он беспокоился? Слишком все это было странно. Но ей не хотелось забивать голову такой ерундой. Она поблагодарила Разумовского за домашнее задание и урок.       «Наконец-то… Значит она все же спокойно добралась домой», — думал Разумовский, — «Странно все это. Ее руки… Неужели все доходит до такого кошмара? Ей однозначно нужно помочь. Но как мне это организовать? Слишком часто на дополнительные не оставишь. Внеклассная деятельность? Я не уполномочен. И вообще, почему я об этом думаю?! Очередной раз. Все. Не буду больше! Она всего лишь моя ученица! Но это же не запрещает ей помогать? Все, забудь! Ты не уполномочен что-либо сделать!» — Разумовский гневно тряхнул головой, чтобы отогнать мысли. Телефон его зазвонил. Очередной звонок от неизвестного номера, который он не брал. В целях своего же спокойствия. Разумовский выключил телефон. Завтра предстоял тяжелый день. Непонятно почему, но тяжелый.       Прошла неделя, а Ася все ходила по школе, как приведение. Ей было плохо, температура была около 39, но ей нельзя было оставаться дома. Тогда будет еще хуже. Девушку знобило, она все время пила чай. Кожа ее была еще бледнее, чем обычно. На очередной перемене, когда она пошла за еще одним чаем, то все стало еще хуже. В очереди она начала терять сознание в толпе учеников. Визг девочек и ступор мальчиков, когда Ася уже лежала на полу. Все плыло перед глазами, тело трясло и мир постепенно перестал быть для нее чем-то единым и целым. Последнее, что она услышала — крик Леры о помощи. Она очнулась в медпункте. Все было мутным, а в ушах жужжало и пищало. Она присела на кушетке, держась рукой за голову. Тихий стон боли вырвался у нее из уст.       — Деточка, лежи. Тебе вообще нельзя вставать! Как ты додумала прийти в школу с такой температурой? Скоро приедет твоя мама и заберет домой. Вызовите скорую, потому что с такой… — Дальше Ася не слушала. «Приедет твоя мама»… Мир рухнул в один миг.       — Только не мама! Пожалуйста! — Страх накатил на нее. Мать никак не должна была узнать, что Ася заболела.       — Бедный ребенок… Совсем плохо! — Медсестра приложила компресс к голове Степановой. Ася быстро убрала этот компресс. Поблагодарила медсестру и пулей вылетела из медкабинета. Ноги ее не слушались, а мозг не соображал, но она куда-то бежала. И в иоге прибежала. В объятия Разумовского.       — О боже, Сергей Викторович… Простите меня… Я домой бежала. А то мне влетит опять. — Асины красные глаза бегали из угла в угол, руки дрожали, а губы были еще бледнее.       — Стой, стой, стой. Куда ты там бежишь? Домой? — Сергей непонимающе посмотрел на нее. Что-то снова было не так.       — Да, иначе… Меня снова накажут. Снова я буду терпеть весь ужас. А ведь я не виновата, что заболела… Или виновата? Я ничего не понимаю, но мне очень нужно бежать, еще раз простите! — Ася снова побежала. Мать так ее и не встретила. А Разумовский стоял, не понимая, что это только что сейчас было. Степанова взрывным ураганом пронеслась мимо него. Красные щеки, бледные губы и бормотание про болезнь. Эта девушка когда-нибудь сойдет сума. Или сведет…       Дома никого не было, за что Ася благодарила всех богов мира. Она решила выпить жаропонижающее и отдохнуть часок. Не повредит. Тем более домой никто раньше 5 вечера не приходить, а сейчас был только час дня. Ася переоделась в укутывающую и теплую пижаму, заварила лекарство от простуды и присела на кровать. Так она и уснула с пустой кружкой в руке. Ей снились прекрасные сны. Счастливая жизнь далеко отсюда, прекрасная работа и любящий человек. Ее любили, она была нужна. И не как прислуга, а как человек. Она сидела на кухне, а Ее Прекрасный Принц готовил завтрак. Он повернулся. Даже во сне Ася удивилась тому, что это был Разумовский. Степанова элементарно не понимала, что происходит.       — Ты же прекрасно понимаешь, что Лера всегда была права? — Он улыбнулся и поцеловал ее в лоб. — Звезды так решили. И нам это изменить не дано, красавица. Очень скоро все встанет на свои места. И помни, я всегда буду рядом. — Он погладил ее по щеке и эти движения стали не нежными, а обжигающими, будто ей давали пощечины. И слышался крик…        Времени было 5:30 вечера. На улице уже темнело и было ужасно холодно. Мать кричала что-то. Ася устало открыла глаза, не понимая, что происходит. Она только разобрала вечные слова, что она не благодарная дочь.       — Мам… Не кричи, прошу. Мне очень плохо. — Единственное, что пробормотала Ася, пока не отключилась снова. И так по кругу. Мать кричала, Ася отключалась. И наконец-то женщина додумалась позвонить врачу. Через час девушку уже осматривали, слушали и прописывали лекарства вместо с покоем. Но покой нам только снится… Первые пару дней мать совестно не трогала дочь. Но во вторник Ася уже вышла на занятия. В этот день у нее французский, а потом дополнительные по этому самому французскому… До урока Разумовского Ася дошла уже никакая. Температура то поднималась, то падала и не понятно было чего ждать. Сергей посмотрел на ученицу. Ему было ее искренне жаль.       — Здравствуй, Ася. Как ты себя чувствуешь? — Он поймал уставший взгляд девушки. Она тяжело вздохнула.       — Здравствуйте… Пока еще жива. — Она села за парту. — Сергей Викторович… А мы можем перенести наши занятия? Мне что-то опять нехорошо… Температура поднимается. — Она жалостливо посмотрела на учителя. Ей так нужен был отдых. И поддержка.       — Зачем ты вообще пришла на занятия? Давай домой иди. И лечись, пожалуйста. — Ася недоумевающе посмотрела на учителя. — Давай, давай! Домашнее скину на почту!       Степанова с такой благодарностью посмотрела на него и пошла домой. Так продолжалось еще несколько недель. Температура скакала, кашель становился только хуже. Еще неделю Ася пролежала дома, после очередного визита врача. Он накричал на ее мать, потому что «Ну нельзя же так издеваться над ребенком! Что она Вам такого сделала?». А мать непонимающе смотрела на врача, хлопая ресницами. Но послушалась. И неделя эта была буквально раем. Мать хоть как-то интересовалась самочувствием дочери, но только для галочки. Она приносила чай, но только для галочки. И поесть тоже давала только для галочки. И вообще, давала ей нормально переболеть только для этой чертовой галочки! Но спасибо этой галочке и еще через пару недель врач разрешил Асе снова жить нормальной жизнью. Ах, если бы ее жизнь была нормальной…       Ася спешила за Лерой и в школу. Они так давно не виделись! И Лере не терпелось что-то рассказать подруге. Но при долгожданной встрече они крепко обнялись, простояв так пару минут. Лера что-то пробормотала на ухо в стиле «Я так рада, что с тобой все хорошо» и они отправились на занятия.

Protege Moi

      Месяц прошел. Более или менее спокойно. Мать относилась к Асе немного терпимее, видимо болезнь дочери немного присмирила ее или она не хотела лишаться «домработницы». Но это было не так важно. Дополнительные с Разумовским проходили два раза в неделю. Теперь уже после уроков. Дома проводить он по какой-то причине перестал. Но это не так волновало Асю, как ее успехи во французском. Степанова искренне радовалась, что все становится лучше! Может и жизнь ее станет лучше? Девушка ходила окрыленная и одухотворенная всеми своими достижениями, а Лера все думала, что у них с Разумовским любовь! Анисимова, видимо, успокоится только когда поймет, что они не смогут быть вместе. Ася давно откинула свои мысли куда-то далеко и не вспоминала о Сергее. Все встало в ее голове на свои места. И этому она была рада, потому что порядок в голове — порядок в жизни!        В каждом месяце Асина мать устраивала званый ужин для своих друзей. Из-за пропущенного ужина в сентябре, она решила устроить два в октябре. Середина месяца, как подсчитала женщина, самое лучшее время! Как раз перед вечеринкой на Хэллоуин обговорят все вопросы по поводу костюмов и стола. Ася снова немного приболела, но ничего катастрофического. Небольшая температура и насморк. В день ужина она пришла домой и увидела на столе записку «Ужин должен быть готов к 7 вечера». У нее было в запасе 6 часов, поэтому Степанова решила выпить противопростудный порошок. Она развела жидкость и присела на диван. Ее снова клонило в сон. И вновь эти мысли, что она успеет… Но она проснулась под крик матери. Все повторялось вновь. Жизнь была рефреном проблем.       — Почему ты снова спишь? Что там у тебя? Температура? Не поверю! А если ты опять заболела, то только лишь по своей глупости! Вставай быстро! Скоро гости придут, а ты ничего не приготовила. — Женщина стянула с девушки одеяло. А Ася лишь сонно и устало посмотрела на нее. Но деваться было некуда. Степанова пошла на кухню, попутно собирая все дверные косяки. Ее все еще знобило, но уже не так сильно. Видимо, сон помог немного прийти в себя. Ася устало потерла глаза и принялась готовить. Нужно было за пару часов все успеть. Пару первых блюд, а потом делать десерт. Девушка решила начать с горячего: паста с морепродуктами. Она умело нарезала, варила и смешивала. Любой повар позавидовал бы такой сноровке, которую Ася приобрела за пару лет постоянной готовки. Затем нужно было сделать пару салатов, сырную тарелку с медом. А еще сервировка стола. Все это она успела сделать за каких-то там полтора часа. Как раз осталось время приготовить десерт: панакоту. Но сегодня что-то пошло не так и она не застывала. Гости уже пришли. Ася выбежала ловить их верхнюю одежду, а потом снова на кухню. И люди будто ее не замечали. С ней не здоровались, не спрашивали о жизни. И даже не упоминали в разговорах. Аси будто бы не существовало в этом мире. Закуски уже были съедены — потребовали горячее. Ася терпеливо разносила тарелки с едой и считала часы до конца этого представления.       — Ах, Виктория, какой прекрасный стол! Ты такая молодец! Все так вкусно! Поделись рецептом! — Восхищалась подруга матери. Ася рассчитывала на похвалу, подъедая остатки. Время доставать десерт из холодильника. Она аккуратно вынула тарелки с формочками, начала их переворачивать, но… Панакота не застыла. Все разлилось, а у Аси оттекла кровь от лица, а сердце упало в пятки: ей не жить. Все летело в пропасть и шанс спастить был ничтожно мал. Ася экстренно думала, что можно быстро приготовить. Мать зашла на кухню.       — Через 15 минут неси десерт. Что это?! — Она увидела не застывшую панакоту. — Ты собралась нести эту жижу?       — Мам, панакота не застыла. Я не понимаю почему… Я все сделала правильно. Что могло пойти не так — ума не приложу. Может, я быстро сбегаю за каким-нибудь тортом? Меня никто и не заметит… — Пощечина. Одна, вторая, третья. Слезы текли по красным щекам. -Мам… за что?       — Пошла вон! Чтоб я не видела тебя сегодня! Ты испортила абсолютно все! Как мне теперь смотреть в глаза гостям?       Ася даже не стала дослушивать. Она выбежала в коридор, наспех надела пальто и ботинки. Все, что она успела взять — телефон. Она позвонила Анисимовой, в надежде, что та приютит ее хотя бы на пару дней. На улице было ужасно холодно. Ветер обжигал горящие от ударов щеки. Асю трясло, а до Леры добираться минут 30. Все так бесило: ее бессилие перед матерью, бессилие в этой ситуации. Она не может противостоять, потому что они дают ей крышу над головой. Хотя какую крышу… Такой крыши и не хочется. Сигареты закончились. Степанова забежала в ближайшую табачку. Ей всегда там продавали без паспорта и она боготворила эту милую продавщицу. Ася выпускала из себя дым. Слезы все еще беспощадно текли. Два года… Два года она все это терпит! Нужно закончить эту череду издевательств. Но как ей спокойно уйти из дома? Да и куда… Лера не примет надолго. А больше у нее никого не было. Или все же был? Нет, Разумовский не может ей помочь… Если только… Нет, никогда и ни за что в жизни она не станет просить помощи. Тем более у мужчины. Тем более у учителя. Тем более у Сергея. Это было бы слишком нагло. Но ночевать где-то надо. Спросить у него где можно снять комнату? Возможно. Главное, чтоб он не позвонил в органы опеки… С разнобоем мыслей Ася дошла до дома Леры. Зашла в парадный, поднялась на этаж. Постучала в дверь. Лера открыла ей и сразу же обняла. А Ася плакала все сильнее, все громче. Вся боль выплескивалась из нее. Анисимова провела ее на кухню, где Асю ждал горячий чай и еда. Девушка благодарила подругу за такую возможность. Хотя бы пару дней, пока ее мать не отойдет от произошедшего. Пока сама Степанова не отойдет от произошедшего.       — Лер, я вообще не знаю, что мне делать. Кажется, что скоро она меня действительно выгонит из дома. Ее отношение ко мне все хуже и хуже. А терпеть такое я совершенно не хочу. Господи, почему так много проблем? Слишком взрослых проблем для 16 лет. Да и куда мне идти. У тебя я не могу задерживаться. А больше никого нет. Я даже родни своей толком не знаю. — Ася вытирала слезы руками. — Щеки так болят. Я хочу быть такой же беспечной, как ты. Чтоб мама меня любила. Чтоб всегда была теплая еда. И не было ругани. Почему этого всего не может быть? — Она вопрошающе посмотрела на Леру. Разочарование заполняло ее глаза. А глаза Анисимовой были наполнены недоумением. Но она решила промолчать. Асе нужно было выговориться. — Лер, можно окно открыть? Я хочу покурить… — Она кивнула. — А у твоего отца случайно нет водки? Хочу немного выпить. На трезвую голову терпеть все это невозможно. — Ася закурила, высовываясь в окно.       — Ась, ты уверена? Разве тебе можно? — Лера элементарно не могла принять, что у кого-то еще могут быть проблемы. К сожалению, она не видела ничего перед собой и ее волновали только проблемы с учебой. И что мама приготовила не те пирожки. Или вообще не приготовила их. Проблемы Анисимовой были слишком приземленными и обыденными. Она решила промолчать. И помочь подруге, кроме как налить водку, она не могла. Это самое большее, что она могла. Ася выпила одну, вторую, третью рюмку. Столько же, сколько пощечин она получила.       — Лера, спасибо тебе, — Ася говорила абсолютно трезвым голосом, — Я так не хотела тебя напрягать. Но сама понимаешь… Ладно, хватит мне ныть. Все образуется. И жилье найду, и с матерью налажу контакт. Кое-как, но налажу. Иначе быть не может. Чтобы я и не справилась с проблемами. Такого быть не может. Знаешь, Лер, я хотела сначала пойти к Разуму. Но мне показалось это слишком наглым. Но я понимаю, что он может помочь мне с поиском жилья. Но мне кажется, что он сдаст меня на попечение детского дома. А терять все, что есть я не хочу. — Такие длинные монологи утомили и Асю, и Леру. Им завтра в школу. А у Аси абсолютно ничего не было. Но идти надо. Урок у директрисы. И урок французского, который она теперь любила больше остальных.       На следующий день они пришли в школу. На одной щеке красовался синяк, который выдавал ее с потрохами. «Схожу на урок Иринки и к Разуму. Все, больше ничего мне не нужно. Надеюсь, все будет нормально. А потом пойду домой. С мамой надо поговорить. Она же не серьезно выгнала меня. Она не может. Надеюсь, что она все еще любит меня. Где-то там, в глубине души. Я же ее дочка… А с детьми так не поступают!»       Урок французского был вторым. Ася спешно зашла в кабинет, села на свое место. не хотелось ничего. Просто спать. Голова болела и то ли от ударов, то ли последствия водки. А может это и нервное. Сейчас и не установить истинную причину. Класс медленно стекался на урок. Разумовский вошел самым последним. Они поздоровались на французском, как и подобает на уроке. Все занятие Разумовский мучал бедную Асю. Не понятно зачем. 45 минут прошли. Прозвенел звонок. Степанова подошла к учителю, чтобы отменить их следующий доп, который должен быть быть завтра.       — Сергей Викторович, простите, но я не смогу завтра прийти на дополнительные. Мне нужно уладить ситуацию дома. И вообще понять, что делать дальше и как жить. — Ася грустно отвела взгляд. Разумовский кивнул.       Дома ситуация оставляла желать лучшего. Мать лежала с компрессом на голове, которая болела после вчерашнего ужина. Или она делала вид, что голова болела. Когда послышался шум в коридоре, женщина драматично вышла. Она увидела свою дочь и драматично фыркнула.       — Привет, мам. Как ты себя чувствуешь? — Ася повесила куртку на крючок и прошла в комнату.       — Я же ясно дала понять, что ты здесь больше не живешь. Вещи, которые я смогла собрать стоят около комнаты в чемодане. За остальными придешь после 31 числа. И чтобы я никогда больше здесь не видела и никогда не слышала о тебе. — Ася молча стояла. Ее действительно выгнали из дома?       -Мам… Мамочка, за что? Я же ничего ужасного не сделала. — Ася упала на колени перед женщиной, обнимая ее за ноги. — Мамулечка… Я же тебя люблю… Не надо, пожалуйста… Мне же идти некуда. Да и не сделала я ничего такого. Мама, пожалуйста.       — Да что ты пристала! Мать твоя давно гниет в земле. Померла, а тебя на меня сбросила. Сестра еще называется. Папашка твой ее угробил. Ты никогда не задумывалась, почему у тебя даже фамилия другая? Должно было дойти, подкидыш. Я делала вид, что люблю тебя пока бабушка твоя была жива. Сейчас мне незачем это делать. Два года как незачем. После твоей вчерашней выходки я уже не намерена терпеть тебя в своем доме.       — Мам, да что ты говоришь такое? Как это подкидыш? Как это не родная?       — Не называй меня мамой, я тебе никто и содержать больше не намерена! Еще раз повторяю: вещи рядом с твоей комнатой. Забирай чемодан и убирайся.       Мир Аси жестоко рухнул. Она молча встала с колен. Посмотрела на «мать» полными боли глазами. Одними губами прошептав «Зачем?», пошла за чемоданом. Она все еще не могла в полной мере осознать то, что услышала. Это же… Это же ее мама, которая растила и любила. Что за дурацкая шутка? Что вообще происходит? Это все глупый, глупый розыгрыш!.. Но около ее комнаты стоял чемодан. И записка с точным временем посещения дома за оставшимися вещами. Ася растерянно села на полу, рядом со своей комнатой. Столько воспоминаний… Хороших и плохих. Эта женщина все же была ее мамой. И никто не смог бы ее в этом переубедить. Ася опять написала Лере с просьбой переночевать. Но подруга отказала. В Петербурге уже было ужасно холодно, чтобы ночевать на улице. И ужасно холодно, чтобы ночевать где-то на вокзале. Идти некуда. И одна единственная мысль посетила ее юную голову: Разумовский. Да, он ее учитель. Да, он мог ей спокойно отказать. Но больше у нее никого не было. Эта мысль крутилась и крутилась в голове. Степанова спокойно взяла свой чемодан и пошла на выход из дома. Она утирала слезы тыльной стороной ладони, но это никак не помогало успокоиться. В коридоре уже никого не было, а на полочке лежали 100 рублей с запиской «на дорогу отсюда». Ася не взяла этих денег.       — Прощай, мама. — Прошептала девушка, закрывая дверь. Пока она спускалась, маленький черный чемоданчик все время переворачивался, падал и вообще с ним происходило все, что возможно. Истерика от этого только усиливалась. Она твердо решила идти к Разумовскому. И пусть у него там может быть девушка… Нет, тогда она не посмеет остаться. Она будет искать другой выход! Погода была спокойная, но морозная. Пар изо рта клубился, а руки дрожали. Степанова пошла к метро, осматривая родные улицы. Это был предпоследний раз, когда она их видит. Станция, вагон метро, 30 минут дороги, 15 из которых мужик домогался, снова станция. Еще одни пустые и холодные улицы. Ася, кажется, навсегда запомнила адрес Разумовского. И забыть его она уже не сможет. Ее единственный лучик света на дне Мариинской впадины. Небо было чистым. Ни облачка, ни тучки. Знаменитая белая ночь. «И почему сейчас не видно луны и звезд? Было бы так романтично… Но ведь луна даже не светит по-настоящему. Она просто отражает и является копией чего-то великого. А может и я являюсь простой копией?». Ася уже стояла около парадной. Руки тряслись и она никак не могла нажать кнопку домофона. Еще минут 20 она собиралась с мыслями. Холодные клавиши пискнули под ее пальцами.       — Кто там? — послышалось из домофона. Что ей говорить? Что она позволила себе явиться в такое время? Хотя… Время было и не так много. Все это было ужасно. — Еще раз спрашиваю: кто там?       — Сергей Викторович… Простите, что… — Домофон сразу же запищал и Ася открыла дверь. Она ехала на лифте. Опять растекшийся макияж. Тушь была размазана по лицу и синякам. Глаза красные. Руки ужасно дрожали, как и сама Ася. Ей снова было стыдно. Все снова не так, как планировалось. Дверь лифта распахнулась. Она увидела Разумовского в домашней одежде и халате. Он беспокойно смотрел на Асю, потому заметил чемодан.       — Ч-что случилось? — Страх. Ася поняла, что он боится то ли прогнать ее, то ли оставить. Не понятно.       — Простите… Все так странно… — Ася еле сдерживала новую волну слез. — И за мой вид простите, и что я довольно поздно к Вам пришла. Просто… Мне идти больше некуда: Лера отказала, а на улице ночевать слишком холодно…       — Как на улице? Ты из дома ушла?! Ладно, проходи, за горячим какао все мне расскажешь. — Разумовский забрал ее чемодан. В коридоре вновь не было признаков пребывания девушки. Значит он однозначно одинок. Ну или гей. Сергей помог Асе раздеться. Ну не мог он оставить Даму в Беде. Это был его моральный долг. Он провел девушку на кухню, усадил за стол. Без лишних слов Сергей начал варить ей какао. Настоящий… А не какой-то порошок. Ася наблюдала за ним: халат был распахнут, пояс висел сзади, черные спортивки и белая майка. Она только сейчас обратила внимание на маленькую деталь — дома он носил ободок, чтобы челка не попадала в глаза. В итоге девушка стыдливо отвела взгляд. Поток мыслей вновь нахлынул и слезы начали капать на белую скатерть. «Какая красивая скатерть, а я ее своими слезами сейчас испорчу». Ася хлюпнула носом и взяла салфетку, чтобы протереть слезы. Сергей сразу же обернулся.       — Простите, Сергей Викторович… Простите, что беспокою Вас… Я не хотела, но обстоятельства… — Слезы вновь градом посыпались из ее красивых глаз. Разумовский сел на соседний стул и ласково взял ее за руку. Импульс тока прошелся по Асиной руке. — Мне неловко так.       — Ась, хватит, пожалуйста, извиняться. Лучше объясни, что произошло. — Сергей налил какао в кружку и поставил перед девушкой. — Держи. Зефирки хочешь? — Не дожидаясь ответа он поставил перед ней баночку с маршмеллоу.       — Все началось вчера, когда я испортила званый ужин для мам… — на этом слове она запнулась. Она не знала как теперь ей называть эту женщину, — для той женщины. Она обычно собирает своих друзей раз или два в месяц. А я готовила ужин. Но из-за того, что вновь плохо себя чувствовала, я не успела вовремя начать готовить. Все делала в ужасной спешке. Получалось прекрасно, пока не настало время подавать десерт. Панакота не застыла, все растеклось по тарелкам… Я отхватила три пощечины и удар по голове… А потом меня выгнали. Сначала Она сказала, что на вечер. Но сегодня… Я вернулась, а там мои вещи в чемодане. И Она рассказал мне какую-то нелепую историю… — Ася опять запнулась. Не знала, стоит ли рассказывать Сергею дальше. Он все-таки ее учитель, а не друг. Но он одним свои жестом уговорил ее не останавливаться. Разумовский понимающе сжал ее руку. Она почувствовала от этого незначительного действия такую поддержку, которую ей даже Лера не давала. — И Она сказала, что я не ее дочь… А подкидыш, дочь ее сестры. А моя мать уже давно умерла… Я ничего не поняла. Но мне нужно было уходить. Сергей Викторович, я настолько наглая и бесцеремонная. Простите, но…       — Ася! Прекрати! Я уже понял, что Лера оказалась не такой хорошей подругой! Тебе нужно переночевать? Или совсем больше жить негде? — Он со страхом взглянул на свою ученицу. Он боялся, что ей действительно больше некуда пойти… Один ее взгляд и все стало понятно. — Если тебе негде жить… Давай что-нибудь придумаем. Ты же работу ищешь, да? Как тебе работа помогать мне по дому? И крыша над головой, и еда, и делай все, что вздумается. — «Серега, ты идиот! И что теперь делать? Ты по уши вляпался в это… Ты сколько пытался не думать о ней? А? Жизнь ничему не учит?»       — Сергей Викторович… Это слишком… Щедро с Вашей стороны. Я точно не буду смущать Вас? Вы же, наверное, не один живете… — Как она надеялась на ответ «Один».       — Кого смущать? Меня? Я тут один в двухкомнатной квартире. О чем ты? Какое может быть смущение. Считай, что я твой работодатель. — Сергей немного грустно усмехнулся.       Асе стало легче. Лишь пара его слов, а ей уже намного легче. Но отчаяние предательски накатывало, сдавливая горло. Она старалась не плакать, но выходило плохо. Девушка хотела быть ребенком, которого ничего, кроме учебы не заботит. Она не хотела решать вопрос с жильем и едой. Она не хотела кому-то садиться на шею или мешать своим присутствием. Ася мечтала быть как Лера — ребенком, у которого главная проблема — вовремя сделать уроки и что приготовила мама на ужин. Знаете, бывает такое чувство обреченности, когда все, во что ты верил рушится. Когда мир уходит из-под ног, а уцепиться не за что. Ася нервно хваталась за любые веревочки, за все, что видела. Она хваталась за Разумовского… Слезы снова ручьем текли по ее щекам. А она смотрела на Разумовского. Ася мечтала, чтобы ее любили, оберегали и ценили. Она мечтала, чтобы было к кому прижаться. Ей нужна была защита. Не ее собственная, от другого человека. Их глаза были друг на против друга. Сергей вглядывался в глубину ее серых глаз, пытаясь найти там хоть какой-то свет. Но видел лишь беспросветное горе и печаль. А в его глазах Ася искала надежду и спасение. Эту невидимую ниточку спасения. «Защити меня, защити, защити, защити меня от всего! Прошу, пожалуйста! Помоги…». Это единственное, о чем думала девушка. Она уже дрожала от слез, а Сергей не понимал, что ему делать, может ли он перейти эту черту между учителем и ученицей. В один момент, когда очередная слеза прокатилась по ее синяку на щеке, Разумовский не выдержал. Он обнял ее. Ну не мог Сергей спокойно смотреть, как плачут девушки. Разумовский никогда не оставался равнодушным. Так странно. Этого вообще не может быть, все будто в романтической комедии. Странном американском фильме про подростков. Но тут ничего не поделаешь, иногда и кино выходит с экранов, врываясь в реальную жизнь. Ася вцепилась в Разумовского буквально мертвой хваткой. Истерика только нарастала. Сергей поглаживал девушку по спине, шептал ей слова успокоения, что все будет хорошо. И он обязательно ей поможет. Одна она никогда не останется. Разумовский оторвался от Аси буквально на минутку, чтобы накапать ей валерьянки. Такой заботы девушка не получала очень давно. «От него так вкусно пахнет. Одеколон такой… Даже понять не могу… Вишня? Табак? И что-то такое терпкое, как он сам. Почему он вообще мне помогает? Он не должен этого делать. Как же я хочу… Как же я хочу защиты над головой. Знать, что кому-то есть дело до меня, что меня могут защитить и спасти… Может, Лера все-таки права в своих расчетах? Тьфу, не хочу о ней думать… Что она за подруга такая, которая мне даже помочь не может! У него такие мягкие руки…». Сергей протянул Асе стакан. Она понюхала жидкость и мило сморщила свой носик. И когда очередная слезинка катилась по ее щеке, он аккуратно, не задевая синяк, вытер эту капельку пальцем.       — Спать хочешь? — Он погладил ее по волосам. «Такая маленькая. Хочу защищать ее всю жизнь… Почему я так себя веду? Я же все разложил себе по полочкам! Уголовно наказуемо! Но она такая красивая, даже когда плачет, и ей нужна помощь… Я ведь не буду переходить границы дозволенного, я хочу помочь! Ну может мы станем с ней друзьями… Может… Но сейчас я точно ее не выгоню. И ближайшее время тоже. Она нуждается во мне… Неужели я правда важен людям? Неужели я правда могу помочь не только тем, что научу их чему-то, но и таким способом…». Синдром спасателя. Все из-за трудного детства. Сергей нуждался в человеке, которого нужно оберегать и спасать. Это было целью всей его жизни.       Ася выпила валерьянку и несмело кивнула. Она очень хотела спать. Даже сил говорить не было. А Сергею слов и не нужно было, что бы все понять. Он пошел в одну из комнат, копался там около пяти минут. Ася рассматривала его квартиру. Все было довольно сдержано, но прослеживалось влияние советского стиля: мягкие ковры, стенка и тумбочка в коридоре. В прошлый раз Ася совсем не обратила внимания. Разумовский вышел с подушкой и закинул ее во вторую комнату, где они занимались французским. Ася хотела отправиться туда, но Сергей мягко, взяв за плечи, повел в другую комнату. А точнее в его спальню. Светлая комната с большим окном. Дубовые шкафы с книгами. Огромная и, скорее всего, мягкая кровать. Девушка не могла сказать и слова от усталости. И она обняла своего учителя французского языка. Какая романтика скажете вы. Но в головах обоих крутились ужасные мысли, что все это не правильно.       «Мне кажется, что он мне ближе всех в этом мире. Неужели так оно и есть? Не понимаю. Этого всего не должно быть. Наверное, мне снится кошмар. Но если бы это был кошмар, то мне не было бы так больно внутри. Значит, это все не кошмар. Это все реальность. Страшная, накатывающая удушающим одеялом, реальность. И я бы не чувствовала тепло его тела. Разум такой… Такой уютный… Мне с ним хорошо. Почему я не могу остаться в его объятиях навсегда? Это ведь так нужно…       — Мне так нужна защита. Сколько я могу сама себя защищать? Где тот герой, который победит всех драконов ради меня… — Думала Ася, пока обнимала Разумовского.       — Хватит защищать себя. Позволь это делать другому. — Прошептал Сергей. Ася распахнула глаза от удивления, когда поняла, что последние пару мыслей она произнесла вслух. Она резко отстранилась от Разумовского. Он неловко переминался с ноги на ногу, как мальчишка в кабинете директора.       — Простите. Я не хотела говорить это вслух. Но раз уж Вы услышали… Ладно, все образуется. Пожалуй, я лягу отдыхать. Спасибо Вам еще раз, Сергей Викторович. Вы буквально рыцарь в сверкающих доспехах. Не оставите даму в беде. — Ася слабо улыбнулась. Разумовский без лишних слов поклонился, как настоящий рыцарь, и вышел из спальни. Сердце его совершило очередной кульбит. Он не мог видеть девушек в таком состоянии. Это было выше его сил. Смотреть как такой прекрасный человек, хрупкий цветочек, совсем юный, страдает. Ему было тяжело осознавать, что сейчас практически все девушки становятся крепче стали, зарывая все чувства внутрь себя. Сергей не мог смотреть, как такие юные девы становятся взрослыми слишком рано. Так не бывает. И снова мысль, что это все будто в кино пронеслась в его рыжей голове. Разумовский отправился спать в гостинную. Но уснул он только под утро. И за эти короткие пару часов ему снился сон.       Большой красивый дом, к которому пристроена оранжерея. Собака бегает по двору с маленькими детьми. Два рыжих мальчика с серыми глазами. Одному было на вид лет 7, а второму 4. А Сергей идет, счастливый, окрыленный своей прекрасной жизнью и любовью к Его Единственной и Неповторимой. Ее силуэт виднелся в оранжерее: она сажала какие-то цветы, скорее всего новый вид тюльпанов прямиком из Амстердама. А дети, увидев Сергея, подбежали к нему. Они обнимали его и радостно кричали «Ура, папочка пришел! Мама, выходи к нам!». Девушка вышла из оранжереи. На ней были серые шорты и черная майка на бретельках. На голове шляпка с большими полями. И все вроде бы хорошо. Они все счастливы. Они все любят друг друга. И не должно быть никакого подвоха. Но Сергей подходит к его возлюбленной, прикасаясь к плечу, которое было в шрамах. От его прикосновения раны стали кровоточить, порезы разрывались все сильнее с каждой секундой. Кровь уже залила ее одежду. И от этого все вокруг становилось багровым. Все это предвещало ужасный исход. Сергей пытался помочь. Пытался что-то сделать, но Его Единственная умерла. И в голове набатом крутилась мысль, что он ее не защитил, что именно он ее не спас. И он должен понести за это наказание… И Сергей проснулся.       А Ася уснула буквально сразу же. И никакие сны ее не мучали.

      Street Spirit

      Ася уже неделю жила у Разумовского и практически все время она не выходила из комнаты. Ее тень можно было заметить, лишь когда она выходила попить воды или поесть, потому что Сергей заставлял. Он с каждым днем переживал за нее все сильнее. И не понятно почему у него такая ужасная привязанность к ученице. Может, она такая же потерянная душа, как и он? Или Сергей рассматривал ее как сестру или подругу? Или не просто подругу? Эти вопросы пока еще остаются загадкой для самого Разумовского. Он хотел помочь. И у него немного получалось. Первые два дня Ася вообще не выходила из комнаты. Разумовский боялся ее потревожить. Он периодически тихо заглядывал в комнату, проверяя все ли с ней в порядке. Хотя какое «в порядке»… Девушка либо тихо плакала, либо спала от бессилия. И так по кругу: час поплачет, час поспит, час поплачет, час поспит. В те моменты, когда Сергей заставал ее спящей, он смотрел на Асю, аккуратно убирая волосы с ее лба. «Такая маленькая. И красивая. Скулы будто лезвия, губы практически белые. И эти синяки. Она будто вышла из какого-то викторианского романа. Пленница своей жизни. Ну ничего, я помогу ей… Надеюсь… А мне очень хочется. Ведь тогда я ощущаю себя полезным. Но главное не перейти ту запретную грань…». Потом Ася вновь просыпалась. Вновь плакала. Когда Разумовский заставал ее плачущей — тихо успокаивал. Сидел, гладил по волосам. А она, свернувшись калачиком, плакала у него на коленях. Со стороны это наверняка выглядело так… Мило? Дурацкое слово. Как такое может выглядеть мило? Это выглядит больно. И пахнет все это разочарованием, таким кислым и горьким на вкус. Иногда Ася засыпала на коленях у Разумовского. И он сидел с ней. Тихо напевал какую-нибудь успокаивающую мелодию. Наблюдал, как дрожат ее веки. Умилялся, когда девушка морщила свой носик. И радовался, когда она прижималась к нему сильнее. А на третий день девушка вышла на кухню поздней ночью. На ней была какая-то длинная черная майка, растрепанные волосы и розовые носки. Один носок был чуть спущен. Это так умиляло Сергея. Учитель все еще не спал в такое время, сидел на кухне и пил газировку. Ася несмело спросила «Где можно взять водичку?». Разумовский налил ей воды и после этого каждый вечер оставлял бутылочку воды около кровати. И шоколадки. Когда Ася уже перестала плакать, то по ночам выбиралась на кухню. Разумовский предупредил ее, что накупил сладостей и если она захочет, то может смело их брать. Во вторую вылазку Сергей поймал ее, тихо поедающую шоколад в полной темноте. Он резко включил свет, Ася зажмурилась и немного съежилась от страха. А Сергей только потрепал ее по волосам, что означало «Все хорошо». И Асе было действительно хорошо.       Октябрь медленно, но уверенно подходил к концу. А Ася так и не появлялась в школе. Не хотелось. Лера пару раз написала для отчетности, потому что они все еще подруги. Один раз написал Илья и спросил, когда девушка придет за остальными вещами. Но так не хотелось туда возвращаться, что Степанова думала оставить все в том ненавистном месте. Пусть выкидывают, пусть сжигают, пусть делают, что хотят. Но те вещи были памятью о лучшей жизни. Все ее рисунки, гирлянды и всякая мелочь, которая так дорога ее сердцу. Не хотелось терять, то маленькое счастье, которое было с ней долгое время. Вечером Разумовский пришел позже обычного, расстроенный и загруженный какими-то мыслями. Он все думал, что делать с Асей. Девушка жила у него практически две недели. Он собирался сделать спальню ее комнатой, а самому жить в гостинной. Все было так странно. В школе учителя спрашивали о девушке, но Сергей всегда отвечал, что не знает. До родителей не дозвониться, Лера тоже не знала. Ася решила не рассказывать подруге, где живет, иначе все бы об этом сразу же узнали. Сергей не мог представить, что Асю могут забрать в детский дом, хоть и на пару лет. Но допустить это было выше его сил. Девушку бы там сожрали с потрохами. Может ли она долго оставаться у него? Если он даст ей работу. Он говорил это еще в первый вечер. Он может дать ей работу! Да, она черновая, но все же работа и это поможет ей законно жить в его квартире, не прячась. Нужно было понять, откажется ли от нее тетка или ей будет муторно возиться с документами. Скорее всего второе. Разумовский зашел в квартиру и он сразу почувствовал аромат еды и выпечки. Он украдкой заглянул на кухню. Ася что-то мешала в сковороде, пританцовывая. Она напевала какую-то там забавную песню про танцы. Сердце Сергея ликовало и он чувствовал, что все на своих местах. Он ощущал спокойствие и умиротворенность. Это счастье? Но от чего? Он случайно увидел танцующую девушку… Но не просто девушку. Она была необычаянно мила в своей большой майке, которую с переди заправила в розовые шортики, эти вечно спадающие носки, очки и небрежный пучок на голове. Она такая уютная и домашняя. Сергею сразу захотелось купить ей цветы. Но вместо этого он снял верхнюю одежду, переобулся и аккуратно постучал в дверной косяк. Ася подпрыгнула на месте от неожиданности.       — Здравствуй, Асенька. — Сергей теперь всегда так ее называл. — Что ты тут интересное делаешь? — Он присел на стул.       — Сергей Викторович, прошу прощения, я решила немного… Похозяйничать, так сказать. Приготовила ужин и булочки к чаю. Надеюсь, Вы не против, что я проявила такую наглость… — Ася немного смущенно посмотрела на учителя.       — Что ты! Я даже рад! Давно тут так вкусно не пахло. Точнее никогда! — Они оба немного покраснели. — А что ты приготовила?       — Из того, что я нашла у Вас в холодильнике, вышло неплохое рагу. А булочки я сделала с корицей. Практически синнабоны! Вы голодны? — Сергей никогда не видел такой искренней и немного детской улыбки на лице девушки.       — Конечно! — Ася потянулась к шкафчику с тарелками, но Сергей мягко остановил ее руку. — Присядь, я сам. Тебе положить? — Очередное столкновение их глаз. Они не могли оторваться друг от друга, еще секунда и произошел бы поцелуй. Но эта волшебная секунда не произошла. Ася смущенно отошла.       — Спасибо, но я буду только чай с булочкой. — Девушка все так же смущенно ставила чайник. Сергей уже присел за стол, наслаждаясь ароматом еды. Если на вид еда была прекрасна, то на вкус она была божественна. Такого Разумовский никогда в своей жизни не пробовал. Вот, что значит талант. Ася аккуратно открыла духовку, но ее лицо все равно обдало горячим паром. С глухим «ой» девушка немного отшатнулась, а потом начала доставать противень. Первый раз она полезла без полотенца или прихваток. Немного обожгла пальцы. Второй раз она взяла слишком тонкое полотенце, третий раз полотенце было скользким. И только на четвертый раз Ася нормально смогла достать противень. Сергей пытался помочь ей и после первого раза, но немного строгий взгляд девушки заставил его сидеть на месте. «Она сама». Девушка подала чай с булочкой сначала Разумовскому, затем помыла всю посуду и только потом налила чай себе. Булочку брать не осмелилась. За такое ее бы ударили по рукам.       — Ты чего чай без ничего пьешь? Тебе надо поесть, Асенька. — Сергей решил все взять в свои крепкие мужские руки и положил хотя бы булочку на тарелку, поставив перед ней. Ася смущенно наклонила голову. Здесь ее будут наказывать так. Но что поделать… Жить где-то надо, зарабатывать как-то надо. Эта обстановка была слишком странной и не понятной для девушки. Вроде о ней заботятся, вроде и крыша над головой. Но что-то было не так и было ощущение подвоха. Не может быть чего-то хорошего просто так и скоро придется платить по счетам. Ася и представить не могла, что Разумовский возьмет за оплату. Она очередной раз пробежалась своими серыми глазами по его рукам. Закатанные рукава белой рубашки. Верхние пуговицы расстегнуты, открывая ключицы. Все девушки таяли при виде такой красивой шеи с виднеющимися венами. Слишком много смущения в жизни Степановой за последнее время. Слишком много… Ей пришлось отломить кусочек булочки под пристальным взглядом теперь уже Разумовского. Они пили чай в полной тишине с быстрыми переглядками. Так по-школьному… Хотя Ася и была школьницей. Их чувства настолько противоречивы и они все пытались их отрицать. Потому что так правильно. Так нужно. Сергей поблагодарил Асю за такой прекрасный ужин. Она кивнула и собиралась мыть посуду, как и тут мягкая рука Сергея остановилась ее. Он сам собрал оставшуюся грязную посуду и принялся ее мыть. Такого удивления в глазах он никогда не видел.       — Но… Это же моя обязанность — мыть посуду… Разве нет? — Прошептала Ася.       — Иногда нужен отдых, тем более ты столько всего приготовила. Еще раз повторюсь: это было волшебно. Никогда не ел таких вкусных булочек! Они даже лучше, чем синнабон! Может, у тебя получится открыть свою кондитерскую. — Он подмигнул девушке. — А теперь приводи себя в порядок и отправляйся отдыхать. Уже довольно поздно.       — Вам точно не нужна еще помощь?       — Нет, солн… — Сергей осекся. Назвать Асю солнышком было прекрасно-ужасной идеей. Это может как и расположить, так и отпугнуть девушку. Но Разумовский все же решился на это. — Все в порядке, солнышко. Тебе нужно отдыхать. Я тут сам управлюсь. Спасибо тебе.       С-О-Л-Н-Ы-Ш-К-О. Асю никто так не называл, ну кроме бабушки. Мир мгновенно перевернулся с ног на голову. Это невозможно: испытывать такие противоречивые чувства к преподавателю. Но… Для нее он уже не просто преподаватель. Она не могла ничего понять и поэтому с красным лицом и пылающим низом живота отправилась в ванную. Струи теплой воды проникали под кожу, пуская мурашки. Что за теплое ощущение внизу живота? Такое тягучее и сладостное. И все это происходит каждый раз, когда она смотрит на Сергея. Ася, конечно, знала про секс и прочие прелести жизни, но никогда не испытывала это на себе. Ее пальчики непроизвольно потянулись вниз. Она провела средним пальцем от клитора, вдоль половых губ к самому сердцу ее тела. Там все было влажное и не от воды. Разумовский спровоцировал все это. Ася не понимала, что ей делать, но пальцы ее жили отдельной жизнью, проникая внутрь. Тихий стон. Девушке ужасно нужна разрядка. В ванной, дома у ее учителя французского, на минуточку! Но это было настолько не важно. Ася испытывала противоречиво-прекрасные ощущения. Пальчики ее двигались внутри, даря прекрасное, сладкое ощущение. Она стимулировала свою точку G, стимулировала вход, стимулировала клитор. Разум ее был занять мыслями о Разуме. Некий каламбур. Ася думала о его сильных руках, представляла как эти самые руки проникают в нее, как эти руки прижимают ее к себе, все ближе, максимально сокращая расстояние между ними. Девушка представляла себе тело Разумовского. Такое… Такое горячее и привлекательное. Такое сладострастное и манящее. А еще его привычка закусывать губу. Это всегда так сексуально. Ася представляла как эти самые губы покрывают поцелуями все ее тело, включая внутреннюю сторону бедер и промежность. Проникновения внутрь, нежные и немного требовательные. Ее пальчики двигались все быстрее, а узелочек внутри предвещал первый в жизни оргазм. По началу она контролировала громкость своих стонов, но сейчас девушка уже ничего не слышала. В отличие от Разумовского, который был немного смущен этим. Он все прекрасно понимал, самому было 16. Но почему-то именно ее стоны смущали и возбуждали сильнее обычного. Ася кончила. И мастурбировать, и принимать душ. Она вышла вся раскрасневшаяся, ноги ее подрагивали, а дыхание было сбитым. Девушка быстро пожелала Разумовскому спокойной ночи и шмыгнула в спальню. Теперь очередь разрядиться дошла до Сергея. Он тоже решил уйти в душ. Если Ася представляла Разумовского, то Разумовский представлял Асю. Слишком странно, но ожидаемо, правда? Особенно после того, что он увидел на кухне. Эти ее невинные танцы пробуждали в нем не только желание, но и чувства. Холодный душ, чтобы протрезветь. Но это не помогало. Контрастный душ тоже не помогал. Ничего не помогало, кроме как физическая разрядка. Тогда Разумовский решил пойти на крайние меры. В голове его всплывали образы. Вот Ася подходит к нему, обнимая. Все максимально невинно. Но эта детская непосредственность переходит в нечто большее. Он сажает ее на кухонный стол. Страсть закипает и Разумовский уже покрывает ее молодое и упругое тело поцелуями. Он оставляет багровые засосы у нее на шее, будто бы крича «Это мое!» Он представлял как ее тоненькие пальчики блуждают по его телу, цепляются за плечи, царапая их буквально до крови. Сергей быстро двигал рукой. Вот он умел сдерживать свои стоны при себе, очередной раз закусывая губу. Глухое рычание раздавалось в ванной, эхом ударяясь о стены и проникая глубоко в мозг. И финальная фантазия, чтобы разрядиться — ее нежные губы на его члене. Все, финал. Финита ля трагедия двух любящих сердец. Они не осознавали своих чувств, но оба прекрасно понимали, что когда-нибудь это все случится.       Пара дней прошла в неловких переглядках и совместных перекурах на кухне за чашечкой утреннего кофе. Разумовский сам варил Асе кофе по утрам, покупал дорогие сигареты, чтобы она не травилась дешевой гадостью. Сергей делал все, чтобы девушка чувствовала себя максимально комфортно. Пока Разумовский варил кофе, Ася готовила завтрак. Их руки неловко пересекались и они стояли запредельно близко друг к другу. Иногда Разумовский выходил варить кофе в расстегнутой рубашке с закатанными рукавами. Почему он это делал — загадка. Почему Асе это до жути нравилось — тоже загадка. Но этот тягучий узел возбуждения внутри завязывался с каждым разом все сильнее. На завтрак Ася всегда готовила что-то новое. Списка ее утренних блюд хватала на 2 недели без повторов. Сергей поражался ее кулинарным способностям. На третий день, когда Ася готовила сырники на завтрак, пришлось прервать их маленькое безмолвие.       — Сергей Викторович, мне сегодня нужно забрать хотя бы часть вещей из моего старого дома. По расписанию это как раз время последнего урока. Я-то пока не хожу в школу, но Вы ходите на работу… — Она неловко посмотрела на все еще своего учителя.       — Тебе нужна помощь или ключи?       — Ключи. Думаю, я справлюсь сама. Разделю все это на два дня. — Ася посмотрела в пол. Разумовский явно хотел ей помочь, но настаивать не стал.       — Если все же нужна будет помощь — звони. Я приеду. — Он протянул ей ключ и пошел на работу. Ася стала медленно собираться. Она оттягивала этот момент до последнего, не желая возвращаться в свой старый дом. Но надо было. Иначе все ее вещи выкинут на помойку. Через час она уже стояла перед домом. Теперь самое тяжелое — подняться на этаж, открыть дверь, зайти в квартиру. Ася боялась, что все-таки встретит там кого-нибудь. Но наткнулась только на новую служанку. Они тихо кивнули друг другу. Девушка зашла в свою комнату, закатывая чемодан за собой. Все так же, как и было в последний ее день. Она собирала свою одежду, книги и мелкие вещички. Их было настолько мало, что видимо, она управится и в один день. Ящик за ящиком девушка закидывала вещи в чемодан. Ей было так больно это делать. Из дальнего угла комода выпала какая-то бумажка. Чернила почти выцвели, но разобрать текст было возможно.

      «Дорогая моя сестра Виктория,

к моему огромному сожалению трагедия не избежна. Поезда должны столкнуться. Не факт, что мы с Андреем выживем. Прошу тебя, позаботься об Асеньке. Она еще совсем малышка. Мама будет помогать тебе. Надеюсь, что с вами, драгоценные мои, все будет хорошо. Когда Асенька подрастет и ей будет лет 16 покажи это письмо, которое я напишу с другой стороны листа. Вика, я надеюсь, что все будет хорошо. Прошу, не бросай Асюшеньку в память обо мне!

Твоя любящая сестра Алиса.»

      Слезы застилали глаза девушки, а руки дрожали. Она не могла в это поверить. Ася перевернула письмо в надежде найти там теплые слова матери и нашла.

      «Дорогая моя доченька,

Прости меня… Прости папу. Мы тебя очень любим, красавица. Я надеюсь Виктория позаботилась о тебе как следует. Я уверена, что ты выросла умной, красивой и талантливой девочкой. Я хочу, чтобы ты знала, что мы тебя не бросали. Что бы Виктория тебе там не говорила. Я знаю, как она не любила Андрея, как она не любила меня. Солнышко, к сожалению все сложилось не так, как мы планировали. Дом пришлось продать, мы блыи вынуждены скрываться. Это все пережитки девяностых. Мы должны были уехать, а после, когда все утихнет, забрать тебя. Путь наш лежал в Италию. Но бандиты узнали как мы будем добираться. Два поезда должны были столкнуться. И, видимо, столкнутся. Я так не хотела тебя покидать, моя хорошая. Все должно было быть по-другому. Я надеюсь, что ты будешь счастлива! Надеюсь, Виктория не сделала тебе больно. Надеюсь, ты всегда знала про нас с папой. Прошу тебя, не плачь по нам. Мне слишком больно думать о том, что ты печальна, моя любовь! В банке мы оставили тебе начальный капитал, чтобы по достижении как раз 16 лет ты сможешь его использовать. Надеюсь, Виктория забудет, чтобы не забрать все эти деньги себе. И надеюсь, что она не скроет от тебя письмо.

      Крошечка моя, кровинушка, все будет хорошо! Я знаю, что тебе уготована прекрасная жизнь рядом с любимым человеком. Тебе было всего года 2, когда все это случилось. Я так хочу, чтобы ты была счастлива и любима. Пусть рядом с тобой будет любящий человек. Как твой папа. Он любит меня. Мы до последнего вздоха вместе. И мы любим тебя. Я все время это повторяю. Мы с папой всегда будем рядом!

      Прости, доченька, у нас осталось мало времени. Я люблю тебя! И папочка любит тебя, принцессочка!

Твои мама Алиса и папа Андрей. Расти умничкой! Любим и целуем.

И всегда будем рядом!»

      Слезы застилали ей глаза. Она не могла поверить, что это правда. Такая ужасная правда! Все это так неправдоподобно. Такое может быть только в кино. Девушка свернула письмо и стала искать в шкафу еще какие-нибудь воспоминания о родителях. В самой глубине шкафа она увидела конверты с фотографиями. Но в этот самый момент послышался хлопок двери. Надо уходить и как можно быстрее! Ее не должны видеть. Девушка наспех покидала остатки вещей, бережно сложила письмо и фотографии в рюкзак. Ей еще предстояло найти банк. Последние минуты в этом месте, которое больше ничего для нее не значило. Комната была абсолютно пустая и без признаков ее пребывания здесь. Будто Аси и не существовало. Она аккуратно вышла из комнаты, чтобы не попасться на глаза Виктории. Оделась и ушла. Ужасная боль пронизывала ее сердце. И жить вовсе не хотелось. Она отвезла вещи домой. Теперь квартира Разумовского действительно была ее домом. Через какое-то время она отправилась на поиски банка. Главный офис был в центре Петербурга. Туда Ася и поехала. Но в банке ей сообщили: «Ваш опекун Виктория Евгеньевна Мизиренко забрала деньги еще в день Вашего шестнадцатилетия». И мир Аси рухнул еще больше. Все, она не только сирота, она еще и бедная сирота. Так девушка могла хотя бы съехать от Разумовского, что бы не смущать его… Но все оказалось куда хуже. И жить вовсе не хотелось…       В это время сам Разумовский был максимально радостным человеком. Все как-то само по себе хорошо складывалось. Он ощущал прилив нежных чувств. И сегодня было необычаянно романтичное настроение, что он решил порадовать Асю чем-то приятным. Тем более ей сейчас тяжело и Сергей хотел, чтобы она улыбалась своей прекрасной и лучезарной улыбкой. Мужчина проходил мимо магазина с кухонной утварью и заметил красивые формочки для выпечки. Он сразу подумал о его прекрасной Асе. Сергей уверенно вошел в магазин, набирая кучу этих формочек для кексов и печений. Ему не важно было сколько это стоит, ему важна была улыбка Аси. На кассе девушка недоумевающе посмотрела на него.       — Пакет надо? — Недовольно спросила она.       — Да! У Вас есть какие-нибудь нарядные пакеты, а не обычные пластиковые? — Сергей был под эйфорией своей идеи и хотел сделать все максимально красиво.       — Есть, но зачем он Вам? — Мерзкий голос продавщицы и ее глупый вопрос портили абсолютно весь настрой.       — Девушке хочу подарок сделать. Почему Вы вообще интересуетесь таким? Это дело не входит в Ваши обязанности. — Продавщица молча пробила товары, положила в красный пакет.       — Пожалуйста, оплата картой или наличными? — Сергей протянул карту. Дамочка максимально недовольно смотрела на Разумовского. На выходе он услышал гневные перешептывания продавщиц, что он под каблуком, раз делает такое.       Ася лежала на кровати и тихо плакала. Она раскинулась звездочкой и смотрела в потолок. Все так странно. И непонятно. К Виктории она прийти не может. Да и деньги женщина уже наверняка потратила. «Что же делать, что же делать. Мне так неловко уже напрягать Разума. Я так долго у него живу. Хоть и помогаю ему убирать и готовить. Да и в школу пора выходить, а то исключат. Хотя бы 10 класс окончить, а там придумать. Почему Виктория так со мной поступила? Мама в письме говорила про отношение тетки к ней и папе. Не долюбливала… Да как можно сестру родную не любить? Если бы у меня была сестра, то я бы никогда ее не оставила! И ребенка бы ее тоже не оставила, не обращалась как с расходником. Как же больно. И жить тошно. Может легче умереть? И вовсе не создавать никому проблем? Надо подумать. Я так сильно напрягаю Сергея Викторовича. Я уже устала сидеть на его шее. С работой больше не клеится. А я, черт возьми, работаю за еду и крышу над головой! Какая же я жалкая. Однозначно стоит сдохнуть. Потому что таким как я место только в могиле». Ася лежала так минут 20, пока не услышала ключи в замке. Опять. Она снова слышит звук открывающейся двери. Только теперь ей не надо судорожно убегать из дома. На груди ее лежало письмо, а рядом конверт с фотографиями. Ася хотела поделиться с Разумовским своими переживаниями и тем, что обнаружила. Но понимала, что это все ему не нужно. Слезы стекали по ее щекам. А Сергей зашел в квартиру и не понял ничего. Буквально гробовая тишина и только тихое хлюпанье носа в спальне. Сердце его буквально очередной раз вылетало из груди. Кто-то посмел обидеть его солнышко. Именно так про себя Сергей называл Асю. Ему это приносило радость.       — Ася, — он предупреждающе постучал в дверь, — у тебя все в порядке? — Он и правда волновался.       — Здравствуйте, Сергей Викторович. Да, я в порядке. Сейчас выйду. — Заплаканный голос и заложенный нос свидетельствовали лишь о том, что она врала.       — Я могу зайти? — Он немного приоткрыл дверь.       — Если Вам нужно, то входите. — Разумовский застал Асю сидящей на кровати. Ноги не доставали до пола. Большая толстовка, рукава были длинными. И этими же длинными рукавами Ася вытирала слезы со щек.       — В том месте что-то случилось? — Сергей осторожно присел рядом. — Тебе нужно поговорить? — Ася ничего не ответила. Ей хотелось его теплых объятий. И сильных рук на плечах. Но она прислонилась лбом к его плечу. А Сергею большего и не надо было. Он обнял ее. Завтра, то есть в субботу, на работу ему не надо было. И он уже представлял как они проведут выходные. Задумавшись о прекрасном и светлом будущем, Разумовский поцеловал Асю в макушку. Буквально невесомо, она даже не заметила, как казалось Сергею. Но такие вещи девушка подмечает и запоминает. Теплое ощущение разливалось по телу. И это было не то теплое ощущение, как тогда в ванной. Это тепло исходило из самого сердца, освещая и согревая даже самые темные уголочки. Ася взяла в руки фотографию. Там была семья. Ее семья. Мама, папа и малышка Ася. Надпись сзади гласила «Ялта, день рождения Андрюшеньки». Мужчина и женщина целовали девочку в щеки. Слеза вновь капнула на фотографию. Сергей с интересом рассматривал фото. Ася там такая маленькая и смешная. Девушка смотрела другие фото. Где ее мама. Такая красивая… Худенькая, аккуратная все еще девушка смотрела на нее серыми глазами с фотографии. Длинные блондинистые волосы, скулы и пухлые губы. Такая идеальная. А надпись сзади главила «Моя любовь — Алиса. Через пару мгновений я сделал ей предложение». Ася смотрела на фотографию матери еще очень долго. Она гладила ее, протирая слезы. Разумовский подметил, что девушка очень похожа на свою мать — такая же красивая.       — Оказывается, они разбились в поезде. Пережитки девяностых, как писала мама в письме. — Тихо сказала Ася. — Мне было около двух лет, когда это все случилось. А эта женщина воспользовалась положением. Я бы никогда не узнала о письме, если бы не залезла в самую глубь шкафа, куда никогда раньше не залазила. Эта женщина даже украла мои деньги. Так что, Сергей Викторович, я еще долго не смогу от Вас уехать. Это так ужасно звучит, простите. — Ася попыталась отстраниться, но Разумовский не отпускал ее еще долгое время. Он не хотел. Единственное, что ему нужно было — ее любовь.       — А знаешь, я тут проходил мимо одного магазина и увидел то, что тебе понравится. — Он прикоснулся пальцами к ее подбородку, поднимая лицо. — Пойдем на кухню. Разумовский немного робко поцеловал ее в лоб. Они пошли на кухню, а там стоял пакет с подарком. — Я заметил, что ты очень любишь печь и поэтому вот. — он протянул ей этот пакет. Ася заглянула и удивилась. Формочки для выпечки. Она заглядывалась на них около пары месяцев. А Разумовский взял и подарил ей.       — Сергей Викторович, я… Мне. У меня нет слов… Спасибо! Я так давно на них смотрела… И все никак не могла купить! — От переизбытка радости, девушка бросилась обнимать Разумовского. Случайный поцелуй в щеку и оба стоят красные, как вареные раки.       Их входные прошли за просмотром фильмов на французском. Даже в субботу и воскресенье Разумовский учил Асю французскому. Они смотрели классическое старое кино. В этот раз он смотрел «Этот смутный объект желания». Ася немного не улавливала суть происходящего, но ей нравился стиль картины. Она завороженно следила за сюжетом, за нарядами и героями. Они вместе переживали события, вместе переживали за героев. Ася и Сергей просто были. Они были рядом и им ничего больше не нужно было. Но темные мысли посещали голову девушки. Она и не знала, что делать. Все вело к одному.       Выходные закончились и пора было на работу. Ася решила еще недельку не ходить в школу. Слишком уж тяжело ей воспринимать это все. Лера до сих пор и понятия не имела о месте, где живет ее подруга. Они с Асей вообще перестали общаться. Их дружба была окончена. Еще и это давило на нее. Весь ком свалившихся проблем и новостей. Один Сережа поддерживал ее. И в какой-то мере понимал. Но жить не хотелось. От слова совсем. Все давило, угнетало, боль пожирала сердце и душу. А светлые моменты так и не могли скрасить все, что копилось внутри. В голове Аси созрел план. Она пошла на кухню, чтобы приготовить кексы в новых формочках, которые ей подарил Разумовский. Ванильное тесто и сливочный крем с корицей. Это были любимые вкусы Сергея. Ася отстраненно от жизни и, буквально на автопилоте, размешивала тесто, делала крем. Сергей придет только после двух часов. Как раз она успеет сделать все дела. Все свои дела… Время тянулось беспощадно медленно и Сергей чувствовал что-то неладное. Он списывал это на погоду, но сердце колотилось и тревожные мысли не покидали его. Ася так посмотрела на него, когда провожала на работу… Так странно, взгляд был будто не живой и Разумовский очень хотел домой. Он боялся, что девушка может что-то с собой сделать. Уж больно задумчиво-печальная она была. Кексы уже запеклись, а Ася сидела в ванной. Она не знала правильно ли ее решение. Правильна ли ее жизнь? Во всяком случае хуже уже не будет. И Сергею легче, и Асе. Так она думала, пока водила лезвием по руке. «Почему все так не справедливо? Разве это не странно? Одним все, а другим ничего? Чем невинные дети заслуживают такой участи? Покинутые души. Мама, хоть я тебя и не знала, но я люблю тебя… Если ты меня там слышишь, прости… Я устала… Хотя, от чего мне уставать… Некоторые так всю жизнь, а я после двух лет ною». Один порез, второй, третий. Кровь капала на пол, а сил сидеть у Аси уже не было. Она упала на пол. Уже лежа она делала все новые и новые порезы. Так было нужно. Так было правильно. Дверь в квартиру открылась. Звуки для Аси были лишь отдаленным эхом. Кровь и сознание медленно утекали из ее маленького тела. Сергей не понимал, что происходит. Теперь действительно была гробовая тишина. Тоненький лучик света рядом с ванной. Сергей открыл дверь. Он чуть не умер на месте. Сердце его разорвалось на миллион кусочков. Он упал на колени рядом с девушкой, положил ее голову себе на колени. Разумовский пытался привести практически бездыханное тело в чувства.       — Ася, Асечка, ты слышишь меня? Пожалуйста, ответь. — Слезинки капали на ее лицо. Слабый хрип, ресницы задергались. Его голос. Ася слышит его голос. Такой родной. — Асенька, сейчас, я сейчас все исправлю! Пожалуйста, не оставляй меня. Ты нужна мне!       Сергей перевязывал ее руки, пытался остановить кровь. Он приводил ее в чувства легкими похлопываниями по щекам. Через минут 5 кровь остановилась. Пульс был, но слабый. В больницу он не мог, к сожалению позвонить, а вот знакомому врачу — да. Без лишних вопросов друг Разумовского приехал ему помочь. А как иначе? Да никак.       — Что за лолита вскрылась у тебя в ванной? — Саша смотрел на девушку. Мертвенно-бледное лицо, что у нее, что у Сергея. — Жить будет, ничего важного не задела. Она будто хотела, чтобы ее спасли. Но ладно, это останется тайной. Сейчас подлатаю ей немного раны как смогу, я не хирург все-таки. Но шрамы останутся, причем знатные такие. Серега, береги своих малых, пожалуйста.       — Она не моя лолита. Не переживай. — «Сережа, да кому ты врешь?!» — Я просто помогаю девушке в беде.       — Серега, не ври. Знаю я тебя. Ладно, вопросов больше не будет. Я все сделаю и уйду. С тебя пузырь. — Саша проделывал хитрые операции с рукой Аси. Она все еще еле дышала и боль совсем не чувствовала. Когда врач закончил, Сергей вручил ему бутылку водки и крепко обнял, говоря благодарности. — Серый, лечение на столике. Восстанавливаться ей неделю. Я все сказал, пока. — Саша был не многословен и холоден. Патологоанатом, как никак… Сергей сел рядом с Асей. Он целовал ее руки, боялся отойти. Ведь за ней нужен присмотр. Он взял неделю выходных, объясняясь плохим самочувствием. Но его «плохое самочувствие» лежало на кровати почти не дыша.       — Асенька, Асенька… Почему? Мне казалось, что ты еще держишься. Я думал, что помогу тебе… Защищу и буду любить… А ты вот так, решила все прервать. Асенька, моя Асенька. Ты даже при смерти самая красивая. Как это возможно? — Он держал ее руку. И говорил все это, думая, что она не слышит…