Время будить королей

Серсея не могла воспринимать всё всерьёз. Точнее, не могла бы, но знала, что произошедшее — чистая правда. Как иначе это можно было объяснить? Слишком многое она видела за последнее время. Магистры тоже были встревожены после известия о корабле, который утащило в море какое-то жуткое многоглавое чудище с огромными, толще любого каната, щупальцами. Люди, которые прибыли на судне, рискнувшим повернуть к Лорассиону, долгое время не могли связать и двух слов, явно пребывая в непомерном ужасе. И на массовое помешательство списать подобное не представлялось возможным. Серсея сделала бы то с превеликим удовольствием и облегчением, но не имела на то права. Сколько, в конце концов, может она отрицать очевидное? За прошедшее время она усвоила, что это — не самая лучшая тактика, которая к тому же может представлять опасность не только для неё, но и для детей, что куда хуже. Она уже видела мертвецов, видела чудовищ за гранью реальности, и знала, чего они хотят. Знала, как это бывает. Страшно ли ей было? Самой себе Серсея могла признаться: очень. Страшно до безумия, до тёмной пелены перед глазами, которая стремилась утянуть куда-то на дно, выпить душу, лишить воли. Но Серсея не могла позволить себе дрожать, точно маленькая овечка. Если не ради себя, то ради Джоанны и Герольда, которые были слишком малы. А их отец… Нет, о Джейме Серсея старалась думать пореже. С тех пор, как он отправился в Морош, оставив её — очередной раз. Потому что это было уже не страшно, а больно. Братец, похоже, был свято уверен в том, что она, Серсея, использует его, манипулирует и, возможно, даже чувствовал себя униженным? Мысль эта заставляла кривить губы в улыбке. Несчастный, обиженный старшей сестрой мальчик, только посмотрите! А ведь и ради него она тоже пожертвовала многим, и действительно желала, чтобы он был рядом. Но пусть играет в несчастную жертву сколько угодно, думает о ней, как о монстре — Серсея привыкла. Она и сама никогда не отрицала своей натуры. Но ведь именно это и помогало выживать в мире полном подлецов, лизоблюдов, предателей и лицемеров. Всех иных мир бы сожрал с потрохами и переварил. Мир — голодное место. Эта фраза до сих пор вспоминалась, и она нравилась Серсея. В этом очередное драконье отродье не ошибалось. Слабые мрут, сильные — жрут. Этот закон вписан в самую основу бытия, вмурован в него как нечто непреложное. Лишь безумец способен возжелать переломить его, изменить ход вещей, поскольку обречён на поражение: само сущее пожрёт его. И речь идёт не только о чудовищах. Сами чудовища же… Серсея вздохнула, поглядывая в сторону окна. Хотелось бы верить, что они, по крайней мере, не вылезут из моря. Хватает и этого жуткого лабиринта, к которому Серсея пусть и привыкла, но это не отменяло одного факта: от вида его бросало в дрожь. Что есть человек, со всех сторон окружённый даже не врагами и интриганами, а чем-то немыслимым? Пыль. Прах. Ничтожество. Пища. Серсея помнила не только собственный испуг, но и тот — животный, неописуемый, сводящий с ума — страх, который она видела в глазах моряков, шедших прямиком из Браавоса. Один из них, насколько ей было известно, так и не оправился от пережитого кошмара, и всё бубнил, бубнил, бубнил на одной ноте о вылезшей из самой преисподней твари. Ополоумевший взгляд его был устремлён в пустоту, он словно всё ещё видел перед собой ту картину, и монстра, развивающего корабль, пожирающего людей. Иной раз Серсея бы даже испытала нечто вроде сочувствия, которое в целом было чуждо её натуре, но только не в этом случае. Не когда эти люди принесли столь дурные вести. Да, они неповинны в случившемся, но Серсее было плевать. Они, эти люди… они нарушили то хрупкое равновесие, которое начало было выстраиваться. Другие моряки вместе со своим капитаном, человек пятнадцать, говорили более или менее связно. Того, кто тронулся рассудком, попросили осмотреть, и Квиберн любезно согласился, пусть и уверял, что душевные хвори никогда не пытался лечить. «Может быть, — думала Серсея, — он сумеет извлечь из этого хоть какую-то пользу. Если не излечит, то возможно расспросит на свой манер». Методы Квиберна её порой пугали, но иногда и они оказывались необходимы. Особенно сейчас. Серсея бы позволила ему замучить до смерти всю команду корабля, если то действительно поможет. Собрание Совета Магистров по поводу случившегося было назначено почти сразу, как только удалось немного успокоить людей, среди которых оказалось достаточно тех, кто, как и Серсея, опасались как бы морские гады не вышли на сушу. Остров ведь не такой большой, и три четверти его занимают лабиринты — где тут спрячешься?.. Не бежать же в эти пугающие руины. Квиберн выглядел мрачным и задумчивым, а его помощник, мальчишка по имени Джико, и вовсе редко показывался в доме. Сам Квиберн, впрочем, часто таким становился в последнее время, однако теперь, похоже, беспокойство его возросло. Серсея надеялась, что связано это исключительно с монстрами из моря, а не ещё с какой напастью, о которой он умалчивает. — Он сожалеет, что повод для собрания на сей раз настолько… печален и пугающ, — первым заговорил Джарлан. — Верно, боги гневаются на них, — мрачно подхватил Эмир Кхан. Серсея по-прежнему мало понимала их язык, и Квиберн служил для неё переводчиком, хотя она надеялась, что со временем уроки дяди Гери не пройдут даром. О том, что у него самого не так много времени, Серсея пока тоже старалась не вспоминать. Дейенерис забрала почти каждого… а она ничего не могла с этим поделать! Но детей её ящерица эта уж точно не получит. За них Серсея будет драться до конца. — Куда важнее решить, что делать, — заметил Талкхо, никогда не открывающий своих глаз. Интересно, есть ли они вообще у него? Веки были так плотно сомкнуты, как будто давно приросли к тёмной коже под глазами. — Кто-нибудь из моряков что-нибудь видел? — осторожно поинтересовался Князь Рыбаков, Дкемер, который одним из первых явился к кораблю. В конце концов, море в некоторой степени являлось зоной его ответственности, пусть и в ином смысле. Талкхо нахмурился так, что дряблые веки его собрались складками. — Темноту, — наконец, коротко бросил он. — Это они хотели услышать? — Мы хотели услышать правду, — вмешалась Серсея, слова которой перевёл Квиберн. Все присутствующие посмотрели на неё, словно позабыли, что на центральном стуле кто-то сидит. — И не смотрите так на меня, ведь правда здесь волнует каждого, и лично мне всё равно, каким образом мы её узнаем. Можем ли мы верить тому, что сказали те испуганные люди? Возможно ли, что причиной крушения является нечто иное? Всё подождали, пока Квиберн не переведёт сказанное на валирийский, поле чего на короткое мгновение повисла тишина. Сейчас здесь не было никого из жителей города — требовалось обсудить ситуацию за закрытыми дверями прежде, чем выносить какой-либо вердикт. — Её превосходительство не верит тем морякам? — с понимающей полуулыбкой спросил Джарлан. — Скорее, хотела бы разобраться в ситуации, — вежливо поправила его Серсея, улыбаясь в ответ. — Увидеть всё так, как есть. Чтобы факты не были искажены чужими эмоциями и страхами. Последнего нам и так хватает, не так ли? — Согласен, — неожиданно поддержал её магистр Китуда. — Это не значит, что они не верят рассказанному, — эти слова уже адресовались Дкемеру, — а лишь хотят понять… — Да что тут понимать! — рявкнул Эмир Кхан. Серсея уже усвоила, что он не только был недоверчивым человеком по натуре, но и отличался тяжёлым нравом. Даром, что носил одежды священнослужителя. — Разве мало того, что уже известно? Они всё прекрасно слышали, и нет ничего удивительного в том, что море так себя ведёт. В нём всегда обитали чудовища, теперь они пришли и за нами! В словах его не слышалось страха — только гнев. — Не стоит сообщать подобное жителям островов, — на сей раз холодно произнесла Серсея, вскинув бровь. — Или вы желаете напугать их? У неё самой внутри всё снова задрожало, но она быстро взяла себя в руки. Видя, что Эмир Кхан хочет ответить ей нечто колкое, магистр Ма`ан тут же вскинул руку, понимая, что спор может разгореться нешуточный. Даже если Квиберн, переводя его слова, смягчит их. — Нет нужды пугать людей, что и без того страшатся грядущего, — медленно проговорил Ма`ан, — однако правда в том, что жители и сами чувствуют недоброе. С тех пор как… Он замолчал, и Серсея вдруг поняла, что магистр желает сказать: с тех пор, как сюда прибыли они все. Это немало разозлило. Девчонке с огромным драконом они такого, верно, сказать не осмелились. По крайней мере, в лицо. Более того — даже согласились подчиниться ей и её власти. Так что же теперь ворчат? — Это началось раньше, — вмешался Джарлан, — и всем то известно. Лабиринт начал беспокоиться некоторое время назад, сейчас же они видят, что дело не только в нём. Не поэтому ли они искали защиты? — Пока вы пытаетесь переложить на кого-то вину в происходящем, время уходит, — тон Серсеи походил на лёд. — Давайте же вместе искать ответ на другой вопрос: какие меры стоит предпринять и что сказать жителям города. — И что же на этот счёт может сказать её превосходительство? — поинтересовался Талгхо. Подобного вопроса следовало ожидать — похоже, они никогда не перестанут проверять Серсею на прочность. Она посмотрела на Князя Рыбаков, терпеливо слушающего эту короткую перебранку, после обратила взгляд на Квиберна, который едва заметно кивнул. Разумеется, они успели обсудить все эти тревожные новости наедине, и она уже спрашивала его мнения и совета на этот счёт. И потому не растерялась. — Полагаю, всё очевидно, — начала неторопливо говорить Серсея: она уже привыкла придерживаться такого темпа речи, который помогал бы Квиберну переводить её слова без спешки. — Самым важным я полагаю не давать панике никакого шанса… и не отпугивать тех, кто пожелает посетить остров. — Но это подвергнет всех опасности! — едва не прорычал Эмир Кхан. — Дайте мне сказать, — со всё той же ледяной вежливостью попросила Серсея. — Жители острова, разумеется, должны знать правду, но не приукрашенную испуганными моряками, которые сверху ещё добавят от себя неправдоподобных деталей и всё это выльется в очередную байку. Они должны узнать правду от нас. Правда же, в свою очередь, заключается в том, что в море всегда жили левиафаны и кракены. Один из них, вероятно, и напал на людей. Разве такого никогда не случалось? — В истории наших островов — нет, — отрезал Талгхо. — И мы не можем точно знать, что за существо это было. — Верно, не можем, — не стала спорить Серсея, — как не можем и утверждать, что то было нечто иное. Кракены и вовсе имеют свойство расти всю свою жизнь. Что касается причины нападения, — Серсея едва заметно сжала пальцы на подлокотниках, — то в этом случае, учитывая исключительную редкость подобных происшествий, как вы сами и заметили, магистр, нет причин опасаться, что это вновь повторится. — Её превосходительство предлагает людям идти на столь огромный риск? Он должен заверить рыбаков, что они и дальше могут выходить в море, не опасаясь за свои жизни? Князь Рыбаков выглядел не слишком довольным — и не диво. Серсея и сама не могла сказать точно, насколько это безопасно. — Пусть поостерегутся делать это в ближайшие дни, — посоветовала она. — Пока не успокоятся и люди, и море. Разве не это разумный подход? — Серсея начинала чувствовать нешуточное раздражение. Будь она сейчас в Красном Замке, на Железном Троне, не было бы нужды тратить время попусту, объясняя этим болванам очевидное. — Возможно, — неопределённо покачал головой Ма`ан. — Но её превосходительство должна понимать: они привыкли быть честными с жителями. Каждый имеет право знать правду. — И мы её скажем, — Серсея, которую начал утомлять этот спор, поджала губы. Улыбаться она больше не пыталась. — Или вам ведомо нечто такое, что неведомо мне самой? Поделитесь же тогда. С радостью выслушаю. Магистры замолчали, и в этой тишине Серсея слышала тяжёлое дыхание Дкемера, который с угрюмым видом оглядывал каждого. Наконец, он снова решил заговорить, пытаясь подвести итог услышанному: — Правильно ли он понял, что должен велеть рыбакам оставить море на несколько дней? — Так и есть, — не без облегчения кивнула Серсея и повела головой вначале в одну, а после — в другую сторону, оглядывая сосредоточенные лица магистров. Эмир Кхан снова недовольно хмурился и, похоже, что-то беззвучно бормотал себе под нос, шевеля бледными губами. Может статься, молился? Это Серсею даже позабавило. — Что же касается всего прочего, господа, — обратилась она уже магистрам, — то людям мы сообщим ровно то же самое, что обсуждали: о кракенах и левиафанах. О них, верно, слышал каждый, кто имеет дело с морем. Если что, мейстер Квиберн, мой советник, с радостью согласится вас просветить на этот счёт. Серсея надеялась, что в тоне её не слышно издёвки, пусть она очень и желала хоть как-то отыграться на магистрах за их ослиное упрямство. — Не стоит, — широко улыбнулся Джарлан. — Что же касается безопасности прибывающих сюда судов… Он полагает, что разумнее было бы поступить следующим образом: если подобное нападение повторится… мы должны предупредить других моряков, чтобы они не ходили в сторону архипелага. «Я и мои дети останемся здесь отрезанными от мира» , — едва не возопила Серсея от досады. Это последнее, чего бы ей хотелось. — А как же Морош? В колонию сейчас регулярно ходят суда, — не меньше Серсеи обеспокоился Китуда. — Там тоже живут… люди, которые нуждаются в них. — Сейчас там находится магистр Отерис и брат её превосходительства сир Джейме, — Джарлан улыбнулся Серсее, пока Квиберн переводил ей эти слова. — Так что пока не стоит беспокойства, магистр Отерис не первый раз имеет дело с трудностями. Им всем надлежит надеяться и молиться богам, чтобы подобного более не происходило. С этим Серсея не могла не согласиться. Примерно того же она и добивалась. Правда, теперь, похоже, ей тоже придётся молиться о том, чтобы ничего не случилось. В противном случае вряд ли удастся убедить этих людей в относительной безопасности моря. — Они забывают об одном: слухи распространяются довольно быстро, — тихо проговорил Талкхо. — Пострадавшие моряки не отсюда родом. Рано или поздно им придётся вернуться… и они будут говорить с другими, кто прибудет сюда. — По всей видимости, — кивнула Серсея. — Не можем же мы заставить их молчать. О, она могла бы! Могла, но не здесь. Ибо власть её была зыбкой и призрачной. Почти иллюзорной. Серсея не обманывались на этот счёт. Иначе эти несчастные давно бы кормили рыб или послужили другой цели. До того, как успели бы разболтать об увиденном в море. В этом было больше смысла: паника и страх — плохие советчики, когда речь идёт о толпе. В таких случаях люди звереют, теряют контроль и способны почти на что угодно. Ими руководит не разум, а инстинкты. Потому иногда лучше чем-то пожертвовать, а не иметь дело с последствиями. Серсея это понимала — но понимали ли это магистры? — Нет, — подтвердил Ма`ан. — Не можем. Но мы можем поговорить с ними. Прозвучало обнадёживающе. Возможно, не всё ещё потеряно. Так показалось Серсее, у неё даже немного отлегло от сердца. — Что вы думаете по этому поводу? — поинтересовалась Серсея уже у Квиберна, который прежде только переводил, но не высказывал своего мнения. Они уже возвращались обратно, покинув дом собраний. — Думаю, в итоге вы приняли лучшее решение, — тактично заметил он, всё же чем-то несколько обеспокоенный. От Серсеи это не ускользнуло. Она чуть нахмурилась. — Скорее, уговорила, чем… что-то другое, — с неудовольствием признала она, покосившись за спину, где шагал Гора. Даже его грозная тень теперь не всегда успокаивала. — И всё же вы явно хотите сказать мне что-то ещё? — Возможно, ваше величество, — вежливо улыбнулся Квиберн. — Но это скорее просто мои мысли. Рано или поздно об этом подумают и магистры… — Так что? — нетерпеливо прервала его Серсея. — Вы в последнее время странно себя ведёте. Говорите уже, как есть. Квиберн коротко прокашлялся и задумчиво посмотрел в сторону серой линии моря. — Вы правы… как и магистры, говоря о том, что разговоры будут. Но не только о чудовищах, это лишь полбеды, — он снова посмотрел на Серсею серьёзно и не без тревоги. — Люди заговорят об острове, заговорят о знамёнах Таргариенов, о драконах… в конце концов, они узнаю про вас, ваших детей и сира Джейме. О сире Григоре, — он кивнул за спину, — о сире Герионе. Словом, обо всех нас, ваше величество. Серсея едва не споткнулась, но Квиберн успел подать ей руку прежде, чем она растянется на мостовой, которая вела аккурат к их дому. Не то, чтобы Серсея не задумывалась о подобной перспективе и её последствиях, но пока старалась гнать от себя эти мысли. Ей было не до Вестероса, как ни странно. Если мальчишка, занявший место короля, действительно то самое чудовище, их всех ждали немалые проблемы. И увидеть его посланцев Серсея пока не была готова. В таком случае она бы предпочла, чтобы Дрогон оказался где-то поблизости. — С вами всё в порядке? — Серсея ощутила тревожное прикосновение Квиберна к своему запястью, и едва не одёрнула руку. Ею овладел иррациональный гнев, словно Квиберн, произнеся это вслух, способен был воплотить страхи в жизнь. — В полном, — соврала Серсея. Боги, им следовало обговорить этот момент, но она ощутила овладевшую ею слабость. Ноги на мгновение сделались ватными. — И вы правы… Полагаю, магистров этот момент беспокоит меньше, чем нас. — Как вы думаете, они уже всё поняли? — спросил Квиберн. — Если вообще интересовались Вестеросом, — улыбка Серсеи вышла колкой, почти ядовитой. — Дейенерис Таргариен они, впрочем, опознали — по дракону. Может статься, слышали и о Ланнистерах… кто знает? Это место не сильно похоже на другие Вольные Города. Оно живёт по своим законам и весьма изолировано. — Это верно, — согласился Квиберн. — И всё же… Вы думали о том, что случится, если слухи дойдут? А ведь это произойдёт рано или поздно. — Я вам уже говорила, что вы точно ворона, которая предвещает несчастья? — Серсея едва не закатила глаза. Квиберн криво улыбнулся. — Но это не меняет остального. Дядя Гери… с ним мне бы тоже хотелось обсудить эту перспективу. «И с Джейме, — подумала она, закусив губу, — но Джейме здесь нет. Возможно, он и не вернётся никогда». Мысль эта пронзила сердце такой неожиданной болью, что Серсея коротко вздрогнула. Встретившись с Квиберном взглядом, она выдавила очередную блёклую улыбку. — Ничего. Идёмте же. Нам действительно стоит поразмыслить об этом. Всем вместе, — чуть тише добавила она. Чувство беспомощности всегда вызывало в Серсее гнев, перерастающий в ярость. Не стоит им загонять её в угол, иначе… «Иначе — что, дорогуша? — спросил тот самый мерзкий внутренний голос, странным образом напоминающий о Мэгги-Лягушке. — Что ты сможешь сделать? Вцепиться в глаза и расцарапать лицо, как дикая кошка? Как страшно. Какая же ты жалкая...» Серсея успела прикусить язык за мгновение до того, как прокричала «Заткнись, сука!» на всю улицу. От гнева у неё даже покраснело лицо, но с обидчицей ничего нельзя было поделать. От того стало ещё гаже. Квиберн, видимо, решил, что ей совсем сделалось дурно, и он снова попытался сказать мягко: — Положитесь на меня, ваше величество. — Только на вас я и могу полагаться, — совершенно искренне откликнулась Серсея, на мгновение забывая о гневе, только что буквально душившем её. Жаль, что даже Квиберн не мог ничего поделать с внутренним голосом… Впрочем, возможно, и мог, но здесь Серсея бы точно не стала просить его о помощи. Даже признаваться в том, что таковой есть. Мерзкий, осклизлый червь где-то внутри черепной коробки. В лицо дунул холодный и солёный ветер со стороны моря. Серсея не могла отсюда его хорошенько разглядеть, но надеялась, что там нет ни чудовищ, ни кораблей со знакомыми знамёнами. По крайней мере, пока что. *** Лицо дяди Гери выражало нечто среднее между задумчивостью и унынием. Он вообще время от времени становился отстранённым. Это не пугало Серсею, и даже не раздражало, как прежде. Нет. Скорее, вызывало в ней нечто сродни тоски по человеку, которого она когда-то знала. Тот, кто бежал от тени, и в итоге сам стал ею. Так сказал Герион о себе, теперь-то Серсея окончательно убедилась в верности его собственных слов. И никогда этот усталый, измученный и болезненный человек не будет тем улыбчивым и неунывающим мужчиной, отправившимся в опасное путешествие к берегам Валирии. — Как и вы, — Герион посмотрел на Серсею, а потом — на Квиберна, что сидел поблизости, — я размышлял об этом… даже ещё раньше, чем случилась беда с кораблями. Более того, говорил о том с Джейме, — признался он, едва заметно улыбнувшись. Теперь это больше напоминало короткую судорогу. — С Джейме? — сухо уточнила Серсея. — Он ничего мне об этом не говорил… Впрочем, я не уверена, что он вообще когда-нибудь рассказывал мне правду. — Ты преувеличиваешь, — мягко упрекнул её дядя Гери. — Тем более, то был не план, а только мои измышления. — И что же это за измышления? — Серсея откинулась на высокую спинку стула, которая при этом чуть скрипнула. Квиберн, сидевший подле Гериона по другую сторону стола, привычно молчал. — Хотелось бы услышать. Как и то, что ты думаешь по этому поводу теперь. — Сложно сказать, — Герион развёл руками в стороны и вздохнул. — Всё зависит от… — он умолк на мгновение, очевидно подбирая верные слова. — От обстоятельств. Но вообще-то с Джейме мы беседовали по этому поводу до той самой встречи на Лорассионе, когда… словом, ты и сама помнишь. Серсея медленно кивнула, слегка помрачнев. Она не хотела, но помнила всё одно. Старалась только не воскрешать в памяти все неприятные подробности. — И тогда, — продолжил Герион, — в моём представлении всё выглядело несколько… иначе. Теперь я не думаю, что то была хорошая идея: предложить ему отыскать идущий в Вестерос корабль и отправиться туда вместе с тобой и детьми. — А Джой? Её ты тоже готов был отправить туда? — в голосе Серсеи послышался скепсис. — Она моя дочь, и, думаю, ты понимаешь, что я хотел бы оставить её в безопасном месте. Так что вполне вероятно… Словом, — он оборвал сам себя, — какое это теперь имеет значение? — короткий вздох. — Если бы вы спросили у меня в самом начале, милорд, — осторожно заметил Квиберн, почтительно улыбаясь, — я бы сразу сказал, что Вестерос не безопаснее этих островов. — Тем более, сейчас, когда я выполняю поручение, подумать только, этой Таргариенши, — фыркнула Серсея. Её эта мысль по-прежнему бесила, но уже не так сильно. К этому, помимо прочего, добавилось присущее Серсее упрямство, желание доказать, чего она стоит. Дейенерис Таргариен испытывает её, возможно, даже надеется на полный провал. Но такого удовольствия ей Серсея не доставит, не в этот раз. — И весьма неплохо, — похвалил дядя Гери, но она в его похвале не нуждалась. — Прошу, давай не будем сейчас об этом, — чуть поморщилась Серсея. Герион примирительно вскинул руки и улыбнулся, словно показывая, что сдаётся. — Как тебе будет угодно. Но, полагаю, мейстер прав, — он кивнул на Квиберна. — Теперь я в этом не сомневаюсь. Если тот мальчик в столице в самом деле то, что из себя представляет… — ...то для него не имеет значения, где мы, не так ли? — неожиданно завершил эту фразу Квиберн. — Всё так, — невозмутимо кивнул Герион. — Однако, полагаю, вы думали и о другом. Умный человек вроде вас не мог не задуматься о подобном. Верно? — О чём говорит мой дядя? — Серсея строго посмотрела на Квиберна, словно он вновь утаил от неё какую-то важную информацию. — Вам это тоже прекрасно известно, ваша милость. Я говорил. Несмотря на сказанное, пребывание вдали от Вестероса, тем не менее, всё одно безопаснее. Хотя бы по той причине, что вы находитесь в другом государстве, не подчиняющемся законам Семи… простите, сколько там нынче осталось королевств? — вдруг пошутил Квиберн. — Но это не значит, что сюда не могут отправить убийц, — заметила Серсея. Она знала, что могут. Её покойный муженёк давал подобное поручение Пауку, чтобы тот разобрался с Таргариеновской девчонкой до того, как она создаст проблемы. Как же он был прав. А ведь Серсея так редко одобряла решения Роберта Баратеона, потому что ненавидела всё, что было с ним связано. — Верно, — почти по слогам проговорил Герион и нервно постучал пальцами по столу. — Ведь каждый из нас понимает: рано или поздно слухи дойдут и до тех самых ушей. Подозреваю, что этот мальчик, Бран, мог уже быть в курсе, теперь узнают и остальные. И ничего не мешает им… — Я не преступница, — заявила Серсея. — И они не имеют никакого права… — Думаешь, это в самом деле сейчас волнует кого-то в Вестеросе? — дядя поглядел на Серсею почти с сочувствием. — Я не такая дура, чтобы не понимать, — с изрядной долей неудовольствия проговорила Серсея. В ней всколыхнулось искренне негодование, даже при всём осознании ситуации. А ещё — страх за своих детей. Вот чего она боялась больше всего: потерять Герольда и Джоанну. — И всё же… Насколько мне известно, у короны остались долги перед Железным Банком Браавоса. Вряд ли у них есть дополнительные деньги на такую роскошь, как наёмные убийцы. Серсее не верилось, что она сейчас всерьёз рассуждает об этом. И, тем не менее, это было так. К таким вопросам следовало подходить с холодной головой, этот урок она уже усвоила, потому что от паники нет никакого проку. — Мы говорим об этом так, словно то уже свершившийся факт, — вдруг невесело усмехнулся Герион. — При всём моём уважении, милорд, это лишь вопрос времени. Лучше обдумать всё заранее. Тем более, вовсе не обязательно тратить целое состояние на Безликих, — тихо сказал Квиберн. — Поэтому позвольте мне поделиться собственными измышлениями? — он вопросительно взглянул на Серсею. Та кивнула. — Лично я буду только рад услышать хоть одну здравую идею, — не было похоже, что Квиберн слишком нравился дяде Гери, но он, по крайней мере, не кривился презрительно, как Джейме. В последнем, помимо прочего, явно говорило и иное чувство, имя которому — ревность. Но Серсея тут же мысленно приказала себе не вспоминать о брате. Не сейчас. — Вот что я думаю, — Квиберн слегка подался вперёд, к столу, и заговорил ещё тише, пусть голос его и без того был довольно негромким. Так, словно их мог подслушивать кто-то ещё. — Бежать куда-либо прямо сейчас не только не имеет смысла, но и опасно. Как для нас, так и для детей — в первую очередь. Поэтому мы останемся на островах… пока что. Если о нас узнают и кто-то решит наведаться сюда, в таком случае мы можем принять их со всем радушием. И я не думаю, что магистры за деньги согласятся выдать нас, даже если прекрасно понимают, кто мы. Во-первых, они побоятся гнева Дейенерис в этом случае, а я не сомневаюсь, что так и будет. Как бы она лично к её величеству не относилась, она рассчитывает на лояльность обеих сторон, к тому же не стоит забывать, что она назвала королеву Серсею своей наместницей, а значит, что и поступки их относительно неё будут расцениваться как отношение к ней самой. Это самый важный момент. Вряд ли Дейенерис Таргариен придёт в восторг, узнав, что кого-то из нас продали Вестеросу или отправили туда силой. И второе… Магистры — люди довольно суеверные, как вы могли заметить. И мы можем предупредительно посвятить их… в некоторые детали. — Какие детали? — нахмурилась Серсея. — Относительно нынешнего короля, — просто ответил Квиберн. — Но они примут нас за безумцев! Не говоря уже о том, что нам придётся рассказать, кто мы есть, — Серсее эта идея пришлась не слишком по вкусу. — Первое — вряд ли в свете того, что творится вокруг, — нисколько не смутился Квиберн. — Что до второго… как я говорил, вряд ли это слишком важно для них. Тем более, и без того известно ваше имя. Да и потом, не обязательно оговаривать все детали. Достаточно рассказать о причине своих опасений. — И они непременно захотят избавиться от нас, не желая наживать себе ещё больше неприятностей, — расплылась в ядовитой улыбке Серсея. — Право, я полагала, что вы куда умнее. А теперь предлагаете мне почти что самоубийство. И не только мне. Вы ведь были там, и прекрасно слышали, как этот Эмир Кхан намекал на беды, которые творятся тут с тех пор, как появились мы. — И ему возражали, это я тоже слышал, — не сдавался Квиберн. — Мне кажется, магистр Джарлан к нам настроен относительно лояльно. — Они говорили про лабиринт? — уточнил Герион. — Не только, дядя, как ты понимаешь, сейчас у островов появилась ещё одна проблема. Герион кивнул. Он, разумеется, понимал, что подразумевает Серсея. Морские чудовища. Твари из глубины, словно мало им тех, что обретаются на суше и порой даже ходят на двух ногах. Именно они беспокоили Серсею в настоящий момент прежде всего. — Так что, — Серсея смерила Квиберна взглядом, — хотелось бы понять, что натолкнуло вас на подобные мысли. Магистры не станут воевать за нас, вы же понимаете? — Им и не придётся, — Квиберн оставался спокоен и невозмутим, несмотря на скептический настрой Серсеи. — Не сомневаюсь, что никакой битвы, и уж тем более войны никто вести с Лоратом не будет. Однако мы можем их убедить поскорее выпроводить этих людей. — И каким же образом? — похоже, дядя Герион был искренне заинтригован. — Расскажем им правду… или часть её. Не столько про её величество, сколько про Дейенерис Таргариен. Мы расскажем, кто эти люди, и — я уверен — практически не погрешим против истины, если поведаем, что пославший их король имеет непосредственное касательство к её судьбе. И не самое приятное. Рассказывать о её смерти, чтобы не вызывать дополнительные вопросы, разумеется, не стоит. Но это и не потребуются. Как вы считаете, ваше величество, оказавшись на их месте, захотят ли они связываться с этими людьми? Будут ли им рады? И захотят ли нас выдавать? Серсея задумалась. Затея всё ещё казалась ей почти безумной, но всё же во многом Квиберн был прав. Стоило это признать. Она бы на месте магистров действительно не захотела в подобное ввязываться, постаравшись избавиться от незваных гостей как можно скорее. — А как же… ну, вы понимаете, те, кто могут пробраться к нам тайно? — обеспокоился Герион. — На этот счёт не переживайте. У нас есть не только сир Григор, — Квиберн кивнул на дверь. — Но я обещаю подумать над вопросом охраны ещё более тщательно. Серсея кивнула. В ней всколыхнулось давно забытое чувство. То самое, которое она испытывала каждый раз, когда Королевской Гавани приходилось готовиться к штурму вражескими войсками. *** Серсея снова спала вместе с Герольдом и Джоанной в одной кровати. Не от того, что они плакали, а потому что хотела быть рядом с ними. В последние несколько дней ей нечасто доводилось проводить с ними время из-за текущих проблем. Пока возле островов не видели больше ни единого чудовища, словно те куда-то исчезли, но и магистры, и люди были настороже. Завтра утром самым храбрым из рыбаков надлежало выйти в море. Даже сама Серсея начала переживать. Не за жизни рыбаков, нет, а за то, что они в самом деле окажутся окружены монстрами и отрезаны от мира. И ей хотелось побыть рядом с Герольдом и Джоанной. Джой, не зная, чем ещё заняться, купила на ближайшем рынке несколько безвкусно-цветастых отрезов ткани, костяную иглу и нити. Стоило это недёшево по меркам острова, да и дядя Герион был недоволен, что она отправилась на рынок одна, но в итоге Джой принялась за шитьё. Впервые за всё то время, сколько Серсея её помнила. Нет, как и всех девочек, её учили шитью, пусть она и родилась вне брака и носила фамилию Хилл. Тайвин Ланнистер оказался непреклонен в этом вопросе, и оставил дочь своего пропавшего брата в Утёсе Кастерли. Серсея после замужества почти не была дома, но пару раз слышала, что Джой совсем не проявляет таланта в том, что связано с присущими настоящей леди занятиями. Она ведь бастард. Чего ещё ждать от бастарда, дочери какой-то шлюхи, с которой её прижил Герион Ланнистер? Серсея в такие моменты забывала, что и сама не шибко любила иглу и нити, всю эту болтовню пустоголовых куриц, которые хвастались мужьями и детишками во время подобных занятий. Она и мысли не допускала, что Джой Хилл в своих предпочтениях может просто оказаться похожей на неё. Львица только одну половину, на вторую — безродная дворняга. И тем не менее, Джой взялась за ткань и нити, прямо как Серсея — за пяльцы, когда в Квохоре её одолела нестерпимая тоска. Как оказалось, Джой решила сшить игрушку для того, чтобы развлекать Герольда и Джоанну. К сожалению, ни один торговец, что прежде приезжал на архипелаг, не привозил почти ничего, что подошло бы для четырёхмесячных детей в качестве игрушки. Так на свет и появился несколько неопрятный, чуть кривоватый, но красочный львёнок, которого можно было надевать на руку на манер перчатки. Тогда Серсея, кажется, впервые услышала не просто кряхтенье, а настоящий заливистый детский смех. Распахнув дверь она увидела как Джой, натянув игрушку на руку и склонившись над широкой кроваткой с высокими бортами, что-то рассказывала близнецам тоненьким голоском. А те заливисто смеялись и тянулись к игрушке, пытаясь подёргать ту за кое-как пришитые уши. Одно из них оторвалось в тот же день, и Джалила, заметив это, тут же пришила их покрепче, заодно убрав лишние нитки и подправив расползающиеся швы. Теперь это стало любимой игрушкой близнецов, несмотря на не самый лучший вид и чуть кривоватые глазки-пуговицы. Всё верно, думала Серсея тогда, глядя на радостные лица близнецов, которые что-то лопотали, всё верно. Детям куда важнее нечто иное. Их представления о богатстве, о красоте и счастье в корне отличаются от того, как видят это взрослые. Ценность игрушки не в её аккуратности или дороговизне. Серсея думала об этом, думала, слушая самые прекрасные, самые чистые звуки на свете — детский смех. И от этого казалось, что ей становится легче. Проще. Словно этот звук способен был отмыть и её душу, измазанную грязью этого мира. Маленькие львята, ещё не вкусившие горячей крови. Джоанна уже научилась переворачиваться на живот и даже пыталась сесть. Герольд, заметив успехи сестры, то и дело усердно пытался повторить её подвиг. — Скоро придётся смотреть за ними неусыпно, — заметила тогда Джой. — Когда они научатся не только ползать, но и ходить… — Ходить они начнут только через несколько лун, — покачала головой Серсея, наклоняясь к Герольду, который тянул к ней руки, сжимая и разжимая маленькие пальчики. Следовало соблюдать осторожность, потому что дети очень любили дёргать людей за волосы, а иногда и кусать. Всё от того, что они росли. А Серсея помнила — не без некоторой горечи — как быстро умеют расти дети. Это сейчас они кажутся совсем крохами, но оглянуться не успеешь, как они встанут на ноги, и за первыми шагами начнётся их стремительный бег в жизнь. — Нескоро, — произнесла Серсея задумчиво, словно пытаясь в том убедить скорее саму себя. Они уже могут питаться не только молоком, у них режутся зубы и они вот-вот смогут садиться. Значит, до первых шагов совсем не так далеко. А время идёт очень быстро. Словно заметив её настроение, Джой не стала спорить и тихо ушла из комнаты. Серсея не хотела терять времени, которого и без того было немного. И решила почаще забирать их к себе. Пока они не сделали своих первых шагов — тех, с которых начинается любой путь, ведущий в темноту. Прыжок из материнского лона в сырую землю. — Не думай об этом, — велела себе Серсея вслух, натягивая на руку игрушечного львёнка. Она даже не испытывала брезгливость, несмотря на то, что его трогала Джалила. Герольд, принявшийся было хныкать от усталости, тут же умолк, хлопая глазами. Джоанна, которая, по всей видимости, действительно была куда спокойнее и тише брата, недовольно заворочалась: она-то сама успела уснуть. Мягкие золотые локоны, которыми была покрыта её голова, рассыпались по подушке. У Герольда тоже вились волосы, и Серсея порой недоумевала — ведь ни она, ни Джейме не были кучерявыми... Герольд, стащив с руки Серсеи игрушку, быстро засопел, крепко вцепившись в неё пальцами. И Серсея не заметила, как сама начала дремать, утомлённая заботами. Сон пришёл к ней быстро, неотвратимо, не спрашивая дозволения и не проявляя ни малейшего почтения к измотанному разуму. И снилась ей Королевская Гавань, охваченная зловещим бронзовым прибоем. Тело сковывала отвратительная, мерзкая слабость, от которой не было спасения. Она не могла двинуться с места. Точнее, не могла заставить себя это сделать. Тело казалось окаменевшим, чужим, и в звон колоколов вплетался издевательский, мерзкий голос Мэгги-Лягушки. Ведьма смеялась, смеялась, смеялась и смеялась, глядя на одновременно встревоженное и негодующее лицо Серсеи. И видя страх, поселившийся в ярко-зелёных глазах. Страх, который будет волочиться за ней всю жизнь точно посеревший от грязи свадебный шлейф, придерживаемый заскорузлыми пальцами этой самой ведьмы. Серсея станет невестой этого страха, а после — его верной женой. С ним она разделит супружеское ложе, напоминающее холодную, кишащую червями могилу, произведёт на свет своих детей, чтобы отдать ему в услужение. И умрёт, чувствуя его липкие руки на своём горле. Она будет смотреть в его широко распахнутые, полные мрачного торжества глаза, ярко-зелёные, как и её собственные. — Ваше величество, нам лучше уйти, — её окликает Квиберн, и в голосе его слышится беспокойство. — Пойдём отсюда, Серсея, — за спиной, почти эхом слышится перепуганный голос Мелары, которая хватает её руку своей, дрожащей. — Пойдём, пожалуйста. Но Серсея не оглядывается ни на Квиберна, ни на Мелару. Она — смотрит прямо перед собой и видит горящие, рухнувшие стены вдалеке, слушает, распахнув душу, словно окно, внимает траурному бою, а до слуха её доносятся отголоски злобного ведьмовского смеха. Шатёр Мэгги-Лягушки занимается жарким огнём. — Нам лучше уйти… — Пойдём! Скорее! Серсея! — Нет, — вклинивается между ними, как острый меч, звонкий девичий голос. Слишком знакомый и в то же время кажущийся чужим. — Она всё решила. На этот раз Серсея, не выдержав, оборачивается. Однако не видит ни Мелары, ни Квиберна, каждый из которых был отголоском минувших дней. Никогда бы она не подумала, что слова Квиберна превратятся в извращённое эхо тех самых слов Мелары, умоляющей Серсею бежать прочь от страшной ведьмы. Перед ней стоит Дейенерис. Точнее то, что выглядит, как она. Это Серсея понимает почти сразу, заметив сотни, тысячи, миллионы гибких и покорных теней, что разбегаются от хрупких, почти кукольных стоп. Вся её фигура источала огонь, дым — и ярость. — Я знаю, что такое предательство, Серсея. Знаю, чего оно стоит, и знаю, что делать, — голос всё тот же, но всё ещё мнится каким-то чужим. В нём слышатся далёкие, другие голоса, принадлежащие самому огню. Дейенерис неожиданно протягивает Серсее раскрытую ладонь, и по её линиям, как по руслам крохотных рек, бегут искры пламени, стекают, падают на пол. Кажется, от этого жара сейчас начнёт трескаться кожа, но Серсея невольно выдыхает, наполняя лёгкие пламенем, и протягивает свою руку ей навстречу. Противиться чему-то, что смотрит на неё глазами Дейенерис, она попросту не в силах. Тени вьются вокруг, словно живые, пляшут вокруг огня, что хлёсткими струями стекает вниз, обжигая камни до черноты, но Серсея не чувствует боли. Она ощущает соприкосновение их ладоней, и это напоминает столкновение двух необъятных вселенных. Мир взрывается алым, белым и зелёным, затекает в глотку расплавленным золотом. И на мгновение — всего одно, но и того достаточно, — она осознала, что сливается с той, чью руку держит. Они становятся единым целым.Они становятся Матерью. Распахнув глаза, Серсея сознала, что по-прежнему спит в кровати, которую за прошедшее время привыкла считать своей. Которая хранила в себе запахи, напоминающие о доме, что остался за морем. Теперь он не дом вовсе — не больше, чем этот. Она сидела так ещё некоторое время, невидящим взглядом уставившись куда-то в стену и приводя раскалённое дыхание в порядок. Только потом резко, до головокружения, развернулась к той стороне кровати, где спали дети. Герольд сунул палец в рот, игрушка валялась где-то в его ногах. Пот стекал у Серсеи между лопаток, по вискам и лицу. Холодный и липкий, как страх. Осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, она встала, чтобы подойти к окну. Ей не хватало воздуха. Морского, солёного и свежего. Комнату заполнила духота. Тягучая, неприятная. Поэтому Серсея с немалым наслаждением глотала запах холодного моря, когда окно поддалось и со скрипом открылось. Взмокшие, спутанные волосы всколыхнулись от порыва ветра, и Серсея на мгновение закрыла глаза. Она снова увидела город, но не этот, спящий и тёмный, а другой. Осколки сна кисли в сознании, оставляя на языке неприятный осадок, который действительно хотелось чем-то запить. Чем-то, кроме воздуха. Он не помогал. Оглянувшись, Серсея снова посмотрела на спящих детей и их умиротворенные лица в бледноватом свете луны, что теперь пробилась в комнату из-за края плотных штор. После взгляд скользнул к небольшому ночному столику, на котором стоял винный штоф, и к низкому креслу у потушенного камина. Вскоре Серсея сама сидела в этом кресле, поглядывая на давно остывшие чёрные угли и неспешно потягивая вино. То и дело она оглядывалась, проверяя, спят ли дети, и снова смотрела на холодную золу. Поправляла тёплую накидку, которая прикрывала ноги, — и снова думала. О горящем городе, пророчествах, мёртвой Меларе и смеющейся Мэгги. О страхе, который едва-едва ослабил свою хватку. Дикий огонь захлёбывался во всепоглощающих волнах драконьего пламени, и Серсея сама чувствовала себя такой же жалкой. Несчастной. Покинутой. А потом она вспомнила о том, что увидела в самом конце. Дейенерис, которая не была Дейенерис. Боги, кто же тогда это был? «Интересно, — несколько отстранённо размышляла Серсея, чувствуя, как веки снова начинают предательски слипаться. Отставив чашу на каминную полку и откинув голову на мягкую спинку, Серсея сонно рассматривала знакомые причудливые ночные тени, танцующие на потолке. На губах расплылась кривая, чуть нервная улыбка. — Если бы я… Если бы я отказалась пойти? Она бы действительно меня убила там, в Красном Замке? Или сделала бы это позже?» Серсея не знала, кого имела ввиду: Дейенерис, Мелару, Мэгги-Лягушку, а то и вовсе себя саму. Смогла бы она убить себя в Красном Замке, как некогда намеревалась во время штурма столицы Станнисом? О, прежде ей хватило бы духу… Хватило бы пламени ярости, гнева, негодования. Но чем дальше, тем больше некоторые из чувств напоминали всё те же тлеющие угли. Холодные, чёрные. Неживые. *** Несколько дней тишины порядком успокоили Серсею. Она даже понадеялась, что в кои-то веки дела могут пойти на лад. Сомнительно, конечно, учитывая обстановку… Однако чудовищ больше никто не видел. Первые рыбаки, вновь осмелившиеся выйти в море — недалеко, так, что небольшое судёнышко виднелось на горизонте чёрной точкой — сообщили, что не видели ничего подозрительного. И даже рыба водится, о чём свидетельствовали их полные сети. Люди по этому поводу заметно успокоились, на их счастье, и с материка больше не прибывало кораблей. Странное это затишье радовало, но и где-то в глубине души настораживало. Квиберн сообщил, что ему всё же удалось утихомирить тех самых людей, которым не посчастливилось встретиться с морским чудовищем. — И как они… что они сказали? — поправилась Серсея. Наверняка магистры об этом уже знали. — Ничего такого, ваша милость, — Квиберн выглядел несколько разочаровано. — Ничего из того, что мы с вами не слышали, во всяком случае. Они сидели в маленькой беседке, сколоченной не так давно. В погожие дни здесь можно было приятно провести время за обедом или с чашкой горячего вина, сдобренный гвоздикой и мёдом. Хотя последнее на бедных островах было в дефиците, в основном всё это закупалось у торговцев из других мест, от того стоило недёшево. Серсея устроилась поудобнее, привычно кутаясь в тёплую парку. — Но они расскажут другим, — с коротким вздохом заметила она, обратив лицо к серо-стальному морю. В небе, что по цвету сливалось с водой, парили чайки и альбатросы. — Не вижу причин для беспокойства… пока что, если не последует других нападений, вскоре это станет не более, чем байкой. Тем более, успокоившись, они в самом деле пришли к выводу, что то был огромный кракен, потревоженный недавним штормом… — Квиберн пожал плечами. — Вы использовали… то вещество? — уже тише спросила Серсея. — Покорное дитя, — прошелестел голос Квиберна. — Разве что немного… и только, чтобы убедить их в том, что видели они вовсе не чудовище. Заставлять их забыть совсем… Не вижу смысла, и было бы подозрительно, магистры и без того наблюдают за нами. Серсея поёжилась, но уже не от холода. Ей хотелось расспросить побольше, как всё прошло, но после этих слов Квиберна пока не решилась. — Шпионы? — коротко уточнила она. Глаза её сузились. — Не думаю, — покачал головой Квиберн. — Я имел ввиду… просто наблюдают издалека. Они слишком суеверны, да и простодушны, пожалуй. С этим Серсея не могла не согласиться. — Нужно узнать, как идут дела с отрядами, — вспомнила Серсея. В свете последних проблем им всем было не до того, чтобы решать этот вопрос, хотя она знала, что некоторые вызвались добровольцами. Обучением их предстояло заняться тем стражам, которые прежде охраняли магистров и дом собраний. Они владели оружием лучше других на острове. — Мы вернёмся к этому вопросу в самое ближайшее время, — Квиберн склонил голову и, по всей видимости, собирался уходить, но Серсея его остановила плавным движением руки: — Постойте. Не хочу… оставаться одна. «Наедине со своими мыслями». Прозвучало это слишком… интимно. Хуже того — почти жалко. Но Серсее вдруг стало на это плевать. — Вас что-то… — Ничего, — очередной раз соврала Серсея, едва не скривившись и не пожалев очередной раз о минутной слабости. — Просто побудьте здесь. Так мне действительно будет спокойнее. Знать, что рядом есть кто-то ещё. «Живой», — мысленно добавила она, покосившись в сторону Клигана, нерушимо стоящего поодаль на посту. *** Через два дня прибыли корабли с Мороша, которые привезли с собой груз, предназначенный для продажи. В основном там было то, что добыли на шахтах. Часть, впрочем, следовало оставить на острове, поскольку дерево здесь по-прежнему стоило немало, а уголь отлично его заменял. Серсея в тот день была снова занята бумагами. Порой её немало удивляло то, сколько дел может образоваться в таком месте, как Лорат. Одно дело — проблемы Вестероса, который представлял собой целую страну, и совершенно другое — маленькие острова в Студёном море, о которых даже не каждый знает. Браавос многим представлялся самым северным городом Эссоса, в котором ещё теплилась жизнь, а не её подобие. И вот — она здесь. Разгребает то, к чему, похоже, не прикасались годами. Вряд ли, учитывая, что магистры вели свои дела, однако впечатление порой складывалось именно такое. Вероятно, в большей степени то было связано с тем фактом, что Серсея интересовалась преимущественно старыми документами, какими-то свидетельствами и заметками. Боги, кто бы сказал ей, что именно она ищет в этой древности! Серсея и сама толком не ведала. Но это не останавливало. Потому Серсее оказалось не до того, чтобы встречать суда в порту, но с тем почти наверняка могут справиться и другие. Тем более, она попросила Квиберна, как своего советника, присутствовать: хотелось именно от него узнать, что он увидел и услышал. Может статься, эти люди расскажут что-нибудь ещё? Дядя Герион, как всегда, находился поблизости. Серсея не могла сказать, что изучение валирийского шло у неё очень удачно, но определённые успехи она делала: стала понимать что-то, кроме «да» и «нет». Будет в том толк? Вполне возможно. По крайней мере, Серсея перестанет себя чувствовать необразованной кухонной замарашкой, которая не понимает ни слова в том, о чём говорят при ней, и испытывает потребность в переводчике. Отвратительное чувство. Куда хуже, чем хмуриться и злиться, когда ей что-то не давалось в процессе изучения. Да и дядя Гери оказался весьма мягким и терпеливым учителем. Иной раз Серсея сочла бы это за проявление снисхождения, что взбесило бы пуще прежнего, но не теперь — она понимала, что, как бы ни изменился дядя, он никогда не смотрел на неё свысока. Даже на Тириона... Боги, Тирион! Проклятый маленький бес, доставивший столько проблем. Серсея старалась не вспоминать о своём ненавистном младшем брате. А ведь она всегда твердила ему — да и всем остальным тоже — что он не так умён, как сам полагает. Тирион не оставался в долгу. Серсея, разумеется, знала, что он, в свою очередь, рассказывал о том, какая она сама недальновидная дура. Но кто же в итоге оказался прав? Она — или он, в итоге разрушивший всё? О, в некотором смысле Серсея могла посочувствовать Дейенерис. Она сказала правду тогда: теперь и Дейенерис знает, чего стоит Тирион, его советы и верность. Каков он на самом деле. Гнилой фрукт с гнилым же вкусом. Серсея всегда это знала, всегда это видела и чувствовала. И дело заключалось не только в том самом страхе, в ожидании того, когда маленькое чудовище явится, чтобы отобрать её жизнь. Не в том, что Тирион разорвал их мать, выползая на свет. Не в том даже, что он карлик, чем всегда оправдывал презрительное, снисходительное и уничижительное к себе отношение иных людей. Во всём этом, безусловно, присутствовала определённая доля истины. Но отнюдь не вся она. В большинстве случаев никто не воспринимал Серсею всерьёз, когда она твердила о монстре, которым является Тирион. А ведь она говорила о том задолго до всех событий в Королевской Гавани, задолго даже до его неприкрытых угроз в её адрес и смерти Джоффри. Джейме так и вовсе смеялся с подобных опасений. Интересно, осознал ли он истинную сущность их младшего брата? — Ты меня слушаешь? — голос Гериона прозвучал откуда-то издалека, вынудив Серсею вздрогнуть всем телом. — Я говорил... — Да-да, — рассеяно встряхнула головой Серсея. — Я слушала... Наверное. — У тебя было такое лицо, словно ты вспомнила о чём-то неприятном, — Герион осторожно прикрыл книгу и посмотрел на Серсею со знакомым выражением сочувствия на лице. О, как это было унизительно. — Ничего такого... Не обращай внимания, — отмахнулась она, хмурясь. — Как думаешь, есть у меня шансы усвоить хоть что-то прежде, чем ты отбудешь в Миэрин? — перевела тему Серсея, хотя эта тоже была не слишком для неё приятной. Смириться с тем, что дядя тоже уедет, так и не получилось. Даже приказать ему остаться Серсея не могла... — И неплохие. Думаю, ты делаешь успехи, — явно польстил дядя. — Осталось... совсем немного, — тише добавила Серсея. — Чуть больше седмицы, — грустно согласился Герион. — Верно... — И как же ты собираешься туда добираться? Твоя Дейенерис даже не озаботилась твоей безопасностью. А ведь тебе почти наверняка придётся везти с собой какие-то бумаги, — Серсея обвела стол широким жестом руки, — не на словах же ты ей будешь пересказывать всё. Верно? — Думаю, это... решаемый вопрос. — И каким же образом? — вновь разозлилась Серсея. — Хотелось бы узнать. Она взвалила на тебя обязательство, не обеспечив никаким образом его исполнение. Разве не так? А ведь ты не сделал ей лично ничего дурного, чтобы заслужить смерть. — Ты действительно так обо мне печёшься? — едва договорив, Герион явно заметил, как изменилось лицо Серсеи, и в привычном жесте вскинул обе руки открытыми ладонями вверх. — Я не желаю с тобой ссориться снова, Серсея, и вопрос задаю не для этого. Однако не похоже, чтобы сейчас тебя волновало что-то, кроме, как ни странно, желания побольнее ужалить Дейенерис. — Это тебя удивляет? — прищурилась Серсея. — Я переживаю за свою семью... ту, что ещё осталась. — Не сомневаюсь, что вопрос этот решится, — решил закончить с этим дядя Гери. — Ну-ну, — саркастически протянула Серсея, ни на мгновение в это не веря. Пусть и знала: ничто не заставит дядю нарушить данное слово. — А Джой? Ты уже говорил ей? Вижу, что нет. Решил оставить это на нас, когда сам снова исчезнешь? — Нет, — твёрдо ответил он. — Не оставлю. — И каков же план? — Серсея откинулась в кресле, постукивая пальцами по столу и чуть улыбаясь. — Хотелось бы услышать. — Это останется между мной... и ею. — Посмотрим. Но учти, дядя, ты совершаешь ошибку. Нет, я не призываю игнорировать Дейенерис Таргариен, я предлагаю отправить кого-то другого... — Жизнь другого человека ценнее, чем моя собственная? Неужели? — кажется, Серсея впервые слышала в голосе дядя Гери нечто, похожее на иронию. — Разве я не говорил тебе — и не раз — что мне недолго осталось? Этого я не скрываю, по крайней мере. И это не фигура речи. Посмотри на меня ещё раз хорошенько, если забыла, — он чуть подался вперёд, позволяя очередной раз разглядеть сероватую кожу, тени под глазами, и голову, которую дядя совсем недавно обрил налысо. Теперь он неуловимо напомнил Серсее отца. Не столько внешне — хотя сходство, ясное дело, тоже присутствовало — но и стальными, непреклонными нотками в голосе. Всё-таки... Герион был братом Тайвина, этого никому не отнять. Серсея даже на мгновение растерялась, не ожидая вспомнить об этом в подобный момент. Она невольно подалась назад, словно на неё из глубины могилы стальным взглядом действительно посмотрел сам Тайвин Ланнистер. — Квиберн бы помог тебе, — в голосе Серсеи послышалась некоторая нерешительность и растерянность. Она отвела взгляд. Проклятье, словно она снова зачем-то пытается оправдаться перед призраком. — Я не нуждаюсь в помощи. Я уже всё решил. И не хочу более возвращаться к этому вопросу, — Герион встал, а вот металл, звучащий в словах, никуда не делся. — Пожалуй, мы продолжим с тобой в другой раз. Вижу, тебе сейчас не до того. Серсея поняла, что задержала дыхание, когда из груди её вырывался шумный, чуть прерывистый выдох. Дверь за дядей Герионом закрылась — и дышать стало ощутимо легче. Нет, в самом деле, увидеть призрака отца в человеке, который на первый взгляд походил на него менее всего, оказалось неприятным сюрпризом. Всё же, что бы дядя ни говорил, он не до конца утратил себя самого — и не забыл, кто он есть. Ланнистер с Утёса Кастерли, сын Титоса и брат Тайвина. Вот кем он был — и остаётся. Жизнь, возможно, лишила его много, но не сути. Он никакой не покойник, в отличие от того же Тайвина. Серсея посмотрела в сторону окна. Удастся ли ей самой не забыть, кем она была и кто она есть? А Джейме... — Джейме, — выдохнула она вслух. Теперь — без досады и обиды. Раз из Мороша прибыли корабли, значит, будут и другие, а также те, кто пойдёт обратно. Значит, можно было передать ему письмо. Серсея пока точно не решила, что стоит написать, потому поняла: потребуется совет Квиберна. Пожалуй, она даже поручит ему черкнуть брату пару строк о происходящем здесь. Но никаких просьб. Никакой мольбы. Время для подобного уже прошло — и Серсея больше не желала унижаться перед братом, уговаривая его. Он был порой упрямее самой Серсеи, так пусть теперь наслаждается тем, что выбрал. У неё же, по крайней мере, останутся дети. Герольд и Джоанна. Она не позволит им вырасти без материнской заботы. *** О домах, вопрос с которыми Серсея решала не так давно, она успела позабыть. Вспомнила только, когда настал день снова выслушивать просьбы жителей. Слава всем богам, на Лорате было не так много людей, и её присутствие не требовалось постоянно, но всё же случилось и такое. Магистры, как обычно, призывали её превосходительство в качестве последней инстанции. Порой, как казалось Серсее, специально, чтобы испытать её терпение в очередной раз. Что может быть хуже, чем заставлять её выслушивать чужое нытьё о пустяках, которые не стоили порой и выеденного яйца, а решение их было под силам даже безграмотному крестьянину? Но Серсея, сцепив зубы, всё равно слушала. Про дома же заговорили сами магистры во время одного из закрытых собраний, на котором присутствовал Князь Улиц, Анхман. Древний старик, который не сегодня, так завтра, готов был отправиться на встречу с богами. Видимо, его тело тоже снесут в лабиринт, как и прочие. Однако Серсея порой думала, что человек этот сможет пережить ещё многих. Из простого упрямства. Наследница дома, которую Серсея отыскала в старых документах, не без опасений приняла наследство, но всё же отказываться не стала. Суеверия суевериями, однако желание иметь более прочную крышу над головой оказалось сильнее их вместе взятых. Два других дома в настоящий момент перешли в собственность Совета, и предстояло решить, как с ними правильнее поступить. Ма`ан не сомневался, что лучшим выходом будет и вовсе сжечь их. Серсея о подобной чуши даже слушать не желала. Речь, в конце концов, шла не о жалких лачугах, а о вполне хороших строениях. — Я всё ещё убеждена, что мы должны организовать там место для ночлега, — настаивала она. — Уверена, никто не хочет, чтобы такое хорошее жильё пропадало зря. — Никто не станет в нём ночевать. Из жителей города, — морщился Эмир Кхан. — В другом доме спокойно живёт женщина с ребёнком, ничего ей не мешает, — парировала Серсея и посмотрела на Квиберна, который никогда не принимал участия в беседах между ней и магистрами. Разве что, когда она посылала его вместо себя. — Поэтому... если не захотят жить одни, найдутся другие. Люди из других городов, в конце концов... посланцы из Мороша. — Её превосходительство может оказаться права, — привычно поддержал её Джарлан, улыбаясь. Пожалуй, едва ли не единственный, кто вызывал в Серсее почти симпатию. Он был менее суеверен, чем прочие, вежлив, приятен в общении и практичен. Даже немного владел общим языком. Редкий набор качеств для таких диких мест. — Они могут хотя бы попробовать… — Джарлан знает, — перебил его Эмир Кхан, — попробовать не получится. Если они начнут, пути назад не будет. Так что не нужно... — Возможно, в этом есть доля истины, — заметил Анхман. Ему предстояло передать другим землевладельцам решение Совета, которое они, разумеется, могут впоследствии оспорить, но вряд ли станут. — В последнее время людей здесь стало больше... — Главное, чтобы их снова не сожрали чудовища, — послышался чуть насмешливый голос Китуды, разглядывающего бахрому на своём поясе. Вид у него был немного скучающий: похоже, он уже понимал, чем всё закончится и не видел смысла, как и Серсея, попусту тратить время. И она решила взять всё в свои руки. Ведь именно её слово будет считаться последним. — Нам нужно начать ремонтные работы. Пусть дома приведут в порядок, вымоют и подготовят для жизни, — передала она через Квиберна. — Кстати, о людях... из Мороша через время вернётся магистр Отерис, — словно невзначай напомнил Талгхо. Серсея уже знала — это тот самый магистр, что остался в колонии, и сейчас находился там вместе с Джейме. Значит ли, что на какое-то время Джейме и вовсе останется там один? — Кто отправится вместо него в колонию? На сей раз Серсея не вмешивалась — только слушала Квиберна, переводившего разговор. Хотя теперь кое-какие слова и сама понимала. — Нужен кто-то, кто смыслит в этих делах и сможет, — Китуда бросил быстрый взгляд на Серсею, — наладить контакт с сиром Джейме, который останется там. — У него нет семьи, и нет детей, — вдруг вызвался Джарлан. И Серсея едва раздосадовано не выдохнула: меньше всего ей хотелось, чтобы самый располагающий к себе из присутствующих покидал острова. — И он кое-как понимаю на всеобщем. Да и не помешало бы посмотреть, как там дела. Он не был там с детства. — Нет, он поедет, — отрезал Эмир Кхан. Можно было представить, как тяжело придётся с ним Джейме. Но Серсея всё ещё молчала, понимая, что здесь уж точно не сможет, да и не станет принимать никакого решения. Есть вещи, вмешиваться в которые даже ей не следовало. А уж коль скоро речь идёт о «попутчике» для Джейме... Талгхо вздохнул, и все разом замолчали. Уж не собирался ли он сам двинуться в Морош через какое-то время? — У них есть ещё немного времени прежде, чем прибудет Отерис, — заговорил он. — Не нужно принимать поспешных решений. Лучше выслушать Отериса, когда он вернётся. Возможно, он сам даст нам рекомендацию, им так не кажется? Даже Серсея не стала спорить с подобным: пожалуй, то являлось самым разумным выходом. И всё же вопрос с домами оставался всё ещё не закрытым — магистры пока что пытались обойти эту тему. К тому же сегодня Серсея планировала обсудить то, что касалась стражи. Несколько десятков человек на весь архипелаг — это же смешно, когда остальные мужчины умеют владеть в основном только неводом да гарпуном, который ещё худо-бедно сгодится для обороны. К тому же она и сама себя чувствовала бы надёжнее, появись в городе люди, способные поддержать порядок. И усмирить чужаков, которым может взбрести в голову устроить заварушку. Поэтому она подняла руку, тем жестом веля всех замолчать и подбирая слова, пусть и понимала — всё одно Квиберн их переведёт. — Есть ещё ряд вопросов, которые нам следует обсудить, раз пока вы не готовы принимать решения касательно пустующих домов. Они достаточно серьёзны, — начала Серсея, пока ещё думая, стоит ли предупреждать о возможных чужаках из Вестероса. Но решила, в конце концов, временно отложить этот разговор. — И я не хочу, чтобы вы снова меняли тему беседы. Ведь не только мне — нам всем ещё предстоит держать ответ перед… драконьей королевой, не так ли? Поэтому я надеюсь, что мы сможем прийти к согласию, — она постаралась изобразить свою самую очаровательную улыбку, пока Квиберн передавал её слова. — Так что давайте не будем тратить время попусту.