Вы циникам злым не верьте.
У вечной любви нет смерти.
Кухня была густо облита апельсиновым закатом. Небесные купола словно оробели — залились багрово-жёлтой краской, как осенние листья в сентябре. Только на дворе — июнь. И это прекрасно. Алексей стоял подле холодильника, разрывая пакетик с вишней и поворачиваясь на пятках — лицом к столу. За ним сидела Юля, подперев лицо кулаком. — Дай и мне. — Кого? Вишню? — наигранно удивился он, пробуя ягоду, — Блин, слишком сладкая. — Наверное это для пирога твоей мамы... — пожала она плечами, расплываясь в улыбке. — Да не-е, вряд ли. — Поделись тогда! Алексей достал кисточку вишни и кинул к Юле. Та зажала её меж зубов и он, вскинув бровями, посмеялся. — Ловкая ты у меня. Они хохотали и обкидывались косточками и самой вишней, растрачивая последний пакетик из холодильника. На кухню забежала Людмила Ивановна, вслед — Олег и Анатолий Иванович. — Вы чё! — всплеснула руками первая, встав в дверном проёме. Алексей, нависший над Юлей, уперший ладони в стол и целующий её, зажимая меж их губ вишенку, резко развернулся. Раскрасневшийся, пряча взгляд в пол, как нашкодивший восьмиклассник. — А? — спустя пару мгновений молчания спросил тот, вопросительно кивнув. — Вы чё, пакет с вишней потратили? Последний? — Да какой там пакет, там же-... — Так я из него пирог хотела сделать! Завтра сами за ней пойдёте! Ещё и вся кухня в вишне... — Ей богу, как дети! — проворчал позади Анатолий Иванович. Олег сдавленно смеялся. Юлия покосилась на Алексея со взглядом а-ля "ну я же говорила", а он виновато развёл руками, беспечно и весело хмыкнув. — А вы чего вообще это... зашли? — За полотенцем я, за полотенцем, — продолжала страдальчески Людмила Ивановна, всё вздыхая. — А мы за шампурами новыми. — О-о, так вы готовите? — А чё нам ещё делать!? Вы ж тут целый день дураков валяли, а мы делом были заняты, — наигранно жеманно подметил Олег, потягиваясь к верхним полкам. — И что наготовили? — Да там всё: от пирогов до плова. — Плов? На костре? Настоящий, узбекский!? — На костёр мы оставили тебя, Лёха, а там обычный плов! Не выйдете, не поможете? — задорно протянул Олег, заливаясь смехом и выходя из дома. Вслед за ним и родителями вышли и Юля с Алексеем, что растерянно озирались по сторонам, оглядывая очень широкий двор. Под ногами была ухоженная плитка, по бокам — аккуратно выстриженный газон и клумбы с яркими цветами, по забору осторожно сползали декоративные лианы, а посередине стоял мангал, возле которого Даша и Захар дрались на шампурах с насаженным мясом. — Ой, боже! — ахнула Людмила Ивановна. — Вы че, мясо обратно положили! — строго начал Анатолий Иванович. Юлия и Алексей махнули руками и поплелись на скамейку-качели, поправив там клетчатый плед, усевшись и прижимаясь друг к другу так, что их клетки вот-вот — и сольются. Станут единым целым. Или уже. Они смотрели друг другу в глаза, беспомощно утопая в зрачках и беспощадно растворяясь в улыбках. А ещё вдыхая воздух летнего вечера и любимого человека под боком. — Ну что ты, — он провёл большим пальцем по мягкой, душистой коже её пунцовой щеки, чувствуя то, как бабочки сцепляются крыльями в неумолимом танце, — готова помереть от переедания на семейном застолье? — И сколько мы на это потратим? Ну, на переедание. — Ну-у, сейчас восемь, тогда было бы отлично закончить к часу ночи. Она показательно вздохнула, уткнувшись лбом в его плечо. — Да ладно, укатимся с тобой колобками, зато весело! — Ну и вкусно, вообще-то... — Да, на самом деле, папино мясо это просто божественно. И мамины вишнёвые пироги — это лучшее. Вот увидишь завтра! — Вряд ли — вишню-то мы съели. — Под стол пара штук закатилась, вроде как... — А, вот оно что! Ну тогда да, это другое дело. И они уже в сотый раз смеялись. Она протягивала свои руки к его шее, он — сжимал её талию нежно, но едва ли не до хруста костей. И никак не мог насытиться. Вообще. Не хватало ему, вот и всё. В трахее застывала кровь и вставал невидимый клин оттого, насколько не хватало. — Кажется, — мурлыкая ему в ключицы, начала Юля спустя недолгое молчание, — ты говорил, что в тюрьме читал что-то про астрономию. — Просто получил книжку и большую часть времени использовал её как подставку под кофе, а что? — рассыпаясь в мурашках от её сбивчивого дыхания в свою кожу, прошептал Алексей. — Просто думала, что может быть сегодня ты покажешь мне созвездия?.. — Я, конечно, ничего не помню, но ради тебя могу перечитать. — Так неинтере-е-есно.... — Нет, ну может я конечно и вспомню что-то кроме Малой Медведицы. — Например, Большую Медведицу? Очередной искренний смех, прилипающий к коже и волосам друг друга, как сладкая жвачка арбузного вкуса. — Нет, ну может Пегаса ещё... — Пегас? Я ни разу не слышала. — Что!? Ни разу не слышала о Пегасе? — ЭЙ! — окрикнул их Анатолий Иванович, размахивая шампурами с выжаренными на нём шашлыками, — Ну вы чё там, идёте с нами или нет? Им пришлось расцепить медвежьи объятия друг друга и отлипнуть от тел. Не то, чтобы это было очень грустно — рядышком ждала не менее прекрасная часть семьи, подле который ты чувствуешь себя самым счастливым. Просто хотелось ещё понежиться. Олег открывал бутылку алкоголя со свистом и разливал каждому. Затем в шутку начал Захару, прежде чем рука матери не пресекла это. — Ты чё, какой ребёнку! — Людмила Ивановна обожала всё воспринимать всерьёз. Потому сразу подсунула внуку сок, а все лишь по-доброму посмеялись. Анатолий Иванович приобнял её на долю секунды и это умиляло. А через пару мгновений за столом поднялся шум, смех и свист. А ещё огромное количество болтовни. Каждый норовил перебить друг друга, вставить какое-то своё слово, рассказать что-то философское о воссоединении семьи и новой надежде на прекрасное будущее. Кто-то пихал друг друга в бока, кто-то — вжимался сильнее, а кто-то подливал и подливал больше коньяка. Рты были забиты искренними разговорами летним апельсиновым вечером и вкусной стряпнёй бабушки и дедушки, которая была создана для того, чтобы к ней просили добавку. Кто-то успел разлить своё пиво, кто-то — просыпать творог. Но самое главное заключалось не в этом, а в том, что обогретые солнечными лучами рыжих оттенков, которые полосами ложились на локоны, лица или тонкие запястья, они все разливали свои чудесные, весёлые и счастливые голоса, и просыпали нотки своего беззаботного и обаятельного смеха. Это было куда важнее, чем пятна или крошки. Это оставляло след не на скатерти стола, а на сердце. — Вы руки сегодня расцепите или нет? Слиплись? — громко заметил Анатолий Иванович, обрисовывая взглядом переплетённые пальцы Юли и Алексея. Они действительно не размыкали их уже который час. И не собирались. — Ой, да пусть держатся! — махнула Людмила Ивановна, позволяя им это, как пятнадцатилетним подросткам на задних сидениях кинотеатра. Те двое, заглядывая в сердца друг друга своими серо-голубыми глазами, лишь смеялись с того, как их сочли за маленьких детей. И как им забавно отчеканили замечание. И как все покосились на их горячие руки, продолжая переводить взгляд и ожидать Восьмого чуда света — того, как они их разделят. — Не, не расцепим, — помотал головой Алексей. — Юль, вот тебе не тяжёло с этим ребёнком? Сегодня бегал тебя и из водного пистолета обливал, малиной бросался, сейчас вон что... — как-то воодушевлённо вздохнула его мама, обращаясь к Ю. Навальной. Они вновь перегляделись, зная, что это Юля сегодня днём первая подошла и облила его со шланга, а он лишь бегал и мстил. Правда малиной действительно первый начал он — подошёл и закинул пару прохладных ягодок ей за шиворот. Пришлось бегать к кустам на задний двор, нарывать и кидаться в отместку. — Да пока терпимо, — однако ответила она, иронично заулыбавшись. Все вновь засмеялись — в унисон. И снова заговорили, перебивая друг друга. И продолжалось это ещё с полчаса до тех пор, пока Захар не клюнул носом сначала в плечо Даши, а потом — в стол. Его вовремя поймал Алексей, заглянув в полузакрытые веки и заспанное лицо. — Иди ложись уже... — Ща-ща... Тогда и Даша, зевая, пошла с братом по комнатам. И Олег, по венам которого путешествовала (по меньшей мере, одна) бутылка коньяка, вяло поднялся, упираясь костяшками в стол и начал: — Ну, братишка, с возвращением. Хорошо посидели, скучал я по такому... завтра повторим. — Конечно, повторим! Завтра нам свинью рубить! — хмыкнул Анатолий Иванович, — Столько шашлыка наделаем! И банька-а-а ещё. — Ой, успеем ещё за месяц так насидеться! — Людмила Ивановна закрывала окно, а потом — торопливо убирала всё со стола, помогая мужу. Юля и Алексей поднялись следующими и прошли в свою комнату. Они урвали на первом этаже, где был большой вентилятор, спрятанный за шкафом и висел кондиционер. Приняв водные процедуры, однако совсем не уставшие, они рухнули на кровать. И слышали, как все остальные расползлись по своим, выключая свет и хлопая дверями. За окном небо накрыли светло-чёрным одеялом. На нём хаотично были рассыпаны сахарные песчинки, а повыше искрился танцующий полумесяц. На западе не осталось размазанных, акварельных красок персиковых оттенков — лишь снизу пестрился еле заметный отлив, отбрасываемая от солнца тень. Отбрасываемая на горизонт. А тень от солнышка, принадлежащего Алексею, отбрасывалась на его душу. И лежало рядом, смотря в потолок и смеясь. — Ужас, я за жизнь столько не ела... — Это нас ещё не провожают... Они в унисон вздохнули и это породило очередную волну беспричинного смеха. В школах учителя говорят, что смех без причины — признак дурачины. Или что-то вроде. Ох, если бы они слышали, сколько беспричинных смешков было пролито за сегодняшний день! После такого Навальных можно было бы назвать не просто дураками, а самыми настоящими идиотами, нуждающимися в лечении. Влюблёнными идиотами, наверняка нуждающимися в лечении от этой же самой любви. Алексей, задыхаясь в собственных размышлениях о всепоглощающей любви, что не имеет смерти, вдруг перевёл взгляд на Юлю. Она что-то выглядывала в незашторенном окне, вглядываясь в миллиарды звёзд и в глубины Вселенной. Всматриваясь сквозь обнажённые купола небес. Разыскивая что-то в какой-нибудь мигающей точке, фигуре и силуэте. — Юль... — он сжал её руку и сказал это так, что ей пришлось столкнуться с его глазами, — погуляем? Ну да. Куда же без этого. Алексей без еженощного рандеву с Юлей — не Алексей. Особенно в деревне, где свежайший и чистейший воздух глубокими ночами пахнет свободой, влюблённостью и поцелуями вкуса вечерней вишни. — Прямо сейчас? — Ну да... — и подмигнул. А затем резво поднялся, аккуратно потянул её за пальчики и заставил встать на ноги, — одевайся! Пошли! — Через дверь? — вопросительно кивнула Юля, загадочно улыбаясь. Алексей в ответ хмыкнул, осторожно открывая дверь (чтобы та не скрипела) и выглядывая за пределы. Ан-нет, не через дверь. На кухне (которая прямо подле входа в дом), как оказалось, всё ещё сидели Анатолий Иванович и Людмила Ивановна. Они о чём-то разговаривали, а он курил и стряхивал пепел в крышечку из-под банки. — Похоже, через окно. И кажется — в чём же их проблема? Они взрослые люди под пятьдесят с парой поседевших за прошлый год волос и со взрослыми детьми. Почему они не могут просто пройти мимо, бросив вслед "мы погуляем"? Да потому что на следующий день Захар будет умолять погулять ночами с ними, Олег продолжит стебать за ночные приключения, а родители — ворчать, что "ведёте себя как малявки! Это Захар в таком возрасте, что ему интересно в два ночи шляться. А вы-то куда шататься пошли? Вы-то куда? С работой, с детьми, с машиной... и шатаются по ночам. Погляди-ка на них! Вам заняться нечем? Спать в это время надо." А вести себя, как юные влюблённые очень уж хотелось. Особенно после времени, когда каждый день состоял из тревог и тоски. Теперь можно позволить себе наступать на скрипучий подоконник и проскальзывать через окно в час семнадцать минут, тыкая пальцами на случайные созвездия и смеясь на всю улицу. — А что такое? — Там мама с папой сидят... — Тогда точно через окно! Юля поправляла волосы в тот момент, когда на неё осторожно накинули ветровку со спины, положив руки на плечи и прошептав на ухо: — Там прохладно для одного свитера. Надень. — Да ну... дни-то тёплые. Да и ночи тоже. — Не-ет, надень, пожалуйста. — Не хочу... Алексей зашнуровывал кеды, когда она, всё же застегнув ветровку, распахнула окно. Он вылез первым. Приземлился и посмотрел вниз — помятые цветы. — Бли-и-ин, — прошипел, переминаясь с ноги на ногу, — нас убьют, наверное. — Тебя, — смеялась она в ответ, сжимая протянутую им руку и вылезая вслед. Он придержал её за талию и они прошмыгнули через задний двор, оказавшись за забором и оставив за собой сквозняк в пустой комнате, пахнущей арбузами. А ещё Навальные крепко сжали пальцы друг друга и громко засмеялись на всю улицу. — Надеюсь, когда мы вернёмся, мы не промёрзнем в комнате. — Да не должны, — пожал плечами Алексей, разговаривая сквозь раскаты хохота, — по крайней мере завтра обещают дикую жару, так что ближе к шести утрам воздух, наверное, будет уже душный. Поэтому даже если замёрзнем — быстро согреемся, ага? Но Юля уже его не слушала. Они медленно шли и её взгляд не отлипал от одной точки неподалёку, по правой стороне. Он покосился на неё, заглянув в глаза и вопросительно хмыкнув: — Что такое? — Лёш, посмотри... Тогда и он, завороженный, остановился на том же самом месте. Вслед за ней. И они оба сверлили какой-то объект, наблюдая за ним, как за вторым пришествием Христоса или, по меньшей мере, как за НЛО. — Офигеть, — выдавил, наконец, едва ли не давясь слюной. — Лёш, мы должны...