Время будить королей

— Значит, Волантис не хочет вставать на нашу сторону. Пожалуй, именно этого я и ожидала, — подвела итог Дейенерис, рассеяно поглаживая маленького дракона с золотистой чешуёй, рожки его отливали перламутром на солнце. Красиво. Дракон, появившийся совсем недавно, свернулся у неё на коленях и уснул. Теплящийся под его кожей огонь приятно согревал. — Я не могу сказать это с полной уверенностью, — Яра поджала губы, — может быть, тот Беннеро что-то задумал и нарочно подтолкнул меня к побегу… Но не похоже. Он не зря предупредил нас и передал письмо для леди Кинвары. Кажется, триархи не горят желанием вмешиваться в чужие дела. Надеюсь только, что мои люди успеют благополучно добраться до Миэрина. Дейенерис тоже на это надеялась. Больше всего она сейчас хотела избежать напрасных смертей, о ком бы ни шла речь. Наверное, странное желание, учитывая обстоятельства, да и вообще — бывает ли смерть напрасной или, напротив, необходимой, если говорить о человеческой жизни? Всё так. Так. И наивно считать, что больше никому не придётся умирать. Однако это не мешало ей желать наиболее благополучного исхода, и опасаться дурных вестей. Они с Ярой сидели на просторной террасе, где Дейенерис теперь проводила немало времени, глядя на город. Тот казался с высоты таким спокойным. Почти пустым. И от зрелища этого иногда невольно сжималось сердце. Следовало как можно скорее спуститься вниз: нельзя всё время проводить наверху, это притупляет зрение и чувства. Прежде ведь она нередко так делала, чтобы люди видели её, знали, что она здесь, не оставила их, не спряталась. — Яра… — тихо обронила Дейенерис, переводя взгляд обратно на свою союзницу. Та сидела напротив. Несмотря на расслабленную позу, выглядела Яра немного уставшей, хотя прошло уже пару дней с тех пор, как она прибыла. С тех пор, как Дейенерис сердечно обняла её, прижимая к себе, как родную сестру. Оказывается, она так скучала. И так боялась, что больше никогда никогда не увидит её. — Да, ваша милость? — Яра вопросительно вскинула брови. Улыбнулась. На шее её виднелась цепочка, предназначенная для того самого камня. Дейенерис уже успела поразглядывать его, чтобы убедиться, что он такой же, как у неё самой. — Железнорождённые говорят, что заплатили железную цену, когда речь идёт о полученном в битве, об оплате кровью, — не то спрашивала, не то утверждала Дейенерис. Но Яра всё равно кивнула. — Выходит, ты действительно заплатила железную цену, чтобы добраться сюда. Я никогда этого не забуду. — Когда у меня в чём-то возникала нужда, я всегда предпочитала платить именно так. И, поверьте, я бы заплатила снова без раздумий, выпади такой шанс, — Яра закинула ногу на ногу. И посмотрела туда же, куда то и дело устремлялся взгляд Дейенерис, — на лежащий внизу город. На его извилистые улочки и дома. Зрелище одновременно знакомое и забытое. — Если бы... не гибель некоторых из моих людей, я бы сказала, что мне это даже доставило определённое удовольствие. Меня утешает одно: они погибли в море. Они беседовали, перемежая разговор наполненными тишиной паузами. И Дейенерис уже не впервые задавала Яре вопросы о том, что произошло с ней в пути. В первый день, когда её только известили о корабле под знаменем Грейджоев, она поверить услышанному не могла, но теперь, по прошествии некоторого времени, окончательно уверилась, что Яра ей не приснилась, не привиделась. Она здесь, сидит напротив, потягивая кислое вино и слегка кривясь от его вкуса. Сидит, развалившись в кресле, и на лице её то и дело мелькает тёмная тень, — её мысли. Дейенерис прекрасно понимала, о чём вспоминает Яра. О чём думает. О чём переживает. Слишком многое ей довелось повидать за последнее время. И в Королевской Гавани, и по пути в Миэрин. Но Дейенерис улыбалась, услышав о том, как Дрогон пришёл Яре и её людям на помощь. Её сын, её грозный сын, по чистой случайности или вполне сознательно, помог Яре. Не даром, видно, он улетал в ту сторону. Его долго тогда не было, Дейенерис помнила. И помнила, как он вернулся. Марвин… Марвин тогда ещё оставался здесь. И воспоминания о нём, по-прежнему так и не найденном, обжигали. Наверное, потому что Дейенерис до сих пор надеялась, что он вернётся. Отыщется. Как вернулись и отыскались и Яра, и Серый Червь. Её верные, добрые друзья, на которых можно положиться в любой беде. Которым не страшно подставить спину. Люди, которым она ещё могла доверять. «Пожалуйста», — иногда просила она и замирала, прислушиваясь, будто надеясь на какой-то ответ. Но ответа не было. И Марвина тоже не было, хотя порой он и снился Дейенерис. Такой, каким она его запомнила. — Моя королева, — газовая занавеска, отделяющая вход на террасу от покоев, откинулась, и на пороге показалась Кинвара. Она коротко поклонилась Дейенерис и кивнула Яре. Последняя кивнула в ответ. Кажется, красная жрица ей была не слишком по душе, — сир Герольд Дейн пришёл по вашей просьбе. — Ах да, — вспомнила Дейенерис, — я просила его явиться. — С ним Даарио Нахарис, — продолжила Кинвара и перевела взгляд на Яру. Дейенерис вздохнула. Нужно было идти. Сегодня они должны решить важный вопрос, который касался Дорна, ведь она обещала. Яре тоже предстояло присутствовать при этом разговоре. Золотой дракон встрепенулся, когда Дейенерис осторожно подняла его, взмахнул крыльями и распахнул пасть, недовольно что-то прокричав. Его серебристый брат, появившийся одновременно с ним, спал где-то в покоях, предпочитая подушки. — Принцессу недавно уложили, — добавила Кинвара. — Она спит в своей колыбели вместе со своим драконом. — Сейчас я приду, — ответила Дейенерис и посмотрела на Яру, — пойдём. Нельзя больше откладывать этот разговор. Он и без того ждал слишком долго. Яра согласно кивнула, вставая с места. Вид у неё сделался серьёзный. От прежней почти расслабленности не осталось и следа. Дейенерис ощутила, как колотится в её груди сердце, когда она снова повернулась к Кинваре. Посмотрела ей в глаза и тихо попросила: — Передайте ещё одну мою просьбу, миледи… пусть позовут Джона, миледи. Он тоже должен присутствовать. Дейенерис услышала короткий выдох Яры — она не смогла скрыть своё отношения к этому решению. Хмыкнула невесело. Дейенерис не злилась: как и многие, кто был ей верен, Яра не одобряла присутствия Джона. Но, как и другим, ей ещё предстояло это принять. В конце концов, смогла же она сама это сделать. Принять его. Да, принять. Джон был нужен ей, нужен им, — и они все были нужны ему. Дейенерис это знала так же хорошо, как и то, что солнце встаёт на востоке, и лишь один раз, в её смертном сне, встало на западе. Знала. И Джон тоже это знал. *** Когда пришла темнота, Дейенерис встретила её почти спокойно, с несвойственным ей смирением. Но не от того, что готова была сдаться, а от того, что была к ней готова. Она видела эту темноту и, кажется, хорошо её знала. Блуждала в ней. Раскалённое солнце, скрывшееся в чёрной бездне, лишь напомнило об этом. Мир стал знакомым, полумёртвым, притихшим ненадолго. Затаился, как зверь, почуявший охотника. В городе же дела в это время обстояли неважно: некоторые люди прятались в пирамидах, куда им позволили войти по велению Дейенерис. Она и сама разместила тех, кого могла, на нижних уровнях, где оставалось достаточно места. Часть лагеря, стоящего за воротами Миэрина, тоже предпочла скрыться внутри города. За его высокими каменными стенами, будто они могли защитить от стылого сумрака. Некоторые и вовсе рискнули уйти на кораблях вниз по Скахазадхану. Возможно, теперь они в безопасном месте. Дейенерис хотелось бы в это верить. Она никого не останавливала, не держала, не пыталась отговорить. Испытывала она только горечь, потому что обещала помочь, и защитить, и сражаться за них всех, а теперь оказалась практически бессильна. Она не могла заставить темноту уйти, не могла заставить её гореть, бояться, оставить испуганных людей в покое. Рейенис постоянно плакала в те дни, успокаиваясь лишь на руках у матери. Драконы тоже беспокоились, а Дрогон постоянно летал над Миэрином, яростно ревел в небо, выпускал пламя, как будто стремился достать до самых звёзд. Но темнота не дрогнула, даже не обратила на это внимания. Небо оставалось бесстрастно, как были бесстрастны его далёкие звёзды и исчезнувшее солнце. В Миэрине зажгли дополнительные факелы вдоль улиц, чтобы хоть как-то перемещаться во мраке, и Дейенерис с тревогой думала о Юнкае и Астапоре, об острове Ярос, оставленными в такой беде на попечение наместников. Во мгле — она знала — всегда творилось неладное. Возможно, улицы этих городов снова заливает чья-то кровь. А она здесь, в Великой Пирамиде, и ничем не может им помочь. Безупречные, дотракийцы и Вороны-Буревестники усилили патрули, чтобы следить за порядком. Даарио принял свой прежний пост беспрекословно, пообещав изловить каждого, кто вздумает устроить в городе погром. Дейенерис помнила его лицо, когда он явился в Великую Пирамиду, почти ворвался в неё, опередив свой отряд. Помнила, как он бросился к ней, едва не распихивая стражу. Тогда свет не ушёл окончательно, затмение только начиналось, и Дейенерис слышала, как беснуются животные, как тревожно шепчутся люди и видела сгущающиеся тени в углах. Даарио Нахарис, её капитан, постоянно спрашивал о Джоне Сноу, не скрывая своей ненависти и отвращения. А после изумлённо — и почти с восторгом, — смотрел на Рейенис и молодых драконов. Дейенерис помнила, как терпеливо отвечала на его вопросы, несмотря на его несдержанность и грубые слова. Ему это было нужно — ей было нужно. Она не желала, чтобы по мраморным ступеням лилась чья-то кровь. С тех пор Даарио почти не заговаривал обо всём этом. Особенно — о Джоне. Нет, он его не тронул, по крайней мере, никто Дейенерис о таком не докладывал, но она видела в его глазах вполне ожидаемое: он желал бы этого. Почти так же, как желал её. Смерти и любви он жаждал так же неистово, как и прежде. Её капитан. Дейенерис смотрела в темноту, смотрела на город и поднимала взгляд вверх — смело, не таясь, словно надеясь встретить там чужой взгляд. Злой. И ответить на него. — Марвин, — спрашивала она, оставаясь одна. Спрашивала, даже зная, что он не услышит, — мейстер… вы видите это? Если видите, то почему… почему вы не здесь? Рейенис плакала, то и дело вырывая свою мать из сумбурных кошмаров, в которых она брела по знакомым пустым коридорам. По пустым городам, по серым улицам. Безлюдным и бездушным. Кажется, темнота истончила дверь между реальностью и тем, иным, измерением, за которым таилась смерть. Дейенерис не забыла ни прикосновений её, ни запутанных лабиринтов, откуда за ней наблюдали тысячи чужих глаз. Но небо молчало, наливаясь чернильной тьмой. Набухало, как нарыв, готовый излиться зловонным гноем на головы людей. Герольд Дейн, прибывший вместе с Даарио из Астапора, доложил, что во время своего пребывания в городе ему удалось навести относительный порядок. Хотя сам Астапор выглядел плачевно. Пришлось разбирать завалы на улицах, появившиеся там после прихода большой волны. Кучи мусора, трупов и разрушенных домов. Дейенерис закрывала глаза, слушая об этом и думая о меркнувшем свете. Здесь или там — темнота была повсюду. Темно было где-то внутри. Даарио рассказал примерно то же самое. Вполне ожидаемо. Люди, которых они привезли на кораблях, предпочли укрыться в Миэрине, но рады ли они были этому теперь, когда весь мир погрузился в безмолвие смерти? Гулкое эхо шагов и голосов разносилось по коридорам Великой Пирамиды, прокатывалось по каждому её уровню. В те дни они звучали совсем иначе. Джон, неизменно следивший за порядком в лагере за стенами, говорил, что там стоит вой и плач, как и везде в городе. В одной из потасовок, возникших на рынке, были убиты сразу пять человек. Виновников поймали и наказали в должной мере, но именно тогда некоторые и рискнули вернуться к своим кораблям, уйти, опасаясь не только темноты, но того, что творилось из-за неё. Другие поселились на арене Грацца, где был заранее обустроен второй лагерь. Они делили жильё с прибывшими из других городов Залива Драконов. — Ты знаешь эту темноту, Джон, — шептала тогда Дейенерис, слушая его доклад на второй день. — Знаешь, как и я. Слова эти, сказанные неожиданно, и звучавшие почти интимно, заставили его вздрогнуть. Дейенерис уловила его движение краем глаза. Он шумно выдохнул, рассеяно посмотрел в сторону, хмурясь. На его лице, отметила вдруг про себя Дейенерис, наблюдавшая за ним, больше нет того потерянного, несчастного выражения. На нём была написана обеспокоенность и вместе с ней — решимость. Перемена эта, несмотря ни на что, казалась приятной. Если бы не всё остальное, Дейенерис бы искренне тому порадовалась. — Знаю, — согласился он. Чуть склонил голову на бок, прислушиваясь. Дейенерис знала, к чему: пытался понять, не заплакала ли снова Рейенис и чем там заняты оба дракона. Но, кажется, они наконец успокоились. — Ты не боишься сидеть здесь почти всё время? — вдруг спросил Джон. Дейенерис изумлённо вскинула брови. Он спрашивает, не страшно ли ей выходить на террасу под тёмное небо и видеть то, что открывается над головой? — Но ты ведь не боишься? Мы оба смотрели в эту бездну, — напомнила она, — все мои дети смотрят сейчас в неё вместе со мной. По крайней мере, мы не одиноки. Чего же мне бояться? Джон не сразу нашёлся с ответом. Кажется, это был первый раз, когда никого из Безупречных не оказалось где-то поблизости, да и в покоях находилась только Рейенис с драконами. Ни Сареллы, ни Кинвары. Никого. Только они. И Дейенерис не испытывала того сковывающего все члены страха, который подчас охватывал её прежде, при свете. Нет. Если она не испугалась этой мертвящей тьмы, то и Джона бояться нет смысла. Напротив, Дейенерис вдруг показалось, что однажды они уже были вместе в этом мраке. Может быть, она видела его там? — Того, что свет не вернётся, — Джон тоже понизил голос. — Вернётся, — уверенно возразила Дейенерис. Заметив изумлённый взгляд Джона, пояснила, — леди Кинвара сказала мне. — Ну, если уж леди Кинвара сказала… — в голосе Джона сквозила неприкрытая ирония. — Ты не веришь ей, да? — Дело не в вере, а в том, что красные жрецы могут ошибаться, как и все остальные люди, — как видно, он говорил это из своего опыта общения с другой красной жрицей. Леди Мелиссандрой, которую Дейенерис мало знала. — Думаю, она сама верит в то, что говорит, не обманывает, но её собственная вера может расходиться с реальностью. — Леди Кинвара сказала кое-что ещё, — Дейенерис как будто и не слышала его слов, пусть и понимала правоту Джона в этом вопросе. Кажется, это была одна из черт его характера: всегда предполагать худшее и к нему же готовиться. Не так уж это и плохо, если подумать, но иногда все нуждались в надежде на лучшее. — Что темнота уйдёт для того, чтобы вернуться с новой силой. Так тебе её предсказание нравится больше? Дейенерис, несмотря на ситуацию и мрачное пророчество, не удержалась от грустной улыбки. — Я не говорил, что мне вообще такое нравится, — хмыкнул Джон. — Это она в огне увидела? Дейенерис кивнула. — В огне… — Если предположить, что Владыка Света действительно существует, — ровно и спокойно рассуждал Джон, и этот его тон действовал и на саму Дейенерис успокаивающе, — то можно ли сейчас доверять хоть каким-то богам и их пророчествам? Они ведь могут… ты понимаешь, — он не захотел высказывать вслух свою мысль. — Понимаю, но как раз в этом предсказании я не вижу подвоха, — Дейенерис потеребила одну из своих косичек. Стук колокольчика из моржовой кости — подарок Марвина, купленный на Лорассионе, — отозвался в полумраке. Они сидели так ещё некоторое время, беседуя о том, что происходит в городе, и как быть дальше с Астапором и Юнкаем, куда наверняка снова придётся отправлять экспедиции. Дейенерис не только советовалась с Джоном, но и просто рассуждала вслух, строила планы, которым со временем лишь предстоит приобрести чёткость. При свете. Из других городов не было никаких вестей, а единственный корабль, отправившийся когда-то к Элирии, давно вернулся ни с чем — города там не оказалось. Остров был, но никаких людей, только руины, даже трупов не нашли. Кажется, всех их не стало при первом землетрясении. Из Монтариса и Толоса по-прежнему никаких вестей. Мёртвые, чёрные точки на карте. Джон говорил прежде, что добирался вместе с Сареллой в Миэрин по дороге Демонов, и предполагал, что часть Чёрных скал наверняка обрушилась на Монтарис, погребя его. Хотя близко они не подходили, стараясь держаться подальше от людей. Про Даарио Нахариса они тоже не заговаривали. Только один раз Джон упомянул его — вскользь, — когда она поинтересовалась осторожно, никто ли больше не пытается на него напасть. Почувствовала себя так, словно была матерью, чьи дети постоянно ссорятся. Странное чувство. Джон бы ни за что не стал ей жаловаться, как ребёнок, которого обидели, прятаться за чужой юбкой, но не могла игнорировать проблему. В ответ услышала, что Джон видел его только издали, но не перебросился с ним и парой слов. Дейенерис это успокоило, хотя она прекрасно знала: это ещё ничего не значит. Даарио Нахарис может сделать по-своему, наплевав на любые приказы. Сделать, потому что именно это считает необходимым. Но Джон, в конце концов, уже не маленький, и он может за себя постоять. Он умел быть благоразумным. Они говорили в темноте, и слова — порой совсем незначительные, — становились чем-то важным. Эта тьма, знакомая им обоим, превратилась в распахнутую дверь, которая долгое время оставалась заперта, приоткрываясь лишь изредка. Теперь Дейенерис не боялась — ни Джона, ни темноты. Тот единственный их самый долгий за последнее время разговор длился, кажется, несколько часов. Пока Рейенис снова не заплакала, проснувшись, и Дейенерис не поняла, что дочь следует накормить и искупать. Только тогда Джон ушёл обратно на свой пост — и Дейенерис осознала, что вместо того, чтобы поспать, он потратил время на этот разговор. Но он не выглядел уставшим или расстроенным. В отсветах зажженных свечей и пылающей жаровни, прощаясь с ним на пороге своих покоев, Дейенерис видела на его лице улыбку. Искреннюю, тёплую. В такие моменты она забывала о шраме, спрятанном под одеждой. Тонком, но заметном. Его можно было нащупать сквозь ткань. Она помнила, но болезненное воспоминание это как будто отдалялось, меркнуло и выцветало. Может быть, потому что она не помнила ни боли, ни самого удара. Память милосердно сохранила только его тёплые губы, его преисполненный скорби взгляд, вкус крови во рту — и гулкую темноту. *** Когда небо разразилось неистовым рёвом и пламенем на востоке, Миэрин залило нестерпимым светом, заставившим город содрогнуться. Великая Пирамида раскачивалась из стороны в сторону, грозясь рухнуть. Дейенерис впервые за всё это время испугалась. Не темноты — появления света. Она почти физически чувствовала, как содрогается не только земля, но сами основы. Более глубокие, далёкие, незримые. Нечто в недрах самого мира. Как его бьёт судорога. Кажется, она сама кричала. Рейенис плакала. Дрогон ревел где-то в небе. С потолка и полок что-то падало. Чувствуя солёные слёзы на щеках, и слыша голос Серого Червя, который охранял её покои, она различала и другое: треск. Так лопнула скорлупа обоих яиц, которые всё последнее время пролежали в жаровне. Серый Червь выводил её из покоев, прикрывая собой, а она слышала тонкие вскрики драконов. Дейенерис думала, что ей чудится. Слышится. Но красный дракон принцессы, которого несли в клетке, неистово бился, отвечая на этот крик. Серый Червь не позволил ей оглянуться, не позволил вернуться, выводя прочь из шатающегося здания. Дейенерис его не винила: она знала, что он пытается её уберечь. Только потом, когда гул затих, и огненная буря на горизонте угасла, Дейенерис торопливо поднялась вверх. Одна, велев присмотреть за Рейенис на случай, если что-то произойдёт. Она должна была убедиться. Тогда-то она и обнаружила двух драконов — золотого и серебряного, — которые уже успели выбраться из жаровни, оставив там скорлупу, и спрятались под кровать Дейенерис. Она отыскала их только благодаря жирным следам от сажи, которые они оставляли за собой. Маленькие, испуганные, как дети. Она достала их, сопротивляющихся и шипящих, из-под кровати, и долго прижимала к себе. Извинялась за то, что её не было рядом. Что она позволила увести себя прочь. Мать не должна так поступать. А они тыкались своими мордочками в её полную молока грудь, цеплялись когтями за ткань платья. Пытались спрятаться. Уже тогда Дейенерис знала, что случилось, чувствуя жар их чешуи: это Валирия. Что-то снова произошло там. И она плакала, не замечая стоящих рядом людей, не слыша обеспокоенного голоса Серого Червя, который неизменно сопровождал её. Он уговаривал забрать драконов и снова уйти, но Дейенерис не шелохнулась. Дрогон ревел над пирамидой — видимо, почувствовал появление своих новых братьев. Могут ли вообще драконы ощущать подобное? Похоже на то. Ведь так уже случалось, во время страшной грозы, когда на свет появились двое других драконов и её дочь. Дейенерис в тот миг ощущала странную пустоту внутри, несмотря на тех, кого держала на руках. Пустота эта не имела ничего общего со страхом. Дейенерис держала в руках дар, который получила благодаря чужой жертве. Великая Пирамида устояла, несмотря на то, что одна из подземных темниц обвалилась. Благо, там не оказалось никого из заключённых, привезённых Даарио и дожидающихся решения суда. Двое отделались лёгкими ушибами, поскольку находились ближе всего к упавшей части, остальные и вовсе только испугались. Умоляли выпустить их отсюда в обмен на любые признания. Дейенерис поняла, что с этим сделать. И считала своё решение единственно верным. Уже на следующий день, когда волнения в городе немного улеглись, и люди ликовали, празднуя возвращение солнца, она снова попросила позвать Джона. Он предстал перед ней в Тронном Зале, где она сидела с красным драконом на коленях и двумя другими, совсем маленькими, в просторной клетке. В той же, в которой сидели когда-то Дрогон, Визерион и Рейегаль. Всё это время памятная клетка хранилась здесь, в Миэрине, и вот снова пришлась кому-то впору. — Внизу, — поведала она, — находятся пленники, которых сюда привезли для дальнейшего суда и разбирательства, — Дейенерис указала на Даарио Нахариса, который стоял рядом с ней, буравя Джоном тяжёлым взглядом. — Тебе предстоит установить степень их вины. Джон изумлённо посмотрел на неё. Такого он точно не ожидал. — Как… как ваша милость прикажет это сделать? Дейенерис не удержалась от улыбки. — А как устанавливается вина или невиновность? Следует расспросить этих людей о том, что они сделали, поговорить с теми, кто свидетельствует против них, и узнать, есть ли те, кто готов свидетельствовать в их пользу. И после решить, кто какого наказания заслуживает, и заслуживает ли вообще. Она делала это не потому что желала переложить свои заботы на его плечи, пусть помощь ей и не помешала бы. Сейчас было слишком много проблем. Она делала это, чтобы узнать, посмотреть, что сделает Джон Сноу. Как поступит. — Если ты признаешь кого-то виновным, прежде, чем казнить, сообщи об этом мне. В конце концов, жизни этих людей, пусть и возможных преступников, не могли превратиться в игрушки. Не то, чтобы Дейенерис сомневалась в том, что Джон не станет казнить всех без причины и не разобравшись, чтобы поскорее ото всего этого отделаться, но она хотела знать, к каким выводам он придёт и почему. — Их судьба в твоих руках, — добавила она. Джону, безусловно, предстояло поговорить лично с Даарио Нахарисом. Пожалуй, это пугало больше всего, хоть и представлялось необходимостью. Они не могут игнорировать существование друг друга целую вечность. И всё же, несколько опасаясь возможных последствий, Дейенерис в тот же день попросила Даарио прийти к ней. Чтобы впервые за это время поднять неприятную для него тему. Он выглядел мрачным, как и всегда в последние дни. Дейенерис поняла, что давно не видела его неизменной ухмылки. И поняла, что скучает по ней. Странное это чувство отдавало в груди чем-то болезненным. — Если Джон явится к тебе с вопросами, — начала она без вступления, — ты знаешь, что должен и не должен делать. — Как будет угодно моей королеве, — Даарио не пытался приблизиться к ней. Дейенерис сама протянула ему руку. Помедлив, он осторожно обхватил её ладонь своими тёплыми пальцами и, перевернув, прижался к ней губами. Дейенерис ощутила, как по телу пробегают мурашки. — Только прав Герольд, ты слишком добра по отношению к нему, — это он уже почти прошептал, пощекотав тёплым дыханием нежную кожу. Дейенерис ощутила, как он прижался губами уже к её запястью. К щекам прилила кровь. Он снова позволял себе лишнего, но пока она не желала его останавливать. Сейчас страха не было. Пускай. — Дело не в доброте, — мягко возразила она, когда Даарио, выпустив её руку, уселся у самых её ног, игнорируя стоящий рядом стул. Его ладони оказались на её коленях, закрытых красным лёгким платьем, — а в том, что… мне нужен помощник. — Разве плох я, как твой помощник? — спросил Даарио, глядя на неё снизу вверх и сверкая глазами. В них пылали и страсть, и ярость. Взгляд этот будоражил, как всегда. — Но ведь ты привёз их на мой суд, — Дейенерис вскинула бровь, улыбаясь ему спокойно и несколько отстранённо вопреки тому, что творилось внутри. — Верно? — С остальными я разобрался сам, — она ощущала, как его крепкие, сухие ладони чуть сжимаются на её худых коленях, — других я привёз, чтобы ты решила их судьбу, а не этот… — Кто? — повелительным тоном спросила она. — Не твой убийца, — безжалостно и прямолинейно довершил Даарио. — Надо было прикончить тогда, в Чаячьем городе, тогда бы он не явился к тебе. Наверное, эти слова должны были разозлить Дейенерис, но не сделали этого. Она понимала, почему он так думает. Почему так поступает и почему так говорит. Это не был бы Даарио Нахарис, окажись всё иначе. Поэтому она подалась вперёд, склоняясь к нему и обхватывая его лицо ладонями, чувствуя под пальцами жёсткую бороду. Приятное ощущение. — Джон — моя плоть и кровь, — доверительно сообщила она, глядя в его синие глаза. — Не считая моей дочери, единственный, кто остался. — Он об этом знал? — дыхание Даарио коснулась её губ. Дейенерис снова вздрогнула, но не отстранилась. — Ведь ты отослала меня прочь, когда поняла, что он скоро явится, верно? Хотела оградить его от моего гнева? — Ты злишься? — спросила Дейенерис, игнорируя первый его вопрос. — Злишься на меня из-за того, что я так поступила? — Злюсь? — Даарио мотнул головой, коротко и тихо рассмеялся. — Я никогда не мог на тебя злиться, разве ты не знаешь? Чтобы ты ни делала, я любил тебя. И люблю. — Если это и правда так, то не делай мне больно, Даарио. Не предавай меня. Пожалуйста. — Никогда. Ни за что. По тому, как он говорил, по его глазам, по выражению лица, Дейенерис уловила то, что он собирался сказать дальше. О чём спросить. И не позволила этому случиться. Прерывая его дальнейшие слова, она наклонилась ещё ближе, целуя его прямо в губы. Не глубоко, но крепко, сладко. Даарио ответил ей, пытаясь притянуть к себе, прижать, но Дейенерис тут же отстранилась, чувствуя, что иначе поддастся. Больше не сможет убежать. Вопреки собственным обещаниям, позволит Даарио сделать то, чего он так жаждал. Потому что прежний страх, если не исчез насовсем, то спрятался где-то глубоко внутри. И она может не устоять, как не могла раньше. Только никому из них это не пойдёт на пользу. Едва ли, правда, Даарио Нахарис это понимал. Он ведь редко задумывался над последствиями. Дейенерис заметила мелькнувшее в синих глазах разочарование, почти досаду, когда она откинулась обратно на спинку кресла. — Кажется, тебе нравится меня мучить, моя королева, — чуть охрипшим голосом заметил он, — меня, не его. Это была не обида, иначе Дейенерис бы ощутила. Нет, не обида — горечь. Почти боль. Даарио Нахарис умел играть и даже драматизировать, но сейчас, похоже, был вполне искренен. — Кто такой Даарио Нахарис, — продолжил он, — рядом с драконьей королевой и её родственником. Рядом с драконами. — Не говори так, — Дейенерис нахмурилась, — дело вовсе не в этом. Меня беспокоит другое. — Я знаю, в чём дело, — Даарио Нахарис, справившись с собой, поднялся. Теперь уже Дейенерис посмотрела на него снизу вверх со своего места, — дело в нём. В твоем Джоне, или Эйегоне, как его ни называй, это не отменяет другого — он предал тебя. Он убил тебя. И не поплатился за то, что сотворил. Ты простила его. Принимаешь его, а меня отвергаешь. Почему? — Он понёс наказание, — Дейенерис помрачнела. Слова Даарио звучали жестоко и хлёстко. И ей не нравился тон, которым он говорил. — И искал смерти, надеясь найти её у меня. Но я ему отказала. Никто не говорил, что он не виновен. Среди нас нет невиновных, нет тех, кто не проливал бы кровь и не нёс бы на своих плечах прежние грехи, но есть вещи… которые сложно объяснить. Их следует просто принять такими, какие они есть. И тебя я вовсе не отвергаю. — Что тут объяснять? — Даарио, наконец, улыбнулся. Впрочем, без прежнего своего извечного веселья. — Всё и так ясно. Любой другой не сносил бы головы, но не он. Что бы ты сейчас ни пыталась говорить о его наказании и желании умереть. Я знаю, в чём дело, прекрасная королева. Только одного не понимаю: не опасаешься ли ты, что он снова предаст тебя ради твоих же врагов? Не боишься за свою дочь? Он задавал вопросы, ответы на которые Дейенерис уже нашла. Они были очевидны ещё тогда, когда Джон пришёл, готовый принять любую свою участь и любое её решение. Пришёл, чтобы наконец избавиться от того, что тяготило его. Если бы и ей самой так просто было это сделать. Очистить себя от мучавших её воспоминаний и кошмаров. Но увы. — Нет. Он этого не сделает. Я знаю, что не сделает. Даарио Нахарис сощурился. Видимо, слова её показались ему слишком наивными. — Дело твоё… Но будь внимательна. Поучительный тон его едва не заставил Дейенерис вспыхнуть уже от гнева. Иногда она забывала о его привычках поучать её так, словно она по-прежнему оставалась маленькой, глупой девочкой. — Я внимательна. А тебе следует не забывать о том, что я говорила. И следить за своим языком. — Обещаю, что не трону его и пальцем, государыня, иначе потом не отмыться вовек, — Даарио, не попрощавшись, ушёл. Дейенерис выдохнула, чувствуя странный осадок, который оставил после себя весь этот разговор. В воздухе витал чужой — не её — гнев. Чужие разочарование и досада. Но злиться именно из-за этого она по-прежнему не могла. Даарио Нахарис говорил всё это искренне, не скрываясь, и за это Дейенерис была ему благодарна. Она предпочитала такого рода прямоту всем увёрткам и замалчиванию, которое подчас заканчивалось очень скверно. Но как дела сложатся дальше, и представить боялась. Вообще-то ей следовало поговорить и с Герольдом Дейном, вопрос с которым по-прежнему оставался не решён. Разговор, помимо прочего, должен был коснуться и его обещания: рассказать о том, что с ним произошло в Стигае. Это вроде бы важно, как он уверял. Только сам Герольд не стремился завязать эту беседу, а Дейенерис бессознательно опасалась того, что может услышать. Сейчас он был при деле — вместе с Даарио следил за порядком в городе, и дел у него хватало. Дейенерис большую часть времени проводила внизу, в Тронном Зале, выслушивая доклады и чужие жалобы. В основном они были связаны со случившимся недавно или людьми, прибывшими в Миэрин. Когда свет вернулся, ей сообщили, что гавань готовится покинуть ещё несколько кораблей. С ними покидали Миэрин и некоторые из его жителей. Дейенерис велела поделиться с ними кое-какой провизией и водой, если это необходимо. Как пыталась помочь каждому, кто обращался к ней с подобной просьбой, стремясь уйти из города. Пусть решались на это пока немногие. К тому же она отправила чуть восточнее, за холмы, Коварро во главе отряда дотракийцев числом в полтысячи человек, чтобы они осмотрели, как там обстоят дела и что происходит. Может быть, кто-то ещё там нуждался в помощи. Ей следовало чувствовать себя бессильной, как во время пришествия темноты, ведь она обещала, что защитит их, не зная толком, как это сделать. Но не чувствовала. Может быть, потому что наконец поняла, осознала, приняла: в этом случае защитой будет помочь уйти тем, кто этого желает. Это значило бы избежать лишнего недовольства в самом городе, и напомнить остальным, что они не пленники. А, возможно, убережёт этих людей от грядущих бед. Она поможет и тем, кто уходит, и тем, кто остаётся. Она сделает так, чтобы никто не чувствовал себя ненужным и брошенным, так поступила бы любая мать на её месте. Даже если в двери ломится большой и страшный человек, которому сложно противостоять, мать будет до последнего утешать и защищать своих детей. Дейенерис так и сделала. Она как раз выслушивала прошение одного из прибывших из Йи-Ти, которое заключалось в том, чтобы позволить им нанять себе в услужение нескольких наёмников, чтобы те защитили их по пути до Летних островов. Дейенерис сомневалась в разумности подобного разрешения. Люди, способные воевать, ей самой были нужны, хоть и понимала, что на корабле в основном будут женщины и дети, которым потребуется защита. В море может оказаться немало любителей лёгкой наживы. Она пообещала, что поставит этот вопрос перед Воронами-Буревестниками и даст просителю ответ в течение пары дней, когда к ней явились с докладом, что в гавань зашёл корабль из Вестероса. Вначале Дейенерис ощутила испуг, и только после узнала, что за герб изображён на парусах. Это мог быть кто угодно, прикинувшийся другом, но вскоре она увидела и лодку, в которой сидела именно Яра Грейджой, привезшая известия из Королевской Гавани и Волантиса. *** Люди, которых Дейенерис велела позвать, уже расселись за столом, и тут же встали, когда она вошла в комнату вместе с Ярой. Серый Червь хотел было уйти, но она жестом остановила его: — Останься. Ты тоже должен это услышать. Мне понадобится твой совет. Тот кивнул. Дейенерис не торопилась садиться — и снова обратила свой взгляд в сторону окон, из которых свет лился в просторное помещение, пробивался сквозь чуть приоткрытые резные ставни, очерчивая на полу причудливые узоры. За пределами пирамиды привычно шумел город. Где-то далеко, в стороне холмов, виднелась чёрная фигура Дрогона. Его присутствие где-то поблизости успокаивало. Возможно, он просто присматривает за Коварро и частью её кхаласара. Это было приятное чувство. Так они уж точно будут в безопасности. — Ваша милость, — это была Яра. Она, пришедшая вместе с Дейенерис, стояла, как и прочие. Из покоев послышался короткий вскрик, а после смех. Голос Сареллы. Кажется, в драконах она нашла определённое утешение, как и в Рейенис. В этом они с Дейенерис были похожи. Сареллу Дейенерис тоже пригласила поприсутствовать, но та, улыбаясь, сказала, что прекрасно всё слышит и посидит рядом, на пороге, чтобы видеть происходящее в покоях. Похоже, она желала просто держаться подальше от Герольда Дейна. Дейенерис обернулась на обращение Яры и чуть рассеяно оглядела присутствующих. И снова подумала о Марвине. Хотелось его окликнуть, задать вопрос, спросить совета, услышать в ответ его привычное ворчание. Но стул, на котором он прежде сидел, был занят теперь Даарио Нахарисом. Справившись с собой, Дейенерис улыбнулась Яре. — Извини, я… — недоговорив, она покачала головой и заняла своё место. Когда все вновь заняли свои места, Яра снова спросила с беспокойством, чуть склонившись к Дейенерис: — Всё в порядке? — Да, — она мотнула головой, давая понять, что сейчас не время, и внимательно посмотрела сначала на Герольда Дейна, а потом — на Даарио Нахариса. На Серого Червя. Джон ещё не пришёл — Кинвара отправилась за ним. Значит, оставалось немного времени, чтобы их предупредить. — Эйегон тоже будет сегодня, — Дейенерис назвала его так сейчас, чтобы все они, если не совсем дураки, понимали причину его присутствия. Необходимость этого. — Я попросила миледи Кинвару пригласить его. По лицу Даарио пробежала тень. Серый Червь и Герольд остались к этому известию равнодушны. Яра, слышавшая об этом раньше, только вздохнула. С Джоном они тоже не говорили — кажется, даже и не виделись толком. Яра сама старалась этих встреч по возможности избегать. Прямо как Даарио. Но, в конце концов, присутствие Джона — это не нечто невозможное и способное запятнать честь. Об этом Дейенерис не забывала себе напоминать, когда видела тень недовольства на чьём-то лице при упоминании Джона Сноу. Они привыкнут, как она привыкла. Как перестала бояться. Как поняла, сколь несчастны они с ним — каждый по-своему. Если она смогла, значит, нет в этом ничего невероятного. Дейенерис сцепила пальцы в замок на случай, если те вдруг задрожат от непрошенных мыслей. Она отчего-то волновалась. — Её величество хотела нам что-то сообщить? — вежливо поинтересовался Герольд, не вынеся всеобщего молчания. Неловкая пауза явно затянулась. — Скорее… обсудить, сир, — мягко поправила его Дейенерис. Герольд улыбнулся. Кивнул. — Кое-что мы с леди Грейджой уже обговорили, но есть вещи, которые требуют нашего решения по-прежнему. Это касается в первую очередь вопроса, поставленного передо мной сиром Герольдом Дейном, когда тот прибыл в Миэрин. Она снова посмотрела на Герольда. Тот не переставал улыбаться, и смотрел только на неё. От этого взгляда тёмно-лиловых глаз, пристального и острого, как меч, Дейенерис немного смутилась. Вот ещё чего не хватало. Она уже не глупая маленькая девочка, чтобы смущаться от чужого внимания. — Это вы про Волантис? — поинтересовался Даарио, глядя на Яру. — Вы обсуждали триархов? Тигры опять что-то делят со слонами? Яра отчего-то хмыкнула. — Можно и так сказать. Но с ними всё понятно, — она равнодушно пожала плечами. — Волантис не хочет ввязываться в дела, которые могут ему навредить. Мало кому улыбается оказаться на стороне проигравших. Город и без того пытается возместить недавние убытки. — Это не простая война, — Герольд иронично вскинул бровь, — не против обычной армии и не против армии вообще. Как это было похоже на прежние разговоры, только тогда речь шла об Иных. Кажется, ничего никогда не заканчивается, а история повторяется раз за разом. — Ты им это ещё объясни, — скривилась Яра, — тем более, что они видят вполне обычную армию. Дотракийцев и Безупречных, — она бросила короткий взгляд на молчащего Серого Червя, — и наёмников, — она снова посмотрела на Даарио. — Похоже, приятель, — обратилась она к нему, — в Королевской Гавани кое-кто вот-вот догадается, если ещё не догадался, что к пожару имеет отношение некий человек из Эссоса, который заплатил поджигателям золотом. И щедро заплатил. — Меня это не волнует, — Даарио беспечно отмахнулся, — пусть догадываются. Как будто я сильно прятался. Только руки коротки меня достать. Дейенерис нахмурилась. — Всё не так просто, — тихо возразила она, глядя на Даарио вполне серьёзно, — это можно использовать как повод обвинить Миэрин во враждебности. В Волантисе наверняка об этом всём тоже скоро узнают, как и в других Вольных городах. Ко мне они и так никогда не пылали любовью, а уж теперь… — Ты боишься их армии? — почти с вызовом спросил Даарио. — Только скажи. Тоже мне, проблема. — И что ты сделаешь? — насмешливо перебил его Герольд. — Выйдешь один против всех? Даарио уже открыл рот, чтобы наверняка ответить нечто резкое, но Дейенерис не позволила этому случиться. — Мы сюда не спорить пришли, а советоваться, — напомнила она. — И сейчас нам важно понять, как действовать дальше. Я нуждаюсь в вашем совете, а не в разногласиях. Для них сейчас не время. — На корабле, — добавила Яра, — в открытом море, никогда не спорят и дерутся, всё решается на суше, когда корабль стоит в безопасном порту. Давайте поступим так же. — В каком совете нуждается королева? — спросил доселе молчавший Серый Червь. Он тоже не любил пустых разговоров. — Вначале нам нужно увидеть всю картину целиком, — Дейенерис благодарно улыбнулась ему. — Допустим, в Королевской Гавани уже знают о причастности Даарио к некоторым событиям, и уж наверняка свяжут это с его посещением Железных островов. Может быть, и сира Герольда кто заметил. В целом, нам нужно исходить из того, что они в курсе происходящего. Вольные Города воспринимают это как обычный конфликт, зная, что я жива, и не горят желанием в это ввязываться. Но могут встать на сторону любого, если увидят свою выгоду в этом. — Добавлю к тому, — Даарио откинулся на спинку стула и улыбнулся, — что в этом треклятом Вестеросе тоже всё не так уж спокойно. Я имел дело с людьми, которые сами работают на заговорщиков из Простора. Хотя и досадно, что в смерти их прежнего мастера над монетой обвинили леди Таэну и её муженька, но теперь уж ничего не поделаешь. Я не хотел их так подставлять, но пришлось. Дейенерис задумалась. Да, всё так, но ведь правду сказал Тёмная Звезда — это не просто война. Точнее, это и войной в привычном смысле назвать сложно. Обманчивое первое впечатление, не более. Но ни триархи Волантиса, ни магистры Пентоса, ни другие правители Вольных Городов слишком давно не сталкивались с чем-то ужасным. Чем-то похуже простой войны. Память поколений истёрлась. В отличие от Севера, они даже Белых Ходоков не видели. Поверили Дейенерис только в Лорате. — Вы упомянули, что хотите посоветоваться касательно вопроса, точнее… просьбы, с которой я к вам обратился, как только прибыл, — Герольд вдруг посмотрел на Серого Червя, — отправить своих людей в Дорн. — Сейчас там должна находиться половина моего флота, — Яра мотнула головой в неопределённом направлении, — другие корабли охраняют острова, а некоторые ушли на Север. Об этом Яра тоже успела поведать Дейенерис. О том своём решении, которое приняла перед побегом из Королевской Гавани. — У независимого Севера с кораблями дела плохи, — продолжила Яра, — хотя мы знаем, что в Барроутоне и в Белой Гавани восстанавливали численность флота, чтобы быть готовыми к возможной защите от неприятеля. Поэтому мои люди первым делом должны были сжечь флот у Барроутона до того, как из Белой Гавани придёт подмога. Они наверняка попросят дозволения сократить путь через Речные земли, по Трезубцу, чтобы выйти к нам в тыл. Карты не было, но Яра всё равно чертила пальцем по столу, словно показывая маршрут. Дейенерис подумала, что Джон ещё не знает об этом. Как-то он отреагирует, услышав подобное известие. Он ведь вот-вот придёт вместе с Кинварой. — И что будете делать, когда это произойдёт? — Герольд насмешливо вскинул брови. — Когда придут остальные корабли северян? — Если они придут, — поправила Яра. — Я же говорила… они пойдут через Речные земли, по Трезубцу. В том случае, конечно, если предположения верны. Но это самый очевидный вариант. — Там всё ещё есть люди, которые получили от меня золото, и они знают, что это за корабли, — пояснил Даарио. — Нет, весь флот не уничтожить, но сбить с толку и задержать их шанс есть. — Они забрали твоё золото и давно ушли, — насмешливо протянул Герольд, — ты как будто сам не был наёмником. А они даже не наёмники, простые разбойники. Не думал, что ты такой наивный. — Я не наивный дурак, — на этот раз Даарио рассмеялся, — но и там есть люди, для которых важны принципы. Им плевать на золото. Они готовы поджечь парочку кораблей с Севера, перегородить путь прохода срубленными деревьями, да что угодно. За это я им не платил, уверяю, да только они сами готовы к чему угодно. Санса — сестра нынешнего короля, который не устраивает многих лордов по ряду причин. Дейенерис, которая молча слушала, решила вмешаться. — Это только играет ему на руку… Как бы я ни хотела думать, что всё оправдано, а я, поверьте, много размышляла об этом, понимаю: этот хаос ему только поможет. Он того ждёт. Мы даём ему ровно то, чего он желает. — Вы говорите о Бране? — тихо спросила Яра. Так, словно само это имя могло его призвать сюда. Хотя не в имени было дело, и даже не в Бране — а в том, что им притворялось. — Он всё равно сделает то, что ему нужно. — А мы ему в этом помогаем, — Дейенерис улыбнулась, но как-то горько, — впрочем… обратного пути нет, насколько я понимаю ситуацию. — Поэтому ты здесь, а не там, — Даарио ткнул пальцем в сторону окна, — хотя они и не заслужили быстрой смерти в огне. Даже смотреть на тебя снова — не заслужили. Но… — Помолчи! — на этот раз Дейенерис не выдержала, оборвав его резко и решительно. Она знала о его привычках, но сейчас всё это было совсем не к месту. Не хватало ещё, чтобы он поучал её при всех. — И не в этом дело. А в том, что это и не нужно, — это походило на оправдание, но вопрос Даарио разозлил её. Герольд коротко прокашлялся. — Хорошо… Положим, дела обстоят таким образом. Что же вы хотели узнать касательно Дорна? Какое решение вам больше по душе? Если вы переживаете, что война эта лишь сослужит ему добрую службу, а мы все поступаем неразумно, подливая масла в огонь... В дверь постучали — и хорошо. Дейенерис требовалось ещё раз всё обдумать, от того и собрала всех, кому могла доверять. Серый Червь открыл, впуская внутрь Джона в сопровождении Кинвары. Тот, заметив присутствующих, удивился. Кажется, он не думал, что здесь окажутся все. Кинвара явно не сочла нужным его предупредить. — Заходите, — пригласила Дейенерис, — садитесь. Мы как раз подошли к самому важному вопросу. На самом деле, каждый вопрос был важен, но именно на этот Дейенерис пока не могла дать однозначного ответа. Она не желала оставлять Дорн, как и Железные отрова, один на один с тем, чему они бросили вызов. Но в то же время это означало бы и помощь врагу. Прежде она ни мгновения бы не медлила, да и раньше намеревалась просьбу Герольда удовлетворить, но прошло прилично времени с тех пор, чтобы некоторые обстоятельства прояснились не в пользу подобного решения. — Я… чем могу быть полезен? — спросил Джон, занимая место между Кинварой и Серым Червём. Он по-прежнему выглядел немного растерянным. И наверняка чувствовал себя немного неуютно в подобной компании. Дейенерис коротко пересказала ему прежний разговор. Не стала она опускать историю и с Севером. Недомолвки уже сыграли с ними дурную шутку, не будет она молчать и теперь, надеясь, что и Джон запомнит это. — Вы всегда были честны со мной, ваша милость, — тихо ответил он, словно ненадолго забыл, что они не одни, — до конца. Я тоже буду честен. Джон замолчал. Дейенерис сама не заметила, как затаила дыхание. Все остальные ждали — каждый в комнате смотрел на Джона. Даже Серый Червь. Он был не слишком разговорчив, зато внимателен. И ловил каждое слово, не приходилось сомневаться. Прежде Джон не слишком желал говорить на эту тему. Говорить про своих сестёр, про Винтерфелл, про Север и времени, проведённом за Стеной. Кажется, это всё причиняло ему боль. Но сейчас на его лице Дейенерис увидела тень беспокойства. Не тот он был человек, чтобы полностью отринуть эту свою часть. Странно, но… кажется, это едва не успокоило саму Дейенерис, хотя всё должно быть наоборот. Может быть, потому что означало прежде всего его честность и искренность. Он не пытался и не намеревался кривить душой. — Что будет с Севером? — наконец, спросил он. — Как вы планируете поступить? — Тебя это волнует? — вспылила вдруг Яра. — Это? Ты забыл, что происходит? — Именно потому что это происходит, я и спрашиваю, — Джон едва не рыкнул. Он вспыхнул, как спичка. Даже в глазах его мелькнуло пламя ярости. — Если ты думаешь, что дело только в моих сёстрах или в доме, где я вырос, ты ошибаешься. Такого выпада от него мало кто ожидал. Но Дейенерис молчала. Она только смотрела, скрывая улыбку. Ждала, что он скажет дальше. — Так дело не в ностальгии? — поддел его Герольд Дейн. Кажется, они все готовы были наброситься на Джона, только повод дай. Дейенерис ненадолго встретилась взглядами с Кинварой. Она тоже не выглядела обеспокоенной. И ясно, почему: Джон всё ещё мог за себя постоять, сколько бы раз его ни пытались клюнуть побольней. — Дело не в ностальгии, а в людях, — Джон, кажется, взял в себя в руки. Голос его зазвучал ровнее, и вместе с тем сделался твёрдым, как сталь. — Дело всегда в них. Проливая кровь, мы даём ему повод, королева права. Не важно, на Севере ли это произойдёт или где-то ещё. Да, я спросил про Север, — Джон почти с вызовом посмотрел на Яру. Та выдержала взгляд, не отвела глаз, — потому что существо, которое убило моего брата, может использовать это как повод для нападения. Точнее, использует его наверняка. — У него их и так предостаточно, не будь поводов — он бы их создал, — пренебрежительно хмыкнул Герольд. — Этим он всё время и занимается. Джон Сноу всё ещё Джон Сноу, — кажется, это было адресовано Дейенерис, — это же видно, ваша милость. Что бы он там раньше ни пытался сказать, он думает о людях, которые вас предали. Которые и его предали, выбросив на окраину мира. Подумать только. Мужчина ты, в конце концов, или старая ветошь? Джон дёрнулся, вскочил из-за стола. Так же поступил и Герольд Дейн. Руки обоих потянулись к оружию. — Нет! — Дейенерис, поскольку Джон был к ней ближе всего, крепко ухватилась за его предплечье. — Нет, — перевела строгий взгляд на Герольда, рот которого растянулся в ядовитой улыбке. — Не вздумайте. Я вам запрещаю размахивать здесь оружием. Где-то в комнате заклокотали драконы. Не то почувствовав общее настроение, ведь и дракон Джона находился сейчас там же, не то так совпало, что все разом притихли. Джон почти рухнул обратно на стул. Следом за ним опустился и Герольд, плавностью движений напомнив уже не змею, но большого кота. — А теперь давайте начистоту, — выдержав короткую паузу, заговорил Даарио. Его неприязненный взгляд остановился на Джоне. — Объяснись-ка толком, племянничек. От этого пренебрежительного «племянничек» у Джона желваки заходили на скулах, но он смог сдержаться. Дейенерис едва не пожалела, что вообще это затеяла. Наверное, ещё слишком рано для подобных встреч. — Я вам объясню, в чём дело. Кроме того, что вы и сами понимаете, что идёте у него на поводу, есть и другие причины. Север далеко от Королевской Гавани, и ей самой вреда не будет никакого, кроме лишнего повода, и, скорее всего, только сплотит тех, других, которые усматривают в этом возможность захватить власть. Яра вдруг рассмеялась. Все взгляды устремились на неё, даже Джон посмотрел изумлённо. — О, простите, — она сделала вид, что вытирает несуществующие слёзы, — я неподобающе себя веду. Ты ведь был в столице, помнишь? Я тоже там была, мы даже ненадолго встретились. Неужели ты не вынес никакого урока после своего заточения в темнице? Захватить власть, ха! Не думала, что ты обзавёлся чувством юмора по пути в Миэрин. — Речь не обо мне, а о том, как это видят все остальные, — терпеливо объяснил Джон. — Понимаете вы или нет? Люди, которые сейчас сидят в Малом Совете, в большинстве своём не видели того, что было на Севере, они вообще не совсем принимают на веру происходящее с Браном. Воспринимают это, как причуду. Бран для них — не более, чем странный мальчишка, калека, занимающий трон, тогда как хаос, созданный ими, и ими же устранённый, лишь укрепит их позиции. Так они видят это. Я говорил с Сэмом, когда меня держали в темнице. Он приходил ко мне. С Тирионом Ланнистером у меня тоже был разговор, — Джон начал распаляться. Он уже не злился, но пытался убедить других в своей правоте, — с сиром Давосом, в конце концов! Они видели, что такое Бран, они догадываются, понимают, но даже они предпочитают об этом не думать. Не замечать. Забыть. Потому что тогда не будет другого выхода. И сейчас, когда Железные острова нападают на Север, когда другая часть Железного флота направилась в Дорн, как это будет выглядеть, только подумайте! Это восстание, которое ему поможет. Вы же и сами понимаете, леди Яра. Джон вдруг встал, заходил по комнате. Больше никто его не перебивал, не останавливал. Он говорил, пожалуй, вещи, понятные многим, и то, о чём думала и сама Дейенерис. Но она предпочитала, чтобы он сам сказал это вслух. — Здесь нет дураков, как бы вы ко мне ни относились, — Джон повернулся к столу, упираясь руками в спинку стула. Напряжённый, взволнованный. — И вы понимаете, что я прав. После всего этого те люди, которые всё ещё находятся в плену иллюзии о Бране Старке, найдут удобный повод стряхнуть всё, что они наделали, на Дорн и Железные Острова. Бран же использует Север как ещё один повод напасть на них. Может быть, часть флота и была сожжена в Королевской Гавани, — Джон ткнул пальцем в Даарио Нахариса, — но не забывайте о Просторе и кораблях, которые ещё уцелели. Их может оказаться вполне достаточно, чтобы бросить нам вызов. — Что верно, то верно, — ко всеобщему удивлению, Герольд Дейн согласно кивнул, — поэтому, думаю, принц Морион и согласился на предложение леди Яры. Из-за кораблей, которых у Дорна до прискорбного мало по сравнению с Простором. Пакстер Редвин наверняка встанет на сторону короны. Для виду, скорее всего, и ради принципа, потому что никогда нас не любил, и тем не менее. — И всё это ерунда, бесполезные движения, вся эта война — игрушки, которые ничего не значат. Хаос, который сыграет ему на руку в конечном итоге. Ведь если б он хотел, он бы это остановил. Он знает виновников, не нужен ему никакой мастер над шептунами, чтобы шпионить. Всё это ширма. Но он ждёт. Чем больше хаоса, чем больше крови, тем больше у него силы. И тем скорее он… Джон умолк, не то будучи не в силах, не то не имея желания заканчивать фразу. Но и без того всем присутствующим было очевидно, что произойдёт тогда. Исчезающее солнце, землетрясения — уже повод задуматься и понять, как близок тот самый час. — Поэтому я и говорил о людях. То, что случилось на Севере, наверняка станет причиной цепной реакции. И это едва ли можно остановить, — Джон вернулся на место. Выговорившись, он стал выглядеть почти спокойным. Но Дейенерис заметила, как у него раскраснелись от волнения щёки. — Стоит заметить, он во многом прав, — негромко заключил Герольд, тем опять удивив Дейенерис, — но и бездействовать мы не могли. Они с самого начала искали повод обвинить принца в неповиновении. — Как будто повода и в самом деле не было, — беззлобно фыркнул Даарио. — Я отправила корабли на помощь Лорату и Морошу, — Дейенерис осмелилась заговорить, — и один, чтобы мне привезли сира Гериона Ланнистера… Надеюсь, он благополучно прибудет в ближайшее время. Что же касается того самого вопроса… Она невольно потянулась к камню на своей груди, потеребила его. Но он не менял своей температуры, как это случалось во время темноты. Сейчас он был приятно-прохладным. — С одной стороны, я, конечно, не могу оставить верных союзников на произвол судьбы, а с другой — кто будет защищать город и людей, которые находятся здесь? Я знаю, что в нашем случае армия может оказаться бесполезной, и бросать просто так остальных на съедение чудовищам, я не хочу. Никто из нас этого не хочет, я надеюсь. Тогда как другие мятежники в Вестеросе — по-прежнему люди, и от них можно защититься. Тем более, что костёр уже разгорелся. И я не могу, не имею права закрывать на это глаза. Дейенерис посмотрела на Серого Червя. Она хотела, чтобы и он сказал своё слово. — Ты слышал, о чём мы говорили, Серый Червь, — обратилась она к нему, — и помнишь, что мы обсуждали прежде. В том числе возможность перевезти отсюда других в безопасное место… хотя вряд ли такие есть. Скажи мне, что ты думаешь. Мне нужно знать. Я, как и мы все, прислушаемся к тебе. Ведь ты — мой командующий. Серый Червь, к изумлению Дейенерис, посмотрел на Джона. И в первую очередь заговорил с ним: — Люди, с которыми мы пытались договориться, нарушили свой уговор, — впервые за долгое время он завёл об этом речь, прежде почти полностью игнорируя Джона. Делая вид, что это какой-то незнакомец. — Они позволили тебе уйти, а потом позволили вернуться. Джон ничего не ответил — но согласно кивнул. — В Вестеросе не держат данного слова, — он посмотрел на Герольда, потом на Яру. — В этом Вестерос и его лорды ничем не отличаются от работорговцев. Они так же вероломны. — Меня к этому приплетать не надо, Серый Червь, — скривился Герольд, — я тогда вообще был на другом конце света и знать не знал, что там творится. Только потом… — Помолчите, сир, — одёрнула его Яра. И он действительно замолчал, хоть и не преминул скривить губы в злой улыбке. — Я солдат, я не умею говорить… красивые слова. Но скажу так. Это чужое место, чужие люди, — Серый Червь не обратил внимания на короткую перепалку, — мы все там чужие. Мы здесь не потому что не нужны им, а потому что мы для них чужаки. Каждый по-своему. Даже ты, — он снова мрачно посмотрел на Джона, — ты чужой для них. И некоторые пришли сюда, потому что им больше некуда идти. Они такие же чужаки. Дейенерис не помнила, чтобы Серый Червь когда-то был так многословен. Он действительно предпочитал действовать. Потому не ожидала от него подобных рассуждений. Тем более, что говорил он только чистую правду, пусть она и горчила на вкус. И никто пока не смел его перебивать. — Я услышал достаточно, чтобы понять: мы не одни такие чужаки. В Западных королевствах, где обычно не держат своего слова, есть и другие, которые готовы его сдержать. Я не хочу сказать, что можно считать их друзьями, но можно считать их союзниками. Союзников мы никогда не бросаем в беде. Я не знаю, безопасно ли сейчас везти из Миэрина других, и есть ли в этом смысл… Может быть, есть. И есть смысл побороться. Если отправить в Вестерос часть нашего войска, а часть оставить здесь, как королева когда-то и хотела… я не считаю, что это дурное решение. Мы должны помочь, если войны уже не избежать. Но мы должны помочь не в войне, а в защите тех, кто остался верен. Он замолчал. Дейенерис поняла, что затаила дыхание, слушая его. — Ну ты даёшь. Сам прибедняешься, а язык у тебя подвешен неплохо. Что ж ты молчаливый такой всегда? — первым опомнился Даарио. Серый Червь ему не ответил. Теперь он смотрел только на Дейенерис. Ему уже было не важно, что скажут остальные. — Что касается меня, я приму любой ответ. Словно у меня есть выход, — Герольд пытался казаться равнодушным, но видно было, как и его взволновали эти слова. Яра так и вовсе помрачнела. Но её Дейенерис как раз не могла упрекнуть в неверности, несмотря на то, что она некоторое время подчинялась чужим приказам. — Мой кхаласар тоже оставил меня, не сдержав обетов, нарушив своё слово и собственные традиции, — заметила Дейенерис, — но я позволила вернуться тем, кто пожелал это сделать. Нельзя отталкивать тех, кто хочет всё исправить, иначе никого не останется. Но вы слышали, сир, слова Серого Червя, — она обратилась к Герольду. Его единственного здесь можно было назвать «сиром», — Безупречные отправляются в Дорн. Я исполню то, что когда-то пообещал мой капитан. Серый Червь кивнул, но Дейенерис поспешила добавить: — Ты останешься здесь, со мной, ты мне нужен, — ей было всё равно, как это звучит, потому что являлось правдой. Только правда сейчас имела значение. — Как думаешь, справится ли Герой с этой задачей? Прежде я не хотела его отправлять... Но теперь понимаю, что придётся. — Конечно, — тут же серьёзно заверил Серый Червь, — Герой будет только рад вам послужить. Он хороший боец и хороший офицер. Его слушаются и уважают остальные. — Сколько человек мы можем отправить? Сколько кораблей, чтобы самим не остаться совсем без защиты? О флоте и речи не шло, в конце концов, Безупречные были пехотой. Да и Воронов-Буревестников не назвать великими моряками. Оставшиеся дотракийцы, решила Дейенерис, будут охранять город. Корабли — средство передвижения и перевозки, не более. Но и это сейчас крайне важно. — Три тысячи, — вынес вердикт Серый Червь. — И две оставить здесь. — И не забывай, что есть ещё Вороны-Буревестники и те, кто вступил в их ряды в последнее время, — подал голос Даарио. — Они тоже готовы. Можно отправить ещё примерно две тысячи, — он загнул пальцы на одной руке, считая, — всего пять. Не скажу, что это огромная армия, но лучше, чем ничего. А здесь останутся почти все дотракийцы, не считая тех, кто отбыл по твоему поручению с Красной Блохой. Кораблей для этого понадобится... — Те, что сейчас стоят в порту, вместят от двухсот до шестисот человек каждый, — со знанием дела тут же подсчитала Яра. — Плюс припасы и груз. Значит, около пятнадцати. Неплохо. Здесь останется ещё столько же. Дейенерис согласно кивнула и посмотрела на Даарио. — Хорошо. Тогда и ты отправишься туда вместе с сиром Герольдом. И Яра. В конце концов, в Дорне находятся и её люди, её флот, которым ей надлежит командовать. — Нет, — Яра разом вся подобралась. Кажется, она такого не ожидала. — То есть, я хотела сказать… вы желаете, чтобы я покинула Миэрин? — Не хочу, — честно призналась Дейенерис, каждого обводя взглядом, — никого из вас я не хочу лишиться, особенно сейчас. Но вы нужны там, где ваши люди. Нужны им куда больше. А твоих людей из Волантиса я дождусь, будь уверена. И приму их с радостью. Если они не явятся, сама за ними отправлюсь. — А я-то там зачем? Назначим другого капитана… да вон того же Вдовца, он прекрасно с этим справится, — Даарио Нахарис тоже не горел желанием куда-то уезжать, хотя сколько Дейенерис его знала, ему никогда не требовался особый повод, чтобы ввязаться в драку. Причина ей, конечно, была прекрасно известна. По этой причине — ради безопасности, в том числе самого Даарио, — она так и поступала. Снова отсылала его подальше. — Ты будешь моим доверенным лицом, как и Герой, как и Яра, — пояснила Дейенерис. — Но я отправляю вас всех при условии, что вы не станете биться с тем, чего не сможете победить. Отступайте, если вашими врагами окажутся не люди. Помогайте тем, кому ещё можно помочь. — Безупречные не бегут, — напомнил ей Серый Червь. — Безупречные — люди, смерти которых я не хочу, — Дейенерис покачала головой. — Но пусть те, кто верен мне, знают. Пусть и те, другие, увидят. Принесите из-за Узкого моря весть, что надежда всё ещё существует. Я не оставлю в беде никого, кто пожелает спастись. Мне не важно, под чьи знамёна они вставали прежде, если ищут спасения. Дейенерис встала, давая понять, что разговор закончен. Все остальные — довольны они или нет, — поднялись следом. — Я даю вам несколько дней, чтобы собраться и всё подготовить. Можете начинать прямо сейчас. Все направились к выходу, но Дейенерис окликнула Джона и Кинвару: — Останься. И вы, миледи… — они оба обернулись. — Вы ни слова не сказали, — Дейенерис посмотрела на Кинвару. Та взглядом проводила Серого Червя, который вышел последним и прикрыл за собой дверь. — И без моих слов вы во всём разобрались, как вижу. Мне нечего добавить. Вы приняли верное решение. Иначе я бы заговорила... Я видела, что корабли и войска должны быть готовы как можно скорее, и части из них надлежит покинуть Миэрин как можно скорее. Тьма приближается с востока, и она всё ближе, — Кинвара говорила спокойно и серьёзно. Сарелла, всё это время сидевшая молча на небольшом порожке, и сама привстала, напряжённо прислушиваясь к этим словам. Красная жрица коснулась пальцев Дейенерис своими, такими же тёплыми, почти горячими. — Иная тьма, которая способна навеки поглотить солнце. Нужно действовать. Мы не можем больше просто ждать её прихода. Леди Яра права и не права одновременно. Она не совсем верно поступает, что бросает вызов этому ужасу, и провоцирует его, ибо уже знает о последствиях. Но идущие под знаменем Владыки Света не должны страшиться тьмы. Мы должны принести с собой во тьму огонь. Джон криво улыбнулся, но ничего не сказал. — А ты что думаешь? — Дейенерис оглянулась на Джона. — Я уже сказал всё, что думаю, — выдохнул он. — В этом случае нет единственно верных решений. Можно выбирать только между плохим и ещё худшим. Если нужно, я тоже отправлюсь в Вестерос. — Не нужно ничего мне доказывать, — голос Дейенерис прозвучал устало. — Если бы я нуждалась в каких-то доказательствах, не разговаривала бы с тобой столько времени. Никому ты ничего не должен доказывать. Даже себе. — Пламя не лжёт, — добавила Кинвара, чуть улыбнувшись, — люди могут ошибаться, и я могу... Но не пламя, — она как будто знала о недавнем разговоре, — но ты должен остаться здесь. По крайней мере, пока что. Твой путь — дальше на восток, а не на запад. Это я тоже знаю, хотя пока и не вполне понимаю, почему. Но всему своё время. Сейчас ты нужен здесь. — А я?! — звонкий голос прервал их беседу. Сарелла! Дейенерис не забыла о ней, конечно, и знала, что она всё прекрасно слышит, пусть и не вмешивалась. Наверное, это стоило ей больших трудов. Она приблизилась к остальным, хмуро оглядывая каждого. На одном плече её спал, обвернув хвост вокруг шеи, серебряный дракон. — Вы и меня отправите в Дорн с Тёмной Звездой? — А ты бы хотела вернуться обратно? — улыбнулась Дейенерис чуть виновато. Судя по тишине, Рейенис снова уснула. Вот и хорошо. Сарелла яростно замотала головой, став похожей на маленькую девочку. — Нет. Не хочу. Не сейчас. Но вы же помните… помните, что я говорила о Лео? Что говорил… что мейстер Марвин говорил? Он просил присмотреть за ним. Он может быть в опасности, окружённый врагами. Голос Сареллы стал тише, печальнее. У Дейенерис и самой кольнуло под сердцем. Конечно, Марвин. Лео Тирелл. О боги. — Я… попрошу остальных узнать, что с ним. Если ему нужна помощь, он её получит. Он ведь находился в последний раз в Грифоньем Гнезде? В Штормовых землях? — Если его не отправили оттуда куда-то ещё, — нахмурилась Сарелла. — В Цитадели многие до сих пор прислуживают Хайтауэрам. И думать не хочу, что с остальными Тиреллами. — Я хорошенько подумаю, как мы поступим. Ты слышала, корабли уйдут через несколько дней. У нас будет время всё обсудить. Грифонье Гнездо ведь недалеко от Дорна. — Я попрошу Владыку Света явить его мне, — пообещала Кинвара. — Надеюсь, его не скроет чья-нибудь тень. И сир Герион… его долго нет. Возможно, и его огонь покажет. В последнее время Владыка щедр на предсказания, словно торопится рассказать мне как можно больше. Не знаю уж, хорошо это или плохо. На лице Джона снова появилось сомнение, но он удержался от комментариев. Дейенерис была ему за это благодарна. Ни к чему сейчас лишние споры. Она порядком устала от недавней беседы. — Спасибо, — поблагодарила она Кинвару. Дейенерис опять коснулась камня. Хотела бы и она видеть сквозь расстояния и время. Но ей пламя ничего не показывало, сколько бы она в него ни смотрела. Она всегда видела в нём только одно — очертания драконьих крыльев. *** Дейенерис кормила дочь, когда Серый Червь вошёл в её покои. Лицо у него было, как всегда, настолько серьёзным, что поначалу она едва не испугалась. Он же нисколько не смутился вида её обнажённой груди. — Герион Ланнистер, моя королева, стоит у двери в ваши покои, — доложил он. Дейенерис вскинула брови. Неожиданно. Кинвара, конечно, ещё два дня назад заверила, что видела Гериона неподалёку, где-то в Заливе, но Дейенерис и не думала, что всё произойдёт так скоро. Корабль под знамёнами Таргариенов зашёл в порт, пока там стояли другие суда, ждущие отправки, потому почти никого это событие не взбудоражило. Об этом Дейенерис узнала чуть позже, когда закончила кормить Рейенис и попросила привести терпеливо ждущего её за дверью сира Гериона. Наверное, следовало приказать свести его на уровень ниже, в Тронный зал, и принять его там, как подобает, официально. Но Дейенерис почему-то не захотела. Странно, но к этому Ланнистеру она не испытывала того, что чувствовала по отношению к большинству его родственников. Наверное, потому что достаточно слышала о нём от Марвина и Кинвары и знала: этот человек уж точно не причастен к тому, что творила его семья. Во всяком случае, не ко всему. Да и вид у него был несчастный. Дейенерис едва не ужаснулась, когда увидела его, измученного и бледного, в просторном зале, где нередко держала совет со своими людьми. Он, как и обещал, привёз с собой целую стопку документов из Лората. Дейенерис заверила, что обязательно с ними ознакомится, пусть на это и потребуется время, а пока попросила рассказать обо всём своими словами. Только предельно честно. — Я и не собирался ничего от вас скрывать, — на болезненном лице Гериона появилось нечто, отдалённо напоминающее улыбку. Золотых волос на его изрядно полысевшей голове почти не осталось. И Дейенерис заметила какие-то пятна, похожие на небольшие пока язвочки. Гериону не помешала бы помощь мейстера. Хорошего мейстера. Такого, как Марвина. Но Марвина не было. Нет, нельзя о нём думать сейчас. Может быть, спросить у Сареллы, которая куда лучше разбиралась в том, что осталось после его ухода в сундуке? Или обратиться за помощью к местному лекарю. — Но могу заверить, что ничего особенно плохого в моём присутствии не происходило, — тем временем продолжил сир Герион. Он говорил негромко, словно на большее у него не хватало сил. — Как поживает ваша племянница? И слышно ли что-то от сира Джейме? — деловым тоном осведомилась Дейенерис. — Они справляются. Джейме в Мороше, Серсея — в Лорате. — Она так и живёт в том доме на Лорассионе? — Да… там… возле лабиринта, хотя он и здорово пугает. Не её одну, стоит заметить, — нахмурился сир Герион. — В тех бумагах, что я привёз, есть кое-какие сведения о городе. Я помогал Серсее с ними разбираться, потому что лучше неё знаю валирийский. — Сложно было? — Дейенерис отчего-то улыбнулась. — Валирийский, как по мне, куда легче, чем характер моей племянницы, — Герион позволил себе коротко рассмеяться, но смех почти сразу оборвался. Он закашлялся, поморщился. Прижал руку к губам, а когда отнял, Дейенерис заметила несколько капель крови на его пальцах. — Я не могу делать вид, что ничего не замечаю. Вы чувствуете себя хуже? — Дейенерис подумала о дочери. Она надеялась, что это не заразно. Её саму даже «бледная кобыла» не тронула, когда вокруг от этого морового поветрия сотнями, тысячами умирали несчастные люди, но Рейенис ведь совсем ещё маленькая. — Я… не думаю, что это заразно, — сир Герион как будто прочитал её мысли. Но скорее, просто заметил беспокойство на лице Дейенерис. — Это последствия моего пребывания в том месте. Расплата. — Люди похуже вас платили куда менее высокую цену, — Дейенерис нахмурилась. — Мир не всегда справедлив. Вам ли не знать, — сир Герион, вероятно, не желая развивать эту тему, заговорил о другом. — Могу я спросить, что здесь произошло? Когда мы были в море… да вы сами видели, — он дёрнул рукой, — я всё думал о Джой… Моя дочь ведь тоже осталась там, на попечении Серсеи. Надеюсь… не случилось ничего дурного после недавних событий. Я не стал брать её с собой, остерегаясь опасностей предстоящего путешествия. Она, бедняжка, и без того натерпелась достаточно. Дейенерис не могла ему пообещать, что в Лорате всё хорошо, потому что по-прежнему не обладала таким даром. Но на другой вопрос ответила: — Вы же наверняка видели. Валирия… наверное, всё из-за неё. Как и везде, перед этим была темнота, люди боялись, — Дейенерис откинулась на спинку стула. — О точной природе этого явления я вам сказать не могу, но предположу, что вы догадываетесь о ней. Как и я. Герион кивнул со всё тем же серьёзным видом, сведя светлые, почти белые теперь брови к переносице. — Говорить о таком вслух иногда кажется неправильным, — просипел он. — Как вы добрались? — опомнилась Дейенерис, вспомнив заодно о рассказе Яры, за которой гнались почти всю дорогу — от Пентоса до самого Волантиса. — Никто не пытался на вас напасть? — Магистры Лората отправили меня в Пентос на одном из своих торговых кораблей… Квиберн посоветовал мне такой путь, — Герион хмыкнул. — Логично. По морю всё равно быстрее. Там я прождал некоторое время. До меня никому дела не было, сами видите, — он развёл руками, демонстрируя свою потрёпанную одежду и общий прискорбный вид, — я похож на какого-нибудь оборванца. Меня поначалу даже на приличный постоялый двор не пускали. Кое-как удалось устроиться в какое-то неприятное местечко. Дождался ваших людей. О корабле со знамёнами Таргариенов сразу узнали — я побежал в порт… Ну, а дальше — путь по морю обратно. Можно сказать, спокойный, если не считать всего остального, — Герион хмыкнул. — Мои люди, — вспомнила Дейенерис, — должны были передать магистрам Пентоса послание, которое написал архимейстер Марвин по моей просьбе. Вы ничего об этом не слышали? Она и сама собиралась узнать о реакции магистров, но решила задать вопрос и Гериону, как стороннему наблюдателю. — К сожалению, нет. Мы довольно спешно отбыли, когда меня признали. Корабль простоял в порту всего день. Может быть, за это время им и успели передать ваше послание, лучше об этом спросить у ваших воинов. Дейенерис это о многом сказало. Как видно, и здесь разговор не слишком-то заладился. Ничего совсем неожиданного, и, тем не менее, неприятно. Конечно, мало кто пожелает ей поверить. И ещё меньшее количество людей пожелает связываться. Всё, как и предполагалось совсем недавно. — А Марвин? Где он? — вспомнил Герион, оглядываясь по сторонам так, словно надеялся его здесь увидеть. Дейенерис попыталась улыбнуться, но это больше походило на судорогу. Она сглотнула. — Он… он ушёл. — Умер?! — не поверил Герион, округлив глаза. — Как же… — Я не говорила такого, — получилось чуть резче, чем стоило, и Дейенерис сразу же взяла себя в руки. — Но он покинул Миэрин ещё до затмения. Ночью, тайком. Ушёл… Несколько мгновений они сидели, погружённые в тяжёлую тишину. Только слышно было, как в комнате возятся драконы. Сегодня они вели себя спокойно, даже сир Герион особенно не обращал внимания на этот шум. Мысли его наверняка были заняты Марвином. Дейенерис поняла, что больше не выдержит. Ещё мгновение — и она снова заплачет. Нельзя ей сейчас плакать. Оба они понимали, что Марвина больше нет. Где-то под сердцем Дейенерис чувствовала это. Но говорить вслух такое боялась, даже запрещала, и себе, и другим, словно это молчание могло вернуть Марвина обратно. Глупости, конечно. Сказки. Она не маленькая девочка, чтобы в такое верить. Но иногда так хотелось… так хотелось просто поверить. Она ведь вернулась. Джон ведь вернулся. Почему он не может этого сделать? — А леди Кинвара? — осторожно поинтересовался Герион, нарушая тишину. — О, она в полном порядке. Хотите с ней увидеться? — на этот раз улыбка вышла вполне естественной, не натянутой. — Да… возможно, — Герион как будто смутился, — но перед этим, — он покачал головой. Дейенерис тут же всё поняла. — Конечно. Вы ведь только с дороги. Устали и наверняка хотите принять ванну. Я велю приготовить вам покои, нагреть воды и принести ужин. К тому же, — она окинула его критическим взглядом, — вам нужна помощь, что ни говори. Марвин оставил нам кое-что, и здесь есть мой друг, который разбирается в этом лучше меня. Может быть, получится немного вас подлечить. — О, — Герион удивился, — не стоит… — Стоит, — оборвала его Дейенерис, — стоит, — сказала уже спокойнее. — Считайте, что это ещё один мой приказ. Я устала от того, что… — договорить не получилось. — Словом, считайте, что это гостеприимство. И моё условие. Я не хочу, чтобы вы умерли, вот и всё. — Хорошо, — покладисто согласился Герион. — Как вам будет угодно, ваше величество. Дейенерис ещё о многом хотела его расспросить, как следует, но поняла, что это слишком жестоко, сир Герион нуждался в отдыхе. Всё-таки он человек, и истязать его в планы совсем не входило. Он ей нужен живым и по возможности здоровым. Тем более, что Герион Ланнистер и в другом мог оказаться полезен. Ещё, помнила она, Герион Ланнистер был ключом. Об этом упоминал Томас. Значит, следовало присмотреть за ним. Дейенерис надеялась, что у неё это получится. Там, за морем, был другой Ланнистер, живущий в Красном замке. Десница короля. Ещё один ключ, но думать о Тирионе не хотелось вовсе. Не из-за гнева даже, а из чувства какой-то гадливости. Раньше она злилась на него по другой причине, вполне очевидной и понятной, но быстро осознала, насколько это бесполезно. Чего ещё она могла от него ждать после всех тех событий? Но вот Джон… совершенно другое дело. Нелепо, конечно, но гадливость эта имела иную природу: Тирион предал не только её, но и человека, которого в это предательство втянул. Выходит, что на Тириона ей было бы плевать, если бы не то, что случилось с Джоном. Какая горькая ирония, если подумать. И она хотела верить, что Герион Ланнистер действительно не такой человек. Да и десницей его назначать в планы Дейенерис никак не входило, в конце концов. Следовало узнать от него всё, что он сам знает и видел, и защитить. — Идите, сир, — выдохнула она, — я сейчас отдам распоряжения касательно вас. И передам леди Кинваре, что вы прибыли в город. Она тоже беспокоилась.