Люди больше не (ещё) услышат наши юные,
смешные голоса.
—
Да... они просто, блин, обалденные, — согласно кивнул он, обрисовывая взглядом изумрудные, сверкающие, неоновые и большие яблоки, свисающие с высоких деревьев и раскинувшиеся на территории небольшого палисадника скромного дома за полутораметровым забором.
Юля посмотрела на Алексея, когда он покрепче сжал её пальцы и выдохнул.
— Они явно дороже, чем этот дом.
— И сто процентов офигеть какие вкусные! — отозвался тот, и, поправив свисающую с левого плеча трёхцветную расстёгнутую ветровку, по-доброму взглянул на жену, — Ну что? Не хочешь попробовать?
— Ну-у, они же чужие...
Навальный в ответ сдавленно посмеялся и Юля подхватила это, утвердительно кивнув.
— Ну давай, один раз можно!
Алексей подорвался с места — резко побежал на ту сторону дороги, огибая проезжающую мимо машину, что успела слабо оглушить их своим гудком. Юля бежала вслед, поправляя свою руку в его большой, крепко сжатой ладони и широко улыбаясь. Почти также широко, как он.
Они остановились спустя пару мгновений, обрывисто дыша и смотря на раскрасневшиеся, вишнёвые щёки друг друга. А ещё громко смеясь и тщетно стараясь успокоиться.
Перед ними стоял забор, приходящийся Алексею по локти. Но хитрые, большие и увесистые ветви яблони заступали за него так, что раскидывались ещё далеко за территорию палисадника. Светло-зелёные, но щербатые малиновыми пятнами яблоки, твёрдые и гладкие, отражающие в своих толстых боках лунную диадему на небе, притягивали к себе одними лишь бликами. Всё, что представляли эти двое, касаясь друг друга руками — наиприятнейший, кислый с лёгкой сладостью вкус этих плодов, таящий на их обветренных губах и языках.
Навальный отпустил руку жены и, в очередной раз поправив расстёгнутую ветровку на плечах, стал подпрыгивать, стараясь коснуться яблок хотя бы кончиками пальцев. Но несмотря на свой почти двухметровый рост и очень длинные руки, — даже ему не хватало пары миллиметров до самых высоких, и, соответственно, самых вкусных фруктов.
— Е-моё, блин! — упрямо продолжал он подпрыгивать до тех пор, пока мягкая юлина рука не легла к нему на плечо. Ему пришлось удивлённо обернуться и выловить её хитрую улыбку.
— Помочь?
— Ты-то со своими сто два сантиметра куда? — захихикал тот, прежде чем заметил её хмурый взгляд и тут же успокоился.
— Давай садись, дурак.
— Да уже отсидел вроде... — чесал он затылок, опускаясь на корточки и единственный смеясь со своей, как ему казалось, гениальной шутки.
Юля уместилась на его шее и он резво поднялся наверх, заставив её пальцы крепко сжать его волосы и вздрогнуть.
— Не волнуйся, я держу тебя, — бархатно и тихо отозвался на это Алексей, сжимая её ноги и смотря наверх.
Прежде чем Ю. Навальная стала тянуться за яблоками, она взглянула на него и внезапно засмеялась, заставив того слегка смутиться.
— Что-о-о? — по-детски вопросительно протянул тот.
— Нет-нет, ничего, — говорила она сквозь хохот, — ты просто низкий такой. Оказывается, на тебя блин смешно смотреть свысока.
— Вот примерно так я тебя и вижу, — довольно хмыкнул он, указывая взглядом на яблоки, — ты давай лучше рви.
Её пальцы ловко срывали эти просто-блин-обалденные яблоки и умещали по карманам, пока они тихо и спокойно болтали:
— Тебе не тяжело? — вдруг спросила Юля, вновь взглянув вниз.
— Не-а, ты же у меня совсем маленькая и лёгкая.
— Ну не такая я уж и лёгкая, — смущённо заулыбалась та.
— Такая, — нежно улыбнулся он в ответ, наблюдая за тем, как она надкусывает изумрудный фрукт, — о-ой, а дашь мне?
Она отрицательно помотала головой, слегка посмеиваясь и придерживая яблоко за стручок прямо над лицом Навального, который с надеждой в глазах смотрел на неё, открыв рот.
— Не-а.
— Ну Ю-ю-юль...
— А ты мне что за это? М?
— Ну всё, я так не играю, — поджал губы он и опустил голову.
Она засмеялась пуще прежнего и фрукт выпал из её руки, пронесясь в миллиметре над затылком Навального, на что она просто стала срывать другие, широко улыбаясь и поглядывая на мужа, который вновь не сводил с неё взгляда.
— Мы прям как Адам и Ева, — сказал Алексей, одной рукой придерживая Юлю, а второй принимая её яблоки и расфасовывая их по своим карманам.
— А кто змей?
— Какой змей?
— Ну змей... он их подговорил яблоко сорвать.
— А... ну не знаю, пусть буду я.
— То есть ты и Адам, и змей? И кто же Бог тогда, который накажет нас?
В ту же секунду им обоим пришлось вздрогнуть и перевести взгляд на окно дома, которому принадлежал палисадник, находящееся прямо напротив яблонь, с которых они и
нагло воровали заимствовали чужую роскошь. Юля от неожиданности уронила фрукт, (что теперь слегка задел голову Алексея), а он чуть не уронил Юлю.
Окно резко распахнулось, а за ним встал здоровый мужик с густой, не расчёсанной бородой, сверля их ядовитым взглядом исподлобья.
— Вы чё творите, блять?! — заорал он низким голосом, — Я щас выйду нахуй!
Эти двое,
нагло ворующие заимствующие чужие яблоки, вдруг испуганно переглянулись и коротко друг другу кивнули. В то же мгновение Навальный помог Юле спуститься с его плеч, схватил её за запястье, поправил свою сползающую трёхцветную ветровку и резко побежал в сторону леса, что располагался дальше по улице — всего в трёхста метрах.
Юля же, напичкав все карманы рассыпающимися яблоками, всё старалась удержать их там и громко смеялась, еле поспевая за Алексеем, что вечно оглядывался на неё и явно был не так весёл, потому что смотрел с распахнутыми глазами, приоткрытым ртом и огромным недоумением.
Они остановились уже неподалёку от леса, все раскрасневшиеся, запыханные, с растрёпанными волосами и рассыпанными яблоками, уставшие, но до жути счастливые.
— Е-мое, блин, — выдохнул Навальный, упираясь своими ладонями в колени и прикрывая глаза, — ну и марафон.
— А ты чего так побежал-то? — продолжала заливаться смехом Юля, проводя рукой по лбу и убирая пряди за ухо.
— Юль, да ты видела его вообще? Шкаф, во! — раскинул руки он, вырисовывая шар.
— Ты думаешь, он бы нам что-то сделал?
— Он бы
мне что-то сделал, — тот показал пальцем на себя, — Тебе бы — вряд ли. А вот я бы отдувался.
Юля с лёгкой улыбкой помолчала, а затем, беспечно пожав плечами, ответила:
— Ну Бог наказал и Адама, и Еву.
Он сначала в недоумении и непонимании обрисовывал её лицо, а потом резко засмеялся вслед, согласно закивав:
— Ну вообще да.
Они ещё немного молчали, тяжело дыша и с улыбками смотря друг на друга, пропуская какие-то слишком жгучие, яркие волны в своих взглядах, прежде чем Алексей не спросил:
— А у нас хоть яблоки остались? У меня просто всего два...
— У меня ещё пять!
— О! Отлично.
Навальный осмотрел тёмный, густой и берёзовый лес, раскинувшийся прямо перед ними — спустя небольшой кювет, прямо в пятидесяти метрах.
— Не хочешь в лес сходить? — вдруг спросил он.
— В лес? Зачем нам в лес?
В ответ короткое пожатие плечами и очередная, широкая улыбка.
— Яблок там поедим. Там хорошо, тихо, спокойно. К тому же — назад я пока идти очень не хочу.
Он без спроса взял её руку и мягко сжал в своей, заглядывая в глаза.
— Не боишься, что тебя там настигнет кара небесная?
— Ой, Ю-юль! В конце концов, он не побежал за нами!
Она согласно кивнула и они зашагали по кювету, а затем и по протоптанной тропинке вглубь тишайшего и тигрового леса. Это всё выглядело, как в чёрно-белых, старых фильмах: плотно затянутое раскидистыми ветвями высоких берёз ночное небо, среди которого нельзя разглядеть даже яркий лунный свет; переплетённые, слегка дрожащие пальцы двух влюблённых и карманы, заполненные яблоками; искрящаяся, зеленеющая трава под ногами в одинаковых кроссовках (чёрных Асиксах); смех в омертвляющей тишине, вклеивающий пластыри на ещё не зашившие раны в сердцах; вечно пересекающиеся, счастливые, но глубокие и с каким-то печальным осадком взгляды; хрустящие, до жути кислые, но невероятно вкусные яблоки во ртах; обнажённые, белые, как снег зубы в широких улыбках; тяжёлые вздохи в унисон, пропитанные любовью; полосатые берёзы вокруг, за которые ненароком цепляешься трёхцветными ветровками, проходя мимо;
Любовь, в конце концов. Прямо как она есть.
Они жевали
нагло сворованные позаимствованные фрукты, шагая по кривым тропинкам и неизвестно куда шли. Они даже не знали, найдут ли выход отсюда. Но руководствовались одним — он где-то за спинами. А может — уже не там. В конце концов, по этим извилистым, протоптанным дорожками пришлось сделать много разворотов.
Но задумывались ли эти двое, вечно смотрящие друг на друга и кусающие кислющие яблоки о том, нужно ли вообще возвращаться? И когда? Им ведь и так сейчас было очень хорошо. Слишком хорошо для того, чтобы думать даже о следующей минуте.
— Ну как тебе? — вдруг спросил Алексей Юлю.
— Обалденные, а тебе?
— Не зря мы рисковали жизнями!
Она засмеялась в ответ, слегка толкнув его локтём вбок.
— Да какими жизнями! Ты драматизируешь, Лё-ёш.
— Юль, я всё ещё с опаской оглядываюсь, блин! Не, ну ты видела его? Шкаф, во! — и он раскинул руки, вырисовывая шар.
— Да-да, я уже поняла, шкаф-шкаф, — продолжала хохотать она, закидывая голову кверху, — ты только успокойся.
Яблоки таяли на языках, а по немногочисленным огрызкам можно было найти их след. Они-то морщились от их вкуса, то расслабленно прикрывали веки и обязательно (!) смотрели друг на друга, чтобы проследить реакцию.
— Ты не устала? — Навальный слегка заглянул в её лицо, перемещая свою ладонь их цепко сжатых рук на её плечо и обнимая.
— После такого кросса немножко. А ты?
— И я. Присядем сюда? — и он ткнул пальцем под толстый ствол одной из берёз с раскидистыми корнями.
— Грязно же!
— П-ф-ф, — усмехнулся тот, скидывая со своих плеч трёхцветную ветровку, стеля её снизу и оставаясь лишь в одной толстовке, — садись.
— Теперь она будет грязная, — вздохнула та, присаживаясь рядом и прижимаясь к нему боком, — но главное, что не моя.
— Да всё в порядке, тут чисто. Знаешь, в тюрьме вообще и не такое было... я ж рассказывал тебе, как мы-...
— Лёш-лёш-лёш! — она прижала свою ладонь к его рту, сократив расстояние меж их лиц, — Рассказывал, точно рассказывал! Я каждую по тысяче раз слышала. Правда, не нужно...
Он засмеялся и намеренно слегка укусил кожу её ладони, на что она убрала руку и айкнула.
— Дурак, что ли?
— Ну да, — тихо прошептал он, заулыбавшись ей и прижав голову к шершавой коре берёзы позади, смотря наверх.
Алексей внезапно накрыл её лежащую, тёплую ладонь своей. Они молча переглянулись, резко повернув головы друг на друга. В его глазах — свежий морской бриз, дыхание северных ветров, отражение закатных лучей на кристальной воде Байкала. В её — пролетающие над аспидным небом тысячи чаек, гул касаток и тысячи молний, ударяющие по той же воде того же Байкала. Его Байкала. Его зарева на Байкале. Его дуновения на Байкале.
Сейчас Навальные слышали лишь собственные резкие выдохи. Сбивчивые, неровные, робкие. И видели лишь собственные прекрасные, умиротворённые, влюблённые лица, а за этими пределами — нефтяная пустота и разводы противного бензина на липких лужах. А ещё горы окурков, пролитая кровь и солёные слёзы, что стоило оставить в прошлом.
Алексей потянулся пальцами к её щеке, заправил молочный локон за ухо, проскользил к подбородку и осторожно стал гладить большим пальцем. Юлия наблюдала за его губами, расплывающимися в доброй, спокойной улыбке и медленно перебралась руками к его шее, обвив её, как змеи обвивают жертву. Только так ласково, нежно и аккуратно, как кошечка.
— Юляш, я так скучал... ты бы знала, — шептал он, одной ладонью прижимаясь к её талии, второй продолжая поглаживать щёку, а лицом приближаясь к её лицу и наклоняясь к уху, слегка закрытому растрёпанными волосами, — очень скучал.
Вместо тысячи слов, что можно было сказать, она просто уткнулась хладным кончиком своего носа в его тёплое, широкое плечо. А он прижал её покрепче, как обычно прижимают к себе какую-то падающую драгоценность и с облегчением выдыхают. Мол, всё в порядке, она здесь, у меня, не разбилась!
Они снова словно были единым целым, вливая свои атомы друг в друга, наслаждаясь дыханием друг друга и звёздным, фруктовым ароматом.
Алексей оставил на её виске два поцелуя и вжался носом в ответ, в её шею, медленно, обрывисто скользя руками по её талии. Её сливочные руки переместились на его торс, сцепившись в замочек пальцами за его спиной. А глаза его становились хмельными, когда её юркие пальцы путешествовали по его коже, а дыхание согревало плечо.
