Время будить королей

Дейенерис застала Сареллу в комнате Марвина: там она иногда пряталась, но не от людей, а от собственных мыслей. Здесь ей казалось, что он по-прежнему где-то рядом. Его присутствие мнилось порой настолько зримым, что только руку протяни. И тут же хотелось одёрнуть пальцы, потому что вместо него под ними оказывалась пустота. Холодная. Мёртвая. Лишённая смысла. Марвин был далеко. Так далеко, что никак туда не добраться. Сарелла знала это. И ей казалось, что Дейенерис тоже знает, но надеется на иное. Её королева умела надеяться и верить, несмотря ни на что. Даже когда ни причин для надежды, ни оснований для веры не оставалось. Большую часть времени Сарелла проводила в покоях Дейенерис — ей нравилось возиться с Рейенис и драконами. Последние привязались к ней, как маленькие котята, принимающие за мать кого-то другого. Всё это ей не претило — напротив, успокаивало. Хотя своих детей Сарелла захотела бы едва ли. Она для этого точно не создана. Тем не менее, она собирала даже мелкие, блестящие чешуйки, которые иногда падали с драконов. На месте хрупких, младенческих появлялись более жесткие и твердые. Красный и зелёный были старше и росли куда быстрее. Особенно зелёный, который за столь короткое время сделался размером уже не с кошку, но с небольшую собаку. Для двух других, только что появившихся драконов, чтоб как-то ограничить их от порой опасных игр старших, Дейенерис отыскала большую клетку, которая осталась в Миэрине. Та стояла в каком-то дальнему углу. Вещь памятная, но, как и некоторые воспоминания, причинявшая едва ли не боль. Драконы не слишком желали там находиться и раздражённо ворчали, выражая своё недовольство. Внутри клетки обнаружилось несколько молодых когтей и чешуек, которые, судя по цвету, принадлежали не только Дрогону. Но и Рейегалю с Визерионом. Сарелла помнила, как бережно Дейенерис взяла их в руки и долго, невозможно долго молчала, разглядывая. А потом прижала к сердцу. Глаза её оставались сухими, она даже улыбнулась, но Сарелла видела нечто невыразимое в её взгляде. Так мать смотрит на вещи детей, которые уже никогда не вернутся домой. Эти чешуйки теперь лежали на столе Дейенерис, и она говорила, что нужно придумать украшение, в котором можно будет их использовать. — Они всегда будут со мной. Куда бы ни улетели, — сказала она, осторожно прикасаясь к крохотным чешуйкам, которые поблёскивали зелёным и перламутровым. И Сарелла её понимала. Теперь и она сама точно так же сидела в комнате Марвина, думая, что он всегда будет где-то рядом. Только не было здесь ничего, годящегося для украшения на память. Ни колбы же себе на шею вешать, и ни его записки. — Я знала, что найду тебя здесь, — это была Дейенерис, стоящая на пороге. Чуть растрёпанная, раскрасневшаяся, возбуждённая. Она снова поднималась в небо на Дрогоне. Рейенис всё ещё была надёжно закреплена на её груди кожаными ремнями, но, похоже, девочка не возражала. Они теперь часто летали вместе, и после этого Дейенерис выглядела так, словно печали и тревоги ненадолго покидали её. Ветер и небо забирали их себе. Сарелла немного завидовала. Наверное, это ни с чем несравнимое чувство — лететь так высоко, что город остаётся далеко внизу, крохотный, похожий на игрушечный. А вокруг — только свобода. Ночью звёзды так близко, и воздух чистый, кристальный. Безмятежный. — Я вам нужна? — Сарелла улыбнулась. Она держала в руках упаковку кислолиста. Наверняка, Марвин забрал с собой почти всё, но одну почему-то оставил, словно нарочно. Или просто забыл. Мерзость на вкус, ещё и вызывающая привыкание, но сейчас всё напоминало о… Дейенерис тихо скользнула внутрь. Нарождающиеся сумерки окутывали её почти невесомый силуэт. До слуха донеслось сонное сопение Рейенис. Кажется, девочку эти полёты тоже убаюкивали. В этом она похожа на мать. — Хотела спросить, как дела у сира Гериона, — Дейенерис осторожно присела на край кровати, придерживая одной рукой Рейенис. Она старалась говорить тихо, полушёпотом. — Я не мейстер, ваша милость, и серебряного звена выковать не успела, — пожала плечами Сарелла, — и даже не могу сказать, как долго он проживёт. Хотя я дала ему несколько настоев, сделанных архимейстером, — она указала пальцем на склянки, которые были расставлены на небольшом столе, — и сиру Гериону, кажется, стало получше. — Рада это слышать. — Что с ним будет? — выпалила Сарелла. — Я имею в виду… вы оставите его здесь, в Миэрине? Дейенерис тихо вздохнула, перевела взгляд на кислолист, который Сарелла положила себе на колени, словно он был живым. Длинные пальцы бессознательно теребили упаковку. — Я хотела отправить его обратно, в Вестерос, — призналась Дейенерис. — Он ведь и сам спрашивает, как ему быть дальше. — Но вы передумали? — Сарелла вскинула тёмные брови. — Я не думаю, что там он будет в безопасности, — заметила Дейенерис. — К тому же жестоко было бы так поступать, учитывая, что его родная дочь осталась в Лорассионе… вместе с Серсеей. — Полагаю, последнее — самое жестокое из наказаний, — невесело улыбнулась Сарелла, которая лично, конечно, никогда с Серсеей не виделась, но и того, что доводилось слышать, оказалось вполне достаточно. Кошмар, а не женщина. И почему только Дейенерис позволила ей остаться в живых? Не из-за детей же. Детей можно было… — Они не виноваты в том, что делали их близкие, — Дейенерис как будто ответила на эту мысль. Сарелла удивилась было, но оказалось, что речь шла немного о другом. — Ни сир Герион, ни уж тем более Джой. Глупо, наверное, так думать после того, сколько горя принесли моей собственной семье Ланнистеры. Дейенерис отвернулась. Сарелле захотелось коснуться её плеча, но она немного опасалась сделать неловкое движение и разбудить Рейенис. — Я не должна поступать, как… — Дейенерис осеклась. В полушёпоте послышалось нечто сродни страху. — Я не могу так поступать. Не хочу. Мне… хватило смерти. Всех смертей, которые я видела. Сарелла хотела возразить, хотела сказать, что Дейенерис поступала так, как нужно было. Что она не виновата в том, что люди, которым она верила, предали её. Это их, самих предателей, вина, но не успела: Дейенерис вдруг потянулась к той самой коробке с кислолистом, взяла её и покрутила в руках. — Это принадлежало Марвину, да? — спросила она, приобретая сходство с маленькой любопытной девочкой. Это преображение всегда выглядело почти трогательным. — Видела у него. Он жевал эту гадость. От неё слюна розовая, а уж на вкус просто кошмар. Может, стоит ещё раз попробовать? — Дейенерис хитро взглянула на Сареллу. Та тихо хихикнула, Дейенерис тоже прыснула в кулачок. Рейенис недовольно засопела, и им обеим пришлось взять себя в руки. — Честно говоря, не очень хочется, — Сарелла улыбнулась. — И наверное, когда… Закончить не получилось. Улыбка моментально сбежала с губ, исчезла. Неосторожная, болезненная мысль подавила её. Когда Марвин вернётся, он будет недоволен, если его кислолист куда-то денется. Вот что Сарелла хотела сказать, но не смогла. Поняла, как это прозвучит. Он не вернётся, никогда не вернётся. Он слишком далеко. Дейенерис явно уловила нечто подобное, потому и сама улыбаться перестала. Встала, держа в руке эту коробку, и сделала два шага к столу. Туда, где среди склянок на краю стояла маленькая фигурка Воина. Она была здесь ещё тогда, когда Марвин только поселился в этой тесной каморке. Тот не стал её прятать, решив оставить на прежнем месте. Не то в качестве напоминания о чём-то, не то из уважения к предыдущему владельцу. Едва ли Марвин почитал хоть кого-то из Семерых. — Ты знаешь ведь, здесь когда жил сир Барристан Отважный, — тихо произнесла Дейенерис, не то утверждая, не то спрашивая. В голосе её слышалась такая же грусть, как когда она говорила о Рейегале и Визерионе. Грусть по тому, что потеряно навсегда, — и никогда не будет забыто. — Знаю, ваше величество, — Сарелла кивнула, наблюдая за тем, как Дейенерис осторожно ставит коробку с пластами кислолиста рядом с Воином. Тот из Семерых, которому поклоняется едва ли не каждый рыцарь или тот, кто хотя бы желает им стать. — И искренне сожалею о вашей утрате. Дейенерис неопределённо покачала головой. — Я тоже сожалею. Кажется, эта комната… немного несчастливая. Марвин — второй верный мне человек, который здесь жил, и который ушёл, — пальцы её скользнули по фигурке, а потом по коробке, пробежали над склянками, задевая их. Едва уловимое, мягкое движение. — Но ведь… вы ведь говорили, что надежда есть, так? — Сарелла сама не слишком в это верила. Но ей хотелось. Хотелось верить. А Дейенерис обладала странным даром эту веру дарить. Сейчас же в глубоких глазах королевы, которые казались почти чёрными в свете заката, бьющего у неё из-за спины, плескалось другое. Сердце сжалось. — Она всегда есть, — мягко и тихо, но с горечью прошептала Дейенерис. — Его, как и сира Барристана, как всех моих детей, я никогда не забуду, — это звучало как обещание. Как клятва. — Вы же не думаете, что он предатель? — кажется, этого Сарелла боялась больше всего. — Нет, конечно, нет. Я злюсь… время от времени. Но это другая злость. Иногда я оборачиваюсь, чтобы окликнуть его или открываю рот, чтобы задать ему вопрос… а его нет. Как нет других. Но порой мне чудятся тени их присутствия, хотя уж это точно всего лишь иллюзия. Сарелла поняла, что этот разговор причинял ей самой боль. Почти невыносимую. А плакать она себе никак не могла позволить. Уж лучше злиться. И она с судорожным вздохом оборвала повисшее тягостное молчание, в котором ощущалась поступь смерти. Но ведь они не знают, умер Марвин или всё ещё жив где-то? Не знают. Тела-то его тоже никто не видел. Беда заключалась в том, что Сарелла — и, кажется, Дейенерис, — с самого начала всё понимали, ещё когда обнаружили не только пропажу мейстера, но и его записку. — Что всё-таки с сиром Герионом? — Сарелла вернулась к начальной теме беседы. — Вы говорили, что корабли отбудут в сторону Вестероса через несколько дней. Он остаётся здесь, в Миэрине? — Пока — да, остаётся. Я не могу сказать, что здесь намного безопаснее, ты понимаешь, — Дейенерис невольно коснулась головы Рейенис, покрытой чёрными кучеряшками, — но мне будет немного спокойнее, если он останется под нашим присмотром. Да и ему, возможно, тоже. Думаю… думаю, как только появится возможность, следует позволить ему воссоединиться со своей дочерью. Он ведь выполнил своё поручение. — Вы очень добры, — Сарелла сказала эта с лёгким оттенком недовольства. — Зачем он вообще был вам нужен? Дейенерис улыбнулась ей понимающе и в то же время грустно. — Дело не в доброте. Возможно, напротив, я поступила излишне жестоко. Но мне нужно было узнать, что он выполнит этот приказ, хотя не сомневаюсь, что Серсея пыталась его отговорить. Он ведь явно болен. Это уважительная причина, чтобы этого не делать. Но он сделал. Даже оставил свою дочь. — Может быть, она ничего для него не значит, — Сарелла ворчала почти как сам мейстер Марвин, незаметно переняв эту его привычку, — иначе зачем он бросил её, малышку, среди своих прекрасных родственников? И тогда, и вот теперь. — Ему нужно было взять с собой маленькую девочку в Валирию? — удивилась Дейенерис. — Тогда бы уж точно следовало сомневаться в его благоразумии и хорошем отношении к дочери. — Он не должен был вообще оставлять её, — Сарелла не сдавалась, — все эти рассказы о поисках меча во благо семьи, чтобы оказаться подальше от Тайвина Ланнистера… Он бежал, только и всего. Правда, для него этот побег тоже закончился плачевно. — Может быть, ты и права, — легко согласилась Дейенерис. Голос её теперь звучал устало, — но если и так, этот человек явно хочет искупить свою вину, и он не сделал ничего… непростительного. Никого не предал и не убил. — Это ещё как посмотреть, — Сарелла оставалась непреклонна. При том, что до этого она довольно равнодушно относилась к сиру Гериону, но теперь, когда обо всём этом зашла речь… Или дело в её собственном отце, который погиб, потому что повёл себя крайне глупо? Да, глупо! Хотя ни Сареллу, ни её сестёр он не бросал на произвол судьбы, в конце концов, он забрал к себе каждую, о которой ему довелось узнать. Но толика того горестного негодования, которое так и не угасло в душе Сареллы, когда она узнала, о том, как и где погиб Оберин Мартелл, досталась и Гериону. Проклятые искатели приключений. Отчаянные храбрецы. За всё приходится платить их близким. Их детям. — К тому же мне кажется, — прервала молчание Дейенерис, — сир Герион неравнодушен к леди Кинваре. Сарелла скорчила рожицу, заставив королеву тихо рассмеяться. — Сочувствую ему, что тут сказать, — она махнула рукой. Дела сердечные Гериона Ланнистера её тревожили ещё меньше. — Отрицать это глупо, но едва ли леди Кинвара откликнется на его взгляды. У неё есть её бог. Куда какому-то потрёпанному Ланнистеру до Владыки Света? Дейенерис опять негромко рассмеялась. Красиво, как ручеёк звенит. От этого звука на сердце сразу становилось теплее. Но и Рейенис проснулась — не заплакала, а привычно посмотрела на мать. — Кажется, пора уложить её обратно. Эти дни будут непростыми, нужно всем набираться сил, — Дейенерис замерла возле выхода. Обернулась. — Но постарайся… постарайся не терять себя во всём этом, — она обвела беглым взглядом комнату, после чего оставила Сареллу наедине с собственными мыслями. Во всём этом? Сарелла за короткое время научилась понимать её с полуслова, а подчас и вовсе без слов. Конечно, Дейенерис имела в виду не саму комнату и даже не мысли о Марвине. А то, что не следует забываться в своей скорби. Королева знает, о чём говорит. Она знает, как это бывает. Решительно поднявшись с места, Сарелла бросила в пустоту — не зло, но решительно; она обращалась к тому, кого здесь не было, но надеялась, что, возможно, где-нибудь он всё же услышит. — Это было бесчестно. Некрасиво. Подло. Вы не имели права так поступать. Я должна была вам сказать об этом, — Сарелла обернулась к пустующей кровати, словно надеясь увидеть там Марвина, насмешливо хмыкающего над её словами. Но никого там не оказалось. Нет, никакие слова не смогут это исправить, не смогут вернуть утраченное, и ещё долго будут отзываться эхом горькие воспоминания. И всё же следовало найти в себе силы сказать это вслух. Наверное, не столько для него — для себя самой. — Вы поступили, как мой отец. Решили глупо погибнуть, да? И ладно, и как вам хочется. Старый, упрямый болван. Она едва не топнула ногой, как маленькая. Сжала кулаки. Шмыгнула носом. Ну точно, как будто ей снова шесть, а мамин корабль исчезает за горизонтом, чтобы никогда больше не появиться у берегов Солнечного Копья. Тает в туманной дымке вместе с самой матерью. Красивой чернокожей женщиной с Летних островов. Мало знакомый, но такой тёплый и улыбчивый человек сжимает руку Сареллы. Ладонь у него крепкая и сухая. — Не плачь, девочка, — говорит он с характерным дорнийским выговором, и Сарелла понимает хорошо, если треть из сказанного им, — ты должна быть сильной. Сильнее своей матери. Дочери Оберина Мартелла должны сражаться, когда им больно, а не слёзы лить. Ты набьёшь немало синяков и шишек, но это ерунда по сравнению с тем, что ты получишь взамен. Лицо отца в воспоминаниях теряет чёткость, как теряет чёткость комната в настоящем, истаивает. И вместо отца Сарелла увидела Марвина, которому тоже суждено исчезнуть. Уйти следом за её отцом. За её неразумными сёстрами. — Я не буду, — тихо пообещала Сарелла в тишине, пообещала рассеянному свету заката и пылинками, пляшущим в багровеющих солнечных лучах. — Я не маленькая, чтобы плакать. Я и маленькая плакала редко. Я буду сражаться, раз вы сделали мне так больно, что не вдохнуть. Ещё некоторое время она молчала — ждала, пока высохнут вскипевшие в уголках глаз слёзы, пока комната снова сделается чёткой. Внутри скреблось что-то, царапалось. Больно, неприятно. Столько дней прошло, а оно никак не желало перестать. Значит, Сарелле следовало с ним сразиться, ведь так? — Я не прощу тебя. И не забуду, — пообещала она ещё раз, а после направилась прочь, строго наказав себе не оборачиваться, пусть на мгновение ей показалось, что кто-то внимательно смотрит ей в спину. *** Великая Пирамида иногда напоминала Сарелле город в городе. Здесь не было привычного внутреннего двора, как в вестеросских замках, хозяйственных пристроек, внешней стены. Вместо этого были уровни, которые увеличивались по мере того, как спускаешься вниз. В недрах, под землёй, находились темницы, подвалы и холодные помещения, где хранили запасы провизии. Чуть выше — конюшни, арсенал, казармы для стражи. Кухни, комнаты для слуг, просторные купальни, куда без проблем умещалось больше десятка человек. Всё можно было отыскать прямо внутри самой пирамиды, а ещё — потеряться и заблудиться в ней при желании. Потому вместо внутреннего двора Сарелла спускалась на один из нижних уровней, где недалеко от казарм было обустроено что-то вроде тренировочного ристалища. Здесь нередко бывали и другие люди, которые пополняли ряды наёмников, и совершенствовали своё мастерство. Сарелла предпочитала находиться тут в полном одиночестве, для чего подходило раннее утро или поздний вечер, когда многие или спали, или были заняты другими делами. В центре усыпанного песком и соломой зала высилась небольшая кинтана, мишени для стрельбы, вдоль длинной стены висели затуплённые тренировочные мечи, стояли учебные луки. Глядя на последние, Сарелла всегда скучала по своему верному луку из златосерда, который потеряла ещё в Штормовых землях. Он был ей по руке, к тому же дерево напоминало о Летних островах, где она родилась, о матери, лица которой почти не помнила. Только её угольно-чёрную кожу и добрые, тёмные глаза. Сарелла обещала, что однажды найдёт и купит такой же лук. Или сама сделает, если удастся раздобыть златосерд. С новым луком, как и с учебными, иногда приходилось возиться, приноравливаться, хотя стреляла она так же метко, как и всегда. Но всё равно испытывала внутреннее недовольство. Чувствовала, что может ещё лучше. Этим утром она вначале долго — одну за одной — пускала стрелы, каждая из которых попадала точно в цель. Сарелла радовалась таким привычным, приятным ощущениям в руках, когда натягивала тетиву, недолго целилась и на выдохе отпускала стрелу. Вопреки расхожему мнению, грудь ей вовсе не мешала, хотя у Сареллы она была совсем небольшой, почти незаметной под просторной мужской рубахой. Отложив лук, она глянула на мечи. Поморщилась, вспомнив тот нелепый поединок с Джоном Сноу. Хотя это-то и поединком назвать сложно. Стыда не было — только недовольство. Она помнила, как он только уворачивался, не желая скрестить с ней мечи. Болван. Примерившись, Сарелла вытащила тренировочный полуторный меч. Как и положено, он был сточен, чтобы никого не поранить. Взвесила в руке, немного повертела, критически оглядывая. У неё и собственный был, но махать им просто так, избивая кинтану, стало бы настоящим кощунством. Пусть Сарелла и была лучницей, она уважала любое оружие. Каждое требовало должного отношения к себе. Усмехнувшись этим мыслям, она сделала шаг, чуть согнув руку в локте и расслабив запястье. Нацелилась на невидимого противника. Быстро, легко обернулась вокруг своей оси, сделала замах. Меч рассёк воздух рядом с кинтаной. Сарелла улыбнулась, почти оскалилась, представляя на месте соломенного чучела настоящего противника. Например, Джона Сноу. Нет, не годится. Пусть лучше Рыжий Рональд. В самый раз будет. — Получай, придурок самодовольный, — выдохнула она, делая выпад. Меч упёрся в корпус кинтаны и сбил несколько соломинок. — На, на, на, что, мало тебе? Сарелла чувствовала себя почти ребёнком, вымещающим своё негодование на подушке. Только вместо кулаков был меч, а вместо подушки — кинтана с мысленно дорисованным к ней лицом нового лорда Коннингтона. Рыжего бастарда. — Держи, тупой недомерок, получи! — удар в бок, под колени, по руке у самого плеча, в шею. На лбу и висках выступила испарина, лёгкая рубаха липла к спине от пота. Сарелла чувствовала, как тело её наполнилось приятной, немного ноющей болью, но не могла остановиться. Наверное, потому что от этого немудрёного занятия ей каждый раз становилось легче. Будто и правда негодование и гнев выплёскивались вовне. Затуплённое остриё меча ткнулось в самый центр головы — как раз в лицо, — и Сарелла ненадолго остановилась, чтобы перевести дух. Отёрла пот со лба. — Уф, неплохо, — выдохнула она самой себе, чувствуя, как на губах сама собой появляется улыбка. За спиной, недалеко от входа, послышались хлопки, заставившие резко развернуться и нахмуриться. Чёртов Герольд! Он-то тут что забыл? Стоял, подпирая стену, и улыбался, глядя на неё. Ещё и хлопал. — Ты чего тут забыл? — не слишком дружелюбно поинтересовалась Сарелла. Она злилась на него. Всё ещё злилась. Если Джону Сноу она готова была простить молчание, то не этому человеку. Его она вообще терпеть не могла, и убить хотела подчас совершенно искренне. — Я тебя сюда не звала. — Меня никто не предупреждал, что сюда нельзя входить в это время, — Герольд изобразил привычную, чуть глумливую улыбку. — Кого это ты так яростно избивала? — он кивнул в сторону потрёпанной кинтаны. — Не твоё дело, — отрезала Сарелла, приближаясь к стойке с мечом в руке. Она собиралась вернуть его на место и уйти. Не было у неё желания беседовать с Тёмной Звездой. — Я скоро отбываю обратно в Вестерос, — напомнил Герольд. — Какое счастье. Вот и занимался бы своими делами. С тех самых пор, как Герольд прибыл в Миэрин, Сарелла его избегала. Ей не о чем было с ним разговаривать. Она до сих пор придерживалась бы того же правила, не появляйся он вот так время от времени. Пару раз он расспрашивал её о побеге и о том, что творилось по пути в Эссос. Сарелла отвечала скупо, с неохотой и кривилась. Ему-то что за дело. Этот человек ей никто. И она до сих пор решительно не понимала, зачем и почему королева Дейенерис терпит его. Почему не прогнала сразу, и почему доверяет некоторые дела. В мудрости её Сарелла не сомневалась, и всё равно — не понимала. Пыталась спросить пару раз, но объяснения её не убедили. Приходилось просто мириться с тем, что этот гнусный ублюдок вертится где-то поблизости. Впрочем, через время он окажется далеко отсюда. Единственная хорошая новость, главное, чтобы там, в Дорне, не устроил подлости. То, что он настроен против Королевской Гавани и Брана, не значит, что ему нравится кто-то ещё. Герольд Дейн ни о ком не переживал и никого никогда не любил, кроме себя. В этом Сарелла почти не сомневалась, хоть ей, по счастью, не приходилось водить с ним долгое знакомство. Но именно этот негодяй подговорил принца Мориона запереть её в башне, когда она отправила предупреждение Тириону Ланнистеру. — Почему бы тебе не сменить один объект неприязни на другой? — неожиданно предложил Герольд, серьёзно глядя на Сареллу. Единственная тёмная прядь волос падала ему на лицо, оттеняя глаза, делая их почти чёрными. Сарелла иронично вздёрнула бровь. — Зачем же менять? Я ненавижу и тебя, и вот его, — она ткнула пальцем в кинтану, — почти одинаково сильно. В моём сердце хватит места для вас обоих, добрый сир, — улыбка её стала почти сладкой, если бы сам голос не сочился смертельным ядом. Герольд неспешно, почти вальяжно приблизился к стойке и выхватил один из мечей. Покрутил его, придирчиво оглядывая. — Игрушка. Просто игрушка, — резюмировал он, — таким ни одного врага не убить. — Ты совсем кретин? — Сарелла снова стала угрюмой. — Эти мечи не для убийства, а чтобы учиться убивать. Можно подумать, тебе в детстве сразу вложили в руку настоящий меч, а не деревянный, — она кивнула на Меч Ночи, висящий у Герольда в ножнах. Вообще-то этому придурку могло прийти в голову что угодно, но страха сейчас Сарелла не чувствовала. Много чести, дрожать перед ним. — Но лучше бы тебя сразу с крыши замка сбросили. — За что ты меня так не любишь, дорогая змейка? — Герольд покачал головой. Не было видно, чтобы эти слова его задели, хотя в глазах его и сверкнули искры гнева. — Разве я хоть раз обидел тебя? Причинил тебя боль или зло? — Тебе-то что до моего отношения? — презрительно фыркнула Сарелла. — Только не говори, что это ущемляет твоё самолюбие. Я же просто девчонка, которую ты решил запереть в башне, чтобы под ногами не путалась и не мешала тебе вкладывать в голову принца Мориона нужные мысли. — Так в чём я ошибался? Разве я не прав в том, что с нашими врагами нужно держаться настороже, а с Тирионом Ланнистером нельзя иметь дел? Он, не исключаю, и мог показаться не совсем безнадёжным, но это не так. И дело не в нём самом, а в том, рядом с кем он находится. Сарелла нахмурилась, открыла рот, чтобы ответить, а Герольд в это время стремительно и почти неуловимо, как тень, метнулся к ней. Она и пискнуть не успела, когда его рука неожиданно вцепилась ей в горло и сдавила. Не сильно, но воздуха тут же перестало хватать. Теперь он уже не улыбался, глядя прямо в глаза Сареллы. Опасный, злющий. А ведь недавно выглядел почти благодушно. Сарелла опустила руки, пытаясь нащупать меч или короткий кинжал, которые носила с собой, но забыла, что перед тренировкой сняла пояс с ножнами и отложила в сторону. Почему-то больше всего она испугалась не смерти от его рук, а того, что он сейчас снова поцелует её, как тогда, в Солнечном Копье. — Я пытался оградить тебя, — почти прошипел Герольд прямо ей в лицо, — потому что ни с кем из них нельзя сближаться. Никому нельзя верить. Даже если предположить, что карлик согласился бы с нами сотрудничать… ему уже не помочь. Никому из них не помочь. Они все отмечены. И обречены. Или ты хотела последовать за ними? Дура ты, если не понимаешь таких простых вещей. Он на мгновение сжал пальцы так, что перед глазами потемнело, и тут же резко разжал их. Сарелла, чувствуя, как ноги едва не подгибаются от слабости, сделала несколько шагов назад. Спиной упёрлась в злосчастную, чуть пошатнувшуюся под её весом кинтану. Шумно дыша, осторожно ощупала шею. В горле саднило, и она старалась ни на миг не выпускать этого ублюдка из поля зрения. — Ты рехнулся? Да, совсем рехнулся? — прохрипела она. Закашлялась и поморщилась от боли. — А ты испугалась? — он вскинул светлые брови. Ни следа не осталось от его недавней перемены настроения. Сарелла хотела броситься к нему, вцепиться в лицо, вгрызться зубами в горло. Убить его. Теперь перед глазами потемнело уже от злости, а не от нехватки воздуха. Сарелла нашла в себе силы выпрямиться во весь рост. Она сжала кулаки и сцепила зубы. — Побежишь жаловаться? — предположил Герольд. Кажется, его это всё начинало забавлять. — А ты испугался? — передразнила его Сарелла. Хрипотца ещё не до конца ушла из голоса. — Что королева узнает, что ты творишь? — Что я творю? — его невинный вид доводил едва ли не до бешенства. — Я ведь не собирался тебя убивать или причинять серьёзный вред. — Мне плевать, — Сарелла, наконец, махнула на него рукой, — просто убирайся отсюда. И не переживай, я никому не собиралась ябедничать. Никогда не имела такой привычки. Следовало взять себя в руки. Много чести — терять недавно обретённое равновесие из-за Герольда Дейна. Хотя это уже произошло. Весь день теперь насмарку. Проклятье. Она принялась наводить порядок, поправляя мечи и луки, и надеялась, что Герольд отстанет, уйдёт. Но он стоял. Сарелла его полностью игнорировала, как пустое место. Он тоже теперь молчал, наблюдая за ней. Сарелла приблизилась к лавке, на которой лежало её оружие — настоящее оружие. Хотелось оказаться как можно дальше отсюда и немного ополоснуться. Смыть с себя не только пот, но и воспоминания о беседе с Герольдом. Его рука вдруг снова оказалась рядом, словно намереваясь перехватить за запястье. Только в этот раз Сарелла оказалась готова. Она быстро одёрнула руку и молниеносным движением выхватила кинжал. Теперь уже его лезвие оказалось у горла Герольда Дейна. Тот демонстративно вскинул обе ладони, демонстрируя свои мирные намерения. Улыбнулся. Похоже, он просто позволил Сарелле это сделать. — Что. Тебе. Нужно. От меня? — раздельно, очень медленно и очень тихо спросила Сарелла, не спуская с него глаз. — Говорю же, убирайся. Меня вполне устраивало, когда мы игнорировали друг друга. Всего одно резкое движение — и лезвие пробьёт этому ублюдку подбородок и заодно продырявит ядовитый язык. Но не похоже, чтобы Герольд этого боялся. — Ты ненавидишь меня из-за своего отца? — вопрос оказался неожиданным. — Да какое тебе дело-то! — взорвалась Сарелла. — Какая разница до того, что я думаю? — Интересно, — такой же спокойный ответ. Сарелла рыкнула почти по-звериному, дёрнулась назад, убирая кинжал. Но лезвие всё-таки оставило крошечный прокол на коже Герольда, и теперь там набухла капля крови. Тот смахнул её небрежно, даже не посмотрел на испачканную ладонь. — Уходи. Убирайся. Просто исчезни. Поверь, я умею быть очень терпеливой, но на тебя это качество не распространяется. А моего отца даже упоминать не смей. — Значит, я прав? Сарелла пристегнула пояс неверными пальцами, поправила его, не глядя на Герольда. — Я не думаю, что мы сможем увидеться ещё когда-то, — тот продолжал, будто не замечая её молчания, — уверен, тебя это не огорчит. Да и меня тоже. Я искал тебя, потому что принц Морион переживал. Но мне всегда было интересно, почему ты так злишься. Будто у тебя ко мне что-то личное. От чего некоторые меня опасаются или боятся, понять можно, и я сам многое сделал для того, чтобы так и было. Но гнев-то откуда? Я никак не могу эту загадку решить. Ты ведь злилась и до того, как оказалась под замком. — Слушай, ты, — Сарелла ступила к нему, ткнув пальцем в грудь. Ей всё-таки удалось немного совладать с собой. Это выглядело как маленькая победа. Если не над ним, то над своими чувствами так точно, — я никогда не считала тебя своим приятелем, и не стану, несмотря на расположение королевы. Главное — не вздумай её подвести. Не знаю, почему она тебе верит, я бы не стала, но только попробуй… — Что здесь происходит? — вопрос этот, принадлежащий Джону Сноу, не дал Сарелле договорить. И та едва не застонала от досады. — Тебя ещё не хватало, — проворчал Герольд сквозь сжатые зубы. Сарелла заметила, как вдруг напряглась его челюсть. На лице заиграли желваки. Такая реакция его, как ни странно, принесла мстительное удовлетворение. Развернувшись на невысоких каблуках, Сарелла затопала в сторону выхода, где стоял Джон, чьё лицо выражало одновременно недоумение, гнев и растерянность. Хорошо ещё, что он не видел того, что случилось тут совсем недавно. Дело могло принять крутой поворот. — Уйди с дороги, — буркнула Сарелла, оттеснив его от выхода плечом. — Надоели оба. Она поспешила прочь и обернулась только через несколько торопливых шагов. Джона она не увидела — похоже, он вошёл внутрь, а Герольд так и не вышел. Сарелла едва не закусила губу, потому что всё-таки переживала о том, что может произойти. С Герольда станется нарушить приказ Дейенерис. К тому же Джон… о нет, Сарелла не была слепой, и заметила давно, что тот не собирался молчать, если Герольд решит высказать ему что-нибудь неприятное в лицо. Постарается задеть. Но, возможно, он явился что-то разузнать о тех пленных, чья судьба теперь у него в руках? Напряжённо прислушавшись, Сарелла поняла, что в зале тихо. Звон клинков она бы точно услышала. Вряд ли бы они дрались тренировочным оружием, да и звуки обычных ударов хорошо различимы. Но ничего. Тишина. Словно они с Герольдом даже не говорили. Или говорили полушёпотом. — Сами разберутся, — отмахнулась Сарелла. Да, она могла бы пойти к Дейенерис, которая наверняка и сама не так давно проснулась, но понимала две вещи: во-первых, у королевы и без того полно других забот, во-вторых, как ни странно, но Сарелла верила, что Джону самому хватит благоразумия не совершать никаких глупостей. И за себя он мог постоять. Может быть, и Герольд сообразит, что к чему. Мучимая этими мыслями, Сарелла вернулась к себе: туда, где в купальне её ждала подготовленная заранее вода. Возможно, хоть ею удастся смыть дурные мысли. *** Ни Джон, ни Герольд не попадались Сарелле на глаза едва ли не до самого вечера. А в Великой Пирамиде не было слышно ничего, что могло бы свидетельствовать о какой-то драке или потасовке. Сразу после завтрака Сарелла снова принесла снадобье для сира Гериона, который с благодарностью его выпил. Сейчас она и припомнить не могла, от чего злилась на него. Так-то он и правда казался нормальным человеком, если не задумываться о его дочери. Но спрашивать о таком не хотелось. Сарелла всегда имела обыкновение совать нос в дела, которые её не касались, за что её порой не любили даже родные сёстры, но существовали вещи, лезть в которые было как-то… неприятно, наверное. Хотя она всё-таки расспросила сира Гериона немного о Марвине и обстоятельствах, при которых они познакомились. Всё это он рассказывал, пока она осматривала его голову, под редкими волосами покрытую чем-то вроде мелких язв. При этом слушала она внимательно, особенно в части про Земли Долгого Лета, которых, если верить Яре Грейджой, теперь не существовало. — Что там? — Герион прервал свой рассказ. — Думаю, понадобится мазь, — пробормотала Сарелла, — лучше бы и правда вам мейстера найти… или лекаря. Здесь есть. — Королева доверила меня твоим заботам, — когда он улыбался, становилось заметно, каким некогда привлекательным мужчиной он был, и обаяния ему не занимать. Сарелла неопределённо мотнула головой. Она ненадолго забыла о рассказе Гериона про то, как он отказывался покидать своё новое обиталище, и как умирали его прежние спутники и другие моряки, которым не посчастливилось там оказаться. Страшной смертью, мучительной, едва не расползаясь на части. Его самого эта участь чудом миновала, хотя теперь, похоже, пребывание там давало о себе знать. Марвин, с его слов, предполагал, что виной всему некий яд в воздухе, если такое возможно. — Понятия не имею, почему королева распорядилась пользовать вас, я вообще-то не выковала серебряное звено, не сдавала экзамен по медицине, только собиралась это сделать через, возможно, пару лет, — призналась Сарелла, принимаясь рыться в вещах. — Я так и не понял одного: как Цитадель… — Герион умолк, но и без того ясно, что он хотел узнать. Сарелла хмыкнула. — Вот так. Они ничего не знали. Никто, кроме архимейстера, ничего не знал. Такие они слепые дураки, — ответила Сарелла, раскрутив какую-то баночку и понюхав её содержимое. Пахло травами. — Занятно. Ты ведь одна из дочерей Оберина Мартелла? — Не вертитесь, — строго приказала Сарелла, принимаясь за язвы и тем обрывая дальнейшие расспросы. — А то ещё промахнусь и ткну вам пальцем прямо в глаз. Герион коротко рассмеялся, но всё-таки замолчал. Настроение у Сареллы было всё ещё дурное после случившегося утром. Ещё и этот рассказ… К чему она вообще завела этот разговор? Легче не стало. И едва ли поможет найти Марвина. Если ещё есть, кого искать. Она сосредоточено нахмурилась, стараясь выглядеть максимально сосредоточенной. Да и правда пыталась думать только о том, что делает, вспоминая то, что читала, и то, что ей рассказывали на лекциях. Прежде ведь ей не доводилось иметь дело с такими повреждениями, и она надеялась, что это хотя бы не заразно. — Не думаю, что это опасно для других. Похоже, это моё личное проклятие, — пробормотал Герион. Сарелле стало немного стыдно за собственные мысли, хотя она и не высказывала ничего вслух. Если она планирует помогать другим, то ей нельзя бояться. Много мейстеров погибло во время разного рода моровых поветрий, но они, верные своему делу и обетам, продолжали помогать людям, даже зная наверняка, что зараза убьёт и их. Она помнила рассказы о том, как половина густонаселённого Староместа была выкошена серой чумой, сама Цитадель при этом опустела почти на треть. Архимейстер Валгрейв, больной, немощный, практически утративший разум старик застал эту эпидемию во времена своей юности. Сарелле не раз доводилось иметь с ним дело и кое в чём помогать, пока не появился школяр Пейт. Архимейстер Марвин жил рядом с Валгрейвом в башне Воронятник, в другой его части, и к этому старику Сарелла тоже почти привыкла, когда поселилась там же, поближе к Марвину. Порой Валгрейв не мог вспомнить и собственного имени, но, когда у него слегка прояснялось в голове, рассказывал об этой эпидемии. Об изуродованных язвами трупах, лежащих прямо на улицах, о вони и грязи. О чумных бараках, в которых жгли мертвецов и тех, кто ещё умирал. О бунте в Староместе, после которого обезумевшая толпа разорвала Кветона Хайтауэра на части. — Сарелла? — Герион окликнул её осторожно, будто она спала, а он пытался осторожно её разбудить. — Простите, — буркнула она и завинтила крышку. — Вот, закончила. Выпейте ещё вот, — Сарелла протянула одну из склянок. — Чувствуете себя так же паршиво? Он улыбнулся её прямоте. — Лучше, чем было. — Это хорошо, — Сарелла кивнула. Она намеревалась вымыть руки, как следует, а потом отправиться проведать маленькую принцессу. И драконов. Всё-таки она привязалась к ним, как могла бы привязаться старшая сестра. Немного грустная мысль. — Мне пора. — Королева Дейенерис не собирается отправить меня в Вестерос? — в вопросе Гериона, заставшем Сареллу уже на пороге, звучало опасение. — Вы бы этого не хотели, да? — она улыбнулась. — Нет, не хотел бы, — он покачал головой, — разве что мне придётся сопровождать свою дочь. — Королева, похоже, намерена пока оставить вас здесь, — честно поделилась Сарелла, потому что не считала это страшной тайной. — Вы довольны? — Время покажет, — туманно ответил Герион, и Сарелла поспешила прочь. Наверное, ему особо не с кем было здесь поговорить, кроме неё самой, Кинвары или Дейенерис, которая всё чаще была занята другими делами. Он чувствовал себя здесь неуютно но, как видно, лучше, чем Вестеросе, раз совсем не рвался вернуться домой. Если до сих пор считал Утёс Кастерли своим домом. Едва ли. *** Дейенерис не оказалось в покоях: Сарелла узнала, что та отправилась в город. Точнее, за его стены. Хотела было спросить про Дрогона, но тот сегодня не появлялся над Миэрином. Наверное, снова где-то охотился. Выходит, она поехала верхом на лошади? Серый Червь, разумеется, отправился с ней и всё же… Сарелла помнила, что Дейенерис не первый день планировала спуститься вниз и посмотреть на улицы города собственными глазами. Чтобы люди её увидели. Вдовец, которого Сарелла пыталась об этом расспросить, раздосадовано махнул рукой. Мол, попробуй отговорить. Дейенерис хотела заодно побывать в лагере для беженцев, который, хоть поначалу и уменьшился, но продолжал принимать при этом новых и новых людей. Иногда это вызывало в Сарелле беспокойство: корабли, как и прибывшие по суше, были жителями разных земель. Некоторые из них были измучены или больны. Как бы кто из них не принёс с собой заразной хвори, способной выкосить город. Она говорила о своих опасениях Дейенерис, и та в конечном итоге согласилась, что всех желающих войти следовало осматривать на предмет подозрительных повреждений кожи, проверять ротовую полость и глаза. Для этого отрядили четырёх миэринских лекарей, способных отличить возможную болезнь от обычных синяков и ссадин, простое истощение во время долгого пути от другой заразы. На окраине лагеря возвели просторный шатёр, в который вмещалось порядка тридцати человек — для тех, чьё состояние вызывало у лекарей определённые сомнения. Чтобы избежать нашествия чумных крыс, всем новоприбывшим кораблям так же полагалось некоторое время стоять на приколе, а к берегу прибывать на лодках для осмотра. В итоге в небольшой южной гавани скопилось уже приличное количество судов, часть из них перегораживала выход в сам Залив. В итоге проблемой стало именно это, а не возможная эпидемия. Чтобы корабли королевы, которые будут перевозить её войска в Дорн, могли выйти в Залив Драконов, предстояло освободить путь. Сейчас Дейенерис, вполне возможно, обсуждала этот вопрос с некоторыми из капитанов этих самых кораблей. Наверное, прихватила с собой Яру, которая в этих делах разбиралась. Иногда Сарелла радовалась, что Яре тоже предстоит уйти, хотя причин для нелюбви к ней не было. Скорее, это походило на ревность, которой ребёнок может ревновать к матери своих братьев и сестёр. Глупости, словом. Яра была хорошим союзником и преданным человеком, хотя они с Сареллой и не говорили толком. Кажется, сама Яра считала Сареллу чем-то вроде няньки для принцессы Рейенис, ну и ладно. Сарелла любила девочку, и зачастую сама хотела с ней посидеть. Та ещё недавно научилась держать голову и даже иногда пыталась тянуть руки, завидев Сареллу. Может быть, Рейенис тоже воспринимала её кем-то вроде сестры? Впрочем, едва ли в детском сознании успели сформироваться подобные связи. Хотя иногда казалось, что в глазах маленькой принцессы появлялось нечто, напоминающее не старческую даже, а какую-то древнюю мудрость. Будто всё она понимала и знала. Только ничего сказать не могла — пока. Вот и сейчас, когда Сарелла склонилась над ней, Рейенис заугукала что-то, изображая улыбку. Две юные прислужницы, которые помогали с девочкой, принялись собирать вещи, которые успели разбросать драконы. Зелёный дракон Джона тоже был здесь, поэтому они резвились вчетвером, устраивая ужасный бардак. Двое самых младших, серебряный и золотой, которым ещё предстояло дать имена, наотрез сегодня отказались сидеть в просторной клетке, и начинали кричать, бить крыльями и яростно шипеть, когда Сарелла или Дейенерис пытались их туда усадить. Приходилось поглядывать, как бы двое старших не зашли слишком далеко в своих играх. — Мераксес! — одна из девушек отмахнулась от красного дракона, который зацепился когтями за её волосы. Рассмеялась. Сарелла улыбнулась, наблюдая за этим. Нет, усмирить их по-настоящему могла только Дейенерис. Джона они тоже не особенно слушались, хотя зелёный всё-таки реагировал на него, мог присмиреть, но на других это никак не распространялось. Эменос пронёсся следом, крикнув что-то. Младшие, ещё не умевшие летать, прыгали, махали крыльями, силясь подняться в воздух, недовольно ворчали. Сарелла подхватила Рейенис на руки, придерживая. Суматоха эта отвлекала от ненужных мыслей. Прижимая к себе девочку, Сарелла вышла на террасу, с которой было видно почти весь Миэрин. Раскалённый, многолюдный, беспокойный. Удивительно, но дни после того происшествия укорачиваться как будто перестали. Тянулись, как когда-то. Добрый это знак — или напротив? Ведь Кинвара сказала… Рейенис издала забавный звук, похожий на бульканье. Наверное, это был какой-то язык младенцев. — Ага, — согласилась Сарелла, — это точно. Поди разберись. Маленькая принцесса пахла так же, как и все дети. Не только материнским молоком, но ещё чем-то… чем-то, что было сложно описать. Запах детства, запах невинности, запах не запятнанной ещё никакими грехами души. Никем не тронутая чистота, которую мир этот рано или поздно разрушит. Сарелла на мгновение зарылась лицом в мягкие кудри Рейенис и полной грудью вдохнула этот запах, чуть прикрыв глаза. Со стороны города поднимался тяжёлый душный воздух, солнце нагревало кирпичные стены. Сарелла глянула в сторону холмов, которые патрулировали отряды, состоящие из дотракийцев. В последний раз среди них уехал и Коварро. Они обещали посмотреть, что творится на востоке после того, как вернулся свет. Оставалось надеяться, что они не принесут с собой дурных вестей. Потому что не одна только Сарелла замечала странные стаи воронов, которых здесь прежде не было видно. Дейенерис тоже тревожно поглядывала на этих птиц. Вот уж точно недоброе знамение. Рейенис, кажется, успела немного задремать, и Сарелла присела вместе с ней в стоящее здесь кресло. Откинулась на спинку, накрыла и себя, и принцессу лёгким пледом, и не заметила, как сама задремала в тени отцвётшего совсем недавно жасмина. Но от него всё ещё шёл тот самый сладковатый запах. *** — Сарелла, — мягкое прикосновение к плечу. Она открыла глаза и увидела над собой светлое, расплывающееся пятно, которое вскоре оформилось в знакомое лицо. — Ваше величество, — Сарелла пошевелилась, и вместе с ней проснулась и Рейенис, которая всё это время спала на ней. На рубахе расплылось влажное пятно в том месте, где принцесса прижималась к ней ртом. — Не хотела будить. Очень умиротворяющее зрелище, — Дейенерис улыбнулась. Сарелла прислушалась. — Там уже всё тихо? Дейенерис оглянулась в сторону комнаты. — Похоже, они тоже немного утомились. Услышав голос матери, Рейенис открыла глаза, завозилась, и Сарелла передала королеве её дочь. Села, чувствуя, что шея немного затекла. Дейенерис уложила Рейенис себе на колени, чуть придерживая. — Что там в лагере? — спросила Сарелла, потягиваясь и сдерживая рвущийся наружу чудовищный зевок. — Есть новости? — Всё спокойно. Завтра утром часть кораблей двинется вниз по реке, чтобы освободить дорогу. Герольд Дейн пойдёт первым вместе с Безупречными. Даарио Нахарис — ещё через день, а Яра — самой последней, — поделилась планами Дейенерис. — Места должно хватить. Сейчас на корабли продолжают грузить всё необходимое. Сарелла едва заметно нахмурилась, услышав имя Герольда. Дейенерис заметила это. — Что-то не так? — она вскинула брови, слегка покачивая Рейенис. — Вы сегодня виделись с ним? С Тёмной Звездой? — осторожно поинтересовалась Сарелла, памятуя о происшествии. — Конечно, — она улыбнулась как будто с облегчением, — с ним-то мы это обсудили ещё там, в лагере, вместе с другими капитанами, когда решали, как освободить проход по Скахазадхану. — А с Джоном? — Да что произошло? — между бровей Дейенерис пролегла напряжённая морщинка. — Сегодня он был на своём посту, как обычно. И поделился тем, что ему получилось узнать о наших пленниках. Кажется, дело движется. — Всё нормально, — Сарелла и сама с облегчением выдохнула. Что бы ни происходило после её ухода, закончилось оно благополучно. — Просто я ему не доверяю, и я вам уже говорила. Дейенерис некоторое время молчала, обдумывая сказанное. Сарелле не хотелось делиться о том, что случилось ранним утром. О той странной сцене. Да и к чему? Это останется между ней и Герольдом. Куда важнее, чтобы он в итоге не навредил самой королеве. — Он будет не один. С ним отправятся верные мне люди, они не дадут ему совершить глупость, — заверила Дейенерис, но Сарелла хмыкнула. — Если бы с ним всё было так просто, я бы не переживала. — Ты говорила, — с нотками подозрения протянула Дейенерис, — что он не причинял тебе зла. Сарелла едва не коснулась своей шеи, которую недавно сжимали пальцы Герольда. Она надеялась, что синяки на её тёмной коже не так заметны, иначе точно придётся объясняться, и тут уж бури не избежать. Не хотелось Сарелле расстраивать Дейенерис и заставлять её переживать. Поводов и так хватало. — Мне — нет. Зато другим людям… он рассказал вам о Стигае? — вдруг вспомнила Сарелла о его обещании. — Или нашёл повод снова отвертеться от этого разговора? У Дейенерис сделалось странное выражение лица, которое сложно было понять. Одновременно оно выражало и растерянность, и задумчивость, и опасения, и грусть. Странная смесь чувств заставила Сареллу озадаченно нахмуриться. — Сказал? — повторила она. — Правда? — После того, как мы закончили с вопросами в лагере… он поговорил со мной. Даарио Нахарис там тоже был, — голос у Дейенерис как будто потускнел. Что там случилось? — Вы мне расскажете? — попросила Сарелла. Дейенерис вздохнула, внимательно посмотрела на неё. — Обязательно. Хотя история не самая приятная. Но кое-что интересное в ней есть. Не только касательно тех самых линий, но и в целом… — Рейенис закряхтела, пытаясь ворочаться, чем прервала так и не заданный вопрос Сареллы. Теперь ей не давало покоя, что такого Дейенерис услышала от Герольда. Это и правда походило на испуг. Уж не пытался ли он нарочно запугать королеву ради собственной выгоды? Пальцы сжались. Он негодяй, конечно, но до открытого вранья и правда опускался нечасто. Но ведь мог подать всё с выгодной для себя стороны. — Но не при Рейенис, — Дейенерис посмотрела на дочь, — пусть она и вряд ли поймёт, но не хочу говорить при ней о таких вещах. Сарелла согласно кивнула и последовала за Дейенерис, которая направилась в свои покои, придерживая принцессу. Драконы — все четверо — забрались в сундук, в котором едва умещались теперь, и, кажется, тоже спали. Золотой дракон устроился прямо на большом, немного зловещем валирийском роге. Вид этого древнего и жутковатого артефакта вызывал иногда неприятное ощущение где-то между лопатками. — Завтра, — продолжила Дейенерис, обнажая грудь. Она собиралась покормить дочь. Сарелла не раз присутствовала при этом, потому не смутилась. Да и чего тут смущаться? — Хочешь пойти со мной? Рейенис, ощутив сосок матери возле губ, тут же вцепилась в него и принялась сосать. Дейенерис коротко выдохнула и улыбнулась. — С вами? Конечно. Куда? Дейенерис почти беззвучно рассмеялась. Видимо, от того, что Сарелла вначале согласилась и только потом спросила, куда её зовут. — Ничего такого. Обычные дела, — заверила Дейенерис. — За Рейенис всегда есть, кому присмотреть. А завтра мы будем провожать первые корабли, которые отправляются в Вестерос. Потом нужно снова пойти в лагерь. Сарелла чуть не поджала губы, но вовремя удержалась. Конечно. Ведь на тех кораблях уйдёт и Герольд Дейн. Это одновременно и тревожило, и радовало. — Чем я могу быть там вам полезна? — Уже передумала? — Дейенерис глянула на неё почти с лукавством. — Но я не приказываю — предлагаю. Ты всегда можешь отказаться. И не бойся меня обидеть. — Нет, я просто… — Сарелла выдохнула, подбирая верные слова. — Мне хочется быть там, где я принесу больше пользы. И не хочется, чтобы вы предлагали это только потому что считаете, будто мне скучно или что-то в этом роде. Она боялась, что скажет что-нибудь неправильное, бестактное. За Дейенерис она уже давно была готова пойти, куда угодно, — ещё до того, как познакомилась с ней лицом к лицу, — но действительно не хотелось, чтобы она чувствовала себя обязанной её развлекать. — Я понимаю. Но ты и правда можешь быть полезной, — Дейенерис села так, чтобы и ей, и Рейенис было удобнее. Чуть откинулась на подушки. — Во-первых, мне приятно твоё общество, что уже я считаю весомой причиной, во-вторых, я хочу, чтобы ты показала мне то место. То, что вы осматривали с Джоном, — на этом Дейенерис посерьёзнела. — То… где видели мейстера в последний раз? — у Сареллы моментально пересохло во рту. Дейенерис кивнула. — Но почему вы Джона не попросите? — У него полно забот. Помимо прочего, ему ещё предстоит в ближайшее время вынести решение касательно наших новых узников, как ты помнишь, — стало сразу понятно, что за этим кроется и другая причина. Наверное, Дейенерис опасалась, если не реакции Джона, то того, что он может сказать. Он уж точно будет не в восторге от подобной идеи. — Но зачем? Леди Кинвара велела поддерживать там огонь. К тому же рядом всегда находятся Безупречные. — Я просто хочу увидеть, — упрямо настаивала Дейенерис. Уж верно, всё дело в том, что рассказал этот треклятый Герольд Дейн, не иначе. Сарелла опять едва не обозлилась на него. — Всё это время я… как будто избегала этого, только вас слушала. Но я должна посмотреть. Чувствую, что должна. Сарелла выдохнула. Знала, что едва ли сможет отказать ей. Особенно в такой просьбе. — Ладно… конечно, я пойду. Она посмотрела на Рейенис, которая, кажется, снова начала засыпать. Между её влажных губ застыл материнский сосок с каплей белого молока. Эта картина тоже была умиротворяющей. — Только не говори никому, — по тону Дейенерис сразу стало понятно, кому об этом не следовало рассказывать. Джону и леди Кинваре, конечно. Но Сарелла и не собиралась. Она умела хранить секреты. *** Сарелла редко приходила в гавань — наверное, потому что поводов особенных не было, и ей даже в голову не приходило, что мейстер может вернуться таким путём. Нет, если он и пожелает вернуться, случится это явно иначе. Она просто знала. Так же, как знала, что надежда её почти лишена смысла. Что за ерунда? Марвин был — есть? — не из тех, кто пишет такие послания, намереваясь возвратиться. Но кто мешает верить в чудо, если это позволяет иметь хоть какую-то осмысленную цель. Сейчас практически все корабли, на которых прибыли люди из других земель и городов, стояли в ряд вдоль левого берега, полностью освободив гавань и большую часть реки, чтобы по ней могли пройти суда, идущие в Вестерос. Казалось, что здесь собралась целая армия, настоящий флот, хотя это и не совсем так — большая часть кораблей представляли собой торговые галлеи. Но были среди них и настоящие боевые корабли, которые пойдут в авангарде. На одном из них и полагалось отбыть Герольду Дейну. Герой с радостью согласился сопровождать его — во-первых, он был опытным офицером и другие Безупречные признавали его авторитет, во-вторых, за время пребывания Герольда в Миэрине они успели немного подружиться и поладить. Сарелла, которая и сама привязалась к Герою, не хотела, чтобы он находился рядом с Герольдом, но что она могла поделать? Дейенерис обняла его — крепко, с капельками слёз в уголках глаз, — и что-то прошептала на ухо. Тот серьёзно кивнул. Серый Червь командовал отбытием и распоряжался погрузкой. Яра Грейджой тоже была занята делом, о чём-то беседуя со своими людьми. Их имён Сарелла не знала, хотя некоторые из них тоже поселились в самой пирамиде. Большая часть груза — бочки с водой и провиантом, — закатили на борт ещё ночью, но последние приготовления заканчивались только сейчас. Первый корабль уже готовился отдать швартовы. Герой взошёл на борт, и только Герольд ещё стоял в гавани. Как и Даарио Нахарис, но тот должен был покинуть Миэрин только завтра. Сарелла заметила, что в последнее время он часто где-то пропадает, но сейчас он суетился где-то возле Яры. Верно, они долго будут тут возиться перед отбытием. Дейенерис только тоскливо и тревожно поглядывала в сторону Даарио, но при Сарелле ничего не говорила. Наверное, что-то произошло между ними — как не произойти, — но королева предпочитала держать это при себе. Сарелла не обижалась: у неё и самой были переживания, с которыми она бы вряд ли захотела делиться даже с самыми близкими. — Надеюсь, до скорой встречи, моя королева, — Герольд улыбнулся, обращаясь к Дейенерис, и преклонил перед ней колено. Красиво, грациозно, как всегда умел. Сарелла надеялась, что на лице её не появилось насмешливой улыбки. — От вашего имени мы защитим верных вам людей. — Я тоже надеюсь, что следующая встреча наша будет скорой, — благосклонно ответила Дейенерис и протянула Герольду руку для поцелуя. Нет, он вовсе не воздух над тыльной стороной её ладони целовал, а прикасался губами к коже. Но Дейенерис против этого никак не возражала. — Мы все в это верим. — Мой меч тоже под вашей защитой, — поднимаясь, Герольд коснулся пальцами ножен. — Это я буду считать за свою удачу. — Доброго вам пути. Берегите себя и тех, кого я вам доверила. Передавайте мои добрые пожелания принцу. — Принц Морион получит ваше письмо, обещаю, — Герольд похлопал себя по груди. Видимо, Дейенерис передала ему послание. Ничего удивительного. Должна же была она написать хотя бы пару слов для него. — До свидания, Сарелла, — он неожиданно повернулся к ней, хотя она до последнего надеялась, что её присутствие проигнорируют. Сарелла здесь не для того, чтобы с ним прощаться. — Надеюсь, и тебя увидеть в добром здравии. Она хотела ответить, что не будет скучать и переживать за его судьбу, но решила, что не стоит прямо здесь и сейчас говорить такие вещи. Не то время. Да и с Герольдом будут те, чья судьба Сарелле вовсе не безразлична. — Доброго пути, сир, — ответила она спокойно и даже почти мягко. Герольд хмыкнул, искривил губы в улыбке. — Передавайте и мои наилучшие пожелания для принца. — Он будет рад услышать, что ты в порядке и под присмотром, — он бросил весёлый взгляд в сторону Дейенерис. «Я давно не ребёнок», — хотела напомнить Сарелла, но вовремя прикусила язык. Улыбнулась ещё раз — на сей раз снисходительно. — И за тобой тоже присмотрят, — со всё той же благожелательностью заметила она, взглянув в сторону корабля, — что и меня радует. Герольд коротко рассмеялся и махнул рукой. Некоторое время они с Дейенерис смотрели на уходящие корабли, которые покидали гавань один за другим, отправляясь вниз по течению Сказадхана, к Заливу. Сарелла чувствовала, как сердце бьётся в её груди быстро-быстро, видела и лицо Дейенерис, тоже преисполненное неким тревожным ожиданием. В аметистовых глазах королевы отражались отблески солнца. А корабли таяли, таяли в густом мареве, как истаивал когда-то летнийский корабль с матерью Сареллы. «Пернатый поцелуй». На некоторое время им пришлось ещё немного здесь задержаться: Дейенерис потребовалось переговорить о чём-то с Ярой. Сарелла, не находя себе места, бродила по мосткам настила, поглядывая на воду. Сама не знала, от чего чувствовала себя так странно. Вовсе не из-за отбытия Герольда, это она могла сказать точно. Корабли уже превратились в чёрные точки, а потом и вовсе исчезли с горизонта, а Сарелла так и сидела на мостках, покачивая ногами. Она ждала чуть в стороне, не обращая особого внимания на суету. Присутствие живых людей поблизости ей нравилось. Дейенерис, закончив, как видно, с другими делами, вернулась. Лицо у неё стало почти спокойным, хоть и всё равно немного грустным. Посмотрев на Сареллу, она улыбнулась: — Извини, что заставила ждать. Пойдём. У нас ещё одно важное дело. — Конечно, — Сарелла надеялась, что её собственного волнения королева не заметила. На лошадях им предстояло проехать через весь город, чтобы оказаться к южных ворот, от которых ближе всего добираться к нужному месту. Серый Червь по просьбе королевы отправился в Великую Пирамиду, чтобы присмотреть за Рейенис. Сарелла с Дейенерис выехали за ворота в сопровождении Воронов-Буревестников. И сразу стало заметно, что в лагере творится что-то неладное. Тревожное. Люди оказались как будто взбудоражены чем-то. Сарелла на время даже и думать забыла не только о предстоящей поездке к тому камню, но и об отбытии Герольда Дейна. — Что происходит? — Дейенерис спешилась при помощи Джокина, подоспевшего к ним. Тот неизменно руководил охраной лагеря и следил за порядком. Сарелла заметила и Джона, который, видимо, знал, что королева должна прибыть сегодня. На его собственном лице лежала печать тревоги. — Животные обеспокоились почему-то… прямо взбесились, — мрачно ответил Джокин, поглядывая куда-то вглубь лагеря. Сарелла невольно кинула взгляд наверх. Нет, солнце и не думало исчезать снова, хотя где-то далеко, над восточным горизонтом клубились чёрные тучи. Наверное, это гроза шла. Правда, тучи эти имели какой-то совсем уж неприглядный, почти что отвратительный вид. В их очертаниях присутствовало нечто неправильное и искажённое. Застывшее. — Наверное, чувствуют непогоду, — Дейенерис произнесла это таким тоном, будто себя пыталась в этом убедить. Сама она — Сарелла не сомневалась — взглядом выискивала Дрогона, который не появлялся со вчерашнего утра, охотясь где-то в холмах. — К нам прибыли ещё люди, — доложил оказавшийся совсем рядом Джон. — Издалека. Главный представился Аи Майном, он пришёл сюда вместе со своим братом Аэ Наимом и другими, кому удалось спастись. Они из Моссовии. — Из Моссовии? — брови Сареллы невольно поползли вверх. Она раньше только слышала об этом месте, и знала, что оно ужасно далеко. — Как же им удалось добраться? Джон мотнул головой неопределённо. — Видимо, это было непросто. Они… измучены, и некоторые выглядят раненными. Сарелла тут же забеспокоилась. — Нужен лекарь. Они больны чем-нибудь? — Их пока не осматривали, — Джокин тоже выглядел хмуро. — Мы отправили их в шатёр и велели позвать наших лекарей. Дейенерис попеременно посмотрела на Джокина и Джона, после чего выдохнула: — Сколько их? — Пятнадцать человек. Один из них — тот самый Аи Майн, — хорошо говорит и на валирийском, и на всеобщем. Лошадей Дейенерис и Сареллы взяли под уздцы, а сами они направились следом за Джоном. Джокин поспешил куда-то в глубь лагеря. Видимо, чтобы поторопить тех самых лекарей, которые где-то застряли. Кажется, поездка к камню немного откладывалась. Наверное, к лучшему. — Как же они там умудрились его выучить? — Сарелла не могла перестать удивляться. — Неужели там есть… — Они и правда похожи на дикарей, — в улыбке Джона скользнуло что-то болезненное, — но это не значит, что они не способны учиться. Наверное, у них есть свои… мудрецы. Сарелла едва не покраснела от стыда. В самом деле, с чего она взяла, что люди из далёких земель не могут знать чужих языков? Такие мысли пристали разве что чванливым вестеросским лордам, которые иногда и сами грамоте были не обучены. Дейенерис выглядела заинтригованной, но Сарелла не могла не заметить, как она то и дело касается груди в том месте, где прятала свой камень. Будто ощупывала его в недоумении. Джон следовал чуть впереди. Они протиснулись между двумя небольшими палатками, из-за которых доносился звон посуды. Животные и в самом деле вели себя беспокойно. Отовсюду слышался попеременно собачий брёх, фырканье лошадей, кудахтанье кур и бог весть что ещё. Всё вместе это создавало несколько гнетущее впечатление. — Ваше величество, возможно, вам не стоит идти первой, их вначале нужно осмотреть. Убедиться, что они не заразны, — попыталась остановить её Сарелла, когда Джон подвёл их к просторному шатру, сшитому из отрезов плотной ткани. Вход сторожили Безупречные, которые прижали кулаки к груди при виде Дейенерис. — Мне ничего не грозит, — успокоила её Дейенерис, коснулась руки Сареллы. Джон откинул полог шатра, и ноздри тут же пощекотал неприятный, какой-то гнилостный запах. — Что это… — Сарелла дёрнулась назад, невольно зажимая нос ладонью. — Такого не было, — Джон выглядел растерянным. Он тут же вытянул руку в сторону, не позволяя Дейенерис сделать следующий шаг, другая его рука легла на меч. Безупречные, заметив это, резко развернулись к тёмному провалу входа, выставив вперёд копья. Оттуда, кажется, не доносилось ни звука. Сарелла во все глаза глядела на приоткрытый полог шатра, в котором, по заверениям Джона, разместили прибывших из Моссовии людей. Но не видела ничего. Ни самих людей, ни света, который должен был проникать внутрь. Только клубящуюся внутри темноту, смердящую смертью. Ни единого движения. Там, внутри, не могло быть настолько темно. Казалось, будто смотрит она за грань небытия, а не в нутро шатра. Словно разом изнутри открылась дверь, ведущая в неведомую бездну, иное измерение. Сареллу охватил цепенящий ужас. Спустя несколько мучительных ударов сердца из темноты появилась фигура человека, одетого в изодранную шубу, на которой кое-где засохли тёмно-бурые пятна. Он улыбался, а за ним — это Сарелла заметила — во мгле колыхались другие фигуры. Его тень, упавшая на землю, извивалась, и человеческой её язык бы не повернулся назвать. У этого вообще не было каких-либо очертаний. Тень была безобразной, как тучи, что надвигались на город. И светлый песок под его ногами как будто почернел. Сарелла хотела закричать, хотела попросить Дейенерис отдать приказ убить этого человека, ни о чём его не спрашивать, но от оцепенения не могла даже двинуться. Она с трудом повернула голову, и увидела, как Дейенерис отступила назад, вцепившись рукой в камень на своей груди. Кажется, её охватило похожее смятение. — Вот так здесь принято встречать гостей, ищущих приюта? — тёмные глаза оглядели наставленное на него оружие. Лица Безупречных выглядели напряжёнными, но не испуганными. Кажется, они тоже ждали приказа. — Как жаль. Я ведь так долго искал тебя, Дейенерис Таргариен, — он широко улыбнулся, демонстрируя зубы. Эта улыбка оказалась самым отвратительным, что видела Сарелла за последнее время. Жуткая улыбка на чёрном лице, хотя вообще-то кожа у него была очень бледной. Тем не менее, лицо всё равно отчего-то выглядело чёрным. Как будто при этом его закрывала тёмная вуаль. Невозможное сочетание. — Кто ты такой? — на лбу Джона выступили мелкие капельки пота. Сарелла наконец увидела краем глаза и других людей, заметивших, что тут творится что-то неладное. Они торопились сюда. — Я? Меня зовут Аи Майн, я ведь уже представился, — он как будто с неверием ощупал своё тело, — и я пришёл, чтобы забрать маленькую девочку, которую зовут Рейенис Таргариен. Можно сказать, уже забрал. Мой брат и мой Отец очень нуждается в ней. Ты же не откажешь бедным путникам в таком пустяке, Дейенерис? Впрочем, я и не собирался просить. Полы провонявшего смертью и запредельным мраком шатра резко распахнулись, как от сильного порыва ветра. Сарелла успела заметить только горящие глаза, бледные лица и какие-то извивающиеся, как мерзкие отростки, тени прежде, чем на них всех обрушился сокрушительный молот тьмы.