Время будить королей

Вокруг царила тишина — странная и немного неестественная. Марвин и сам не заметил, как уснул, хотя прежде полагал, что в этом месте и глаз сомкнуть не сможет. Наверное, это работа Томаса, решил он, и, морщась, приподнялся на локте. Огляделся. Самого Томаса нигде видно не было — только плясали язычки пламени от костра. Тёплый оранжевый свет облизывал голые каменные стены, делая обстановку обманчиво безопасной. Марвин не без труда принял сидящее положение и слегка потянулся, разминая затёкшую спину. Спать пришлось прямо так, на голых камнях, подложив вместо подушки сумку и один из плащей. В туннелях этих не было сыро, но это и не обычные туннели. И не пещеры, где Первые Люди могли коротать ночи, прячась от того, что таилось во тьме. Скорее, это сама тьма некогда вышла отсюда. — То… Томас, — он справился с охрипшим после сна голосом и окликнул своего спутника, который куда-то запропастился. Один из страхов Марвина, которыми он обзавёлся за это время, был страх остаться здесь, в этом чуждом человеку лабиринте, затеряться среди переплетения линий, в первобытном мраке. Позабыть о солнечном свете и необъятных пространствах мира, позабыть и собственное лицо, и голос, и человеческую речь. И страх этот овладел Марвином с новой силой, когда Томас не откликнулся. Чувствуя нарастающую волну плохо контролируемого ужаса, Марвин поднялся на ноги. Поморщился снова: боль прострелила спину. — Томас! — уже громче крикнул он, и лабиринты тут же жадно проглотили эхо его голоса. — Эменос Тар! — наконец, вспомнил Марвин и другое его имя, настоящее, которое Томас терпеть не мог. Как ни странно, именно тогда из полумрака впереди шагнула знакомая фигура. Лицо у Томаса было недовольное. — Не надо тут кричать, — сделал он замечание и окинул Марвина пристальным взглядом с ног до головы. Криво усмехнулся. — Что, испугался, что брошу тебя тут одного? — Я не испугался, — соврал Марвин. Томас хмыкнул, выражая тем сомнение, но тут же снова сделался серьёзным. — Не собирался я тебя тут оставлять, но хотел осмотреться немного. Нет ли где ловушки впереди. Такое вполне возможно. — И? — Всё в порядке, — Томас подошёл к костерку, поворошил угли веткой, заставляя пламя разгореться с новой силой. Марвин знал — он может сделать это и голой рукой, а ветку взял скорее по старой привычке, к которой приучил себя, находясь среди людей. — Нет там ничего. Чуть севернее шумит подземная река, но это не опасно. — Долго нам ещё идти? И где мы сейчас, в конце концов? — Марвин указал на каменный свод туннеля, в котором они остановились. — В смысле, над нами сейчас — что? Он присел напротив Томаса, глядя на того через пляшущие язычки пламени. Они приятно согревали лицо и делали это место более живым, пригодным для человека. Марвин снова ненадолго представил, что они вдвоём просто сидят в какой-то пещере, пережидая лютую непогоду снаружи. Опасная иллюзия, неверная. Томас взглянул наверх, будто и сам искал ответ на этот вопрос, а после перевёл взгляд на Марвина, загадочно улыбаясь. — Край Долгого Лета, как ни странно. — Что ж тут странного? Сколько мы уже идём? Кажется, и привычным путём это заняло бы столько же времени. Марвин покривил душой — на самом деле, в этом месте время переставало иметь значение, терялось, растворялось в гулком полумраке, в отзвуке шагов, в бесконечных лабиринтах. Он понятия не имел, сколько дней минуло. Да, он ложился спать и испытывал голод, но всё это мало что значило, когда не видишь смены дня и ночи. — Нет, — Томас едва заметно качнул головой. — Я же говорил… здесь всё работает иначе. Мы выбрали относительно безопасный путь, к тому же такой, который нужен именно нам. Я не собираюсь вести тебя прямиком в руки своего учителя и твоего друга. Эта линия ведёт немного в обход. Тоже в Долину, но с другой стороны, где нас, надеюсь, не сразу обнаружат. — Думаешь, нет? — усомнился Марвин. — Что-то подсказывает мне, что везде нас будут ждать. — С некоторыми препятствиями я справиться сумею, — заверил Томас. Похоже, он в первую очередь пытался убедить в этом сам себя. — Пусть так, — со вздохом согласился Марвин, малодушно не желая вдаваться сейчас в детали, хоть и следовало бы. Он вытащил из сумки несколько кусков жёсткого вяленого мяса, краюху подсохшего хлеба и воду. Скудная пища, но что поделать? — И как долго мы ещё будем идти? — Столько, сколько нужно, — отрезал Томас. — Наверное, ещё пару раз доведётся тебе спать лечь, если испытаешь такую надобность. Нельзя торопиться. Не только из-за возможной засады, но и из-за самого лабиринта. Он не терпит спешки, один неверный шаг может дорого стоить. Так ненароком можно зайти не туда — и нас будет ожидать кое-что пострашнее Валирии. Марвин сунул в рот мясо и принялся его рассасывать без особого удовольствия. Оно было жёстким, как подошва сапога. Томасу он угоститься уже не предлагал — отучился. Усвоил уже, что тому человеческая еда, как и сон, без надобности. — Я чувствую, — признался Марвин, — постоянно. Они наблюдают. — Пока это не те, кого следует бояться. Хотя и другие бдительности не теряют, — покачал головой Томас. Он уставился на огонь, не глядя больше на Марвина. Так, будто видел в завораживающем танце огня что-то. Может быть, их безрадостное будущее или Томаса это просто успокаивало? Впрочем, что Марвину за дело. Алые отблески расплавленным золотом вплетались в длинную светлую косу, отражались в глазах, делали молодое и красивое лицо живым. Когда мясо во рту немного размякло, Марвин принялся его пережёвывать, заедая хлебом, а после — запивая водой. Мерзость, да и только. Одно радовало — с тех пор, как они спустились в этот лабиринт, метка над его ключицей болеть почти перестала, воспаление немного спало, да и чёрным Марвина больше не рвало, как в самом начале. Он-то думал, что и не доберётся до конечной цели. Но под землёй как будто стало легче. — Это нормально. Это бывает. Ты этому месту, как ни странно, теперь ближе, чем тому, — Томас указал рукой на потолок. Его привычка без спроса лезть в голову подчас сильно раздражала. — Ты иногда просто слишком громко думаешь, — пояснил Томас, отрывая взгляд от пламени и с улыбкой глядя на Марвина, — тут и уметь ничего не надо. Твои мысли громыхают, как вражеская конница. Марвин только поморщился, а после молча отмахнулся. Ну и пускай. Ему не жалко — Марвину-то скрывать от Томаса было нечего. Чего не скажешь о самом Томасе, который по-прежнему на вопросы о себе отвечал скупо, коротко и неохотно. Пытался сменить тему. Наконец, с мясом было покончено. Марвин выпил ещё воды, сунул в рот кислолист, чтобы перебить солёный, чуть кровяной привкус. — Ну что, дальше пойдём? — он вопросительно посмотрел на Томаса. Тот быстро поднялся. — Пойдём, если ты готов. Костёр они не стали тушить, как и предыдущий. Томас заверил, что надобности в этом нет никакой. Напротив, это на некоторое время может остановить какую-нибудь мерзость, если та решит пробраться из соседней ветки и последовать за ними. Всё одно, как объяснил Томас, пламя вскорости потухнет, если его не поддерживать. Сам, мол, понимаешь. Марвина это беспокоило — как будто они оставляли за собой вместо хлебных крошек цепочку из догоревших кострищ, но тут же обрывал себя. Здесь, как верно подмечено, работали иные правила. Если их обнаружат, то не по этим следам. Томас по-прежнему шёл впереди, вытянув перед собой руку. На его ладони, едва-едва не касаясь кожи плясал маленький огонёк, освещавший путь. Магия, конечно, но Марвин даже не стал задавать вопросов и чем-то интересоваться. Какой сейчас в этом толк? Работает — и ладно. Заодно не нужно возиться с огнивом, когда приходится разводить костёр. Хотя сухие ветки — вот уж что точно не укладывалось в голове — в этом бесконечном каменном склепе всё равно попадались. — Откуда они? — попытался однажды полюбопытствовать Марвин, скорее, из чисто исследовательского интереса. — Деревьев тут не видать. Томас долго молчал — даже слишком долго, как показалось Марвину, который в это время глядел на его напряжённую спину. Уже подумалось, что он и вовсе не ответит, когда Томас всё-таки заговорил. — Они… они дают то, что нам нужно. Здесь всего в достатке, даже сухих веток. — Они? Кто — они? — это Марвина озадачило больше всего остального. — И зачем они это делают? — Они знают о наших помыслах, — Томас метнул на Марвина быстрый взгляд через плечо, — всё знают. Короли, хранители первых линий. Гробницы некоторых из них находятся не только в Валирии или под Драконьим Камнем, но и в других местах. Благодаря этому мы и можем пройти — они не подпускают близко тех, других, что охотятся во тьме. — Но таких мест, — понял вдруг Марвин, — становится всё меньше. — Kessa, — тихо на валирийском ответил Томас, слегка растягивая шипящие звуки. В интонациях слышалась грусть. — Всё меньше у них сил. Поэтому нужно дать им знать, что время настало. Напомнить, что за пределами их усыпальниц и угасающих линий есть и другой мир. Иногда стражу приходится выходить за границы своей территории, если не осталось больше никого, кто смог бы противостоять врагу. После этого Марвин больше не задавал вопросов касательно сухих веток — лишь мысленно благодарил незримых наблюдателей, что позволяли им греться и разводить огонь. Возможно, даже охраняли путников среди тёмных переплетений линий, что прорезали землю, точно вены под человеческой кожей. Впрочем, в некоторой степени это напоминало и внутренности, кишки. Если так, то где находится сердце? Неужели в той самой Долине Спящих Королей? Или сердце в данном случае скорее нечто метафорическое? А, возможно, и сами короли. Усталость почти не тревожила. За весь день — или сколько им приходилось идти? — Марвин всего пару раз останавливался, чтобы выпить воды и перекусить. Конечно, ему и прежде доводилось преодолевать немалые расстояния на своих двоих, но сейчас, определённо, причина в ином. Не в давешней привычке. Конечно, лабиринт. Он не только позволил Марвину какое-то время нормально дышать, но и не отнимал дополнительных сил. Томас был прав, когда выбрал этот путь, даже на лошади он бы утомлялся куда быстрее, не говоря уже про бедное животное. Собрав ветки для очередной стоянки, Марвин свалил их, как обычно, в центре перехода, в котором они остановились. Своды словно стали выше и просторнее, от чего делалось немного неуютно. Томас предложил поспать немного здесь — впереди, заверил он, будет широкая развилка, где лучше надолго не задерживаться. — Что за развилка? — подозрительно поинтересовался Марвин, глядя на то, как Томас, прижав обе ладони к сухим веткам, что-то прошептал себе под нос. Из-под пальцев его появилось несколько искр, которые тут же занялись и принялись весело потрескивать, пожирая сухую древесину. Томас поднял взгляд на Марвина. — Что-то вроде… перекрёстка. — Очень основательный и исчерпывающий ответ, — проворчал Марвин. — Многое объясняет. Томас нетерпеливо вздохнул. Его явно утомили бесконечные вопросы, но ничего, потерпит ещё немного. — Это значит, — с плохо скрываемым раздражением пояснил он, — что мы выйдем к месту, где есть и опасные тропы, куда ступать не следует. И нужно быть крайне внимательными, чтобы этого не сделать. Помнишь, Марвин, ты ведь уже видел подобное, когда бежал из К`Дата в Сарнорское царство? Должен помнить. Марвин действительно помнил — значит, то и была развилка? — Там были указатели… своего рода, — чуть подумав, пробормотал он, обращаясь скорее к самому себе, — тропы вели в разные места. Кажется, тогда нам верный путь подсказал амулет Кинвары, который она всегда с собой носит. Мысленно пришлось признать, что все те события сейчас вспоминаются почти как в полусне. — Так и есть. И некоторые из них опасны — как сами дороги, так и то, куда они ведут. Поэтому не вздумай сворачивать, что бы ты там ни увидел, — предостерёг Томас. — Тут нельзя доверять и родной матери. — Кто ж станет в темноте доверять покойнице? — хмыкнул Марвин. Он протянул руки к огню, впитывая его живое тепло, хотя и холода по-прежнему не ощущал. Но хорошо всё-таки, что здесь нет никакой сырости. — Кое-где есть, — уже привычно вклинился в мысленный монолог Томас, — ближе к подземным рекам и расщелинам… Проще сказать, чего здесь нет. Это — подземный мир, в котором нашли покой те, кто были прежде людей, где они прятали и свои сокровища, и те, что были утрачены самими людьми. Так что ничему не нужно удивляться. — Я и не удивляюсь, — пожал плечами Марвин, — только размышляю. Несмотря ни на что, многое здесь в диковинку. Самый первый раз… знаешь, было не до того, чтобы задумываться. Мы едва ноги унести успели. Но ты, наверное, в курсе этой истории, — он пристально посмотрел в глаза Томаса. Тот взгляда не отвёл. Кивнул медленно. — В курсе, Марвин, отчего же не быть в курсе. — Хотя тебя там не было, — продолжил Марвин, надеясь услышать объяснение. Хоть какое-то. — Не было, — снова коротко согласился Томас. На губах его появилась хитрая и при том несколько язвительная улыбка. Он явно прекрасно понимал и видел, чего от него ждут, но как будто нарочно тянул время, выводя собеседника из себя. Что за идиотская привычка? Ребячество, и только. — Но я всё знал. Как не знать? Ведь я выполнял то, чего от меня тогда ждали. — Я всё думал — и понять не мог. Почему там? Почему твой учитель отправил Дейенерис туда? Зачем? И что случилось с Дрогоном? Я прекрасно помню шрамы на его шкуре, а нанести ему рану теперь не так-то просто. Можешь ты хоть это мне рассказать, если знаешь? — Разве это что-то изменит? — Томас вскинул светлые брови, похоже, искренне удивлённый. — Какая разница… — Большая разница, — не дал ему договорить Марвин. Он подался чуть вперёд, перехватывая Томаса за запястье. То оказалось на удивление тёплым для мертвеца. — Для меня — большая. Я хочу знать. Нет. Я должен знать. Ты попросил меня оставить мою королеву, уйти, отдать собственную жизнь, но и всей правды сказать не можешь? Томас опустил красноречивый взгляд на руку Марвина, крепко вцепившуюся ему в запястье. Марвин молчаливый намёк понял — и тут же пальцы разжал. — Дрогон, — негромко проговорил Томас, — принёс её не в Валирию, а в Дотракийское Море. Там мы её нашли. Марвин замер, слушая. Он сам не знал, зачем ему теперь нужны подробности уже свершившейся истории, если это ничего не изменит. Но нужны. Может быть, это поможет ему хоть ненадолго избавиться от мук совести, которые грызли больнее, чем свора голодных псов. Глодали кости. Он не мог перестать вспоминать о Дейенерис, о Сарелле, о принцессе Рейенис, в конце концов, которых оставил в Миэрине. Да, с ними была Кинвара, она никогда не покинет королеву, но это служило слабым утешением. Марвин хотел находиться рядом, защитить, а вынужден был бежать, как вор, как последний трус, оставив после себя лишь некоторые вещи и послание. Он не сомневался, что Сарелла покажет его Дейенерис. Но что с того? Если бы можно было объяснить всё самому. Честно. Глядя в глаза. А как тут объяснить? Как оправдаться? Поэтому, стоило смежить веки, он видел успевшее стать родным лицо своей королевы. Она будто звала его откуда-то издалека. Дейенерис наверняка ждала его, искала. Гневалась. Как это несправедливо и нечестно. — Драконы имеют обыкновение возвращаться в места, где родились, — Марвин внимательно посмотрел на Томаса. — И туда же он принёс свою мать. Но по слухам его видели как раз возле Волантиса. — Он там был уже один, — мотнул головой Томас. — Позже. Искал её. К тому моменту она уже… её тело находилось у нас. У них, точнее. Я лично там, как ты знаешь, тогда не присутствовал. Марвин невольно содрогнулся при мысли, что могли сотворить с Дейенерис те, кто называли себя Орденом Нового Мира. — Выполнял поручение, — язвительно припомнил Марвин. — Ага, — в тон ему ответил Томас. — Поручение. Ну, так вот, — он рассеяно потёр лоб, нахмурился, — Дрогон не хотел её отдавать. Защищал до последнего, как живую. Вот откуда у него те раны. — Это лорд Балерион сделал, да? Он? — догадался Марвин. — Да, он. Кто же ещё? Ему не впервой ранить драконов, — Томас невесело улыбнулся. — Как в той истории с Эйерией? Боги, что он сделал с той девочкой? — Марвину делалось не по себе, когда он вспоминал об этом. — Отправил послание потомкам валирийских всадников, чтобы не совали больше нос в дела, что творились в Дымном море. Судя по всему, на тогдашнего короля Джейехериса это и правда подействовало должным образом. Впрочем, ты меня про это хочешь спросить или про другое? — снова принялся раздражаться Томас. Марвин махнул рукой: продолжай, мол. — И даже тогда Дрогон не желал отступать. Но рядом находился проход, потому мать у него всё-таки удалось отбить. Что до Волантиса и всего остального, то он и правда пытался найти её, он и над Валирией летал, и над гиблыми краями. Предполагаю так же, что он таким незамысловатым образом кому-то пытался подать знак. Может статься, твоей Кинваре, что как раз тогда в Волантисе и находилась? В конце концов, она и отправилась искать Дейенерис вместе с тобой. У Марвина отчего-то кольнуло в груди, а дыхание на мгновение перехватило. Он и сам этому чувству удивился. Что это такое? Сожаление? Сострадание? Печаль? Как-то внезапно отчётливо, до боли ясно представилось то, что испытывал тогда последний выживший сын Дейенерис. Его мать убили, и он забрал её у этих жестоких людей, унёс туда, где появился на свет, где пил молоко из её грудей вместе со своими погибшими братьями, где был счастлив. Туда, где никто не сможет больше причинить ей боли. Там, где травы шепчутся и поют, где ветер нашёптывает свои сказки, и степные звери вторят ему. И звёзды движутся по кругу, мерцают на чёрном куполе. Дрогон хотел спрятать её в степи, уберечь. Может быть, даже умереть рядом, охраняя её тело. А потом явились они — и лишили последнего, что оставалось. Последнего и единственного, что он по-настоящему любил. Его мать. Вырвали. Похитили. Отобрали. Некоторые мейстеры полагали, что драконы куда умнее людей, даром, что не обладают человеческой речью. Чувствовать они тоже умеют не хуже, пусть сами по себе и хищные, опасные звери. Они испытывают и привязанность, и любовь, и скорбь, и радость. Они знают, кто им друг, а кто — враг. Поэтому Марвин не желал даже представлять всю глубину испытанных Дрогоном страданий, когда он не смог отбить у пришлых свою убитую врагами мать. Не желал думать, что испытывал одинокий — единственный в целом мире — дракон, который кружил над морем, над сушей, выискивая её, зовя, желая найти. Не зря он явился в Саат так скоро — видно, и тогда ощутил её. Ощутил прежде, чем она позвала. Вот что такое настоящая любовь. Настоящая преданность. Искренняя, глубокая, вовсе неизмеримая, способная преодолеть даже смерть. Умеют ли люди любить так же, как драконы? Марвин осознал, что в глазах странно защипало и утёр их тыльной стороной ладони, надеясь, что Томас не увидит — но он увидел. И насмехаться не стал. В его собственных глазах цвета индиго было только понимание. Он тоже думал об этом. — Зачем? — с трудом, с хрипом почти выдавил из себя Марвин. — Зачем они это сделали? — Потому что посчитали это необходимым, — Томас беспопощно развёл руками. — Учителю нужно было её тело, чтобы спрятать. Потому что… как бы ни был силён и мудр Дрогон, как бы ни был он предан, не смог бы защитить её от врагов, которые шли по его пятам. Поэтому её отправили в К`Дат по одной из линий. В тот самый храм, где вы её и нашли. Должны были найти. Ты же понимаешь, что просто так бы этого не произошло. — Понимал тогда, и теперь понимаю. Какие уж тут иллюзии? — Марвин чуть презрительно скривился. — Это хорошо. Сам по себе К`Дат, окружающие его земли и линии — крайне опасен, разумеется, как и многие места, где человек обитать не способен. Но именно поэтому Дейенерис и оказалась там в окружении защитных символов. Они делали её незримой для врагов, а искать прямо у себя под носом они и не подумали тогда. — Прятали важное на самом видном месте, — понял Марвин. — И то верно. Но ведь и в Валирии её бы не тронули враги. Разве могли они добраться до неё там, в местной усыпальнице, где эти твои Владыки находятся? — Нельзя. Это могло побеспокоить самих Владык, что в планы учителя не входило. А вам самим было бы куда как тяжелее её «похитить», — криво улыбнулся Томас, — а ведь тому надлежало случиться. Учитель знал, что произойдёт, знал, куда вы направитесь, и понимал, что случится. Ему нужно было, чтобы вы вернули её, в конце концов. Его собственные умения в этом плане несколько, — Томас задумался, подбирая верные слова, — специфичны и ограничены. Она — ключ, который он не мог отдать в руки врага. Душа её блуждала на той стороне, и это было крайне опасно. Хуже только, если враг получит ключ в свои руки ещё живым. Раньше, чем учитель воплотит свою задумку, по крайней мере, а для этого ему тоже необходимо, чтобы ключи были живы до определённого момента. Марвин поёжился. До чего же жуткими были все эти разговоры. И всё же кое-чего он не понимал. — Можешь ты мне толком объяснить, чего твой учитель вообще всем этим хочет добиться? Вернуть мир к его первоначальному виду, но разве нет других способов? Томас вдруг выхватил из костра одну из обугленных палок и чёрным угольком на другом её конце начертил на камнях под ногами круг. После внутри провёл две линии, отделяя три его четверти. Марвин непонимающе глядел на все эти манипуляции. Что это, седьмое пекло, такое? Наконец, Томас снизошёл до объяснений. — Он хочет остановить это, — палка ткнулась в кривоватый из-за неровной поверхности круг. — Видишь ли… Ритуал, который они сейчас проводят, осуществим только в опасные периоды для мира, вроде настоящего. Такое, по счастью, случается нечасто. В большинстве случаев чёрная луна проходит по оси в другой части… Впрочем, это сейчас не так важно, — торопливо оборвал себя Томас. — Это лишнее. Важно, что время от времени это происходит и здесь. Тогда и выпадает шанс провести ритуал: обратиться к Матери, ушей которой достигнет зов. То, что появится в небе, на деле, конечно, вовсе не луна, её второй тёмный близнец, дверь, открывающая путь в глубины мироздания. Марвин молча слушал. Он всё ещё не мог взять в толк, к чему тут рисунок Томаса. Но перебивать не решился, боясь наткнуться на очередной всплеск раздражения. — Ключи существовали всегда. В остальное время они совершенно безопасны и, можно сказать, спят. Когда же начнётся полноценное Восхождение, ключи эти, если говорить, ммм… несколько образно, — Томас ткнул палкой в круг, — провернутся на три четверти, открывая дверь и тем созданиям, которые могут пройти в этот мир на сей раз совершенно беспрепятственно. И останется всего один, четвёртый, оборот, чтобы выпустить их из тюрьмы. Если лорд Балерион не сможет достигнуть своей цели, ключи останутся в этом положении, и любой из них, попади он в руки наших врагов живым, может означать конец всему. Если же задуманный учителем ритуал сработает, ключи погибнут, а вместе с ними рухнет и всё остальное. Начнётся новый цикл, в котором, как некоторые надеются, уже не будет места тому, что происходит теперь. Марвин, наконец, поднял взгляд на Томаса и осмелился уточнить. — Ты хочешь сказать, что они вроде столпов мироздания, которое обрушится, когда их не станет? — Вроде того… Раньше были и другие, но теперь остался только этот мир, насколько я знаю, — согласно кивнул Томас, будто спокойно представлял себе существование неких иных миров. — Поэтому всё это так важно. Понимаешь? — Я сейчас начинаю понимать кое-что другое, — мрачно улыбнулся Марвин, всё ещё до конца пытавшийся осмыслить услышанное, — твой учитель пытается предотвратить гибель всего, в том числе и самой Матери, устранив ритуалом возможные опасности. Если бы ты убил каждого из ключей до того, как началось Восхождение, у него бы ничего не вышло. Для этого-то он и позволил нам забрать и вернуть Дейенерис. И, если позволить ритуалу свершиться, они погибнут прежде, чем само бытие, каким мы его знаем, вернётся в состояние зародыша. Значит… значит, ты готов рискнуть всем сущим ради того, чтобы не убивать Дейенерис. И Джона, полагаю, тоже. Потому что веришь, что они справятся с этой опасной ситуацией. Томас молчал, буравя Марвина тяжёлым взглядом. В этом взгляде были все ответы. Всё правильно Марвин понял. Что ж… это мало что меняло. Поскольку и он готов был рискнуть. Любой мог бы согласиться, что проще действительно убить их всех прежде, чем всё начнётся, найти нужный момент, чтобы Балерион не успел сделать новые — как это случилось с Марвином — но Томас не стал. Нет, скорее не смог. — Послушай, — тихо проговорил Марвин, — я тебя не осуждаю. Более того, я согласен. Мы должны верить. — Если нам удастся сорвать ритуал, — будто не услышал его Томас, — то даже один ключ после него может значить конец, как я уже сказал. Надежда останется только на… ну, ты знаешь. — Знаю, — кивнул Марвин. Он мысленно сосчитал всех, имеющихся сейчас: Дейенерис, Джон, Тирион, Герион, Квиберн. Да он сам, хотя и всего лишь запасной вариант. Балериону, насколько Марвину было известно, один ключ всё же погиб при начальной стадии ритуала, отчего пришлось наспех воспользоваться иной возможностью в виде Марвина. Но если бы погибли все... да, ему пришлось бы тяжело. К тому же лишало бы возможности и чудовищ. Потому-то они тоже не желали смерти всех ключей до определённого момента. Неприятная ситуация, как ни крути. Однако объяснения же Томаса внушили отчего-то странное спокойствие. Приятно сознавать, что ты имеешь дело с кем-то, кто до конца не утратил своей человеческой сути и натуры. Кто умеет быть искренним. — Поэтому мы должны успеть. Поэтому идём этим путём и рискуем всем, не только своими душами. — Понимаю, — согласился Марвин, не желающий в тот момент даже думать о том, что произойдёт, если план их потерпит крах. Лучше просто надеяться. — Спи, — посоветовал Томас. — Тебе следует отдохнуть. Завтра у нас будет длинный переход. Один из последних, так что не пренебрегай возможностью. — После смерти… — Марвин хотел сказать «все отоспимся», но ухмылка тут же сползла с его лица. Не получилось у него обмануть самого себя. Не вышло. Фраза оборвалась, как будто разломалась посередине, когда Марвин вспомнил, что из себя теперь представляет существование после смерти. — И это тоже можно исправить, — пообещал Томас. Кажется, он хотел убить в этом самого себя. — Проложить тропу, которая приведёт нас к тем, кого мы любим. А после и вовсе открыть дверь, выпустить на свободу томящихся во тьме рабов. Марвин смежил веки, чувствуя тепло костра на своём лице. Конечно, Томас надеялся. Томас верил. Ведь не только во имя собственного спасения он это делал, не из мести, не из стремления просто сорвать чужие планы. Но и от того, что желал найти то, что когда-то потерял. И Марвин загадал, чтобы это получилось. *** Развилка, о которой говорил Томас, в самом деле походила на ту, что видел некогда Марвин и его спутники во время побега из Валирии. На этот раз перед ними было четыре прохода, которые на первый взгляд шли параллельно, однако это обманчивое чувство. Марвин и это уже усвоил хорошо. Томас остановился, предупредительно вскинул руку. Марвин замер, стараясь не производить лишнего шума. Здесь и близко не было открытого пространства — вокруг по-прежнему нависали каменные сводчатые потолки и стены, но ощущение охватило такое, будто они стоят посреди какой-нибудь арены, и на них двоих устремлены сотни или даже тысячи жадных глаз. Они ждут. Они алчут крови. Их рты исказились в полузверином оскале. В уголках губ закипает слюна. Тем временем Томас, сделав несколько беззвучных шагов к одному из переходов, присел на колено, зачем-то ощупал камни. В полумраке Марвин заметил, как он при этом брезгливо поморщился. Видимо, ему не понравилось то, что он ощутил. Настала очередь другого прохода. Марвин чувствовал, что незримое нетерпение вокруг нарастает. Оглядевшись, он увидел зияющие чёрными, бездонными провалами щели, напоминающие голодные рты. Впервые за долгое время его продрало холодом до самого нутра. Нехорошо. Скорее бы им убраться отсюда. Но торопиться тоже нельзя — об этом он помнил, потому оставалось ждать. Выпрямившись в полный рост, Томас направился к крайнему правому туннелю. — Что такое? — не выдержал Марвин. Он говорил взволнованным полушёпотом. — Странно, — Томас неопределённо мотнул головой. — Я тут уже бывал… Что-то изменилось. Раньше здесь находилось по меньшей мере два безопасных перехода. Теперь надежда только на один. Заметь, надежда, а не гарантия того. Марвин в свете всего услышанного ранее сразу сообразил, что произошло: вероятно, твари, поселившиеся здесь, постепенно захватывали все линии, просачивались в прежде безопасные места. Такая пока что незримая война шла под землёй, но вот-вот вырвется наружу. Она закипит не только на земной поверхности, но и в самих небесах. Вот-вот? Ха. Нет. Она уже там. Просто пока не все это осознали и поняли. Чего только стоят бегущие с севера и востока люди. — Да, да, это здесь, — пока Марвин размышлял, Томас успел изучить очередной туннель. На лице его отчётливо читалась усталость. В чём бы ни заключался фокус, он отнимал немало сил даже у призраков. Томас мазнул рукой по внутренней стороне выбранного им туннеля, и на одном из камней появилось несколько примитивных символов. Один из них был Марвину знаком — закрытый глаз. — А… а это-то что? — он ткнул в них пальцем. — Защита. Печати. Теперь их несколько. Поэтому я не смог обнаружить проход с самого начала, — пояснил Томас, глядя в указанном Марвином направлении. — Закрытый глаз, символ Слепого бога, один из них. Другие тоже ограничивают возможности тех чудовищ, но и мне становится сложнее найти путь. Такова цена. О других символах Марвину слышать прежде не доводилось, и он решил, что, если отыщет время, расспросит поподробнее. Но прямо сейчас им следовало идти — они и без того долго возились здесь. Томас, как обычно, ступил во тьму первым, и Марвин последовал за ним. Однако тьма тут же озарилась мягким сиянием. Невольно вырвался выдох облегчения — похоже, то, что наблюдало за ними на развилке, осталось позади. Марвин больше не чувствовал того алчущего, сжимающего тисками взгляда. — Да, они там, ждут, смотрят. Везде, и с ними нельзя разговаривать, — отрывисто пояснил Томас, не оборачиваясь. Он вскинул руку, на которой снова заплясал язычок пламени. Дополнительный свет здесь не помешает — не хватало ещё споткнуться и расшибиться о камни. — Ещё немного, и безопасных переходов не останется вовсе, Владыки теряют один за другим. Нужно спешить. Сегодня нам предстоит пройти по поверхности, совсем недолго. Может быть, пару миль. Проще выйдет. — Почему? — Марвин удивился, но и невольно порадовался возможности вдохнуть свежего воздуха. Увидеть небо. Может быть, солнце. Или хотя бы луну и звёзды. Напоминание о жизни. — Как я сказал, мы находимся в Землях Долгого Лета, до Валирии уже рукой подать. Но рядом есть — точнее, был недавно, — ещё один безопасный переход, до которого лучше пройти человеческой дорогой. Я его проверял перед тем, как придти к тебе в Миэрин. Я вообще всё это время занимался изучением троп, чтобы быть готовым ко всему, включая возможное отступление. Так что… учитывая то, что мы увидели сейчас, лучше уж так. Надёжнее, понимаешь? — Понимаю, — Марвин кивнул. — Не подумай, что я читаю твои мысли сейчас, и всё же очевидно — ты бы хотел оказаться наверху хотя бы ненадолго. Я бы на твоём месте хотел, — негромко добавил Томас. — Да, хочу, — не стал отпираться Марвин, поскольку в этом естественном для человека желании не было ничего постыдного. Он не подземная тварь, не пещерный зверь, ему нужна поверхность, к которой он привык. — Так что веди. Марвин прекрасно помнил, что собой представляют эти земли, под которыми они движутся сейчас. Ведь именно там в конечном итоге они и отыскали когда-то вместе с Кинварой сира Гериона Ланнистера, живущего в небольшом поселении. Люди тут тоже были, хотя они сторонились чужих и от соседей своих тоже держались подальше. Одичалые совершенно, полубезумные в большинстве своём, почти все — с язвами на коже, с раздутым зобом, умирающие. Марвин видел нескольких таких. Они не пытались даже подойти к незнакомцам, не пытались заговорить, не просили о помощи. Помнили ли они вообще человеческую речь? Марвин не был уверен. С другой стороны, Герион-то помнил и разговаривал весьма внятно и сохранил собственный рассудок. Разве что выглядел и сам плачевно. Вот ещё один вопрос: Томас не объяснил толком, зачем продал ему старые карты. Да, очередное поручение, но почему Гериона в конечном итоге оставили в покое? Ведь в руки Ордена он так и не попал, как и в саму Валирию. А меч, ради которого он положил свою жизнь, покоился на смертном одре Дейенерис рядом с рогом. Загадки, сплошные загадки, ответов на которые Марвин так и не нашёл. И найдёт ли? — Осторожнее, смотри под ноги, здесь ступени, — предупредил Томас. Марвин опустил взгляд. В самом деле — они приблизились к лестнице, грубо выдолбленной прямо в горной породе. — В прошлый раз к ней нужно было свернуть оттуда, — Томас указал налево, — теперь она прямо перед нами. Линии изменяются, искажаются. Тревожный знак. Завяжи глаза, — порекомендовал он неожиданно, — ты долго пробыл в темноте, теперь тебя и слабый свет может ослепить. Толковый совет. Марвин приготовил один из отрезов ткани и принялся подниматься следом за своим проводником. Вверх по каменной лестнице, ведущей на свободу. Ведущей к свету и ветру, к привычному человеческому миру. — Готов? Я открываю, — возвестил Томас. Марвин тут же натянул повязку на глаза. Над головой его заскрежетал протяжно камень, и лица коснулся порыв такого знакомого, такого сладкого воздуха. Да, здесь он по-прежнему пах гарью, и от него во рту появлялся странный привкус, но Марвину и того хватило. Много ли человеку надо? Пробыть под землёй, а затем выйти наверх, хоть и в гиблые земли. И вот уже хочется кричать от счастья во всю мочь своих лёгких. — Давай руку, — Томас вцепился в него, помогая выбраться. Марвин послушался. На этот раз знакомый скрежещущий звук раздался уже за спиной. Прошло немного времени прежде, чем Марвин осознал, что солнце не такое уж и яркое, не пробивается сквозь повязку. Он осмелился осторожно, едва-едва приподнять ткань. Глаза моментально заслезились. В самом деле. Судя по багровому цвету, наступил закат, но… Но Марвин успел увидеть такое, от чего тут же невольно натянул повязку обратно. Огромное пятно на солнце — он отчётливо его видел. Оно отпечаталось на обратной стороне век. Как уговорить себя, что ничего такого там нет вовсе? Он замер, едва дыша. Не желая верить, что это не галлюцинация, что ему не привиделось. Но голос Томаса, полный горечи, развеял и эту кратковременную иллюзию. Разбил на куски. — Началось. Это уже началось. Нам следует поспешить. Я думал, времени больше, но… Чужой голос скорбно умолк, оборвался. — Это ведь то… то, о чём ты упоминал? Чего мы ждали? — осмелился спросить Марвин, упорно не желающий открывать глаз. Пусть мир ещё немного побудет в его сознании привычным. Таким, каким он его ещё помнил. — Да. Успеть бы только. Открой глаза, Марвин, открой и посмотри, ибо прятаться смысла нет. Небесные странники становятся в ряд. Начинается Восхождение. Марвин не хотел этого делать, не хотел смотреть и видеть. Едва ли не впервые в жизни он пожелал остаться слепцом, погрузиться в сладкое неведение. Но какой у него есть выход? Рано или поздно повязку придётся снять. Лучше уж так. И он, сделав глубокий выдох, сдёрнул с лица ткань, которая прежде отгораживала его от суровой реальности. *** Марвин, смаргивая слёзы и стараясь игнорировать резь в глазах, несколько мгновений глядел на небо. — О… — только и мог выдавить он, поражённый этим зрелищем, и тем странным полумраком, что окутал мир. Неправильный, неверный, смазывающий очертания и превращающий закат в багряное месиво, в воспалённую рану. Там, за солнцем, которое уже наполовину скрылось за тёмной луной, действительно можно было разглядеть безжизненное сияние далёких огней, что вытягивались в одну ровную линию, уходящую за пределы видимых человеку горизонтов. Марвина охватило странное чувство — покалывание за рёбрами, но не физическая боль, а словно что-то копошилось внутри. Неприятно так. Проворачивалось. Скрежетало. — Ключи пришли в движение. Это значит, что учитель вот-вот начнёт, если ещё не начал, — произнёс Томас откуда-то сбоку. Марвин перевёл на него взгляд. Томас тоже смотрел на небо, но ему не было больно. — Это та самая луна, да? — задался вопросом Марвин, даже сознавая, насколько глупо этот вопрос звучит. — Сам-то как думаешь? — сухо бросил Томас. — Дверь открывается. Они уже ползут сюда. Как только солнце окончательно исчезнет, можно будет завершить начатое… или отсрочить его ненадолго, чем мы с тобой и займёмся. Марвин отошёл в сторону, тяжело опустился на ближайший камень, глядя уже себе под ноги. Смотреть на небо ему больше не хотелось. Как и по сторонам. Их окружал безжизненный, отравленный край, некогда именовавшийся Краем Долгого Лета. Процветающий, прекрасный, плодородный. Полный зелени, звенящих рек и заселённый людьми. Теперь здесь находились только руины, за несколько веков почти полностью поглощённые землёй. Сухая, измождённая почва с пробивающимися ростками чахлой травы. Чёрные стволы редких деревьев, лишённые всякой листвы. Покорёженные катастрофой стражи. Мёртвые. Немые. — Нужно идти, — Томас решительно двинулся вперёд, — как видишь, нет у нас времени рассиживаться. Я, признаться, не думал, что всё произойдёт так скоро. — Да, нужно, — согласился Марвин. У него и самого голос был помертвевший. Он поднялся, чувствуя на себе пристальный взгляд своего спутника. Томас бледно ему улыбнулся. — Есть вещи, которые мы уже никогда не сможем исправить, — сказал он, — но есть и то, чего можем не допустить. — Дейенерис, — только и смог выдохнуть Марвин, — она это видит? Что с ней? — Все это видят, — ответил Томас, снова бросив короткий взгляд наверх, — все. И чувствуют. Она тоже. Но пока с ней всё в порядке. Марвин кивнул, будто только того и ждал. Ему нужно было это услышать. Они двинулись вперёд, шагая по сухой земле. Кое-где Марвин не мог не замечать старых, оборванных палаток, возведённых местными жителями. Дикими и голодными. Но никто из них не торопился, как обычно, показываться на глаза чужакам, точно пугливые звери. Они умели прятаться даже здесь, посреди иссушенной пустоши. Марвину становилось тяжело дышать — раньше такого не было. Тогда, возможно, его защищала некая иная сила, а теперь? Под плащом снова заныла метка, но Марвин даже не поморщился, игнорируя тупую эту боль. В горле появился неприятный металлический привкус. Томас тревожно оглянулся на него. — Ничего… ничего, скоро, — в его голосе тоже слышалось беспокойство. О чём он переживает сейчас? За него, Марвина, или за то, что происходит вокруг? — Давай, продержись немного. — Как… как они здесь живут до сих пор? — вдруг хрипло спросил Марвин. — Они нужны этому месту, вот и живут, — ответ Томаса прозвучал чуть нервно. Он явно не был настроен говорить, только идти вперёд. Миля или две… Не так уж это и скоро, если подумать. — Они вроде пищи, которую нельзя убивать, чтобы та не сгнила. Но им недолго осталось. Честно говоря, тут и так всегда было не очень, ты сам когда-то видел, но теперь… всё гораздо хуже. Отрава вокруг. Если бы знал наверняка, постарался бы придумать для нас другой маршрут, — извиняющимся тоном продолжил он. — А Герион? — Марвина почему-то это сейчас волновало куда больше. — Он смог отправиться с нами. Его отпустили. — Вы ему помогли, тем более, он — ключ, у него есть свои преимущества, для такого шага требовалось лишь его собственное желание. И тогда всё было ещё не настолько плохо. Не трать дыхание понапрасну, — тут же оборвал не заданный ещё вопрос Томас, — если хочешь добраться. Не хочу я тебя тащить на себе. Марвина едва не разобрал смех — Томас, конечно, был высоким и не выглядел слабаком, но едва ли смог бы дотащить Марвина на руках. Хотя откуда ему знать? Всё-таки речь идёт не об обычном человеке. Он наверняка намного сильнее, чем живые. Через короткое время им, тем не менее, снова пришлось остановиться: Марвину нужно было немного промочить горло, которое напрочь высохло и напоминало теперь окрестные земли. Да и дух перевести. Слабость накатывала волнами. Нет, теперь всё иначе, чем в прошлый раз. Неужели Герион чувствовал себя похожим образом все эти годы? И как он только не погиб? Видимо, как и все эти люди. Благодаря этому отравленному месту. Томас нетерпеливо переминался рядом, пока Марвин пил и приходил в себя, сидя на стволе поваленного чёрного дерева. Сухая кора пахла гарью. Вытерев рот, Марвин обнаружил на тыльной стороне ладони красные разводы. Нехорошо. — Марвин… — начал Томас. — Да знаю я! — он отмахнулся нервно. — Знаю всё. Но так мы точно не дойдём. Дай мне время дух перевести. — Осталось немного. Большую часть пути, примерно две трети, мы точно прошли, — как будто пытался подбодрить его Томас. — Внизу станет намного легче. Обещаю. — Обещаешь, ха, — это почему-то развеселило Марвино. Изо рта вырвался хриплый смешок. Томас нахмурился. — Ты сам знаешь. Я не выдумываю. Владыки помогают ищущим верный путь, — серьёзно заверил он. Спорить Марвину не хотелось — следовало идти дальше, а не тратить время впустую. То, что творилось наверху, и странные шорохи, то и дело доносящиеся с разных сторон, подгоняли лучше любых слов и обещаний. А ещё — понимание того, что и Дейенерис сейчас видит этот ужас на небе, и что ей нужна его помощь. — Пойдём, — Марвин убрал флягу с водой, подхватил с земли испачканную пылью сумку. Они упрямо шли вперёд. Марвин старался не отставать, хотя то и дело сбивался с шага, да и перед глазами темнело отнюдь не из-за стремительно набегающей волнами прилива ночи. Нет. Это темнота сознания. Хотя в этом были и плюсы — он, по крайней мере, перестал озираться по сторонам, обращать внимание на неприятные звуки, мёртвые, выжженные катастрофой — Роком Валирии — земли и странных, напоминающих людей существ, посматривающих на них. Томас тоже на них внимания не обращал. Чёрные тени редких деревьев и кустов вытянулись, убегая куда-то вдаль. Поплыли. Последние лучи пожираемого солнца озаряли тускнеющий мир, который Марвин ещё помнил. — Чем ближе к закату, тем длиннее тень воспоминаний, верно? — тихо, в каком-то полузабытьи выдохнул он, с трудом продолжая идти. — Верно, — тихо, с нескрываемой грустью откликнулся Томас. — Так и есть. Он остановился, и Марвин даже не сразу понял, почему. Подумал уже о самом худшем. Что им придётся возвращаться назад или менять маршрут. Прикинул даже, способен ли будет на подобное. Всё это пронеслось в голове за то мгновение, которое Томас молчал. — Это здесь, — слова звучали сладкой музыкой. У Марвина даже ноги едва не подкосились от облегчения. Похоже, не так уж сильно он хотел оказаться наверху. Сейчас он предпочёл бы вернуться в полумрак туннелей. Он, по крайней мере, не оставлял после себя в рту омерзительного привкуса не то крови, не то металла. Томас склонился над небольшим камнем, похожим на тот, возле которого они спустились неподалёку от Миэрина. Коснулся его ладонями, которые накалились, точно железо. Сделались красными. Что-то зашептал. Тихо, почти ласково, как любовнице. Марвин ненадолго задержал дыхание, закрыл глаза, прислушиваясь к агонизирующему вокруг миру, слыша заунывный вой ветра, набирая полную грудь тяжёлого, тленного и отравленного воздуха. Знакомый скрежещущий звук коснулся слуха, обжёг. Очередной проход, ведущий их к цели, открылся. И на сей раз Марвина охватило необъяснимое чувство, будто устремляется он не навстречу безгласной и слепой темноте. О нет. Сейчас ему почудилось, что они идут навстречу звёздам. *** Звёзды — невозможно яркие, живые, — плясали перед глазами Марвина, пока он лежал на полу туннеля, с трудом переводя дыхание. Во рту витал омерзительный металлический привкус. Он попытался дёрнуться, когда чужая рука бесцеремонно нырнула во внутренний карман его плаща. Туда, где лежали колбы с неиспользованным веществом. Тот, кого он пытался остановить, недовольно цокнул языком и заворчал: — Не глупи, тебе это нужно сейчас. Что нужно? Марвин хотел спросить, но не смог. Чужие руки — до странного сильные и тёплые, — подхватили его под мышки, точно тряпичную куклу и усадили к ближайшей стене. Послышался характерный хлопок — звук, с которым деревянная пробка выходит из колбы. «Всё-таки успел вытащить», — отстранённая мысль мелькнула в голове. В следующий момент чужие пальцы грубовато сжали его щёки, вынуждая приоткрыть рот, на язык упало несколько терпких, обжигающих капель, покатилось в глотку. В груди тут же разгорелся такой пожар, что, казалось, внутренности вот-вот закипят. Марвин, толком не придя в себя, распахнул глаза, подался вперёд, падая на вытянутые перед собой руки, закашлялся. Он был уверен, что сейчас изо рта его хлынет не кровь и не рвота, а дым. Внутри по-прежнему всё пылало. Так не жжёт даже дорнийская еда. Он судорожно кашлял, глаза застилала пелена слёз, щёки горели. Всё горело. — Сейчас пройдёт, — далёкий, знакомый голос. — Ничего… никогда… не проходит… — с трудом, хрипя, выдохнул Марвин. Каждое слово отзывалось жгучей, злой болью в груди. Перед глазами плясали цветные пятна. И всё же сквозь эту пелену он заметил, что дышать ему, как ни странно, становится легче. — Спорное утверждение, — чуть насмешливо, со смешком возразили ему. Марвин не нашёл в себе сил ответить. Он шумно, с присвистом дышал, как больной чахоткой, кашлял. Но дышал. Дышал. Воздух проталкивался внутрь, охлаждая горящее нутро. Сладкий, сладкий воздух. — Что… что это было? — сипло поинтересовался Марвин, утирая рот дрожащей рукой. Крови на ней, как ни странно, не оказалось. Только сейчас он сообразил, что вообще-то в сумке у него лежало маковое молочко от боли и некоторые яды. Но Томас воспользовался именно той субстанцией. Самой опасной из всего, что Марвин прихватил с собой. — Ты чуть не умер. Снова, — буднично пояснил Томас. — Наверху оказалось слишком опасно для человека. Видимо, это из-за луны. Не воздух, а чистый яд. Марвин снова сел, ватными пальцами ощупал себя, проверяя на месте ли его драгоценные колбы. Ведь именно за этим Томас полез ему за пазуху. — Ты что, поил меня той отравой? — вяло пробормотал Марвин, пусть и знал ответ. Прежде он и не предполагал, что после употребления этого внутрь можно выжить. — На крайний случай и она сгодится. Несколько капель, — подняв голову, Марвин увидел колбу в руках Томаса. — Главное, знать меру, иначе и в самом деле сгоришь. И всё же она может выжечь мерзость. Чисто теоретически, по крайней мере. Я о таком когда-то читал. Знаю, что она дарует не только смерть, но и жизнь. — Ты когда-нибудь использовал это на людях? Томас неопределённо пожал плечами. Марвин, вопреки всему, не разозлился. Он слегка откинул голову назад, не обращая внимания на головокружение, и тихо, хрипло рассмеялся. Томас ответил ему слабой улыбкой. — Удачная проверка теории на практике, — кивнул Марвин. — Похоже, рано или поздно любой экспериментатор сам рискует стать подопытным, а? Похоже, Томаса эта мысль не слишком развеселила. Он убрал почти полную колбу к себе и огляделся. Они снова находились в пещере. Такой знакомой, такой… безопасной. Почти родной. Уж всяко лучше, чем то, что сейчас наверху. Марвин, придерживаясь рукой за стену, поднялся, подхватил с земли свою сумку. Его слегка покачивало, но это ничего, не страшно. Скоро пройдёт. Им нужно идти, нельзя останавливаться. Не сейчас. — Тебе следует посидеть, — с сомнением протянул Томас, окидывая Марвина критическим взглядом с ног до головы. — Нет! — резко отрезал Марвин. Постепенно низкий голос его набирал прежнюю силу, хотя не утрачивал хрипотцы. — Пойдём. Хотя бы не быстро, но пойдём. Не могу я сидеть тут, пока там… Он не смог договорить. Не захотел. Но Томас и так всё понял — только кивнул с серьёзным видом, хотя в глазах его всё ещё читалось сомнение. — Ладно, — согласился он. — Хорошо. Давай тогда не торопясь. Не беги. Мы действительно почти пришли. — Сколько времени прошло с тех пор, как мы ушли из Миэрина? — вдруг поинтересовался Марвин, когда они двинулись вперёд. Он смотрел на спину идущего впереди Томаса. — Время тут… искажается. У тебя могло сложиться ложное впечатление, что… — Сколько? — нетерпеливо оборвал его рассуждения Марвин. Он по-прежнему придерживался за стену, когда шёл. — Одиннадцать дней, — прозвучал глухой ответ. Марвин едва не застонал. — Одиннадцать. Седьмое пекло, как долго. — Иной путь занял бы больше времени и оказался бы в разы опаснее, — почти прорычал Томас. — Да, это заняло изрядно времени, но мы не имели права рисковать больше, чем следует. Марвин ничего не ответил. Думалось ему по-прежнему с трудом, мысли стали неповоротливыми и тяжёлыми. — Скоро здесь будет поворот, — заговорил Томас, видимо, с целью прервать повисшую в туннеле тишину, — а за ним… за ним начинается Долина. Мы должны спуститься по запасному проходу к усыпальнице. — Здесь жарко, — заметил Марвин. Поначалу он думал, что дело в снадобье, которое он выпил, но чувствовал, что жар этот скорее бьёт ему в лицо, чем поднимается изнутри. Идёт от самих камней. Пот выступал на лысой голове, стекал за шиворот. Сейчас Марвин почти окончательно пришёл в себя и даже смог чуть ускорить шаг. Ноги больше не дрожали, исчезли хрипы. — Да, в самом деле, здесь должно быть уже жарко, — Томас говорил это так, словно сам жара не ощущал. Впрочем, что удивительного? Он наверняка действительно не ощущал, лишённый почти всех физических ощущений. — Потому что мы спускаемся под Четырнадцать Огней. Сам знаешь, что там. К тому же ритуал уже начался. Нечто похожее когда-то предшествовало Року. «Мы уже в Валирии», — сообразил Марвин. И, о да, он прекрасно знал, что там находится. Видел даже. Огненные реки из магмы, бурлящей и шипящей. Один неосторожный шаг — и вот ты уже превращаешься в угли. Хорошенькая перспектива. Марвин остановился, вытащил флягу с уже тёплой водой, промочил саднящее от кашля и жажды горло. Томас тоже притормозил, оглядываясь. Перед ними действительно появился крутой поворот налево. И, похоже, дорога вела вниз. Теперь, Марвин заметил, стены туннеля сделались чёрными, будто опалёнными. Знакомое зрелище, конечно. Кажется, где-то здесь их когда-то и вели, чтобы отправить в подземную камеру. — Дальше, — чуть помедлив, предупредил Томас, — нам придётся идти очень быстро, чтобы проскользнуть незамеченными. Или хотя бы попытаться. — Твари? — уточнил Марвин. — Если бы они, — дёрнул головой Томас, — здесь могут быть и другие… мои братья и сёстры. Учитель мог поставить их охранять некоторые проходы, понимая, что я изо всех сил буду пытаться нарушить его планы. — Но ведь у нас сейчас один путь, и если они его нам преградят… Томас извлёк из кармана тот самый камень, который спрятал у себя, когда они покидали Миэрин. Тот источал глубокий алый цвет, даже чёрный в нём почти не был заметен. — Они не смогут приблизиться к этому, — уверенно произнёс он. — И к этому, — рука коснулась плаща Марвина в том месте, где таились колбы, — эти предметы опасны для них, равно как и для меня, если меня коснётся субстанция. Но идти всё равно нужно быстро. Не знаю, как надолго это всё их задержит. Если встретятся нам, конечно. Может быть, повезёт. До этого ведь везло. Марвин хмыкнул. Он не знал, что из случившегося можно назвать везением. Но ведь на них и в самом деле никто не пытался напасть за прошедшее время. За одиннадцать дней в подземельях. Одиннадцать. Боги всемогущие, подумать только. — Ладно. Что толку предполагать? Придётся проверить. — Ты и правда готов? Сможешь побежать, если что? — Томас явно сомневался. — У меня нет выбора. Смогу, — Марвин действительно пришёл в себя. Слабости почти не осталось в его теле. Надолго ли его хватит, другой вопрос, но сейчас он чувствовал себя вполне сносно. — Так что нечего тут выжидать. Идём уже. Жарко, сил нет, — проворчал он, отирая со лба крупные капли пота. Томас, больше не пряча камень, двинулся в ведущий влево туннель. В общем-то, единственный здесь. Воздух был тяжёлый и удушливый, пропахший серой и гарью. Марвин то и дело смаргивал пот, который ел глаза. Но шёл, быстро шёл, как и велел ему Томас. Своды над их головами немного раздвинулись, стали выше и шире, как будто некогда здесь занимались их отделкой, пусть довольно грубой и не особенно искусной. Из небольших трещин в стенах время от времени, злобно шипя, вырывались струйки горячего пара. Потому Марвин старался держаться посередине, чтобы не схлопотать болезненный ожог. Даже после Рока недра Валирии не обрели покоя. Никакой это был не гниющий труп империи, не её призрак, а самое сердце, которое продолжало жить, яростно биться. Марвин всё ещё помнил тот огромный зал с гигантским столпом посередине. Помнил нечто невероятное, поднимающееся оттуда. Силу, которое оно источало. Чертоги Матери, вспомнил Марвин, как их называли. Томас говорил о главных вратах. Это ведь они и есть. Перед ними появился явно искусственный каменный пост, перекинутый над угрожающе булькающей, раскалённой рекой магмы. Марвин дышал с трудом, но только из-за того, что сам воздух тут как будто превратился в огонь, испарился, как испаряется вода от сильного жара. Томас таких проблем, похоже, не испытывал. — Давай, давай, — он то и дело оглядывался тревожно, поторапливая Марвина. — Здесь нужно быстрее, могут увидеть. Хороший обзор. Немного в стороне, по правую руку виднелось ещё два моста. У одного из них, самого широкого и самого дальнего, похоже, имелись даже надёжные перила. И вёл он к высоким вратам, сейчас запертым. Хотя Марвин не мог ручаться за то, что увидел — пространство застилала дымка, в воздухе дрожало марево, а глаза слезились. Он осторожно пошёл следом за Томасом, чуть пригибаясь и стараясь не слишком смотреть по сторонам, чтобы не замечать огненной реки, нёсшей в неизвестность свои смертоносные воды. Томас ненадолго спрятал мерцающий алым камень, будто укрыл тенью звезду, и почти побежал вперёд. Марвин старался не отставать, но и внимательно смотрел под ноги, чтобы не оступиться. Мост был не слишком узким, но всё-таки выглядел опасно. Один неверный шаг — и… Ну что ж. Это, по крайней мере, случится быстро, хоть и нелепая смерть выйдет. Вот так, на пороге почти достигнутой цели. Чёрные камни похрустывали под ногами, Марвин смотрел только вперёд, на спину Томаса, который был уже у самого края моста. Тот, не замедляя шага, дёрнул головой в сторону, словно что-то заметил. У Марвина тревожно застучало в затылке. Неприятное, давящее чувство. Интуиция? Он осмелился бросить короткий взгляд туда, куда посмотрел Томас. Но ничего не заметил, кроме… Кроме какой-то метнувшейся к ближайшему мосту чёрной тени. — Быстрее! — прорычал Томас Марвину. — Быстрее! Держись позади! В голосе его слышался не испуг, но скорее злость. Несколько футов, и Марвин пересечёт этот жуткий мост. Томас уже стоял на относительно безопасном месте, призывно махал рукой, торопя. Отдуваясь, Марвин, наконец, добежал до него. Чёрная тень уже стала заметна — она неслась к ним, торопилась, неслась вдоль кромки чёрного, обожжённого огнём берега. Томас дёрнулся, резко сунул руку за пазуху, извлекая оттуда спрятанный камень. Тот вспыхнул, опаляя своим светом пространство. Ярко, нестерпимо, и Марвин невольно отшатнулся и зажмурился. Не сразу сообразил, что находится опасно близко к краю, под ногами захрустела каменная крошка, осыпалась вниз под ногой. Он едва не потерял равновесие, но чужая рука вовремя ухватила его за край плаща, оттащила назад. Это был Томас, и он сделал это не оборачиваясь, просто отведя руку назад, будто затылком увидел происходящее за его спиной. Другая его рука продолжала сжимать камень. Алый свет затопил своды, смешался с огнём, стал его частью, как падающий с неба дождь становится частью моря. Марвин, заново обретший равновесие и переводя дух, болезненно щурился. Он позабыл о жарком воздухе, о чёрной тени, обо всём. Чёрная же тень, тем временем, тоже замерла, будто в нерешительности. Стояла, чего-то ждала. Томас высоко поднял руку и заговорил на валирийском, обращаясь к замершему перед ним существу. Или человеку? Лица не было видно под капюшоном, но Томас как будто знал наверняка, кто перед ним. Чувствовал, возможно. — Отойди, Сиракс. Дай нам пройти дальше. Мы никому не желаем вреда. Голос, который Томасу ответил, оказался, к удивлению Марвина, женским. Чуть тягучим, словно девушка эта говорила в каком-то полусне. Может быть, так и было. — Отец приказал нам. Ты не можешь пройти. Я не позволю, — рука её дёрнулась к висящему под плащом мечу, но тут же замерла на полпути. — Он нам не отец. Никогда им не был, — возразил Томас. — Никогда. У тебя был свой, родной отец, у которого он тебя отнял. Его звали Велиор, и призрак его до сих пор блуждает в руинах Стигая. Вспомни об этом, и дай нам пройти, прошу тебя, сестра. — Если он нам не отец, — ответила Сиракс, игнорируя всё остальное, — то и ты мне не брат. — А вот это как раз не так. По крови мы все братья и сёстры. Пусти, отойди. Я не хочу причинять тебе зла. Веришь? Не хочу. Я устал от этого. Марвин заметил и другие тени — ещё три, — которые двигались к ним с той стороны, откуда пришла Сиракс. Медленно, неторопливо. Видимо, свет этот неким образом на них действовал. Сработает ли этот трюк с тем, другим, главным чудовищем этого подземного царства? Марвин не слишком хотел проверять, потому что понимал: едва ли. Томас сделал едва заметный шаг назад, отступая. Марвин повторил его движение. Помнил ещё, куда им нужно идти. Как раз в то ответвление, которое виднелось сейчас по левую руку. Очередной тёмный туннель. Сиракс же, напротив, не двигалась больше, хотя и руки не опустила. Будто размышляя, доставать ли ей оружие или нет. Марвин наблюдал за другими тремя. Наверное, это тоже не все. Часть из них. Он уже не помнил, сколько всего насчитал таких в прошлый раз, когда их схватили на берегу, но явно больше. Странно, что тогда даже в голову не пришло, что среди них могли оказаться женщины, пусть Томас потом и упоминал о братьях и сёстрах. Хотя какая уж теперь разница? Все они — мертвецы. Мужчина или женщина для них теперь только условность. Дань памяти. — Сиракс, — в голосе Томаса послышалось почти сочувствие. Горечь. Тоска. И всё это, Марвин не сомневался, было искренним, — Сиракс. Уходите. Позвольте нам пройти. Мы должны. — Там усыпальница Владык. Ты не должен идти туда. Отец… учитель предупредил. И я не позволю тебе этого сделать, — рука её всё-таки нырнула под плащ, извлекая тонкий полуторный меч, явно сделанный из валирийской стали. Сжала его, наставила на Томаса. Три других фигуры уже стояли позади Сиракс полукругом, готовые напасть и отрезающие пути к отступлению. — Он тебе не отец, — почти со слезами в голосе повторил Томас. — Никому из вас не отец, слышите?! — он резким движением убрал камень, но тут же в пальцах его оказалась колба, содержимое которой недавно побывало в глотке Марвина. — Никому! И не был никогда! А научить он мог нас только боли. Похоже, они не желали слушать, но и нападать не торопились. — Нам нужен он, — послышался другой, уже мужской голос, из-за спины Сиракс. Марвин не сразу сообразил, что указывают на него. — Велено привести его. У него есть кое-что важное. Отдай нам — и сам можешь убираться. — Вермитор, не надо, — попросил Томас, который по-прежнему безошибочно угадывал каждую из неотличимых друг от друга фигур. Он отступил на шаг, не выпуская камня из руки. В голосе его почти слышалось отчаяние. — Я не хочу причинять вам ещё большего вреда. Тени разом тихо рассмеялись, и у Марвина от этого смеха мороз продрал. И это несмотря на то, что вокруг царил нестерпимый жар. Это был смех мертвецов, настоящий смех мертвецов. Пустой и отрешённый. — Отойди, Эменос, хватит уже нас веселить. Отдай нам этого человека и то, что ты держишь в руке, и мы не тронем тебя. Можешь уходить. Учитель поймёт. Томас замотал головой. Марвин понимал, что если так и останутся стоять, то закончится это плохо. В конце концов, явятся и другие, а то и сам лорд Балерион. Только вот отдавать камень совершенно не хотелось. Если собой Марвин мог пожертвовать — не велика потеря — то вот сам предмет имел сейчас куда большую ценность. Ведь ради этого они сюда и явились в первую очередь. — Тессарион, нет! — снова окрик Томаса. Марвин лишь краем глаза заметил, как одна из теней прокралась к ним, стараясь уйти от алого сияния, которое, по всей видимости, не гипнотизировало, но скорее служило своего рода барьером. Тень метнулась к ним, и в руке у неё — человеческой или нет, Марвин не смог разглядеть, — сверкнула сталь, отражая алый свет. Наверное, именно этот блик заметил Томас. — Не надо! Несмотря на это, он успел среагировать почти молниеносно. Так, что человеческий глаз Марвина этого движения почти и не заметил. Чёрная тень летела на них быстрее выпущенного из арбалета болта — и с не менее смертоносной целью. Зрачки у Марвина сузились, мгновение это тянулось целую вечность. Однако почти сразу же вперёд метнулась и рука Томаса — другая, которая была свободна, и в ней сверкнуло стекло. Марвин сразу же понял, что там. Большой палец с силой вытолкнул пробку, и из колбы прямо в нападающего плеснуло густой жидкостью, чей запах перебивал даже запах серы. Всё это произошло настолько быстро и стремительно, что и Марвин, и остальные, явившиеся за ними, опомнились только, когда чёрная тень дёрнулась, заметалась. Меч выскользнул из пальцев. Всё-таки совершенно человеческих. Капюшон слетел с головы, обнажая голову и лицо. Юноша, вероятно, когда-то красивый, напоминал теперь восковую свечу. Кожа оплывала, оголяя чёрный череп, который, в свою очередь, тоже осыпался прахом. Призрак, который разваливается на куски, превращается в невнятную массу… что может быть невероятнее? И всё-таки это происходило. Похоже, не только Марвин, но и все остальные замерли в изумлении, глядя на то, как вспыхивает, в конечном итоге, чёрный балахон. Ещё несколько мгновений — и на полу осталась груда пепла и острый запах горелого, почти не заметный в мешанине прочих запахов. Томас и сам, казалось, забыл обо всём, в неверии переводя взгляд с колбы на чёрный пепел. Он ведь упоминал, что снадобье способно навредить таким, как он, но сам никогда не проверял этого деле. Поражённый эффектом, Марвин невольно подумал — у них осталось ещё… сколько? Пять колб? Шесть? Он сунул руку в карман, касаясь стекла. Нужно отдать их Томасу при первой же возможности. Чужие гневные крики огласили своды пещеры, разбились о камни. И даже магма, казалось, забурлила с новой силой. Онемевшие прежде, тени ожили, стряхнули с себя подобие оцепенения и сна. Томас же, воспользовавшись их замешательством, отступил назад, попытался забрать с собой Марвина, пока не случилось чего ещё. — Стой! Стой, ты…! — опомнился кто-то ещё. Безликий, как и все остальные. Точнее, скрывающий своё лицо под капюшоном. «Что, — хотел с горькой усмешкой спросить Марвин, — убил его? Вы все уже давно мертвы, глупые дети!» Теперь он больше не сомневался. Каждая из этих теней едва ли старше того Томаса, каким его видел Марвин. Дети. Подростки. Мертвецы. Жертвы. Пожалуй, ему немного было жаль их. Может быть, потому что он знал Томаса, который оказался вовсе не тем чудовищем, которым представлялся в самом начале. Не монстром. Но сейчас, когда на кону стояло столь многое, жалость могла выйти боком. Тени не отставали, неслись за ними по уходящему чуть в гору переходу. Марвин изловчился, вытащил на бегу одну из колб, чуть не уронил, обернулся, рискуя упасть. И размашисто швырнул в сторону чёрных, переломанных теней. Ещё один вопль, крик, ужасающий запах. Эхо отражалось, звенело, вопило в унисон. — Нет! — это был уже Томас. — Нет, не надо их… — Разве не говорил ты, что остановишь каждого, если потребуется? — зло выдохнул спросил Марвин, с трудом переводя дух, когда они слегка притормозили — погоня замешкалась. Тени отстали, видимо, опасаясь новых смертоносных снарядов. — Уходи, — вдруг твёрдо заявил Марвин, сам своим словам не веря, — уходи. Забирай камень, и уходи. Я им нужен. Они меня не убьют… по крайней мере, пока не приведут к своему учителю. Нужно выиграть немного времени. Они снова заторопились вперёд, но это походило скорее на быстрый шаг, чем на бег. Погоня отстала слегка, но не прекратилась. Похоже, остальные предпочитали пока держаться на безопасном расстоянии, выбирая момент. Или отправились за подмогой. Томас то и дело оглядывался, вскидывал камень, и алый свет заливал чёрное жерло туннеля, ведущего к усыпальнице. — Им и это нужно, — помертвевшим голосом откликнулся Томас, с силой сжимая камень, — а ты… ты станешь для него запасным ключом. Ему нужна твоя кровь. Марвину было плевать — как будто он вообще рассчитывал выбраться из этого места живым. Так какая разница, если Томас успеет сделать то, что задумал? Если это поможет? Марвин почти не боялся смерти. Почти — потому что всё ещё помнил, что лежит там, за той страшной дверью. Когда человек прыгает с утёса в необъятный океан темноты. — И пусть, пусть, — Марвин задыхался. Ему снова стало душно, перед глазами всё плыло, и он едва мог переставлять ноги. — Оставь. Я тебя только задерживаю. Вот, — он резко дёрнул Томаса за руку, заставив остановиться, сунул в его тёплую, чуть подрагивающую ладонь оставшиеся колбы, — забирай, уходи, беги, отбивайся. Сделай то, что нужно. Сделай это. — Нет! Марвин… — Томас замешкался. Он тоже понимал справедливость этих слов, но никак не мог решиться. А времени было мало. Точнее, его не было совсем. — Ты не предатель, ты не бросаешь меня. Я сам решил. Уходи. Уходи же. Может… может, свидимся ещё, — в боку кололо, дыхание тоже давалось с трудом, в голове гудело. — Уходи быстро! — Я вернусь за тобой, — одними губами пообещал Томас — и метнулся вперёд с такой скоростью, что Марвин почти сразу же потерял его из виду. Как и любая тень, он растворился в темноте, поскольку снова спрятал камень подальше. «Если повезёт и будет, за кем возвращаться», — с досадой подумал Марвин. Хмыкнул. Несколько окружили его вскоре после того, как Томас исчез. Потому что Марвин не пытался бежать или скрываться. Но кто-то, похоже, всё-таки метнулся и за Томасом. Вроде бы всего один. Марвин посчитал. Четверо вокруг, на почтительном расстоянии, ещё двое, похоже, погибли… Похоже, успела всё-таки прибежать подмога. — Я безоружен! — Марвин вскинул руки и раскрыл ладони, демонстрируя, что не намерен ни в кого ничем швыряться. — Безоружен. Честное слово. Можете проверить, если хотите. Четыре окружавшие его тени двинулись вперёд. Марвин ненадолго закрыл глаза, подумав, что вот сейчас они всё-таки его убьют. Дело это нехитрое. Один взмах меча — и его не станет. Но смерть не наступала, и Марвин открыл глаза. Они подошли к нему вплотную. Так близко, что Марвин видел очертания их лиц под темнотой капюшона. Юных лиц, человеческих. Боги, это было ужаснее всего. Перед ним, если не знать подробностей, стояли люди. А ещё они молчали, будто разом утратив дар речи. — Я ничего вам не сделаю, не смогу, — с мрачным смешком заверил Марвин. Он заговорил на всеобщем. Но его всё равно поняли. И ответили так же. Снова женский голос. Тот же, Марвин узнал его. Имя тоже запомнил, просто потому что хорошо его знал, но по другой совсем истории. — Свяжите его, завяжите глаза, его нужно доставить к учителю, — велела Сиракс. С её головы упал капюшон, под которым обнаружилась копна вьющихся мелким бесом серебристых с золотым отблеском волос. Цвета глаз Марвин не видел, те казались сейчас чёрными, но наверняка он был такой же, как у Томаса. Она была красива странной, древней, невероятной красотой. Вскоре он лишился возможности её разглядывать, поскольку глаза его действительно завязали плотной повязкой. Такой плотной, что даже отблески света не просачивались сквозь неё. Сумку отобрали, грубо сорвав с плеча. Руки крепко связали за спиной самой обычной на ощупь верёвкой. Его вели, как животное на заклание, обратно, к мосту. Марвин считал шаги и старался ступать осторожно, чтобы не споткнуться о камень. Он ни о чём не думал. Только о том, чтобы не упасть в кипящую магму или просто не расшибить себе лоб. Они перешли через мост, куда-то свернули, снова поднялись. Незнакомый маршрут, но Марвин попытался его запомнить, сам не зная, зачем. Просто на всякий случай. Никто с ним не пытался заговорить или что-то спросить. Наверное, для них он и не являлся достойным собеседником. Но неужели это и есть те самые боги? Занятно. Подумать только, сколь прозаична и одновременно иронична бывает реальность. Марвин, впрочем, трепета не испытывал, потому что уже понял, с кем в действительности имеет дело. Не молиться им хотелось — а посочувствовать. Они провели его в какое-то помещение. Марвин это понял по тому, как разносились, отражаясь от высоких сводов, шаги, да и вокруг ощущались стены, а не относительно открытое пространство преисподней. Стало немного прохладнее, хотя духота всё равно стояла страшная. Кто-то позади сдёрнул повязку с глаз Марвина, заставив прищуриться. Вокруг пылали факелы и жаровни. В помещении царил едва уловимый запах книжной пыли, как это бывает в старых библиотеках. Тишина. Никто ничего не говорил. Марвин силился проморгаться. Руки его по-прежнему были туго стянуты верёвкой. — Марвин! — голос, который он сразу узнал. Лорд Балерион. — Как я рад, что ты благополучно к нам добрался. — Он и Эменос… они убили Тессариона и Шрикос. — В самом деле? — в голосе Балериона не слышалось сожаления, только изумление. Марвин ничего не говорил, смотрел. Он заметил ещё одну фигуру позади Балериона. Человека тоже скрывал длинный балахон с капюшоном. Он стоял, склонившись над какой-то книгой, но Марвин почему-то сразу понял, кто это. Понял, что это — живой. И сердце его замерло на мгновение, а потом бешено заколотилось. Он уже здесь, здесь, здесь… — Они использовали то, чем начинали свои камни, — пояснила Сиракс. — Оно убило их! Балерион помолчал некоторое время, будто обдумывая услышанное. — И где же оно сейчас? И где наш славный мальчик? — Вермитор отправился за ним к усыпальнице. Догонит. — Догонит, — согласился Балерион. — Но я скоро тоже к нему присоединюсь, пока там не произошло чего и разберусь с этим непоседой. Не стоит тревожить Владык по пустякам. Сиракс, Тираксес, Милеис, оставьте нас. Идите, я сам здесь закончу. Стерегите все проходы, и передайте остальным. Скоро мы начнём, когда я улажу… некоторые недоразумения. Эти призраки, тени, не стали спорить. Поклонились коротко и ушли. Балерион достал короткий кинжал, которым тут же перерезал верёвки. — Только без сюрпризов, — предупредил он, освобождая Марвина. — Я их не слишком-то люблю, признаться честно. Да и хватит их с нас на сегодня. Марвин ничего не ответил. Хмуро глядел на своего старого знакомого, потирая запястья. Не похоже, чтобы для него это всё было сюрпризом, раз их подстерегали. — Как вижу, тебе понравилось когда-то у нас в гостях, и ты соскучился. Что ж, располагайся. Здесь есть и другие знакомые тебе лица. Более благоразумные. А вы с Эменосом… Ладно уж. Повеселились, и хватит с вас. Нам не до игр. Нужно начинать действовать, пока не стало слишком поздно. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Марвин по-прежнему молчал, не желая ничего отвечать. Человек, прежде склонённый над книгой, выпрямился. Посмотрел на Марвина — и откинул капюшон. Это был действительно он — и действительно живой. Сердце пропустило ещё один удар. — Квиберн, — короткий выдох. Лорд Балерион где-то рядом насмешливо хмыкнул. — Квиберн.