Время будить королей

Джон хорошо запомнил крик. Душераздирающий, ужасающий крик, пробирающий до самых костей. Он исторгался сотнями, тысячами, тысячами тысяч глоток, выплёскивался откуда-то из глубины, как гной из вскрывшегося нарыва. Вытекал в мир мутноватой, вязкой, зловонной субстанцией, забивался в уши, ноздри, рот и глаза. Он ничего не видел, кроме тьмы, и ничего не слышал, кроме этого бездонного крика. Не чувствовал даже собственного тела, будто уже растворился в чьём-то огромном чреве. Где-то вдалеке, пробиваясь сквозь плотную пелену нескончаемого вопля, послышался рёв. Сильный, злобный и всеобъемлющий, как сам мир. Рёв дракона, подумал Джон. Это ревел где-то далеко-далеко дракон. Потом пришло имя — Дрогон. Губы, которых не было, попытались сложиться так, чтобы выговорить это имя, несущее благостное пламя. Дрогон. А после вспыхнул настоящий огонь — такой, от которого пришлось зажмурить несуществующие глаза, а отсутствующее лицо обдало жаром. Джон почувствовал запах палёных волос и сгоревшей крови. Крик, ввинчивавшийся в сознание, вдруг всхлипнув, оборвался на самой высокой ноте, оставив после себя блуждающее эхо. Пламя обрушилось откуда-то сбоку ещё раз. Земля вздрогнула от чужой тяжёлой поступи. Рёв стал ближе, теперь уже от него заложило уши. Джон вздрогнул, разом обретая тело, с утратой которого почти смирился. Дёрнулся, вырываясь из тьмы, как из липкой паутины. Вяло взмахнул ослабшей рукой, в которой до сих пор, как выяснилось, сжимал бесполезный меч. Сталь погрузилась во что-то вязкое, пытавшееся его удержать. Оно задрожало, как желе, потеряло форму, поплыло, смазалось — и к Джону разом вернулись и слух, и зрение, и ощущения. И мир, как оказалось, преисполненный невообразимым шумом и вспышками, разом обрушился на него, как молот кузнеца. Прибил к земле. Дрогон ревел, мечась, на самом-то деле, совсем рядом. Опустившись наземь, он вертел головой по сторонам и изрыгал пламя, не переставая, щедро поливая им лагерь. Нет, подумал Джон. Потом прошептал: — Нет. Нет. Там… там… Там люди. Там были люди. Там ещё были… Чудовища. Дрогон исторгнул из глотки ещё одну струю огня, яростно мотнул хвостом. Острые его пики вонзились в какую-то тварь, тут же завопившую от боли. Чёрная чешуя сверкала в отблесках пожара. Джон потянулся к лицу, всё ещё пытаясь вспомнить, что произошло. И понял, как ему повезло — одна из прядей на голове ещё тлела, но сама кожа не пострадала, разве что, по ощущениям, на ухе остался небольшой ожог. Его коснулось не само пламя — только искра. Мир по-прежнему казался вязким, утонувшим в липком, чёрном сиропе, и от того таким медленным. На самом деле едва ли прошла хотя бы пара мгновений с того момента, как Джон открыл глаза и сумел встать на колени. Меч его уже лежал рядом, и ладонь тут же снова вцепилась в него. Лезвие оказалось измазано в чём-то таком же липком и зловонном. — Дени! Дени… Сарелла! — покачиваясь, он с превеликим трудом поднялся на ноги, позвал, пытаясь разглядеть что-то сквозь густой дым, снующие туда-сюда тени, сквозь огонь, островки которого виднелись тут и там. Лагерь горел, пылали навесы и палатки, занялись лотки, киоски, наскоро сколоченные сарайчики. Пахло горелым. Невдалеке визжала, умирая, лошадь. Джон моргнул, свободной рукой протёр слезящиеся от едкого дыма глаза. Гарь забивалась в глотку. Какое же до ужаса знакомое ощущение. Воспоминание. — Дени! — голос хриплый, чужой, звуки больно царапали горло острыми когтями. На языке оставался горький привкус пепла. — Дени! Сарелла! Но оклик его утонул в общем шуме. В криках, рёве пламени, шипении и рыке. Чёрные тени барахтались в море огня. Живые или мёртвые — кто их разберёт? Небо заволокло сизыми, плотными клочьями дыма. Миэрин. Ещё одна мысль, от которой в горле образовался ком. Миэрин — тоже в огне? А те чудовища, они действительно существовали? Или всё привиделось? Привиделось, как откинулся полог шатра, исполненный смрадного сумрака; привиделся человек со странным лицом, его голос, слова, а после метнувшиеся в направлении людей упругие щупальца тьмы? Чуть пошатываясь, не вполне ещё сознавая случившееся и не помня толком ничего, Джон сделал неуверенный шаг вперёд. Ещё один. Обо что-то споткнулся. Это было человеческое тело. Один из Безупречных — Джон это понял по лежащему рядом копью и словно пожёванному кем-то, сорванному с головы остроконечному шлему. Он погиб не из-за огня, сразу понятно. И не от челюстей или когтей дракона. Не от удара хвостом. Лицо мертвеца, бледное, с ярко выделяющимися на нём веснушками, ничего не выражало. Задняя часть головы оказалась раздроблена, превратилась в месиво из костей, крови и сероватой субстанции. Из носа и уголков рта, из ушей вытекли и застыли тонкие, успевшие почернеть и свернуться струи. Огромная выскобленная дыра образовалась на том месте, где некогда находился живот. Словно кто-то пробил доспех, кости и плоть, тщательно вытащив внутренности, желая полакомиться. Только сейчас он уловил ещё один запах. Такой же знакомый, отвратительный. Он всегда витал на полях сражений. Особенный, густой запах внутренностей. Кровь смешивалась с песком. Там, где его коснулось пламя Дрогона, песчинки и вовсе сплавились, превратились в подобие стекла. Джон отвернулся — не столько из отвращения, сколько из непонимания, страха. Что происходит? Он наконец увидел, что тело такое — не одно. Выпотрошенные мертвецы валялись тут и там. Изувеченные, подранные, с вырванными внутренностями и просто раздавленные. Но не обожжённые. Словно нечто добралось до них куда раньше, чем огонь. Дрогон неустанно ревел, выдыхая пламя, словно стремясь кого-то не подпустить ближе. Надолго ли хватит его обороны? — Дени! — Джон закашлялся, махнул рукой в тщетной попытке увидеть что-то сквозь поднимающиеся отовсюду столбы чёрного, жирного дыма. Сквозь пепел и огонь. — Дени… Это походило на какое-то сошествие в ад, словно седьмое пекло, о котором столько было разговоров, действительно существовало. — Джон! Джон! — голос знакомый, такой же сорвавшийся, испуганный. — Сарелла! — едва ли не с облегчением выдохнул он, когда из дыма, кашляя и шатаясь, вышла она сама. Взгляд у неё был потерянным, испуганным, ничего не понимающим. Наверное, как и у самого Джона. — Сарелла, ты видела… Она молча ткнула пальцем в сторону. Джон прищурился, но из-за евшего глаза дыма уже не видел почти ничего, кроме чёрной массивной фигуры дракона. Правда, он помнил, что заметил ещё в самом начале — чёрные тени метались вокруг него, пытаясь ухватить, шипели, стонали, вопили и выли. И в эти нечеловеческие звуки вплетались и другие вопли, исторгаемые как будто самим развороченным лагерем. Джон подумал, что пропустил нечто важное. Что выпал из бытия и вернулся спустя какое-то время, и не понимал, что и когда успело произойти. Возможно, так и случилось? Судя по потерянному виду Сареллы, она ощущала себя почти так же. Не важно. Всё это сейчас не важно. Мелочи. — Дени, — повторил Джон, переводя на Сареллу едва ли не умоляющий взгляд. — Дени и… — он вспомнил ужасное, страшное. Слова того человека — Аи Майна — от которых всё похолодело внутри. — Рейенис. Рейенис! Кажется, сейчас он был способен только произносить имена людей, которые имели для него значение. Как страшно. Больно-то как! Но не снаружи — внутри. Взгляд Сареллы, напротив, прояснился. Как будто она разом взяла себя в руки, успокоилась. Тут же схватила Джона за руку. Ладонь у неё оказалась по-мужски сильной, крепкой и немного мозолистой. Руки опытной лучницы. — Там, смотри, — после этого, не дожидаясь реакции, едва ли не волоком потащила его за собой, уверенно перешагивая через валяющиеся трупы и фрагменты тел. Через выдавленные кишки и глаза. Через лужи спёкшейся крови. Не видя этого, не замечая. Джон не сопротивлялся. Напротив, перехватил её руку покрепче, чтобы не потеряться в дыму, и послушно шагал следом. Сознанию постепенно возвращалась какая-то ясность, но абсурд, ужас, почти невозможность происходящего создавали иллюзию погружения в бессвязный, кошмарный сон. Они с Сареллой оказались рядом с тем самым шатром — сейчас от него остался лишь обгоревший остов, какие-то палки и тряпки, сваленные в кучу, покрытые копотью. Джон, руководствуясь скорее собственными жутковатыми предчувствиями, бросился к этой груде, выпустил руку Сареллы и стал яростно раскидывать бесполезный, горелый мусор, в который превратился карантинный шатёр. От этого места всё ещё исходил неприятный, тлетворный запах. Но чёрные, бесформенные тени, метавшиеся на некотором отдалении, пока не обращали на Джона с Сареллой внимания. Их полностью занимал Дрогон, не давая им приблизиться. Наконец, Джон увидел руку, а после — плечо. Сердце обдало леденящим холодом, потом — нестерпимым жаром. Рядом Сарелла споро помогала разгребать сожжённые тряпки. — Дени, Дени! — Джон позвал её раньше, чем увидел бледное лицо, покрытое сажей и чем-то ещё: на щеке её остался след какой-то мутновато-фиолетовой слизи. Сарелла бросилась к ним, помогая вытащить Дейенерис, которая явно была без сознания. Выходит, Дрогон… Воспалёнными, покрасневшими от дыма и слезящимися глазами Джон бросил ещё один взгляд на дракона. Дрогон был без всадника. Он пытался отвлечь их внимание. Или прогнать, потому что не мог добраться до своей матери, пробиться к ней. — Дейенерис, — Сарелла осторожно коснулась её руки. Никаких повреждений на ней Джон не заметил. Пара ссадин на предплечье, изорванная одежда, грязь, но никакой крови. Он торопливо отёр рукавом её щёку, смахивая мерзкую слизь. Оставил на бледной коже жирный чёрный след от пепла, в котором сам оказался перемазан. — Дени, — приподняв на руки — лёгкую, почти невесомую, — Джон отнёс её чуть в сторону, осторожно уложив её голову себе на колени. — Сарелла, — он посмотрел на неё, — нужно… нам нужно… Он хотел сказать найти воды, позвать на помощь, бежать отсюда, но не успел — Дейенерис резко распахнула полные ужаса глаза и рывком села. Джон едва успел увернуться, чтобы не столкнуться с ней головами. Сарелла тут же очутилась рядом. Дейенерис судорожно, болезненно кашляла, хватала ртом воздух, ощупывала шею, словно её душили. И Джон только сейчас заметил синяки. Поначалу он принял их за следы всё той же сажи, но вблизи оказалось, что горло её опоясывал широкий фиолетовый след. Её действительно душили. — Что… что… — голос у Дейенерис оказался такой же хриплый, как и у всех. Дрожащими пальцами она до боли вцепилась в руку Джона, с силой сжала. Но он не возражал. Она была жива. — На нас напали, — коротко пояснил Джон очевидную вещь, — и я не помню, что произошло потом. — Я тоже, — мрачно призналась Сарелла, не торопясь помочь Дейенерис подняться. Той явно нужно было время, чтобы немного отдышаться. — О… — только и выдохнула Дейенерис — судорожно, рвано, — завидев Дрогона, горящий лагерь, столбы огня и дыма. Те самые тени. Тел она пока не видела, но и этого оказалось достаточно. — О, — повторила, очерчивая этот звук. Жуткий, пустой, неровный. — Нет, я… Нет. Джон понятия не имел, как успокоить её и что делать. Знал он только одно — им нужно убираться отсюда. Скоро и до них доберутся. Им нужно в город, нужно в Миэрин. Конечно, там наверняка уже видели и знают, что тут творится, но ведь там — Рейенис. Там Кинвара. Там другие люди, в конце концов. Там — живые. — Я должна, мне нужно к нему, — Дейенерис всё-таки принялась подниматься. Неуверенно, но при том настойчиво. Джон придерживал её, чувствуя её тепло сквозь разорванную кое-где одежду. — Дрогон! Дрогон! Она негромко, хрипло окликнула его. По измазанному сажей лицу текли слёзы. Сознавала ли это сама Дейенерис? Джон не знал. Он думал, что оклик этот — тихий, слабый, — утонет в общем гуле. Но вместо этого увидел, как Дрогон, выпустив ещё одну струю огня, взревел и резко развернулся на голос. На этот раз в рёве его послышалось нечто торжествующее, почти радостное. Наверное, он только того и ждал. Взмахнув крыльями, от которых дым ненадолго разошёлся в разные стороны, он направился к Дейенерис. От поступи его опять задрожала многострадальная, изъязвлённая ожогами и кровью земля. Чёрные тени с шипением тут же метнулись к нему, силясь схватить, ужалить, убить. Но Дрогон выдохнул пламя, чуть повернув голову в сторону. Дейенерис только сейчас осмелилась оглядеться — и увидела. Джон заметил ужас в её глазах при виде изувеченных тел Безупречных. Может быть, здесь есть кто-то живой? Кто-то, кто тоже остался, спрятался от огня, убежал от чудовищ к городским воротам? Дрогон оказался рядом — кресло уже оборвалось, видимо, это произошло во время схватки, и кожаные ремни наверняка валялись где-то в пепле. На огромном панцире, закрывавшем грудь дракона, виднелись вмятины, точно кто-то бил по нему огромными кулаками. Или стрелял булыжниками из катапульты. Но нечто подсказывало, что это сделали не люди. Не люди — чудовища. Дейенерис ловко вскарабкалась на спину Дрогона, Джон и глазом моргнуть не успел. В это время он и вовсе смотрел в другую сторону — туда, откуда на них снова двигалась тьма. Она, прежде растёкшаяся по пылающему лагерю, собиралась воедино, смеялась, рычала. Выла. — Джон! Джон! — обеспокоенный голос Сареллы вывел его из оцепенения. Не успев толком ничего сообразить, он ухватился за её руку, взобрался к ним обеим, усевшимся между гребнями на спине дракона. Тёплой. Почти горячей. Дрогон не возражал, только рыкнул. — Держись. Джон ухватился обеими руками за ближайшие гребни, когда Дрогон тяжело оторвался от земли, едва не заставив завалиться наездников на бок. Он стал ещё больше с тех пор, как Джон видел его вблизи. Теперь на его спине, наверное, уместился бы приличных размеров отряд. Поэтому приходилось хвататься за что попало, пока дракон торопливо взмывал вверх, уходя от метнувшихся к ним теней. Одна из них ещё совсем недавно душила Дейенерис. Пыталась сожрать их всех. Перебила людей в лагере. Джон осмелился посмотреть вниз, на простёршуюся под ними картину. Ужасную, мрачную. Лагерь сгорел дотла. Полностью выжженный, он походил на поле ужасной битвы. Остовы хлипких построек и палаток, подобия узких улиц завалены пеплом. Отовсюду поднимался горький дым, где-то ещё тлели, догорая, человеческие жилища. Но ни одного растерзанного трупа — в отличие от того, что Джон увидел возле шатра, он не разглядел ни единого мертвеца. Неужели они все сгорели дотла или… Чёрные тени взметнулись из клубов дыма прямо к Дрогону, пытаясь дотянуться до него. — Куда же ты? Куда? Отвечай, когда вмешиваешься в чужой разговор, — уже знакомый Джону голос, исходивший разом отовсюду. От земли, из воздуха, с неба. Со всех сторон. В чёрных клубах дыма появлялось и исчезало огромное, скалящееся псевдочеловеческое лицо. Дым закручивался в спирали, принимал причудливые формы, будто и вовсе не был дымом, подчиняясь иным законам. Огромная расселина разрезала лагерь, беря начало откуда-то с южной стороны. Границы мира расширились вглубь, раздались, обнажая ненасытное чрево. Плотная, густая тьма тянулась вверх, ревела. Зловоние её разом набилось в глотку и ноздри. — Дракарис! Дракарис! — он услышал голос Дейенерис, отдающий знакомый приказ. И чувствовал себя совершенно бессильным. Он даже меч свой оставил где-то внизу, когда вместе с Сареллой помогал Дейенерис выбраться из-под разрушенного шатра. Огонь обрушился на чёрный сгусток, заставляя тот сжаться, податься назад, но не умереть, не исчезнуть. Подобия исполинских, трёхпалых лап взметались вверх — снова и снова. Джон оглянулся на город, который теперь стало возможным разглядеть с высоты. Ворота на удивление оказались целы, как и Великая Пирамида, к которой тут же метнулся в тревоге взгляд. Там была Рейенис. Значит, прошло не так много времени — может статься, считанные мгновения, — между тем моментом, когда из шатра выскользнула тьма, и когда появился Дрогон, чтобы вырвать Дейенерис из раззявленной пасти чудовищ. Огонь не убивал их, но, как видно, здорово мешал и причинял боль. И до города они добраться не успели, хотя и не заметно, чтобы из ворот кто-то спешил на помощь. Это хорошо. Люди погибли бы здесь зря. Но если времени и правда прошло совсем немного, значит, скоро они придут. Они не могли не увидеть пожара, не услышать криков и не заметить этих ужасных теней. Не могло случиться так, чтобы ни один человек, кроме них троих, не выжил и не добрался до городских стен, которые находились совсем рядом. — Дрогон, нет! — Дейенерис вскрикнула. Громко, отчаянно. Джон резко повернул голову на звук — увидел Сареллу, замершую в ужасе, и Дейенерис, пытавшуюся заставить Дрогона уйти чуть в сторону. Очередная чёрная тень метнулась к дракону, как стрела, с сокрушительной силой ударила в нагрудник, от чего всех подбросило, ещё раз и ещё. Джон чувствовал, как дрожат руки. А после Дрогон зло и болезненно заревел: отросток, длинный и острый, прошёлся рядом с его шеей, пропарывая твёрдую, как камень, чешую, оставляя порез. В ноздри ударил густой запах тёплой крови. Но кровь Дрогона оказалась не просто тёплой — раскалённой. Из небольшого пореза закапала кипящая жидкость, алое с золотым. Драконова кровь. — Дракарис! Дрогон послушался, взревел, выдохнул пламя и тяжело повернул в сторону города. Джон почти сразу понял, что порез, хоть и глубокий, но едва ли опасный. Скорее, просто болезненный. На это, по крайней мере, Джон надеялся. Но Дрогон не заваливался на бок, не терял высоты, значит, силы у него ещё оставались. Капли драконовой крови оросили очередную чёрную тварь, мечущуюся внизу. И та закричала, громко, визгливо, на одной ноте. Джон увидел тьму, оплывающую, как восковая свеча, истаивающую, идущую пузырями. Драконова кровь. Драконова… Давний, успевший зажить укус Призрака как будто огнём обожгло от этих мыслей. Джон вспомнил вдруг о том, что произошло. И как пил после этого кровь дракона, как она выжигала нутро дотла. Голова закружилась. Мир накренился на бок, когда Дрогон, очередной раз ловко уклонившись от удара, сделал над лагерем широкий круг. Кровь постепенно останавливалась, запекаясь в ране, но всё ещё медленно стекала по его длинной шее, капала вниз, заставляя то, что внизу, корчиться от боли, выть. И Дрогон, точно зная это, специально кружил над чудовищами, преподнося им в дар свою смертоносную кровь. Джон оглянулся, чтобы увидеть, как огромное лицо, проступавшее сквозь столбы дыма, обезобразила гримаса гнева. Ему было больно — но оно само, похоже, и не думало умирать, пока слуги его корчились в муках. Джон покрепче сжал пальцы, заставил себя отвести взгляд — посмотреть вперёд. Дрогон снизился, оставляя чёрные тени позади. Они двигались на город, двигались на Миэрин, к его стенам. Двигались… — Назад! Все назад! — услышал он уже голос Сареллы. Дрогон пролетел прямо над городской стеной, едва не задевая брюхом сторожевые башни. Можно было разглядеть мечущихся там, перепуганных до смерти дозорных, людей, которые строились перед воротами, суетились, несли вёдра с водой, оружие и бог весть ещё, не понимая, что происходит. — Назад! — повторила Сарелла, едва не срывая голос. — Не выходите за ворота! — теперь и Дейенерис попыталась докричаться до них, веля Дрогону сделать очередной круг и снизиться настолько, насколько это было возможным. Рано его перестала кровить. Кажется, всё и правда оказалось не настолько серьёзно. — Не открывайте… — Мне и не нужно открывать, если теперь мы все прекрасно тебя видим! — стая чёрных воронов пронеслась в вышине со звуком, похожим на демонический хохот. Дрогон, вскинув голову, яростно выдохнул куда-то вверх, и птицы вспыхнули прямо в полёте, крича и хлопая крыльями. Перья, тлея, кружились в воздухе. Обугленные вороньи трупы осыпались апокалиптическим дождём на мостовую. — Видим! Кто-то закричал. Кажется, Джон и сам кричал, когда увидел, как огромная, пересекавшая лагерь трещина, раздаётся в стороны с пронзительным стоном. От неё отделялись, как ручейки, другие трещины, прошивая землю. Одна из них почти сразу добралась до берега Скахазадхана, заставив тот разойтись в стороны. Вода с гневным шипением хлынула в горящий лагерь, стекала в провал, смешивалась с темнотой, лезущей из этой щели. — Уводите людей, уводите к кораблям, из города, в гавань! — Джон кричал это так отчаянно, до боли в горле, что чуть не потерял голос. Он не был уверен, что кто-то услышал его сквозь гул и грохот, от которого дрожали крепкие городские стены. Одна из сторожевых башен опасно накренилась, грозясь рухнуть. Но, если люди внизу не дураки, они и сами догадаются, куда следует бежать. Дрогон ринулся к Великой Пирамиде, не оглядываясь, но они сами — все трое — оглянулись. Увидели, как чудовищная расселина ширится, продолжая расходиться в стороны. Невозможно было понять, где именно она берёт своё начало, но вполне очевидно, что останавливаться она не собирается. Город внизу трясло, как в лихорадке. Люди кричали, неслись куда-то прочь, к западным воротам. Джон с замиранием сердца увидел и услышал, как рухнула примыкающая к лагерю городская стена, погребая под собой тех, кто не успел отбежать в сторону. Как поднимаются в воздух кирпичи и каменное крошево. Слышал невообразимый гул реки и неумолкающий грохот. Нечто внизу стенало, разрывалось, решилось. Падали камни, что прежде стояли веками и тысячелетиями. Тьма выползала наружу, растекалась мелкими ручейками по улицам. С востока двигались чёрные грозовые облака. Но Джон уже понимал — это вовсе не облака. Он отвернулся. Если он оглянется назад ещё раз, умрёт. *** Город грохотал. Он тоже — умирал. Людям уже не было дела до пролетающего над их головами дракона, до своих домов, до опасностей, которые таило в себе путешествие. Они бежали, хватая первое, что попадалось под руку. Они кричали. Дрогон сделал круг над содрогающейся Великой Пирамидой. Сейчас Джон и сам думал только о Рейенис. О Рейенис — и драконах, которые оставались с ней в одной комнате. Эменос, по счастью, сегодня тоже оказался там, с остальными. Хорошо, что Джон не взял его с собой в лагерь. Как хорошо. Дейенерис направила Дрогона к террасе, что находилась на верхнем уровне пирамиды. Верно, чтобы не тратить времени на долгий подъём. Его вообще почти не оставалось. Пришлось осторожно спрыгивать вниз, пользуясь моментом, пока Дрогон, вцепившись когтями во внешние плиты пирамиды, опустил голову. Иной раз он бы наверняка никому не позволил съехать по своему носу вниз. Дейенерис даже не пришлось просить его остаться и находиться поблизости: Дрогон взревел, взмывая вверх и, покружившись, опустился на самую верхушку пирамиды, которая каким-то чудом ещё выдерживала его вес. — Моя королева, — Кинвара, бледная, растерянная, уже стояла на террасе, прижимая к себе ревущую во весь голос Рейенис. За её плечом маячило бледное лицо сира Гериона. В комнате уже находилось трое Безупречных, наверняка явившихся для охраны принцессы. — Как она? — Дейенерис, не дожидаясь ответа, подхватила дочь из рук Кинвары и направилась в свои покои, где бесновались, крича, драконы. Кажется, они тоже были напуганы и возбуждены. Наверняка чувствовали неладное. Самый крупный, зелёный, тут же метнулся к Джону и попытался умоститься на его плече. — Они пришли. Когда мои свечи погасли, когда весь огонь истаял, я поняла, но не успела предупредить, — сообщила Кинвара мёртвым, тусклым голосом. От улыбки её не осталось и следа. — Поняла, что это не просто стихийное бедствие. — Город рушится, — Джон сказал это резче, чем следовало, и посмотрел на ожидавших приказов Безупречных, — нужно уходить — и немедленно. — Столько людей… там столько людей погибло, — Сарелла оглянулась в сторону террасы. Снизу всё ещё доносились крики. — Они бегут к гавани, — попытался успокоить её Джон, хотя сам был весьма далёк от этого состояния и не так уж уверен в своих словах. Всем известно, что в панике люди могут творить любые глупости. Он тут же принялся помогать Кинваре, которая доставала что-то из сундука. Корона, которую Джон пока не решился забрать к себе, два рога — валирийский и старый, из-за стены. Дейенерис тщетно пыталась успокоить Рейенис. Та только громче плакала. — Где Яра? Где Даарио? Где Серый Червь? Где все остальные? — она обратилась почему-то к Гериону, который стоял в стороне, поближе к Безупречным, явно чувствуя себя здесь лишним. Золотой дракон крикнул, будто повторяя вопрос Дейенерис. Сарелла пыталась усадить его в клетку, чтобы вынести вместе с остальными. Тесновато, но что поделать. Это временно. Драконы недовольно били крыльями и кричали. Джон подумал, что неплохо бы и своего змея туда пристроить. Носить его на плече или руках сейчас может оказаться не только неудобно, но и опасно. Дракона могут убить. Он может упасть. Мало ли, что ещё. Сейчас следовало предусмотреть всё. — Леди Яра и Даарио Нахарис не успели вернуться из порта, когда всё затряслось. Похоже, они всё ещё там, — ответил вместо Гериона один из Безупречных. — Серый Червь и Вдовец отправились собирать людей, чтобы помочь другим выйти к гавани. Нам велели остаться здесь, с принцессой. Всё произошло так быстро… Это точно. Слишком быстро, не давая толком времени на осознание. На принятие этой ужасающей действительности. — Я пойду за ними, проверю арену Грацца заодно, — вызвался Джон раньше, чем успел сообразить, о чём говорит. К счастью, на арене Дознака никто толком поселиться ещё не успел, хотя и там планировали размещать беглецов. — Нет, не нужно уходить, — Дейенерис судорожно вцепилась в его запястье. Так же крепко, как там, за стенами. — Это опасно. Как бы Джон ни хотел остаться, он понимал, что должен это сделать. Поэтому он мягко отцепил её руку, украдкой погладив подрагивающие тёплые пальцы, постарался выдавить из себя жалкое подобие улыбки. Пирамида очередной раз содрогнулась. Да так сильно, что кровать сдвинулась с места, а с потолка посыпалась пыль. Трещины молниями расчертили стены и пол. Рейенис заголосила с новой силой. Личико её, мокрое от слёз, раскраснелось. Драконы, всё-таки отправившиеся в клетку усилиями Сареллы, вторили ей. — Да, опасно, — согласился Джон. — Но сейчас везде опасно. К тому же… я так и не успел выполнить твоё поручение. Глаза у Дейенерис расширились. — Я чуть не забыла… чуть не забыла о людях там, внизу! Нужно выпустить их. — Я сделаю это. Пусть бегут. Уже неважно. Всё неважно. Нет ничего страшнее того, что там, — он неопределённо мотнул головой. Дейенерис больше не пыталась удерживать его, отпустив запястье. Её прикосновение таяло на коже. Кинвара и Герион помогали Сарелле с тем, чтобы собрать вытащенное из сундука. Безупречные заняли пост у самых дверей. Джон вылетел из комнаты и, гремя сапогами, помчался вниз, перескакивая через широкие ступени и рискуя поскользнуться на скользком мраморе. Остальные Безупречные, дотракийцы, как и некоторые из Воронов-Буревестников, всё ещё находились в пирамиде, помогая людям выносить какие-то вещи, и выводили из конюшен беснующихся от страха лошадей. Бессмысленно, бесполезно. Всё это сейчас не имело значения. Отовсюду раздавались беспокойные шаги и голоса. Возгласы, оклики, треск камней. На Джона, несущегося вниз, никто не обращал внимания. Вообще-то он рисковал ещё и тем, что Великая Пирамида просто рухнет, погребая под собой и пленников, и самого Джона, но какой у него ещё оставался выбор? Даже негодяи заслужили суд, а не такую вот жуткую смерть. Внизу, к удивлению Джона, находилась стража из Безупречных. Они как будто не замечали ничего удивительного в происходящем и молча скрестили копья прямо перед его лицом, когда Джон бросился к темницам. — Королева Дейенерис, — пытаясь отдышаться, нетерпеливо объяснил он, — приказала выпустить пленников. — Она не давала нам такого приказа, — последовал ответ. Джон скрипнул зубами — некогда ему было стоять здесь и препираться. — На город напали, он рушится, вы разве не замечаете? Королева там, наверху, и она велела выпустить людей, которые сидят в темнице. Вам тоже следует уйти, направляйтесь в гавань. На нас напали не люди — чудовища. Они помолчали одно невозможно долгое мгновение перед тем, как всё-таки убрать копья. — Где Серый Червь? — спросил Джон, торопливо проходя мимо. Оглянулся, ненадолго задержавшись. — В городе, он повёл за собой три отряда, чтобы помочь людям выбраться из города, — последовал короткий ответ, подтверждающий то, что Джон уже услышал наверху. Понимая, что большего не добиться, он бросился в освещённую факелами темноту, из которой до слуха доносились перепуганные крики людей. Назначенного Дейенерис начальника темниц, одного из Воронов-Буревестников, на месте не оказалось. Видимо, ушёл с остальными не то наводить порядок, не то в гавань. Джон заскочил в небольшую коморку, где обнаружил ключи. Они лежали прямо на столе — теперь взять их мог любой, кто решит войти. Подхватив тяжёлую, гремящую связку, Джон направился к запертым комнатам, в которых кричали от ужаса люди, умоляя о помощи. Он так и не взял взамен потерянного меча никакого другого оружия. Но решил, что заключённым сейчас явно не до того, чтобы драться. Он метался от клетки к клетке, от двери к двери, распахивая, срывая замки. И люди выскакивали прочь, продолжая вопить, не задавая никаких вопросов и не оглядываясь. Кажется, они Джона даже не замечали. Только открытый путь к свободе. Вот и славно — значит, не придётся тратить время. — К гавани, бегите к реке с западной стороны! — кричал он им вслед, не уверенный, что его слышат. — К воротам с западной стороны, не приближайтесь к югу города! Топот ног, грохот засовов, всплеск испуганных воплей. Люди неслись наверх, к свету, ища в нём спасения. Но сейчас даже свет, кажется, не был способен им помочь. Когда Джон дисциплинированно — какая глупость — вернул ключи от темниц на место и сам поднялся следом за беглецами, то заметил, что Безупречные всё так же стоят на своём посту. — Пойдёмте, — велел он им, — возможно, понадобится ваша помощь. Стеречь там всё равно больше некого. Отправляйтесь наверх, в покои королевы Дейенерис. Джон, уже не чувствуя никакой усталости, заглянул в арсенал, где в беспорядке валялось разбросанное оружие. Его, как оказалось, тоже никто не охранял. Те, кто прежде здесь побывал, уже взяли всё, что могли. Джон схватил полуторный меч, приладил его к поясу и решил, что ему следует заглянуть и с собственные покои перед тем, как самому вернуться к Дейенерис. В конце концов, там лежали, спрятанные от посторонних глаз, важные для него предметы: тот самый кинжал и отрезанные серебристые косы, завёрнутые в промасленную бумагу. Всё это когда-то отдала Джону Кинвара, и он почему-то знал, чувствовал, что вещи эти ему ещё пригодятся. *** Кинжал Джон даже не стал особенно прятать: в конце концов, он не отличался от прочих мизерикордов, которые ему и прежде доводилось носить. Но каким же странным оказалось чувство, когда этот предмет, такой ужасающий в своей простоте, вернулся на прежнее место. Джон провёл руками по лицу, пытаясь стряхнуть с себя всё то же ощущение кошмарного сна. На дрожь пирамиды он уже почти не обращал внимания, хотя и понимал — времени всё меньше и меньше. Следует поспешить. Правда, перед ним встала ещё одна задача — прежние волосы Дейенерис никак не спрячешь. Неровно обрезанная коса, состоящая из множества других, оказалась слишком объёмной и толстой. Присмотревшись, на серебристых волосах можно было заметить кое-где следы так и не смытой сажи — Дейенерис ведь лежала тогда на полу. Поджав губы, Джон решился, потому что иного выхода не видел: он вытащил несколько косичек потоньше, свернул их клубком и убрал за пазуху, чувствуя себя едва ли не вором. При чём вором довольно безумным. С болезненным чувством сожаления и при том едва ли не странным облегчением он убрал оставшуюся часть волос обратно в свой тайник за кроватью. Разумеется, вряд ли они уцелеют, и едва ли кому-то после придёт в голову их вообще искать. Можно было бросить их и так, на кровать. Никому теперь не было дела до его личных вещей и комнаты. Но Джон не смог так поступить. Подхватив со стола ещё одну клетку — ту, в которой прежде держал своего дракона, — он бросился прочь. Это тоже могло ещё пригодиться. — Эй! Эй! — мимо него едва не пробежал Вдовец. Тот так торопился, что тоже не сразу заметил Джона. А заметив, бросил бегущим куда-то наёмникам. — Выводите к воде! К воде! — велел он. — Я был наверху, у королевы. Она вернулась. Отдала приказ, — торопливо объяснил он уже Джону. Тот помотал головой, мол, не это важно сейчас. — Джокин не возвращался из лагеря? — осторожно, будто интересуясь чем-то запретным, спросил Джон. Он боялся услышать ответ. Испещрённое жуткими шрамами лицо Вдовца помрачнело ещё больше. Он мог бы ничего не отвечать, но всё-таки бросил короткое: — Нет. Повисла короткая, преисполненная горестным молчанием пауза. Джокин не выбрался. Джон надеялся, что тот, находясь недалеко от выхода, всё-таки успеет это сделать. — Никто, кроме вас, оттуда не возвращался, — добавил Вдовец, убивая последние ростки надежды. Здание тряхнуло, и Вдовец шумно выругался, инстинктивно прикрывая голову рукой. — Мне сказали, что Серый Червь в городе. Он… он куда пошёл? Действительно к арене Грацца? — спросил Джон с некоторой опаской. — Да, туда, помочь людям выбраться к гавани, если это возможно. Серый Червь сказал перед тем, как уйти. Попросил присмотреть за пирамидой. Кинвара велела, чтобы я людей собирал, пока они королевы дожидаются. Дотракийцы, которые здесь ещё оставались, уже повели других к гавани. Наверное, уже там толпятся со всей своей оравой. Джон покусал губы. Будет чудом, если среди этого всего хаоса они выживут. Но в чудо всё-таки иногда так хотелось поверить. Другого выхода не было. — Я выпустил пленников по приказу Дейенерис, — сообщил Джон, — она не хотела, чтобы они гибли. — А, плевать, пусть бегут, теперь уж точно никому нет дела до того, что они там натворили. Мне так точно. Ладно, некогда нам тут стоять, — Вдовец оглянулся, — я пойду… мне надо присмотреть за другими. И тоже идти к гавани. Корабли нас ждут. Джон махнул ему рукой и бросился к верхнему уровню. Мраморные ступени шли трещинами, грозясь расколоться прямо под ногами. Оставаться внутри больше нельзя. Кажется, многие это уже понимали: люди, включая поваров, прислугу и лекарей, успели разбежаться. Оставались только Безупречные, пытавшиеся сохранить при этом относительный порядок. Двое из них, стороживших прежде темницы, действительно оказались наверху вместе с тремя другими, что охраняли вход в покои. Джон заметил, что Дейенерис, как и Сарелла, уже успела наскоро переодеться. Рейенис немного успокоилась и была пристёгнута к груди матери, чтобы не приходилось нести её на руках. Несколько вещей собрали в небольшой мешок. Джон поставил клетку на пол и не без труда уговорил своего дракона перелезть в неё, чтобы другим стало немного посвободнее. Эменос больно, до крови, цапнул его за палец, когда Джон запирал дверцу. — Встретил Вдовца, он говорил… — Да, — Дейенерис, похоже, тоже немного пришла в себя. По крайней мере, выглядела она собранной, почти спокойной, — он сюда заходил. Я попросила его передать, чтобы остальные направлялись в гавань. Мой кхаласар уже там. — Возможно, Серый Червь там вместе с другими, — попытался приободрить её Джон. Дейенерис помрачнела. — Ты выпустил тех людей? Они на свободе? Джон коротко кивнул. — Нам нужно идти, — вмешалась Кинвара. Джон только сейчас заметил небольшой сундучок, принесённый из комнаты Марвина, которая находилась совсем рядом. Наверное, Сарелла намеревалась прихватить и его. — Нужно, — согласился с ней Джон. Обвёл всех растерянным взглядом, пытаясь понять, как именно они пойдут. Пирамида дрогнула. — Может быть, не всем из нас следует лезть на Дрогона? — поинтересовался он. — Сарелла, леди Кинвара, сир Герион, драконы и все вещи… их нужно забрать, да и Рейенис не следует задерживаться. Я пойду через город с остальными, возможно, помогу кому-то ещё добраться до кораблей, и заодно проверю арену. Вдруг кому-то и там нужна помощь? — Джон кивнул на Безупречных. — Встретимся у гавани. Дейенерис нахмурилась и, наверное, скрестила бы руки на груди, не будь там Рейенис. — Не выдумывай. Дрогон вполне справится с твоим весом. — Не забывай, что наездник из меня пока не слишком опытный, к тому же едва ли для всех найдётся удобное место. — Джон… — Дейенерис, похоже, начинала злиться. Она ведь прекрасно понимала, что дело в другом. — Я не стану с тобой спорить. Идите. Мы пройдём через город, мимо арены Грацца прямо к гавани. И ты, и я будем спокойнее, если узнаем наверняка, что там никого не осталось, — он снова посмотрел на Безупречных, — к тому же я буду не один. Рейенис нельзя здесь находиться. Кинвара вдруг шагнула вперёд и, серьёзно посмотрев на Джона, неожиданно обхватила тёплыми ладонями его лицо. Это выглядело так странно и неуместно, что Джон и удивиться не успел. Не сообразил, как реагировать. Даже Дейенерис замерла, не успев возразить. Кинвара этого как будто и не заметила. — Будь осторожен. Ты им тоже нужен, они могут использовать разные способы, чтобы тебя обмануть, — проговорила она, глядя прямо ему в глаза своими — пылающими огнём. Джону вдруг стало не по себе. — Владыка Света защитит тебя и… Рука змеёй скользнула к поясу Джона, и он понял — Кинвара касается кинжала. Он кивнул. Дейенерис, наблюдавшая за этой странной сценой, нахмурилась ещё сильнее. — Миледи, но… — Есть вещи, которых не избежать, — Кинвара, обернувшись, одарила её прежней улыбкой, такой знакомой, что Джону почему-то стало легче. — Я видела его. Он доберётся. — Я тоже пойду, — неожиданно заявил сир Герион выступая вперёд. — На дракона, — он нервно мотнул головой в сторону окна, — мне точно лучше не лезть. Лучше по старинке, на своих двоих. Возьмёшь меня с собой, Джон? Я стар, но кое на что ещё способен. Кинвара нахмурилась, а Джон не смог запротестовать, глядя на измученное лицо Гериона. Дрогон громко, яростно взревел, словно о чём-то предупреждая. Выпустил струю огня. Они близко, понял Джон. Кажется, все это поняли. Время для споров прошло. Сарелла и Кинвара сопроводили Дейенерис к террасе. Безупречные помогли водрузить на Дрогона нужные вещи. Кинвара что-то шепнула Гериону на прощанье, и тот кивнул. Джон не услышал слов, но у него отчего-то ёкнуло сердце. Потому что красная жрица выглядела чем-то опечаленной. Нет, он не даст в обиду Гериона. И тот, похоже, вовсе не обузой собирался становиться — видно, что он-то готов сражаться. Джон мотнул головой, намекая на то, что и им пора покинуть пирамиду. Место, в котором не так давно началась какая-то другая, незнакомая жизнь. И здесь же она закончилась. Дрогон взмыл в изъеденное клубами дыма небо, сразу же взяв курс к воде. Джон старался не смотреть вниз, на город, потому что не хотел видеть, не хотел слышать. Но всё равно видел и слышал. Чувствовал. Внизу плясала сама смерть. Хохотала, звала. Она смотрела тысячей глаз, меняла тысячи лиц. Сир Герион старался не отставать от Джона, их небольшую группу замыкали пятеро Безупречных. Они по-прежнему сохраняли удивительное спокойствие, действуя так, словно ситуация находилась под контролем. Всё-таки в дисциплине им не откажешь и, похоже, выучка не позволяла им поддаваться панике. Бесценные качества в подобных случаях. Никто не осмеливался заговорить. Джон торопливо выскочил из ворот опустевшей пирамиды — кажется, все, кто мог, к тому моменту уже покинули её. Он оглянулся только отбежав на некоторое расстояние. С опаской посмотрел на то, что осталось за спиной. Огромное, монументальное здание покачивалось, дрожало, болезненно стонало. Сверху осыпались камни. Тут и там виднелись трещины, пересекающие здание снаружи. — Всё, — сир Герион выдохнул это где-то совсем рядом, голосом безнадёжным и уставшим. Расселина, изуродовав город, добралась до основания пирамиды. Края её раздвигались в стороны, как жадный рот. Оттуда, из этого ненасытного зева, выползала мертвящая мгла. Стоять на месте и пялиться на такое — слишком опасно. Джон ринулся вперёд, почти не слыша, как бегут следом за ним остальные. Они свернули в один из переулков, стараясь оказаться как можно дальше от этого места. От бесконечных трещин, испещривших землю под ногами. От самой смерти. Дрогона Джон не замечал — возможно, тот уже находился в гавани. Он отчего-то не хотел, чтобы Дейенерис видела то, что сейчас неизбежно произойдёт. Страшный грохот и взметнувшиеся до самого неба столбы пыли явственно свидетельствовали об одном — Великая Пирамида не выдержала, сложилась вниз, обрушилась камнями и мрамором, деревом и металлом, песком и соломой, утратившей форму грудой в ширившийся провал, навстречу пожравшей её темноте, способной перемолоть своими челюстями и само время. Понимал Джон и другое — та же судьба ждала и другие пирамиды в городе, которые ещё устояли. Возможно, это ждало весь мир. Даже скорее всего. Пережив схватку с мертвецами в Винтерфелле, они все и понятия не имели, к чему всё придёт в конечном итоге. О врагах, которым не был страшен ни свет солнца, ни пламя, возможно, даже драконово стекло. Этого Джон проверить не мог, а Коготь из валирийской стали остался в Красном Замке, у Брана. Нет, не у Брана, напомнил себе Джон, сворачивая в очередной проулок и стараясь держаться подальше от высоких строений, которые могли обрушиться прямо на голову. Не у Брана, а у чудовища, которое взяло его в плен, уничтожило его душу, переварило её. Узкие проулки, как этот, приходилось проскакивать как можно быстрее, потому что падение даже невысоких хибар могло закончиться плачевно. Потому вскоре Джон со своими спутниками оказался у небольшой городской площади. Можно было бы назвать её безлюдной, но в городе ещё оставалось достаточно людей, которые в панике метались, ища выход. Кажется, этим людям уже не было ни до Джона, ни до Безупречных, ибо страх, подгонявший в спину, нашёптывал: никакое оружие тебя не защитит. Беги, пока ноги не отнимутся. Миэрин стенал, разваливался на куски. Трещал и хрустел, как древний старик, разминающий больные суставы и истончившиеся кости. И как древний же старик, умирал, снедаемый неизлечимой хворью. И Джон, и Герион, и Безупречные, влились в общий человеческий поток, петляющий между осыпающихся улиц. От этого потока иногда отделялись небольшие ручейки, устремлявшиеся в разных направлениях, ища выход, как вода ищет обход сквозь вставшие на пути камни. Джон чувствовал себя странно — он как будто снова вёл войско в бой. Но что это было за войско — бледный, но решительный Герион Ланнистер, неизменно спокойные Безупречные и толпа перепуганных людей. Совсем рядом обрушилась очередная постройка, и Джон ощутил, как лицо его оцарапали мелкие осколки камня. Кто-то рядом закричал, истошно и отчаянно, задыхаясь от пыли. Дорогу испещряли тонкие трещины. Наступая на них, Джон ощущал странный, неприятный холодок, который пробегал по коже. Может быть, самовнушение, а может быть — что-то ещё. Разбираться сейчас не имело смысла. В ушах отдавалось собственное тяжёлое дыхание и топот ног тех, кто ещё пытался спастись. Он краем глаза заметил четырёх женщин с детьми на руках. Все плакали, прижимаясь к одной из стен. Но никому до них не оказалось дела. Джон перехватил за рукав одного из Безупречных и попросил, хотя ему для этого пришлось кричать: — Отведи их к гавани с остальными. Здесь люди, помогите им. Я и другие проверим арену. Не задерживаясь долго, Джон махнул рукой троим оставшимся с ним людям. Только заглянуть и убедиться, что никого, кому нужна была бы помощь, там нет. Может быть, ещё удастся кого-то вывести к гавани. Вообще-то странное ощущение — Джону казалось, что он не может туда не пойти. Его толкало вперёд чувство, которому он противиться никак не мог. Джон долго думал потом, кто или что вело его. Враг или друг? Но никак не мог найти ответа. Арена Грацца появилась неожиданно, вынырнула из-за угла, окружённая плывущей по улицам дымкой из взвеси гари, пыли, праха и пепла. Ворота её были распахнуты и зияли зловещим полумраком подтрибунных помещений, где обычно ждали своего часа бойцы. Джон сразу заметил песок, оставленный здесь множеством ног тех, кто в спешке покидал арену. Видимо, Серый Червь всё-таки успел вывести отсюда других беженцев. Как и намеревался с самого начала, Джон бросился внутрь, чтобы самому убедиться, что там действительно никого нет — по крайней мере, живых. — Джон… — Герион осторожно окликнул его у самых ворот. Он явно с сомнением относился к этой затее. — Вы сказали, что отправитесь со мной, сир, но я не держу. Гавань совсем рядом, идите, вас проводят. Я догоню. Здесь опасно. Герион упрямо покачал головой и перехватил меч. Джон неопределённо покачал головой. Безупречные, похоже, тоже уходить не собирались. — Ладно. Только заглянем внутрь — и обратно. Королева наверняка только нас и ждёт. Глупый, крайне неразумный поступок, за который он может поплатиться жизнью. Едва ли Владыка Света сможет остановить падающие камни. Джон мрачно усмехнулся, вдруг вспомнив о словах Кинвары. Но другие ведь говорили, что Серый Червь отправился сюда, чтобы вывести людей к относительно безопасному месту. Значит, он обязан проверить, всё ли в порядке. Ради спокойствия Дейенерис и своего собственного — должен. Джон резко развернулся, завидев сира Гериона и двух Безупречных. Нахмурился недовольно. — Вы зачем за мной идёте? — Я сказал, что не собираюсь бежать, — сир Герион и сам выглядел недовольным, — и больше не побегу. — Так безопаснее. Лучше четверо, чем один, — резонно заметил один из Безупречных. Кажется, он улыбнулся. — Меня зовут Чёрная Крыса, — представился он вдруг. Тоже из тех, похоже, кто сохранил, подобно Серому Червю, своё прежнее имя. И произносил его с гордостью — до сих пор. — Я — Белый Змей, — представился второй. Кожа у него была смуглая, поэтому имя звучало несколько иронично, но не похоже, чтобы сам Белый Змей так считал. Джон невольно улыбнулся в ответ. — Хорошо, — он подумал, что спутники его правы — так будет безопаснее, пусть они и собирались всего лишь заглянуть внутрь, чтобы убедиться в отсутствии живых, — тогда пойдём проверим, нет ли здесь людей. И ваших командиров. Чёрная Крыса согласно кивнул: — Леди Копий укрепляет наши сердца, мы не должны бояться чудовищ. — Но людям свойственно их бояться, — тихо, невесело сообщил Джон. — Такова их природа. Все четверо поспешно, но не теряя бдительности, проскользнули через крытый переход подтрибунных помещений, к самому кругу арены, где прежде размещались беженцы. — Безупречные не боятся чудовищ. Мы уже видели их. — Вы тоже были в Винтерфелле, — полутвередительно произнёс Джон. Белый Змей коротко кивнул. — Леди Копий дала нам силы одолеть их. Жена-воительница, Матерь Многих всегда с нами, в каждом глотке вина храбрости. И в наших сердцах. — Кажется, тогда мы увидели не самое страшное из того, что есть в этом мире, — негромко возразил Джон, оглядывая опустевшую арену, на краю которой они остановились. Сир Герион молчал. Он-то не видел Иных и Короля Ночи, зато, и Джону это было прекрасно известно, видел чего похуже в своих странствиях. Тут и там, в беспорядке разбросанные по истоптанному песку, валялись вещи, которые люди не смогли забрать с собой. Какие-то одеяла, цветастые платки, домашняя утварь, украшения, детские игрушки. Всё стало мусором, кроме самой жизни. Именно так и происходит, когда дело доходит до подобных бедствий. Любое золото превращается в бесполезный камень, если за него нельзя купить жизнь. А чудовищам золото и вовсе ни к чему. С ними не договориться. Джон не желал задерживаться здесь — только убедиться, что тут точно никого нет, и что Серый Червь увёл всех. Он постоянно себе это повторял, словно пытаясь самого себя оправдать. Джон почти сразу увидел несколько трупов, лежащих у другого края арены. О том, что люди мертвы, легко было догадаться по тем неестественным позам, в которых они замерли и, разумеется, лужам крови, растёкшимся под их головами. Не хотелось приближаться и проверять. Но Джон решился. В молчаливом сопровождении своих спутников он приблизился к ближайшему покойнику — мужчине — и осторожно перевернул его носком ботинка. Лица у человека не было. В совершенно буквальном смысле — только безобразное месиво. Содранная с шеи кожа неровными пластами прилипла к груди. Песок под мертвецом почернел от крови. Внутренности его тоже куда-то подевались, выеденные подчистую. Джона охватило странное, тревожное чувство. Но не только из-за вида столь отвратительной картины — казалось, кто-то внимательно следит за ними. И этот кто-то настроен вовсе не дружелюбно. Джон обернулся к Гериону, потом посмотрел на Чёрную Крысу и Белого Змея: — Вы чувствуете? Тут как будто кто-то есть, — дождавшись напряжённого, согласного кивка, Джон шумно выдохнул. — Теперь нам точно надо уходить. Живых здесь не осталось, а с мёртвыми лучше не связываться. Не говоря уже про тех, кто их убил. Они заторопились к выходу, когда земля под ногами завибрировала. Новый подземный толчок или чего похуже. Арена Грацца заскрипела, несколько лавок с верхних уровней покатились вниз, кувыркаясь, громыхая, падая на песок, который сейчас, как в прежние дни, был орошён человеческой кровью. В самом центре арены образовалась небольшая дыра, а после — расселина, из которой тут же вырвался хорошо знакомый чёрный отросток, увенчанный острым когтем размером со взрослого мужчину. — Бежим, бежим! — прикрикнул Джон, на ходу вытаскивая меч. Бесполезный меч. Что он сможет против этого ночного кошмара? Страшная чёрная тень метнулась следом, пытаясь ухватить Джона за ногу, но тот подскочил, и зловонная чернота обрушилась на одну из невысоких стен, которыми была обнесена арена. Стоявший веками кирпич треснул. — К выходу! — заметив, что спутники его пытаются притормозить, скомандовал Джон. Сражаться сейчас — пустая трата времени. И самоубийство. Джон всем своим существом чувствовал, как нечто вползает в тот самый переход, через который и они и зашли сюда, преследует их. Он слышал неприятный шёпот и кошмарный смрад смерти, который источала эта жуткая тварь. Он обещал Дени. Он обещал ей, что вернётся. Не может он её подвести. Не сейчас. Никогда. Никогда. — Отец Тысячеглазых взывает, — зашипело нечто позади на тысячи голосов. Отчаянно и зло. — Отец Тысячеглазых Шту взывает. Нта Ицхет. Станешь ли ты его к`релл, как стал другой? Вечным, несокрушимым сосудом. Его Сош проявит добрую волю к тебе, нхэм. Проведёт тебе через тьму к бессмертным звёздам. Имя его — Тысячеликая луна, Нар Марратук, Царь мертвецов, Проводник, Ужас, что поднимается с закрытым лицом. Пади на колени и прими с благодарностью его милость от имени Нта Ицхет. Мы подарим тебе вечность. Шёпот этот вползал в сознание, заполнял его, но Джон не оборачивался, не смотрел, не слушал, насколько это было возможно. Нельзя, никак нельзя его слушать. Нельзя смотреть. Он не понимал, откуда в нём это знание, но и не важно. Не смотреть в глаза существа, которое перемежало и без того искажённую человеческую речь чуждыми уху звуками. Те казались древнее самой вечности. От них приходили в движения столпы мироздания. Покачивались, как расшатанные от сильного удара зубы в кровоточащих дёснах. Никто из спутников Джона тоже не подавал виду, что замечает преследование и что-то слышит. Ими наверняка двигало тоже глубинное осознание, понимание неправильности происходящего. Подтрибунное помещение сделалось бесконечным. Джон почему-то не сомневался, что прежде он был раза в два, а то и в три короче. — Что... — он услышал голос Гериона, который уже стоял у выхода. Впрочем, он оказался входом. Джон с холодеющим сердцем осознал, что они сделали круг. Хотя это невозможно. В переходе не было никаких поворотов, чтобы заплутать. Он шёл прямо под ареной и вёл всего в две стороны: наружу и на саму арену. — Оно нас путает, — Джон огляделся, нисколько не сомневаясь, что вот-вот утратит связь с реальностью. Существо ползло за ними, протискивалось вглубь, пытаясь дотянуться до стоящего ближе всего Джона. Тот дёрнулся вперёд. — Туда! — он указал на другой проход. Картина всё та же: тела, кое-где заваленные камнями и просто распотрошённые, огромная дыра в том месте, откуда вылезла та мерзкая тварь, разевающая зловонную пасть, полную острых клыков. Джон порадовался тому, что он не остался один, и что с ним Герион и двое Безупречных, не теряющие самообладания даже в такой ситуации. Дрогон, подумал он, несясь по бурому от крови песку к другому выходу, Дрогон и остальные уже наверняка ждут в гавани. Они должны выбраться отсюда, пока город окончательно не превратился в руины. Земля под ногами снова вспучилась, и откуда-то сверху послышалось шуршание. Вскинув голову, Джон в изумлении расширил глаза: другая тварь уже ползла по зрительским сиденьям, переступая через ряды. Но не такая, как та, что осталась позади. Нет. Эта оказалась отдалённо похожа на человека. Очень изуродованного, изломанного, но человека. Эти очертания делали тварь ещё более жуткой. Вывернутые руки и ноги, покрытая струпьями почерневшая кожа, выпученные глаза, вытянутое тело. Челюсть тоже выдалась вперёд, из неё едва не выпячивались неестественно огромные острые зубы. Вскоре показалась ещё одна, и ещё... Люди. Совсем недавно это были люди. Но у Джона не было ни времени, ни возможности размышлять о том, как и когда с ними такое случилось. Бывшее человеком чудище яростно зашипело, земля под ногами вибрировала. Чёрная Крыса, резко развернувшись, запустил копьём в одну из человекоподобных тварей, которая подобралась слишком близко. Ставшие длинными когти мазнули в считанных дюймах от плеча Безупречного, но уже в следующий момент лезвие копья прошло сквозь плоть, пригвоздив существо к уцелевшим сиденьям. Чёрная Крыса хотел было выдернуть своё оружие, но Джон дёрнул его назад, не позволяя приблизиться к твари. — Седьмое пекло! — Джон выругался, осознав, что против воли поднимается куда-то вверх, тогда как остальные остаются внизу. — Бегите! Бегите! — он увидел, как Герион выхватил висящий на поясе меч, явно не собираюсь выполнять приказ. Белый Змей кинул своё копьё Чёрной Крысе, и сам ухватился за изогнутый ятаган. Самого Джона подбросило вверх от очередного толчка, и уже в следующее мгновение он понял, что стоит на длинном толстом отростке, который пытался его ухватить, извернувшись. Осложнялось всё тем, что на самом отростке оказалась масса острых мелких зубов, крохотных людоедских челюстей. Кажется, в тот момент мысли полностью отключились, оставив лишь стремление выжить. Добраться до гавани. Джон не видел, что происходит с остальными, пусть и слышал чей-то яростный вскрик. Перед ним самим маячили тысячи враз распахнувшихся внутри маленьких глоток глаз. Невесть откуда взявшийся ворон вцепился в волосы, пытаясь добраться до лица, больно оцарапав когтями обожжённое недавно ухо. По шее потекло тёплое и влажное. Почуяв его кровь, птица вскрикнула недовольно, замешкалась. Неверной рукой Джон рванул меч из ножен. Вслепую замахнулся, стараясь убить ненавистного ворона. Послышался почти человеческий вскрик, когда лезвие вошло во что-то мягкое. Ворон шлёпнулся вниз. Тварь под ним тоже завибрировала, закричала. Меч выскользнул из окровавленных пальцев. — Проклятье… — Джон! — это был Герион, замерший напротив чудовища. Джон прищурился, приглядываясь к происходящему внизу, и заметил трёх издыхающих на окровавленном песке тварей и двух Безупречных, отбивающихся от ещё троих. Надолго их точно не хватит. — Эй ты! — Герион обратился к черноте, явно пытаясь ту отвлечь. Джон охнул, покатившись вниз, как по кошмарному живому склону горы, когда чудовище — точнее, часть его, развернулась на голос. Замерла, как будто изучая говорившего. — Да, ты! Джон отплёвывался от песка, тут же набившегося ему в рот, глаза слезились. Сквозь пелену он пытался разглядеть остальных. — Я здесь! — Герион, этот дурак, так и стоял, обнажив бесполезное оружие перед тварью. Джон пытался доползти до своего меча, но тут-то его снова заметили. Прямо перед ним из земли вырвалось ещё одно подобие чёрного щупальца. Теперь почему-то стало понятно, что они напоминают — нечто среднее между руками и корнями дерева. Ужасающее сочетание. Хотя некоторые походили на клешни, звёзды, лапы и нечто совсем уж невероятное, словно кто-то исказил, обезобразил известные природе формы. Белый Змей появился неожиданно. С ног до головы залитый густой чёрной кровью, он вонзил своё оружие в черноту, но та как будто не заметила его, отшвырнула прочь, как назойливую муху. Кажется, до Безупречных ей вовсе не было дела. Послышался выкрик Чёрной Крысы. Джон уже не мог его видеть. — Отдай то, что у тебя есть, и стань Его частью. Я поднесу этот дар своим братьям, — велел голос. — И ты пребудешь в вечности. Мы не нарушаем клятв. Внутри, в самой груди, запылало. — Я, возьми меня, не его, — Герион появился рядом неожиданно, оттеснил назад, закрывая собой. Джон видел, что из раны на его боку обильно сочится кровь. Видимо, Гериону досталось от одной из тех человекоподобных тварей. Он едва стоял на ногах, но стоял. Чёрные ростки смерти тут же проросли у самых его ног, пытаясь дотянуться до измазанный грязью и кровью старых сапог. — Нет, — Джон вдруг понял. Глаза его расширились. — Нет, не отдавай. Нет! — его охватил ужас, которого он не испытывал даже глядя на этих чудовищ. Джон понимал: сейчас произойдёт непоправимое. То, чего нельзя допустить. Он вспомнил Кинвару, которая шептала что-то на ухо Гериону. Не об этом ли она предупреждала? Знала ли она о том, что случится? — Нет, Герион! — И ты, и он так или иначе отдадите то, что есть. — Я, я буду первым. Кажется, он надеялся выиграть время. Надеялся, что насытившись, получив желаемое и пребывая в эйфории, расслабившись, утратив ненадолго бдительность, они не смогут так быстро расправиться с остальными. Джон это понимал каким-то внутренним чутьём, как будто между ними на короткий миг установилась странная, незримая связь. И не был готов согласиться на такую сделку. — Так ты выражаешь своё согласие, нхэм? — в нечеловеческом голосе послышалось почти человеческое удивление. И контраст этот сделал всё только хуже. — Нет! — крикнул Джон, хватая Гериона за плечи, пытаясь оттолкнуть в сторону. — Да, — возразил Герион и, чуть повернув голову, улыбнулся. — Да. Герион с неожиданной для него силой оттолкнул от себя Джона. В то же мгновение несколько отростков взметнулись вверх, а после вонзились в грудь Гериона с мерзким хрустом. Пропороли до самого живота. Несколько из них попытались ухватить воздух, где только что находился Джон. — Здесь! Он здесь! Мы нашли! — возвестили шипящие голоса. Сейчас они потеряли интерес даже к самому Джону. Его отбросило назад, как от сильного удара. В глаза снова попал песок, но он всё равно почувствовал на лице, увидел сквозь болезненную резь яркий свет, появившийся на мгновение, а после исчезнувший насовсем. Поглощённый кем-то. Герион упал, залитый кровью, и, не издавая ни звука. Грудь его и живот превратились в кровавую кашу. Нечто метнулось уже к Джону, не то собираясь сделать то же самое, не то просто убить. Но это и не важно. Меч оказался далеко, и Джон успел опомниться благодаря Гериону, ненадолго отвлёкшему чудовище на себя, пришёл в себя, дотянулся до единственного оружия, которое у него ещё оставалось — кинжала. Немного проморгавшись, он увидел прямо перед собой распахнутую пасть черноты, в которой зияли злые, налитые кровью глаза. Они гипнотизировали, притягивали к себе, заставляли слабеть пальцы. Джон снова зажмурился. Не смотреть. Не видеть. Не внимать ставшему беззвучным зову бездны. Не открывая глаз, чувствуя бегущие по щекам слёзы, Джон слепо бросился вперёд. Лезвие вонзилось в огромный глаз, который оказался ближе всего. В лицо брызнула густая слизь, вонючая жижа. Существо задрожало, истошно вопя от ярости и боли. Джон чувствовал, как кожу его жжёт в том месте, где на неё упали капли. Но он не останавливался — бил и бил, и сама земля под ногами вопила в унисон чудовищу. Кажется, лопнуло с дюжину глаз прежде, чем кинжал достал до чего-то мягкого. Плоть поддалась и тут же разошлась в стороны, выпуская наружу всё тот же ужасный смрад и какие-то невнятные чёрные комья, падающие на землю. Отросток — щупальце или бог весть, что ещё, — разделилось надвое, дёрнулось в сторону, отбрасывая и Джона. Тот успел сгруппироваться, но всё-таки с такой силой врезался в ближайшую полуразрушенную стену, что на мгновение из него выбило дух. Перед глазами, которые он всё-таки осмелился приоткрыть, потемнело. Этого времени хватило, чтобы всё изменилось: когда свет вернулся в сознание, Джон увидел измазанного в чём-то Чёрную Крысу, склонившегося над ним. В руках он сжимал копьё, которое ему отдал Белый Змей. Несколько тварей, бывшие людьми, корчились рядом, но не умирали. Они пытались ползти. То, что атаковало Джона, издавало пронзительный визг, резавший по ушам. Раненный отросток, развалившийся надвое, скрючивался, сворачивался, иссыхал, как кусочек кожи на палящем солнце. Второй, пусть и невредимый с виду, но явно принадлежавший тому же существу, вторил этому отчаянному, болезненному крику. Оно жаловалось, оно причитало. Оно звало других своих братьев, Джон откуда-то знал это. И ещё оно — умирало. Умирало? Чёрная Крыса, и сам прихрамывающий на раненную ногу, помог Джону подняться. Кажется, это лучший момент, чтобы, наконец, убраться с арены Грацца. — Герион… Белый Змей… — опираясь на плечо Чёрной Крысы прохрипел Джон. Он потёр глаза, которые отзывались на каждое моргание режущей болью. Проклятый песок. Чёрная Крыса потемнел лицом. Он неопределённо мотнул головой — и Джон увидел всё-таки. Увидел Гериона Ланнистера, выпотрошенного, как мёртвая рыба. На бледном лице его темнели пятна застывшей крови. Увидел Белого Змея, который неподвижно лежал на земле. Шея у него была сломана — сразу понятно. — Нужно идти, — напомнил Чёрная Крыса Джону, который всё никак не мог сказать ни слова. Потому что слова стали совершенно бесполезны. — Идти, пока другие не ушли. Джон понимал, что нехорошо, неправильно, оставлять этих двоих на съедение тварям, их следовало похоронить, как подобает. И понимал — это невозможно. Невозможно. Джон отвернулся, больше не желая смотреть. Внутри всё клокотало. Подобрав с земли кинжал, который выронил при падении, Джон убрал его за пояс дрожащей рукой, а после неопределённо мотнул головой. — Я смогу идти сам, — сообщил он Чёрной Крысе. Оба они неровно, кто прихрамывая, кто пошатываясь, ринулись к выходу, который на этот раз действительно вывел их в почти полностью разрушенный Миэрин. *** Здесь пахло кровью. Пахло смертью. Страхом. Отовсюду, куда ни глянь, тянулись чёрные тени, здания лежали в руинах, а улицы превратились в провалы и бездны, от которых расходились более мелкие трещины. Они ширились и ширились, пожирая всё на своём пути. Перемалывая своими челюстями саму реальность. Чёрная Крыса снова оказался впереди, не выпуская из руки покрытое коркой засохшей крови копьё. Джон старался ни о чём не думать, не оглядываться, не вспоминать. И не представлять, что скажет остальным. Как посмотрит им в глаза. Чем сможет оправдаться — не только перед ними, перед самим собой. Он не должен был этого делать. Не должен был идти туда. Ему следовало оставаться с остальными. Не позволить, в конце концов, Гериону Ланнистеру идти с ним. Теперь — Джон знал — они обретут ещё больше силы. И кто сможет остановить их? Гавань, показавшаяся из-за груды кирпичей, некогда бывшей чьим-то домом, оказалась забита испуганными, паникующими людьми. Вскинув голову, Джон увидел и Дрогона, беспокойно кружившегося над кораблями. Часть из них уже двигалась вниз по реке, к выходу в Залив. Заметив хмурое и серьёзное лицо Серого Червя, бегущего навстречу Чёрной Крысе и Джону, получилось выдохнуть. Хотя расслабляться было рано. Предстояло ещё каким-то чудом уйти отсюда. Люди ломились на корабли, то и дело ломая порядок очереди, они рвались вперёд, несмотря на чужие разгневанные окрики. Безупречные, дотракийцы и наёмники заходили последними, пытаясь сохранить подобие порядка в этой обезумевшей толпе. Большинство выживших чудом беженцев уже воспользовались своими судами, тем немного освободив проход. В общей сумятице Джон успел заметить корабль Яры, уже отдавший швартовы. Увидел Джон и Даарио Нахариса среди остальных наёмников. Кинвара и Сарелла наверняка уже были на самом корабле. Или с Дейенерис. Отсюда Джон не мог разглядеть, сидит ли кто-нибудь на спине Дрогона. Скорее всего, она осталась со своим драконом. Смотрела сверху, чтобы в случае чего окатить огнём неприятеля. Джон бы так и поступил. — Где... где королева? — слова с трудом выталкивались из саднящего горла. Вопрос этот Джон адресовал Серому Червю, оказавшемуся рядом. Чёрная Крыса уже затерялся в толпе, получив приказ присоединиться к остальным. Ничего, он будет в порядке. Кажется, только чудо помогло им избежать не только смерти, но и серьёзных травм. — Где она? Где Рейенис? Серый Червь указал рукой куда-то в сторону, и Джон, наконец, заметил Сареллу, стоящую на квартердеке. Рейенис сидела у неё на руках. — Королева командует отступлением, — бросил Серый Червь, подтвердив догадку Джона. Сам он тут же бросился к своим, давая понять, что ему некогда разговаривать. Вскоре Джон и сам оказался на борту корабля, воспользовавшись стоящей рядом лодкой. Взобрался на палубу по верёвочной лестнице. Всё тело у него болело, кровь из раненного уха запеклась на щеке и шее. Им нужно уходить. Убираться. Оглянувшись на почти уничтоженный город ещё раз, Джон ощутил пустоту. Смерть подбиралась к гавани, а они могли не успеть, могли... — Ах ты! — где-то неподалёку, спрятанный чужими сгорбленными спинами, громко выругался Даарио Нахарис, на бегу доставая свой аракх. Послышался плеск воды где-то рядом с кораблём. Кто-то — какой-то человек — неистово заголосил. Джон толком ничего не видел, хотя уже пробивался сквозь взволнованную толпу, которая двинулась в обратном направлении, оттесняя и его самого. Он понял, что сейчас его просто собьют с ног, раздавят. Но вместо этого его просто прижало к фальшборту с такой силой, что дерево жалобно затрещало, готовое сломаться под напором и обвалиться в воду. Одна из тварей вырвалась прямо из воды, у самого борта корабля, пытаясь дотянуться до тех, кто находился на нём. Сарелла, если это увидела, наверняка спряталась вместе с Рейенис. Сердце у Джона встало где-то поперёк горла. В лицо дохнуло жаром: Дрогон выпустил струю огня, заставляя тварь болезненно скорчиться, но со стороны берега, из воды выползала тьма. Люди голосили, кое-кто — от ожогов, которых не удалось избежать на таком расстоянии. Были и мёртвые — обугленные, чёрные, попавшие прямо под струю пламени. Наплевав на мечи, аракхи и копья, оставшиеся на берегу бросились к кораблям. Кто-то пытался остановить их, прикрикнуть, но что толку? В конце концов, один из настилов провалился под тяжестью человеческого веса, увлекая за собой обломки дерева и кричащих людей. Река вскипела кровью. Забурлила. Хаос. Вот на что это походило. Хаос, в котором уже ничего не разобрать. В котором нет ни командиров, ни организованности, ни дисциплины. Всем руководил только страх и стремление выжить. Джону, наконец, удалось пробиться вперёд, пока он снова не увяз в плотной человеческой толпе. Дрогон выдохнул пламя ещё раз, но извергнутые самой преисподней твари, кажется, почуяли запах крови. Он придал им сил, как и любому хищнику, загнавшему добычу. И ещё — сир Герион. Его сердце, вырванное из груди. Его сияние. Ключ. Та тварь умерла, но успела передать эту силу своим братьям. Джон почти слышал, как надсадно скрипит, проворачиваясь, старый замок на прежде запертой двери. Слышал, как дрожит насмерть перепуганный мир. Ползущие к городу тучи снова обретают очертания того самого жуткого лица. Оно раззявило рот, смеясь. Чёрное, злое. Кажется, его забавляло происходящее, а не злило. Оно знало, что люди против него бессильны. Нар Марратук, Царь мёртвых, пришедший в Миэрин под личиной покойника. Посланник своего брата. Вот что такое выпустить в мир настоящую смерть. Теперь Джон это хорошенько понимал. Всё это походило на давнее отступление из Сурового Дома, только гораздо, гораздо страшнее и безнадёжнее. — Вы знаете, что мне нужно, и я это возьму, — не приходилось сомневаться, о чём и ком гремел голос, проносясь смрадным ветром над вздыбившимися водами Скахазадхана. Дрогон поливал огнём выползающие из города щупальца тьмы, которые лишь на время шарахались в сторону, шипя от боли. В воде барахтались и умирали люди. Кому-то удавалось выбраться, а кто-то шёл на дно. Тысячи погибли в городе, сотни оказались утоплены и затоптаны при попытке попасть на корабли. Люди продолжали взбираться на палубу, ища спасения, цеплялись за канаты и лестницы, звали на помощь. Корабль шатался из стороны в сторону. Не только тот, на котором находился Джон. Те суда, которые не успели отчалить от берега, оказались битком набиты перепуганными людьми. Из воды у ним тянулись руки упавших вниз. Пальцы их отчаянно сжимались, ища опоры. Подмостки и причал были усеяны раздавленными телами, мертвецы плавали в воде. Слышался отчаянный детский плач. Визг и причитания мужчин и женщин. Миэрин там, за гаванью, отзывался треском и грохотом, точно жуткое эхо. Джон заприметил далеко позади, на берегу, знакомую фигуру. Внизу, так и не взобравшись на корабль, находилось десятка три Безупречных, которые, похоже, не собирались подниматься. Выставив вперёд копья и щиты, они прикрывали отступление, даже видя, насколько это безнадёжное дело. Среди них оказался и Чёрная Крыса. Сердце у Джона дрогнуло, сжалось. Почти как тогда. Почти как... — Отдай! — голос прогремел совсем рядом, и от него содрогнулось само небо. Чёрное лицо появилось где-то над кораблём. Его тут же прорезал столб пламени, но совсем ненадолго. Дрогон едва успел увернуться от смертоносного удара. Там, вдали, что-то снова затрещало — это обваливался каменный берег, обрекая оставшихся на гибель. Корабль начинал отдаляться от гавани, его всё ещё пошатывало из-за мечущихся людей, которых пытались призвать к порядку. Голос Серого Червя дал, по крайней мере, понять, что хоть он уцелел. Один из мерзких отростков, появившись прямо из-за борта, метнулся по палубе. Толпа бросилась врассыпную. Несколько человек не удержались, вывалившись за борт. Джон знал, что оно ищет. Понял. Схватился за кинжал — единственное оружие, которое у него осталось, но и самое действенное. Но опоздал. На долю мгновения — опоздал, не успел прорваться сквозь кричащих, ничего не видящих людей, как ни пытался их растолкать. Конечно, чудовище пыталось добраться до Сареллы, которая уже спряталась вместе с Рейенис и драконами где-то на нижних палубах, охраняла их. Вероятно, вместе с Кинварой. И тьма желала отыскать их. Поэтому прежде, чем Джон наконец вывалился, тяжело дыша, из тисков толпы, появился Даарио Нахарис. Метнулся тенью. Наверное, он самого Джона даже и не заметил. Лицо его исказила злая улыбка. Таким Джон запомнил его. Аракх вонзился в вязкую мглу, уже струящуюся по ступеням. Бесформенное существо, исторгая из чрева чернильную тьму, приостановилось. Дрогон заревел, разворачиваясь к кораблю. Кажется, Дейенерис тоже увидела сверху, что происходит, но не могла отдать приказ, зная, что пламя тогда уничтожит судно вместе с остальными. Всё это заняло времени не больше, чем требовалось для вдоха и выдоха, как показалось Джону. По крайней мере, именно столько он насчитал, когда плотный сгусток недовольно дёрнулся, сменил направление — и вонзился Даарио прямо в живот, пробил насквозь. Горячая кровь брызнула на мокрые доски, смешиваясь с солёной водой. Джон, чувствуя, как холодеют ноги, сделал неверный шаг вперёд. Дрогон заревел, и Джон услышал сквозь шум в голове приказ: — Дракарис! Огонь обрушился на чудовище с той стороны, откуда оно вынырнуло, пытаясь достать на него, не сжигая корабль. Джон, уже не помня себя, сам попытался достать до отростка, поскользнулся, больно ударился коленом о доски и едва не откусил себе язык. Рот его наполнился солёным. На тварь со всех сторон летели копья, но она как будто не обращала внимания. Даже корчясь в пламени, оно не отпускало свою жертву. Даарио извивался, нанизанный на щупальце, как насекомое на иглу. Кровь лилась из него, оставляя багровые разводы на влажных досках. Но аракха он не выпустил из ослабевшей руки. Напротив, сжал его и вскинул, кажется, не собираясь просто так сдаваться. — Я сражаюсь и умираю ради тебя, моя королева! — получилось хрипло, едва слышно в общем гуле и грохоте, но звучало это почти как гром. — Нет! — Джон, услышавший эти слова, и сам не понял, что крик этот принадлежит ему. Он слишком часто за сегодня повторял это слово. — Нет! Бездонная чёрная глотка распахнулась, утягивая в себя жертву. Даарио исчез в ней, вскинув свой аракх и словно намереваясь продолжить бой во чреве чудовища. До Рейенис, до нижних палуб, где её прятали, оно добраться не успело. Его снова окатило пламенем, заставив спрятаться под водой. Корабль удалялся от берега, изувеченного, изуродованного, залитого кровью, усеянного телами. Джон слышал крики, рыдания, злые оклики. Он с трудом вскинул голову, взглядом выхватывая чёрную фигуру дракона, мечущуюся по небу. Дейенерис прекрасно всё видела. Видела. И Джон знал, что прямо сейчас она оплакивала Даарио, оплакивала город, оплакивала тех, кого ей не удалось спасти. Джон не сразу понял, что плачет вместе с ней. Лицо его было мокрым от слёз и крови. И те оказались одинаково солёными, как море.