Время будить королей

Серсея проснулась от крика и плача. Но источником их оказались вовсе не близнецы, хотя и они тоже начали хныкать, потревоженные громкими звуками. Те раздавались из-за стены, из соседней комнаты, где спала Джой. Конечно, ей и прежде снились кошмары, ничего удивительного в том не было, но сегодня она превзошла саму себя. Ненадолго оставив в своей кровати Герольда и Джоанну, Серсея подхватила одну из горящих свечей и выскочила в коридор, едва не врезавшись в спину сира Григора, который нёс свой неизменный пост. — Отойди, — приказала она, протискиваясь между ним и дверью. Снизу уже поднималась растрёпанная, заспанная Джалила, тоже потревоженная чужими криками. Джой уже затихла, но Серсея в сопровождении служанки ворвалась в её комнату, с грохотом распахнув дверь. Джой сидела на кровати, обхватив ноги руками и уткнувшись лицом в колени. Судя по содрогающейся спине и плечами, она всё ещё плакала. Только уже намного тише. Глаза Серсеи сузились — от разочарования и негодования одновременно. И она сама не могла с уверенностью сказать, что именно вызвало у неё эти чувства. «Ты не должна плакать, — подумала она, глядя на раскрасневшееся, мокрое от слёз лицо Джой, которое та обратила в сторону вошедших, — не должна показывать свой страх, особенно чужакам». — Принеси воды, — бросила Серсея через плечо, негромко обращаясь к Джалиле. Послышались торопливые шаги вниз по лестнице. — Что случилось, дитя? — этот вопрос был адресован уже заплаканной Джой. Та понемногу успокаивалась, но всё ещё судорожно всхлипывала и вытирала рукавом ночной рубашки слёзы с мокрого лица. Желтоватый свет влажно мазнул по бледным щекам. Серсея опять едва не поморщилась от этого зрелища. Если подумать, в таком возрасте Джой полагалось вести себя, как взрослой, она достигла и совершеннолетия, и расцвета, но вот перед Серсеей снова оказался маленький, испуганный ребёнок. От близнецов она отличалась только тем, что могла относительно связно составлять слова в предложения. Впрочем, когда Джой открыла рот и заговорила, Серсея тут же осознала, что поторопилась с выводами. — Я… мне… я… — силилась выдавить из себя хоть одну связную фразу Джой, то и дело шмыгая носом. Серсея мысленно вздохнула и приблизилась к кровати. Присела на её край и коснулась руки Джой. Та была холодной и липкой от пота. В этот момент вернулась и Джалила, неся с собой не только воду, но и — очень предусмотрительно — свежее полотенце. — Иди, — приказала ей Серсея, когда поднос оказался на столе, — я сама разберусь. Присмотри за близнецами. Они спят в моей комнате. Гора тебя пустит. Служанка, до сих пор толком не проснувшаяся, кивнула и на удивление покорно удалилась, не задавая никаких раздражающих вопросов. Серсея же сама налила воды и поднесла чашу Джой. — Выпей, — это была не просьба, не попытка уговорить. Приказ, отданный ледяным, твёрдым тоном. Возможно, именно этот тон подействовал на Джой отрезвляюще, как пощёчина. Она вцепилась подрагивающими пальцами в чашу и сделала несколько глубоких, жадных глотков. — Пей ещё. Медленнее, маленькими глотками, думай только о воде, — настояла Серсея, когда Джой отняла чашу ото рта. И кузина снова послушалась. Всхлипы постепенно утонули в звуках, с которыми она проталкивала воду в прежде сдавленное рыданиями горло. Только после этого Серсея сама забрала чашу и принялась вытирать лицо Джой полотенцем. Её распухшие, покрасневшие веки чуть прикрылись. — Рассказывай, — уже тише попросила Серсея, подспудно прислушиваясь к другим звукам. Но близнецы, вроде бы, не плакали. Не успели проснуться. — Что там случилось? — Сон… мне приснился сон про отца, — едва слышным шёпотом призналась Джой. Она замолчала, как видно, не слишком желая рассказывать об увиденном. — Это просто сон, — заверила Серсея. Что ещё ей было сказать? — Когда говоришь вслух о том, что пугает, оно кажется уже не таким страшным. Ещё до рассвета от этого не останется и следа. Джой немного помолчала. — Наверное, это всё из-за… из-за… Серсея поняла, о чём она говорит. Последние события нисколько не способствовали ни спокойствию, ни здоровому сну. Ещё и надвигающаяся гроза, чёрные тучи, от которых воздух делался тяжёлым и вязким, почти как тогда, во мраке. Сжав руку Джой в своих ладонях, Серсея снова попыталась успокоить её. — Говори же. Уверена, ничего страшного с ним не случилось и не случится. Джой ещё раз шмыгнула носом и всё-таки заговорила. Голос у неё слегка подрагивал, но видно было, что она уже пришла в себя и больше не собиралась рыдать в голос. Пусть ярко-зелёные глаза оставались подозрительно влажными. — Мне снилось, что отец умер. Погиб, — призналась Джой и едва заметно прикусила нижнюю губу. Нахмурилась. — Что чёрная тень растерзала его и… съела. И мне тогда, во сне, показалось, что не тело отца съели, а саму его душу. Этого я больше всего испугалась, — Джой обратила к Серсее умоляющий взгляд. — Твой отец сейчас должен быть в Миэрине, — стараясь сохранять спокойствие, ответила Серсея на её безмолвную мольбу, — не сомневаюсь, с ним всё в порядке. — Но вы же говорили, что там… там драконы. Они ведь могут съесть человека. Серсея задумалась. Нет, конечно, всякое могло случиться с дядей Гери, в том числе и по пути в Миэрин, но почему-то она не верила, что Дейенерис позвала его туда только с целью скормить своему зверю. Какой в этом смысл? К чему? Пожелай Дейенерис убить саму Серсею или её детей, это было бы понятно, но дядю Гери, да ещё и давая ему такое поручение… Нет. Нет, едва ли. — Глупости, — Серсея заправила светлую прядь волос за ухо Джой. Та сейчас напоминала всклокоченного, перепуганного воробушка. — Не случилось бы такого. Я знаю, что тебя тревожит. Меня… это тревожит тоже. Перед твоим отцом стояла непростая задача, но уверена, что он с ней справился. И никто не станет убивать его в Миэрине. В этом нет смысла. — А если дракон сделал это сам, без приказа? — не унималась Джой, кажется, снова приходя в волнение. Серсее же вовсе не улыбалось сидеть здесь остаток ночи, ища слова утешения для взрослой девицы. И всё же она сделала над собой усилие, чтобы не выдать вновь охватившего её раздражения. — Глупости, — повторила она. — Дракон бы сжёг его. Они не едят сырое мясо. И едва ли способны поглотить чью-то душу вместо плоти. — Отец не горел… — задумчиво пробормотала Джой, судя по затуманенному взгляду, силясь вспомнить подробности. Помотала головой. — Нет, не горел. Там была чернота. И кровь. Много крови. Я… — Не надо, — предупредила Серсея, на сей раз сжимая плечо Джой уже крепко, настойчиво, чуть встряхнула. — Не надо, слышишь? Тебе нужно выкинуть эти ужасы из головы, а не погружаться в них. Помни — это всего лишь дурной сон. И всё с твоим отцом хорошо. Он ещё вернётся, и вы вместе посмеётесь над этими нелепыми страхами. Судя по взгляду Джой, та ещё не до конца уверовала в слова Серсеи, но, по крайней мере, окончательно перестала дрожать. — Как же он вернётся? — робко спросила она. — Так же, как и отбыл, — Серсея и сама не знала ответа. Но не сомневалась, что держать его при себе у Дейенерис намерения нет. К чему он ей после того, как выполнил поручение? Пугало другое. Всё-таки в чём-то Джой была права, и сам Герион не скрывал от Серсеи неприятной правды: ему и безо всяких убийств оставалось не так много времени. Он умирал, снедаемый хворью, которую подхватил в своём путешествии. Может быть, подумалось Серсее, его смерть оказалась бы милосердней, случись она не на глазах у Джой. Некоторых вещей лучше вовсе не видеть. Иногда кажется, что мир поступает с людьми жестоко, даже слишком, но на деле это и есть самая настоящая милость. Возможность не смотреть в мёртвое лицо того, кто был тебе дорог. Серсея этой милости оказалась лишена. Она видела мёртвые лица своих детей, своего отца и своей матери. И никогда не сможет этого забыть. — Не переживай, он не из тех, кто так легко сдаётся, — Серсея ещё раз осторожно потрепала Джой по плечу и встала. Ей самой хотелось поскорее вернуться в постель и поспать ещё немного. — Отдыхай. Джой послушно откинулась на подушки, но глаз не закрыла. И негромкий полушёпот её настиг Серсею уже у самой двери, заставив остановиться: — Я знаю… слышала… во сне эти чёрные тени точно собирались прийти за всеми нами. — Не думай об этом, выкинь из головы и спи, — выдавила из себя Серсея, с силой вцепившись в дверную ручку. Её и саму, наконец, пробрал неприятный холод. Вот незадача, а всё из-за дурацкого сна, к тому же чужого. Самой теперь придётся потрудиться, чтобы это из памяти вычеркнуть. — Спи. Скоро утро. *** Но утро не принесло особенного облегчения. Джой выглядела уставшей и сонной, клевала носом над тарелкой с жидковатой кашей. Серсея, и сама не испытывавшая особенного аппетита, пыталась при помощи Джалилы накормить детей чуть разогретым козьим молоком. Джоанна с Герольдом, как будто чувствуя общее настроение, ели без особенного аппетита и постоянно капризничали. После того землетрясения, когда рухнула часть лабиринта, минуло чуть больше седмицы. В Доме Собраний, на удивление, царила тишина и пустота. Даже Отерис заходил в гости раз в пару дней, а не каждый день, как это бывало прежде. С его слов, сейчас магистры не устраивали заседаний, решая проблему с лабиринтом, а всеми прочими вопросами занимались три Князя. Если произойдёт нечто серьёзное, какое-нибудь разногласие, спор или беда, требующая вмешательства, то магистры, безусловно, примут их. Или же Князья могли обратиться к самой Серсее, она ведь оставалась наместницей, пусть должность её и считалась чистой формальностью. Но главной бедой и проблемой оставался лабиринт. И он же волновал остальных жителей Лората, в особенности самого Лорассиона, большую часть которого занимал. Кое-кто предпочёл перебраться на другие острова, пусть таких людей и оказалось немного. В конце концов, никому не нужно было обращаться к Совету с просьбой перемещаться внутри самого архипелага. Пока ты не покидаешь пределов города Лората, никого не волнует, где именно ты предпочтёшь жить. И всё же списки, те самые, которые помогал переводить дядя Гери, и часть которых забрал с собой в Миэрин, свидетельствовали о строгих правилах. Проклятье, да Серсея сама видела, как это происходит. Не только в ритуале заключалась проблема, не единожды она замечала тревогу на лицах магистров, когда дело касалось ушедших на зов лабиринта или исчезнувших. Они искренне верили в магию этого места. Сама Серсея, прежде способная только посмеиваться над обычаями дикарей, теперь уже не испытывала никакого веселья. Не уверовала, разумеется, но осознала, что всё совсем не так просто. И не только в дикарских суевериях дело. Оказываясь вблизи чёрных провалов, нельзя не ощутить их силу. Древнюю. Молчаливую. Пугающую. А уж после затмения — и подавно. В этом мире всегда будет существовать то, что способно привести человека в ужас. Гнетущее чувство, что кто-то незримый занёс над головой тяжёлый молот и готовится нанести сокрушающий удар, иной раз и Серсее мешало спокойно спать. Хуже того — она этого молота не могла разглядеть, чтобы увернуться и закрыть собой детей. Ни в чём не повинных, совершенно беззащитных. Близнецы стали капризничать чаще в последнее время. Да, у них до сих пор резались зубы, и порой начинался небольшой жар, но к этому Серсея уже привыкла и нисколько не пугалась. Она боялась другого. Какой-нибудь ещё неведомой болезни. Напасти. Что она станет делать? Будь здесь Квиберн… Но его не было. Не было — и не будет. И сколько себе это ни повторяй, мысли то и дело возвращались к нему. И тем записям, которые Серсея отыскала в его кабинете. Как оказалось позже, там находилась не только заметка с рецептом снадобья и его применением. Но и другие вещи. В них Серсея мало смыслила, поскольку не имела никакого отношения к науке, а уж тем более таким материям, как науки тайные, в том числе некромантия и связанные с нею искусства. Может быть, именно поэтому кое-что в записях Квиберна её напугало. Тем, что она не могла этого осмыслить, понять и принять. Не из-за самого содержания даже, а из некоего внутреннего, запрятанного в глубине человеческой сути понимания, что такого лучше никогда не касаться. Это путь, ведущий во тьму, из которой нет возврата. Нарушение присущего всему сущему равновесия и баланса. Запретное знание. Но Серсея читала, несмотря на то, что мало смыслила в этих вещах. После того опыта с Безупречными — она решилась. Может быть, надеялась таким образом найти ответы на мучавшие её вопросы. Узнать, как спастись, если дела пойдут совсем скверно, если явится то неведомое зло. Как спрятать детей. Особого эффекта от того снадобья Серсея не заметила. Вероятно, потому что пока не вполне представляла себе, как правильно его подавать. И из опасений добавила его в еду, поданную Безупречным, слишком мало. Хорошо бы проверить это на том, кто назывался Красной Блохой. Офицер, командующий прибывшим сюда отрядом. И единственный человек, чьё имя Серсея потрудилась запомнить. После того самого обеда, она попросила своих новых стражей помочь Джалиле убрать со стола, а после приказала десять раз обойти дом. Приказывать им причинить себе вред не имело практического смысла — во-первых, говорят, что Безупречные боли не испытывают, во-вторых, к чему наносить им увечья? Эти люди могут сгодиться для чего-то другого, не говоря уже о том, как подозрительно подобное будет выглядеть. Вскоре Серсея решила обратиться к одному из них с вопросами, приказывая говорить только правду. Но те и без того не обучены лжи и увёрткам. Похоже, они и сами знали немногое, интересовало их только поручение и то, как его выполнить. Они не подслушивали, не подглядывали, не сплетничали, не интересовались тем, что их самих не касалось. Словом, скучнейшие создания. Сколько бы Дейенерис ни пыталась доказать, что они — такие же люди. Свободные, с собственной волей, выбравшие служение ей, Серсея видела иное. Они, воспитанные в варварских традициях работорговцев, взращённые жестоким обращением и плетью, вкусившие смерть в раннем возрасте, лишённые боли и страха, уже не могли оставаться людьми. Кое-кто из них, с досадой думала Серсея, слушая короткие, обрывистые ответы, может быть, и сохранил в себе человеческое. Но большинство… вот они. Вроде бы люди, но на деле — просто облачённое в кожу и плоть оружие. Не больше и не меньше. Оружию плевать на то, кого оно убивает. Его направляет лишь движение руки — чужой руки. Неужели Дейенерис Таргариен действительно настолько глупа, слепа и наивна, чтобы верить в нечто иное? Впрочем, что ей, Серсее, дело до этого. Пусть верит во что угодно, лишь бы не причинила зла ей и её детям. Джейме. Дяде Гери. Джой. С Тирионом, если пожелает, пусть расправится. Он никто, пустое место. Серсея и сама бы с удовольствием посмотрела, как огнедышащая тварь сожрёт его. Правда, это наверняка закончилось бы слишком быстро. И всё же… Серсея задумалась о снадобье. Ей следовало испытать его на ком-то, более похожем на человека по складу ума, чем Безупречные. Красная Блоха сгодился разве что с целью задать ему вопросы касательно Миэрина и того, что он там видел. Другие Безупречные не слишком удовлетворили интерес Серсеи, рассказав вещи, о которых она и сама догадывалась. Интересным оказалось только неожиданное появление Джона Сноу — вот уж о ком Серсея и думать забыла — и драконьи яйца, им же и принесённые в Миэрин из Вестероса. Последнее пугало куда сильнее, потому что значило одно: этих тварей тоже станет больше, если они появятся на свет. Тем не менее, Красная Блоха мог добавить каких-то деталей, всё-таки он наверняка часто находился при Дейенерис и участвовал в её советах. Серсея пока не знала, как станет эту информацию использовать, но всё лучше, чем оставаться в неведении. Существовал и ещё один возможный кандидат, к которому можно применить снадобье Квиберна. Магистр Отерис. Этот почти наверняка многое скрывал. А его откровенные признания могли принести хоть какую-то пользу. Про Гору же Серсея старалась не думать вовсе, и с того самого дня нет-нет, да косилась на него с некоторой опаской, испытывая какое-то смутное беспокойство. Однако больше он не демонстрировал странного поведения. Послушно выполнял все приказы. Молчаливый и устрашающий, как прежде. Но после приключившегося к Серсее едва ли не впервые за всё время закралась в голову мысль избавиться от него. Это несложно. Например, попросить его сжечь себя. А если он откажется и взбунтуется? К тому же она останется совсем без защиты. Рядом не было даже Джейме, пусть и с одной рукой, но всё-таки мужчины. Её брата. Отца её детей. Герольд снова захныкал, отпихивая от себя сделанный из плотной сетчатой ткани мешочек с тёплым молоком, который выполнял роль соски с тех пор, как умерла кормилица. Джоанна тоже заныла. Серсея вздохнула. — Нужно их искупать и уложить, — обратилась она к Джалиле. В конце концов, она уже позволяла этой девушке заниматься детьми. Одной справляться с близнецами куда сложнее. Обычно в этом помогала Джой, но сегодня та была сама не своя. Посеревшее от недосыпа лицо, тёмные круги под глазами, растрёпанные волосы. Как видно, кузина так и не уснула ночью. И Серсею это беспокоило. Будто мало других забот. — Я займусь, — Джалила чуть улыбнулась. — Пойду согрею для них воды. Серсея осторожно вытерла перемазанные молоком лица близнецов, то и дело поглядывая на Джой, которая продолжала с отстранённым видом ковыряться в своей каше. Кажется, она не съела ни ложки. — Джой, — позвала Серсея, заставив кузину вскинуть голову. Глаза у неё красные, веки припухшие. Не иначе, как снова плакала. — Прекрати. Не нужно горевать и оплакивать своего отца только из-за сна. Это не кончится ничем хорошим. Не хватало ещё, чтобы ты из-за этого расхворалась. — Простите, — сдавшись, Джой отложила ложку. — Я не хотела… — Верю, что не хотела, но ты должна взять себя в руки. Я знаю, как это бывает сложно, уж поверь. И мы с тобой уже говорили об этом. Когда Квиберн ушёл… когда все ушли. Мы должны быть сильными. Дашь слабину — и считай, что погибла. Тебя сожрут с потрохами. Возьми себя в руки, если желаешь жить. Джой помолчала некоторое время, переваривая не то резковатые слова Серсеи, не то думая о чём-то своём. Сложно было сказать, воспринимает ли она сейчас хоть что-то. — Может быть, мы и правда вернёмся домой? — неуверенно поинтересовалась она, и Серсея от этого вопроса едва дар речи не потеряла. Никогда Джой о таком не заговаривала прежде. Казалось, ей и думать не хотелось о Вестеросе. Но поди ж ты. Заметив выражение лица Серсеи, Джой стушевалась и поспешила уточнить. — Я имею в виду… возможно, отца отправят туда после Миэрина? Серсея нахмурилась. — С чего ты взяла? — Но ведь королева Дейенерис наверняка планирует… планирует отправиться в Вестерос, разве не так? Я же присутствовала при некоторых разговорах, а кое-что… — Подслушала, — довершила Серсея, заметив пятна румянца на бледном лице. Но отчего-то на этот раз не разозлилась. — Понимаю. И этот навык может оказаться весьма полезен, некоторым он даже спасает жизнь, нечего стыдиться. Люди презирают шпионов, но пользуются их услугами. Потому что все мы хотим знать, что говорят другие, и что замышляют, — тон её стал несколько поучительным, но Серсея тут же нахмурилась, возвращаясь к прежней теме. — И всё же твой вопрос лишён смысла, Джой. Проще от того, что мы вернёмся в Вестерос, не станет. Так твой отец хотя бы знает, где мы находимся, ему не придётся мотаться по свету туда-сюда, разыскивая нас. К тому же Вестерос — не самое безопасное место. Возможно, куда опасней того, где мы находимся. — Вы разве не хотите домой? Серсея не нашлась с ответом. Попросту не знала, что сказать. И да, и нет. У неё сейчас не было дома, куда она действительно могла бы вернуться со спокойным сердцем. Однако говорить всё это Джой не имело смысла — она не поймёт. А если поймёт, расстроится ещё больше. Снова утешать её, вытирая слёзы, не хотелось. Серсея ей не мать и не нянька. Близнецы опять захныкали. Герольд вдруг пребольно вцепился пальцами в волосы Серсеи, потянул на себя, и она едва не вскрикнула от неожиданности. Джоанна завозилась, соскальзывая с колен. С тех пор, как эти двое научились стоять, держась за бортики кровати, и сделали свои первые шаги, уследить за ними стало намного сложнее. Джой среагировала быстрее — подхватила Джоанну прежде, чем та стукнулась бы об пол. Серсею за это долгое мгновение обладало липким, холодным потом. Совсем как от тех жутких слов, которые сказала вчера Джой перед рассветом. Да, их Серсея тоже забыть не смогла. — Ну, ну, что ты, — заворковала тем временем Джой, чуть покачивая Джоанну, разразившуюся бурными рыданиями. Видимо, она всё-таки успела испугаться. Серсея осторожно высвободила волосы из крохотных, но цепких пальцев Герольда и встала. — Пойдём. Отнесём их Джалиле, нужно искупать и уложить. Если они заснут. — Наверное, они тоже боятся, — Джой с беспокойством заглянула в заплаканное лицо Джоанны. — Ещё бы. Теперь ты понимаешь, почему мы не имеем права на страх и проявление слабости. Мы должны защитить их, сами они этого сделать не смогут. Джой согласно кивнула. А Серсея внезапно для себя всё-таки кое-что решила. Нет, не вручить пирог со снадобьем Отерису или ещё кому-нибудь из магистров. Возможно, чуть позже, если решится, но прежде всего ей всё-таки следовало бы поговорить с Красной Блохой. И заодно разузнать последние новости. Магистры заняты своими делами с лабиринтом, к которым её уже не допускают, но ведь надо понимать, что происходит. Да и сам лабиринт теперь полностью закрыт — подходы к нему охраняют вооружённые патрули из Безупречных и дотракийцев. Вот последние как раз и были людьми. Едва ли они знали многое, но Серсея сознавала: она должна понять до конца, как работает то, что она нашла. А для этого следует отыскать подход к этим варварам. Может быть, получится это сделать через Красную Блоху, который представлял и их самих. *** Серсея странно чувствовала себя с тех пор, как из наместницы, пусть и формальной, превратилась в такую же простую горожанку, как и прочие лоратийцы. Положение её отличалось лишь наличием приличного дома и личной охраны, но для той, кто когда-то была королевой Вестероса, это выглядело почти унизительно. В такие моменты приходилось напоминать себе самой, что за последнее время с момента побега, ей приходилось переживать моменты и похуже. И пускай Совет магистров сейчас предпочитал обходиться без неё, Отерис без промедления принял приглашение, с которым Серсея отправила одного из Безупречных к его дому. Её прежние стражи так и не вернулись. Как видно, лабиринт требовал их присутствия, пусть вот так, со стороны, ничего особенного не происходило. Интересно, отправили ли туда людей, спуск которых вниз отложили на некоторое время? Можно попробовать узнать у Отериса. Красная Блоха тоже согласился прийти, и Серсея с вечера велела Джалиле заняться подготовкой к приходу важных гостей. Джой, немного пришедшая в себя, помогала служанке, о чём-то весело болтая с ней на кухне. А Серсея в это время продолжала листать записи Квиберна. Они, как и прежде, были написаны без излишнего мейстеркого занудства, доступным языком, но в то же время оставляли после себя странное послевкусие и непонимание сути. То самое, которое не позволяло Серсее читать много и сразу. Да и какой толк. Слушая доносящиеся с первого этажа звуки возни, она взяла со своего стола странный камень с грубо вырезанным символом, который вручил ей Квиберн незадолго до своего побега вникуда. Дети заснули, потому на этот счёт можно не беспокоиться: пока они не проголодаются или не будут нуждаться в смене пелёнок, едва ли проснутся. Серсея села за стол, держа в руке тот самый камень, невольно водя по нему пальцами, очерчивая вырезанные символы. Странные, непонятные, но кажущиеся зловещими. Больше всего пугал самый закрытый глаз, разумеется. С ним Серсея была знакома — символ Слепого бога, до сих пор почитаемого местными. Впрочем, Отерис как-то упоминал в разговоре, что здесь речь не столько о божестве, сколько о наборе защитных ритуалов. В этом есть смысл, учитывая всё увиденное ранее. Большую часть времени Серсея камень не носила — но всё-таки хранила его в доме. В отличие от того красного амулета, который забрал с собой Джейме, сам по себе он её не пугал. Просто диковинная безделушка, пусть символы и внушали подчас ту самую смутную тревогу. Хотя, похоже, Квиберн был уверен в его свойствах. Особенных свойствах. В том, что камень защищает от чего-то. Он ведь просил перед самым своим уходом, чтобы Серсея носила его при себе. Если бы она знала тогда, что это было его прощанием. Если бы знала… Серсея надела камень на шею — осторожно, словно чего-то опасаясь, пусть проделывала подобное уже не раз. Действительно, ничего не изменилось. Камень был прохладным, как и полагается камню, но его едва заметная тяжесть показалась почти приятной. Серсея потеребила его, а после, выдохнув, спрятала под одеждой. Пускай. Не съест же он её, в самом деле. Серсея не всегда прислушивалась к чужим советам, но иногда они могли иметь смысл. А Квиберн и вовсе редко говорил глупости. И ей его так не хватало. Она открыла те самые записи. Закладка лежала всего лишь на седьмой странице. Дальше Серсея не продвинулась. И сегодня едва ли сможет прочитать много. Бездумно перевернув несколько листов, она заметила какие-то схемы, совсем уж непонятные, но понадеялась, что в дальнейшем увидит пояснение. Наверное, это был один из её способов понять: почему Квиберн оставил её? Сделал то, что сделал? Короткая записка ничего не объясняла, но Серсея иногда надеялась увидеть это самое объяснение в записях. Хотя надежды на то немного. Однако это создавало иллюзию присутствия. Будто Квиберн ещё где-то здесь, рядом. И она слышит его спокойный, ровный голос, когда читает написанное. Вот для чего всё это на самом деле. «…люди верят в неотвратимость смерти. И она воистину неотвратима. Но я продолжаю искать способ, если не изменить её законы, то воспользоваться ими в своих интересах. Понимание природы смерти способно помочь человеку. Всем людям. Любой мейстер вам это скажет. Вслух они, разумеется, этого не признают, но что в конечном итоге есть врачевание ран и лечение хворей, как не борьба со смертью. Чаще всего — неравная. Но иногда случаются и чудеса. Странствия мои не принесли особенных результатов, пусть я и надеялся тогда найти хоть некоторые ответы на свои вопросы. В конце концов, древнейшие человеческие сообщества водят более долгое знакомство со смертью, а ряд их культов и обрядов тесно соприкасаются с нею. Кто-то пытается умилостивить её, а кто-то — бросает вызов. Всё это вкупе с прочими ритуалами относится к сфере тайных наук и именуется ничем иным, как магией. Хотя я и не разделяю того презрительного отношения, которое свойственно многим людям при упоминании этого слова. Поколениями нас приучали считать, что магия — это не больше, чем фокусы шарлатанов. Если когда-то она и существовала, то времена те давно прошли. С гибелью Валирии угасла последняя искра. Я же считаю, что ничего не уходит безвозвратно. Все явления, особенно явления такого рода, оставляют после себя свой след, и, безусловно, остаются и источники силы. Что уж говорить о смерти и человеческой душе. Особый раздел тайных наук, именуемый некромантией, и вовсе принято клеймить как преступление. Но против каких законов? Уж не законов ли природы? Законов смерти? Однако, если мейстеры не верят в саму возможность переступить через этого порог, отчего же так боятся? Ведь они обвиняют других вовсе не в безумии, а именно в преступлении. В убийстве. И с глубочайшим отвращением относятся к тем, кто желает постичь тайну смерти и постсмертия. Безусловно, без жертв в науке никогда не обойтись. Чего бы это ни касалась. Презираемой учёными мужами некромантии или изучения обычных человеческих хворей. Однако боятся они именно первого. И на это есть причины. Ибо тот, кто властвует над смертью, властвует и над жизнью. Сами эти понятия не существуют друг без друга. Без смерти нельзя познать жизнь — и наоборот. Ни ценность, ни природу этих явлений. Таково всегда было моё мнение. И разделяли его немногие. Однако же вернёмся к ритуалам, о которых я упомянул выше. Целью моей было изучить прежде всего верования, связанные с этими ритуалами. Их существует бесчисленное множество. Однако есть вполне здравое предположение, теория, которую выдвигают именуемые Безликими из Чёрно-Белого Дома. О том, что есть лишь единый бог — смерть, и каждый из богов — это лишь один из его ликов. Это не совсем отражает причину, по которой я занимаюсь изучением обрядов, но всё же усматриваю в этом свою логику. Опираясь на написанное выше, данное предположение подтверждает тот факт, что смерть — есть неотделимая часть жизни, и рано или поздно случится с каждым. Тем не менее, Чёрно-Белый Дом преподносит смерть как единого бога, практически живое существо. Его персонификация также имеет под собой свои основания, уходящие корнями в глубокую древность. В те времена, когда будущие Безликие трудились рабами на валирийских рудниках и молились о быстрой смерти. И воспринимали её как дар и избавление от прижизненных мук. К этому я, вероятно, ещё вернусь. Однако сейчас меня в большей степени интересует сама сущность смерти. Её законы. Если брать за основу то, что у неё может существовать некое своё воплощение, персонификация, не значит ли это, что к нему и в самом деле можно воззвать, обратиться, задать вопросы — и получить ответы. И лучший для этого способ я усматриваю в мёртвом теле. Именно через мёртвого можно обратиться к той стороне, если таковая существует. Если она не являет собой лишь бессмысленное небытие, из которого мы все явились в этот мир. Но моя теория строится в первую очередь на том, что естественное состояние человека — смерть — и лишь малую часть своего существования люди проводят в жизни. Это значило бы, что у нас куда больше связи с миром мёртвых, чем с миром живых, а значит и понимание этого есть в каждом из нас. Только оно остаётся тайным, сокрытым, пока в нас теплится жизнь. Однако если получится обратить процесс вспять, вернуть ускользающее сознание в мёртвое тело, можно узнать кое-что интересное. Возможно, даже подчинить себе то, что находится на грани перехода. Пока это остаётся лишь моей теорией, которую ещё предстоит проверить на практике. Я не боюсь трудностей и полностью готов к ним, как к сопряжённому с подобными экспериментами риску. И непременно этим займусь в самое ближайшее время. Прежде всего, я планирую понять суть некоторых древних письмён, которые наверняка заключают в себе некое тайное знание. Ими до сих пор пользуются для ряда религиозных отправлений. В том числе в Квохоре…» Серсея с коротким выдохом закрыла записи. Задумалась, прикрыв глаза, сама не заметила, как нахмурилась. Записи эти относились к тому давнему времени, когда Квиберн ещё только покинул Вестерос после изгнания из Цитадели. Он вёл их, тщательно документируя не только свои размышления и выводы, строя теории, но и сами практические результаты. До них дойти Серсея страшилась отчего-то более всего. Ведь кое-что из этого она и сама наблюдала собственными глазами. Взгляд невольно скользнул к двери, за которой стоял Гора. Квиберн не смог бы сотворить подобного, если бы не нашёл ответов на некоторые из своих вопросов, пусть и продолжал совершенствовать свои умения до самого конца. До конца ли? Серсея горько улыбнулась. Помогли ли ему все эти знания, когда он сам спустился во тьму лабиринтов? Удалось ли подчинить себе саму смерть, если он действительно погиб? Или всё же не погиб? Она окинула комнату рассеянным взглядом, словно ища в ней что-то — или кого-то. — Нашёл ты то, что искал, и смог ли с этим что-то сделать? — вслух спросила Серсея, и сама отчего-то испугалась этого вопроса. С пустотой говорят только безумцы. Правда, она при этом не ждала ответа. — Закономерный итог того, кто так стремился туда, — с горечью заключила она, решительно вставая с места. И едва не вскрикнула, когда записи упали с края стола, открывшись на странице с пока непонятными чертежами. Серсея чуть не рассмеялась от облегчения, но так и не родившийся смех умер на её губах, когда глаза невольно скользнули по строкам. «…смерть есть продолжение существования в иной форме, ибо мы становимся частью всеобщего и великого, если только готовы к встрече с ним, и готовы принять это новое существование. Главное — вовремя сокрыться от голодных ртов, поджидающих во тьме и знать, и быть готовым к тому, что ждёт по ту сторону». — Пожалуй, хватит с меня на сегодня, — решила Серсея, очередной раз закрывая записи и заталкивая их поглубже на одну из полок. Последнее, что ей хотелось, так это услышать голос мертвеца наяву, а именно его, как показалось, она и различила только что. *** Магистр Отерис в компании с Красной Блохой явились ближе к обеду, когда всё уже было готово. На острове — и Серсея не могла этого не заметить, как и все остальные, — стало меньше еды. Основным источником пищи оставалась рыба, но уловы сделались куда скуднее прежних, а цены резко поползли вверх. Рыбаки и сами жаловались, что море теперь не так щедро, им и самим едва хватает на пропитание. А торговые корабли из Браавоса или других городов больше не торопятся заходить в порт. Как видно, многих отвадили от путешествий недавние пугающие события. Но до голода пока было далеко. Может статься, всё это временно. Так Серсея себя утешала, хотя больше всего её страшил тот факт, что и козье молоко может закончиться. Пока его исправно доставляли на остров, пусть и по более высокой цене, с одной из ферм на Лорате, но стоит только начаться какому-нибудь падежу скота, и… Нет, лучше не думать об этом. Хорошо ещё, что дети уже могли питаться не только самим молоком, но и растёртыми овощами, с трудом выживавшими в скудной местной почве, и кашами, которые готовила Джалила. На стол для Отериса и Красной Блохи поставили пирог с лососем, томлёную свёклу и запечённые яблоки, которые здесь добыть было совсем не так просто. Однако гости не выказали особенного аппетита. Да и сама Серсея съела всего половину кусочка пирога и пригубила горячего вина с мёдом. Джой находилась наверху с близнецами, Джалиле было велено оставаться поблизости на случай, если гостями понадобится что-то ещё. Серсея сегодня хотела показаться радушной хозяйкой. Но, чувствуя внутреннее напряжение Отериса и Красной Блохи, и сама с трудом заставляла себя улыбаться. Камень, который она вчера надела, уже не успокаивал. — Он полагает, — перешёл к делу Отерис после того, как они обменялись привычными репликами, — она позвала их совсем не для праздной беседы. — Вы правы, магистр, — Серсея отставила чашу с вином, к которому едва прикоснулась, и внимательно посмотрела сначала на Отериса, а после на Красную Блоху, — но вы и сами догадываетесь, что именно меня волнует. — Лабиринт, — тут же дал ответ Отерис, криво улыбнувшись, — это не удивительно. — Так что с ним? — Серсея вскинула брови. — Туда по-прежнему никого не подпускают. Он представляет для нас опасность? — Он охраняется денно и нощно, — подтвердил Красная Блоха. Похоже, он действительно был не из многословных. — Это не ответ на мой вопрос, — как можно вежливее парировала Серсея. — Пока ей не о чем беспокоиться, — попытался убедить её Отерис, — как видно, обряды, которые Совет отправлял прежде, работают. — Пока, — повторила Серсея первое его слово. Оно тревожило больше прочего. Это как «но», после которого люди зачастую и говорили самое важное. — Она видела те тучи, — Отерис неопределённо ткнул пальцем куда-то в сторону, но понятно, что он имел в виду. — Именно они беспокоят всех больше прочего. — Тучи? — Серсея удивлённо посмотрела на магистра. Смеётся он, что ли? — Но, позвольте, разве тучи могут принести нам что-то, кроме грозы или шторма? Конечно, и они могут нести за собой весьма разрушительные последствия, но неужели вы предполагаете, что возможный ураган способен и вовсе уничтожить остров? Отерис некоторое время молчал, как будто обдумывая ответ. Красная Блоха тоже не вмешивался. Серсея почувствовала себя совсем по-идиотски, когда магистр всё-таки заговорил. — Можно назвать это так. Ураганом, пришедшим смести людей с лица земли. Остров устоит… какое-то время. Стражи лабиринта должны им помочь. Но долго это не продлится. Проход был осквернён убийством человека, враги ищут этот кровавый след по запаху. И только они, магистры, и сами стражи могут отсрочить момент, когда это свершится. — Вы меня пугаете, магистр, — честно призналась Серсея, чувствуя, как заколотилось её сердце. Она невольно прижала руку к груди. — Что же нам делать? — Тревожные вести, — продолжил Отерис, как будто не услышав её последнего вопроса. Видимо, он заговорил с Серсеей о том, о чём давно планировал поговорить. Оттого и принял приглашение так скоро. — Они не могут утверждать, что дела действительно так обстоят, но кое-кто поведал Эмиру Кхану и Ма`ану о том, что беда уже пришла на континент, достала даже до Мороша. Серсея окончательно утратила дар речи. — Что? Что? — бессмысленно вопрошала она, даже не зная, за какую из этих новостей ухватиться первой. — Что вы сказали? И почему молчали? И кто… Магистр Отерис вскинул руки, останавливая поток вопросов. Серсея, будучи в растерянности, внезапно послушалась, чувствуя, что у неё начинает раскалываться голова. Нет, не может быть. Морош. Джейме. Джейме. В висках болезненно запульсировало. — Он понимает её опасения. Они все испуганы. И ей ничего этого не докладывали, поскольку… поскольку все бессильны перед тем, что грядёт. Они могут лишь уповать, что стражи защитят их всех хоть на время. — Люди? — хрипло спросила Серсея, пытаясь совладать с собой. В голос её просочился яд. — Вы говорите о людях, магистр? — Не совсем, — магистр поджал губы. — Но скоро она поймёт. Красная Блоха внимательно поглядел на Серсею, и вдруг сообщил с непосредственной простотой: — Голоса из лабиринта. Они иногда говорят. Я тоже слышал их, когда стоял рядом. Серсее подумалось, что она сходит с ума. Всё это время она сидела здесь, изнывая от тоски, пока там, в городе, происходило втайне от неё нечто важное. Нечто, от чего зависела не только её собственная судьба, но и судьба её детей. Сама жизнь. И она задала единственный вопрос, который имел значение. Потому что всего остального пока не могла понять до конца — никто ведь не трудился всё объяснить, как подобает. — Мы будем просто ждать, пока беда не явится сюда? — К сожалению, Совет не уверен, что даже войско королевы Дейенерис сможет это остановить. Здесь нужно нечто иное, — пояснил Отерис, так и не ответив толком на вопрос Серсеи. Она подспудно понимала, отчего так. Видимо, Совет так же полагает, что бежать не имеет смысла. Боги, только не это. Так не бывает. Только не снова. Они не заставят её очередной раз наблюдать за тем, как рушится город, и как смерть подкатывается к самым ногам, подобно морской волне. Как она шипит, тянется своими пальцами. Нет. — Зачем тогда вы заключили этот странный союз? Она теперь на другом конце света, — Серсея бросила ещё один взгляд на Красную Блоху. — Если это бесполезно… — Этот человек не говорил, что бесполезно всё, — мягко возразил Отерис, грустно улыбнувшись, — с некоторыми из порождений вполне могут справиться и люди. Но, к сожалению, не с теми, кто их сотворил. Совет надеется на силу, которую несёт в себе Дейенерис Бурерождённая и некоторые из её спутников. В этом их общая надежда. И они не имели права отказать. Такова воля стражей. Тех, кто помогал им сохранить остров. Серсея опасалась задавать уточняющие вопросы касательно этих стражей после того, что сказал Красная Блоха. Голоса из лабиринта? Вот ещё не хватало. И с чего они взяли, что это не те самые враги? Впрочем, понятно, с чего: иначе бы они давно напали. Очень простая логика. — Так что же нам делать? Вы так и не сказали. Как быть дальше. Что с Морошем. И другими городами. Есть ли у нас шанс спастись? Серсея приказывала себе успокоиться. Взять себя в руки. В конце концов, вокруг неё ещё ничего не рушилось и не падало. Никакие мертвецы или некие порождения не лезли прямо в дом. Значит, не всё потеряно. И главное сейчас — самой не терять головы. Принимать всё, как есть, даже если часть из этого — просто чья-то выдумка. — Из Мороша скоро прибудут корабли, как им представляется, — Отерис скрестил пальцы и упёрся в них подбородком. Его тёмные глаза устремились прямо в лицо Серсеи. — Остальные… что ж, если все они будут достаточно благоразумны, то попытаются спастись. — Остров, — напомнила Серсея, не желая сдаваться, хотя её немного успокоил тот факт, что из Мороша кто-то вполне может вернуться. Возможно, Джейме будет среди них, — что вы предлагаете нам всем делать? Отерис вздохнул, и по этому вздоху стало понятно, что у него нет ответа на этот вопрос. По крайней мере, пока что. И от этой неопределённости совершенно буквально зависели жизни других людей. Серсею же в первую очередь волновали только близнецы. Она не собиралась рассчитывать на простую удачу, хотела действовать наверняка. Или хотя бы представлять, что делать. Иметь наготове какой-то план. — Спасения не будет, если это не остановить, — фраза Отериса безжалостно полоснула по самому сердцу. — Шансы невелики. Можно попытать счастья в Браавосе, в храме Огненного бога, однако рано или поздно падёт любая крепость. Всё ещё не зная, что сказать, Серсея медленно поднялась. Сейчас она снова подумала о том, что будь здесь Квиберн, он непременно отыскал бы верное решение. Нашёл бы какой-то выход. Всегда находил. Он умел думать наперёд, не отбрасывая никаких невероятных предположений и возможностей. Он, в конце концов, понимал это всё лучше многих. Заметив её смятение, Отерис переглянулся с Красной Блохой, будто мысленно с тем советуясь. Всё-таки эти двое умалчивали о многом. Возможно, не желая пугать саму Серсею, хотя куда уж больше? — Он бы посоветовал пока оставаться здесь. Бежать прямо сейчас не имеет смысла. Путешествие действительно может оказаться опаснее, — устало выдохнул Отерис. — Но вы не можете ничего гарантировать, — бросила Серсея через плечо. Она встала у окна, пытливо вглядываясь в восточный горизонт, но тот не давал ответов. Там были те самые тучи, застывшие, почти неподвижные, с которых и начался этот разговор. — Никто этого не может, к сожалению, — посетовал Отерис. — Прежде всего, им следует дождаться посланников из Мороша. Может статься, придут вести и из других земель, которые подтвердят или опровергнут их опасения. — Просто ждать, — тихо повторила Серсея, — это всё, что мы можем сделать. Она ненавидела это. Ждать. Оставаться в неведении. И гадать, чем всё обернётся. Это бессилие выбивало почву из-под ног, выводило из себя. — Но я не могу ждать, — заключила она. Так же тихо, почти шёпотом. — Я должна понимать… — Им бы всем этого хотелось, — прервал её Отерис. — Всем. Однако он уверяет её: при малейшей опасности её, детей и остальных посадят на ближайший корабль, который следует в Браавос. Серсея едва не рассмеялась. Это её точно не утешало. Ведь Отерис сам сказал — безопасных мест не существует. Всё это лишь временная мера. Безусловно, требовать от этих людей прямого решения страшной проблемы немедленно было глупо. Но это понимал разум — не сердце. Сердце же трепетало в груди от недобрых предчувствий. Серсея покосилась на второй этаж — туда, где приказала стоять сиру Григору. И он стоял. — Это ничего не изменит, только отсрочит. Вы же сами так считаете. — Те, кто идут за ними, поглотят всё, к чему прикоснутся, рано или поздно. Если не остановить их, верно. Им нужна жизнь, которая ещё осталось у этого мира. Отерис развёл руками, демонстрируя тем своё человеческое бессилие. Но тут же покосился на Красную Блоху. Определённо, тот был посвящён в некоторые дела намного глубже. Прежде Серсея ни за что бы не подумала, что Безупречные склонны к вере в магию. Но судя по словам самого Красного Блохи, он верил в те голоса из лабиринта, даже сам слышал их. И не подвергал этот факт сомнению. Значит, это вполне могло оказаться правдой. Безупречные не из тех, кто стал бы поддерживать чужие фантазии. Разум у них работает иначе — в этом Серсея успела убедиться лично. — Но они могут попробовать… ей кое-что показать, — уже не слишком уверенно предложил Отерис, явно до конца так и не придя к окончательному решению. — Что показать? — Серсея окинула его подозрительным взглядом с ног до головы. — Через два дня магистры Эмир Кхан и Ма`ан войдут в лабиринт, — от этих слов её окатило неприятными, холодными мурашками. Уж не предлагает ли ей Отерис последовать за ними? Однако он говорил совсем о другом. — Ей не нужно туда, однако… есть вероятность, что стражи явят себя сами. — Кто они такие? Боги? — Серсея не могла и предположить, что эти люди всерьёз верят, что боги предстанут перед ними. Это было бы странно даже для них. — Нет. Мудрецы. Те, кто отвечают на вопросы. Хранители троп. Пусть она придёт туда по своей воле — и сама услышит их голоса, если не верит, — пояснил Отерис. Серсея заколебалась. Как бы она ни искала спасения, не была уверена, что вынесет подобное зрелище. Конечно, может статься, что голоса эти — всего лишь эхо, какое-то представление, которое магистры устроят, спустившись вниз. Но нечто подсказывало: нет. О нет. *** Но через два дня всё сложилось совсем по-другому. Не так, как говорил Отерис. И уж точно иначе представляли себе это остальные магистры. Благодаря лабиринту и его стражам остров продержится какое-то время. Они отводят взгляд извне, прячут проход, вот во что верил Совет. Как и все люди, кое-чего они всё-таки не понимали и не учитывали. Серсею пробудило странное чувство присутствия. Сердце её колотилось, потому что на мгновение почудилось, что она слышит чужой — хорошо знакомый — голос. Тот самый, к которому так привыкла. И даже ощущает едва уловимый запах трав и зелий. — Просыпайтесь, вам нужно проснуться, они идут, — увещевал её человек, который сидел на краю кровати. Откуда он здесь взялся? Как прошёл мимо Григора Клигана? В полусне Серсея пыталась сообразить, что происходит. И только потом поняла: Квиберна здесь вообще не могло быть. А это именно он. — Просыпайтесь, ваша милость! — тревожная просьба. Почти приказ. Серсея рывком села на кровати. Голова немного закружилась. Судорожно озираясь по сторонам, Серсея поняла — никого здесь на самом деле нет. Видение на грани яви и сна, не более. Однако в какой-то момент она готова была поклясться, что действительно увидела его. Квиберна, сидящего на кровати. Кажется, как будто даже примялось одеяло с той стороны. И запах… едва ощутимый запах трав до сих пор щекотал ноздри. Что-то было не так. Дети в соседней комнате, вроде бы, спали спокойно, но Серсея поняла — всё дело в камне. Он нагрелся и стал таким горячим, что едва не обжигал кожу. Как будто снова о чём-то предупреждал. Совсем как человек, который только что приснился Серсее. — Квиберн, — всё-таки выдохнула она и, откинув в сторону одеяло, встала. Сонливость как рукой сняло, несмотря на то, что рассвет только занялся, а ночью она дважды вставала, чтобы успокоить плачущих детей. — Квиберн, ты здесь? Глупый вопрос. Разумеется, не было здесь никого. Тем более Квиберна. Неоткуда ему взяться. Следует выкинуть эту глупую мысль из головы. Распахнув дверь, Серсея увидела за ней своего неизменного стража, который оставался в той же позе, что и накануне. В одной ночной рубашке, накинув поверх только тёплый халат, Серсея торопливо спустилась вниз, где растолкала ещё спящую Джалилу. — Помоги мне одеться и согрей воды. Джалила сонно моргала, не совсем понимая, что происходит. Испуга в её взгляде не было, но Серсея едва не вышла из себя. — Поторапливайся! — Что-то случилось? — Джалила, наконец, села и протёрла глаза. И только потом поднялась. Серсее захотелось прикрикнуть на неё, ещё раз приказать пошевеливаться, но вместо этого она коснулась рукой горячего камня и процедила сквозь зубы. — Не задавай вопросов, мне нужна твоя помощь. Пока я разбужу детей и Джой, займись делом, а после поднимайся ко мне. Джалила не стала спорить, а Серсея заторопилась обратно, наверх, уже в детскую комнату, где спала на небольшом диванчике Джой, по-детстки подложив ладони под щёку. Сегодня она не кричала и не плакала во сне, но Серсея сразу заметила, как напряжено её лицо. Капельки пота выступили на лбу, а в доме вовсе не было душно, даже окно чуть приоткрыто, чтобы пустить свежего воздуха в комнату. Джой тоже растеряно поглядела на склонившуюся над ней Серсею, не понимая, в чём причина спешки и столь раннего пробуждения. Рассвет ведь только разгорался. Дети, заслышав голос матери, тоже проснулись и уже привычно захныкали. — Всё в порядке, — заверила Серсея, не зная толком, как объяснить причину своей тревоги. Она ведь и сама её не знала. Не в приснившемся же ей Квиберне дело, и не в камне. Хотя кто знает? — Сегодня у меня намечается важное дело, и я хочу всё уладить перед тем, как уйду. Следует сделать это как можно раньше. Так себе, конечно, объяснение, но всё лучше, чем рассказывать о своей смутной тревоге. — А… хорошо, — Джой зевнула, прикрыв рот ладонью. — Извините. Я встаю, встаю. Через некоторое время Джалила принесла для Серсеи согретой воды, чтобы та умылась, помогла ей причесаться и надеть платье, после этого покормила детей. Джой к тому времени тоже привела себя в порядок, хоть всё равно выглядела немного уставшей и сонной. Над городом занялось тусклое утро, и со стороны улицы слышались человеческие голоса. Серсея выглянула в окно, высматривая Безупречных. Те как раз совершали обход вокруг дома. Как видно, их самих ничего не беспокоило. Осмелившись взглянуть в сторону лабиринта, Серсея нахмурилась. Нет, всё, как обычно в последние дни, но рука её вновь невольно потянулась к камню. Можно было предположить, что это волнение. Как ни крути, а ей предстояло отправиться к этому неприятному месту. И всё-таки камень до этого нагревался лишь раз. Тогда, во тьме. Что-то это значило. Опасность или просто предупреждение, приказ соблюдать осторожность? Она вытащила камень из-под одежды, разглядывая его. Внешне он оставался точно таким же, каким был до этого, но сейчас внутри как будто находилась крохотная печь, нагревавшая поверхность. — Что там? — чуть обеспокоенный голос Джой за спиной заставил отвернуться от окна. Серсея выдавила из себя улыбку, торопливо пряча камень под одеждой. — Просто смотрю, что на улице творится. Однако напускное спокойствие не обмануло Джой, которая теперь смотрела на Серсею чуть подозрительно, но тоже не могла выразить словами, в чём причина этих самых подозрений. Серсея это видела по взгляду кузины. В ярко-зелёных глазах плескалась ещё и тревога. — Не беспокойся, — поторопилась попросить её Серсея, — мне действительно не спалось накануне. Волнение… наверное, оно и тебе передалось. Не бери в голову. Звук, раздавшийся с первого этажа, показался излишне громким. Серсея едва не подпрыгнула от неожиданности, хотя на деле это оказался обычный стук в дверь, пусть и весьма настойчивый, торопливый. Странно, она не видела, чтобы кто-то подходил к дому, когда выглядывала. Впрочем, это наверняка Безупречные хотят о чём-то сообщить или сопроводить её к лабиринту. — Иду! — послышался снизу голос Джалилы. — Мне тоже нужно спуститься, — Серсея мотнула головой. — Оставайся пока наверху, присмотри за близнецами, ладно? Джой неуверенно кивнула, провожая Серсею всё тем же встревоженным взглядом. *** Спустившись вниз, Серсея действительно увидела за дверью двух Безупречных, однако они оказались не одни — их сопровождали двое других мужчин, не то местных, не то недавно прибывших, но Серсея прежде никогда их не видела. Тем более одеты они оказались в рыцарские латы, напоминавшие те, которые носили рыцари в Вестеросе. Вот так удивительно. Однако именно это и настораживало. Что, если ночью снова прибыл корабль из Вестероса, и эти люди заявились сюда без предупреждения? Серсея скосила взгляд на Григора Клигана, которому она велела спуститься и сторожить вход. Он не пустит чужаков внутрь, если Серсея не позволит. — Можем мы войти, ваша милость? — спросил один из незнакомцев. Серсея нахмурилась и, демонстративно игнорируя их присутствие, посмотрела на Безупречных. В прорезях их шлемов виднелись серьёзные тёмные глаза. — Кто это такие? Вы знаете? — едва заметно она оттеснила плечом растерявшуюся Джалилу, которая не понимала, что ей делать, и только мешалась под ногами. — Они не переступят моего порога, пока не объяснят причину, по которой явились. — Они наши гости, — объяснил Безупречный. — И хотели выразить своё почтение. — Как… учтиво, — Серсея расплылась в насквозь фальшивой улыбке. Но она и не пыталась сделать её искренней. К чему? — Кто они такие? Откуда? Ночью прибыл корабль? — Лучше мы сами всё объясним, ваша милость. В доме, — предложил всё тот же чужак. Серсея ещё раз присмотрелась к ним. Уже внимательнее. Оба были достаточно высокого роста. Наверное, с сира Григора или чуть ниже. И в силе им не окажешь. Однако о возрасте оказалось судить сложно. Нет, мужчины не были молоды, но и старыми их нельзя назвать. Однако им могло быть, как чуть за тридцать, так и все пятьдесят. Странное чувство. Тот, что говорил с Серсеей, глядел на неё тёмно-серыми глазами, в которых плясали почти весёлые искорки. Густые каштановые волосы теребил холодный восточный ветер. Второй его, более молчаливый спутник, напротив, слегка хмурился. — Я могу приказать убить вас, уважаемые господа. От этих слов Безупречные тут же перехватили копья, но Серсея улыбнулась, указав на сира Григора. — Он сделает это с радостью. Другим моим стражам не придётся трудиться. — Не очень-то гостеприимно, — незнакомец остался равнодушен к угрозе, бросив в сторону Горы чуть презрительный взгляд. — Вы в самом деле можете приказать этому убить нас. Но ещё неизвестно, чем это закончится. Или хотите проверить? Серсее не понравилось, каким тоном это было сказано. — Пустить вас в дом? Убирайтесь, пока я действительно не сделала то, о чём говорю. Уведите их прочь, и заключите под стражу, — приказала Серсея Безупречным. — Это наверняка шпионы из Вестероса, что бы они вам до этого не наплели. Второй, прежде молчавший мужчина, вдруг рассмеялся. Тихо, но в смехе этом слышалось не веселье — злость. Он был немного, на пару дюймов ниже своего товарища, но выглядел не менее угрожающим. А чёрные, как угли, глаза в сочетании с удивительно светлыми, почти белыми волосами создавали странный контраст. — Шпионы из Вестероса. Ты слышал? — обратился он к первому, полностью игнорируя остальных. — Серсея Ланнистер считает, что мы явились от Нта Ицхета, чтобы приволочь её к нему. Что за дурная шутка. — Что? — не поняла Серсея и даже отступила на шаг. Словно уловив её испуг, Гора пошевелился, опустил руку на свой огромный меч и грозно повернулся в сторону гостей. Безупречные направили копья на незнакомцев, которые сами и привели. — Откуда вы? Кто вы? Отвечайте немедленно. — Мы не из Вестероса. Не говоря уж о том, чтобы служить тому существу. Остальное мы бы поведали вам в доме. Через порог не слишком-то удобно, да и времени у нас немного. «Как всегда, — с досадой подумала Серсея, — всегда им не хватает этого самого времени». Странно, что её зацепило именно это, а не всё остальное. Бросив ещё один неуверенный взгляд в сторону Горы, она всё-таки сдалась. Отступила. Испуганная происходящим Джалила осторожно выглядывала со стороны кухни. Безупречные на памяти Серсеи впервые выглядели едва ли не растерянно, не зная, как им поступить. Чужаки не выказывали враждебных намерений, но и вели себя странно. Безупречные же ждали приказа, не опуская копий. И им, наверное, было всё равно, прикажут ли им убить чужаков или отпустить их. Главное — приказать. — Нам войти вместе с ними? — наконец, спросил один из Безупречных, не отрывая взгляда от незнакомцев. — Нет… нет, не нужно, — без особой уверенности покачала головой Серсея, — но будьте здесь, поблизости. Вдруг вы понадобитесь? — она выразительно поглядела на незваных гостей. Те, воспользовавшись приглашением, вошли. Обоим пришлось чуть пригнуться, чтобы не задеть макушками притолоку. — Спасибо, ваша милость, — поблагодарил тот из незнакомцев, кто был разговорчивее. Серсея вскинула бровь и чуть прикрыла, но не заперла на замок дверь. — Следуйте за мной. И вы, сир, тоже, — добавила она, обращаясь уже к Горе. Тот покорно направился за Серсеей, на ходу бряцая тяжёлыми доспехами. Двое гостей держались на некотором отдалении от него. Но явно не из страха. Они как будто брезговали. Неужели они действительно знали, откуда взялся Григор Клиган и какова его природа? Тогда они врут, и точно явились из Вестероса. Из Королевской Гавани. — Вообще-то у меня самой немного времени. Есть дела в Доме Собраний, — сообщила Серсея, сопроводив гостей в небольшую столовую, где обычно и принимала гостей, если их оказывалось больше одного. Но на стол в этот раз ничего не накрывали. Ещё она подумала о детях. Лишь бы они не заплакали, привлекая к себе внимание чужаков. Конечно, для защиты всегда есть Гора, но сейчас едва ли не впервые Серсея ощутила неуверенность. Неуверенность в том, что он справится с двумя людьми. А они тем временем заняли свободные стулья напротив Серсеи. Та обернулась к растерянной Джалиле, не понимающей, как себя вести: — Сделай нам горячего чаю. Сегодня дует прохладный ветер, — это адресовалось уже гостям. — Так представитесь вы мне, наконец, или нет? Тем более, моё имя вы знаете. — Действительно. Очень неучтиво с нашей стороны. Мы отвыкли, — человек с тёмно-серыми глазами улыбнулся без тени раскаяния. — Называйте меня Йоак, а вот его, — он указал на своего спутника, — Сторюнкар. Необычные имена, подумалось Серсее. Не похожи на имена людей из Вестероса, хотя они могли лишь притворяться таковыми. Да и назваться могли, как угодно. Этот Йоак ведь не уточнял, что имена — настоящие. — Вы рыцари? — Серсея ещё раз выразительно окинула взглядом их доспехи, не находя на них каких-нибудь знакомых гербов. Сторюнкар прямо как недавно, у двери, тихо рассмеялся. — В некотором смысле, пожалуй. Кое-кто предпочитает использовать обращение «сир», хотя, как по мне, «милорд» подошло бы к ситуации больше. — Милорд? — ещё больше изумилась Серсея, забыв на мгновение даже о собственных подозрениях и страхах. — Из какого же вы дома, милорды? — Не берите в голову, — махнул рукой Йоак. — Все эти титулы… дань традиции. Нелепо. Серсея совсем ничего не понимала. Эти двое не походили на сумасшедших, да и, похоже, действительно не собирались никому причинять вреда, но вели себя крайне странно. И говорили вещи, которые весьма озадачивали. — Откуда вы меня знаете? — решила уточнить она. — Оттуда же, откуда и все остальные. О, вы же давно ничего не скрываете, верно? — с едва заметной улыбкой спросил Йоак. — Тут не нужно быть шпионом. Но пришли мы не только выразить своё почтение, как и положено, но и поговорить. Это не терпит отлагательств. — Так говорите, — выдохнула Серсея, покосившись на сира Григора ещё раз. Со стороны кухни слышался стук посуды. Как бы Джалила не перебила там всё от страха. Впрочем, что Серсее за дело. Не ей потом убирать этот бардак. — Я слушаю, раз уж и у вас, и у меня времени немного, милорд. Она вдруг задумалась — а ведь они могли застать её врасплох. Утро ещё стояло раннее, Серсея в это время обычно и просыпалась, вместе с детьми, которые требовали еды и смены пелёнок. Однако сегодня сон разбудил её на рассвете, предупредив, что кто-то идёт. Так, что она успела собраться и прийти в себя. Неизвестно, было ли то совпадением или всё-таки… — Мы пришли не из Вестероса, — тем временем напомнил Йоак, внимательно изучая хмурое лицо Серсеи. — Мы пришли из лабиринта. — Простите? — искренне изумилась Серсея. Что они, в самом-то деле, такое несут? — То, что вы услышали. Мы — оттуда. Точнее сказать, не совсем из лабиринта, но из гробниц, что сохранились под землёй. Серсея смотрела на них во все глаза и никак не могла взять в толк одно: — Вы что, шутите? Как вы можете быть… — Очень просто. Но мы пришли поговорить не об этом, — вмешался молчаливый Сторюнкар, который больше не улыбался, а смотрел со своим, видимо, привычным хмурым выражением лица на Серсею. На шутника он действительно совсем не походил. — Как это? Это ведь нелепо. Невозможно. То, что вы говорите. Серсея потянулась к камню. Тот оставался горячим. Йоак заметил её движение и свёл брови к переносице. — Да, об этом тоже. Вас предупреждают о надвигающейся сюда угрозе. Сегодня вы не пойдёте ни к Дому Собраний, ни к лабиринту. Никто не пойдёт. — А магистры об этом в курсе? — саркастически, как могла в сложившейся ситуации, поинтересовалась Серсея. — Разумеется. Они предупреждены, поэтому мы пришли к вам. Нужно уходить, — серьёзно ответил Сторюнкар, не обратив внимания на её тон. — Что происходит? — Серсея сама не поняла, как задала этот вопрос вслух. Явилась всё такая же испуганная Джалила, которая наверняка прекрасно всё слышала. Косясь на странных незнакомцев, она расставила исходящие паром чашки. — Иди наверх, к… к Джой и детям, — приказала Серсея, не отрывая взгляда от своих гостей. — Поняла? Джалила закивала, как показалось Серсее, с облегчением. И тут же бросилась к лестнице. В голове лихорадочно скакали мысли. Сир Григор опустил руку на меч, как будто улавливая намерения Серсеи. Он был готов выполнить приказ, который следовало отдать с самого начала. Будь он живым, это походило бы на нетерпение, но Горе были чужды чувства и эмоции. — Не следует, — как будто вмешался в её мысли Йоак. — Это никому из нас не нужно. Ни нам, ни тем более вам. Мы не собираемся причинить вред. — Кто бы вы ни были, говорите, что вам нужно и убирайтесь, — решила Серсее. Конечно, она не могла принять на веру сказанное про лабиринт. Экая нелепица. Неужели они принимают её за легковерную дуру? Могли бы придумать историю более похожую на правду. «Иногда самое нелепое — и есть правда, моя дорогая», — подсказал внутренний голос. — Хорошо, — покладисто кивнул Йоак, очевидно решив пока не вступать в спор. — Нам нужны записи Квиберна и то зелье, что у вас хранится. — Откуда вы… — Для непонимающего человека это слишком опасно. Не только, потому что вы можете злоупотребить некоторыми вещами, — Йоак улыбнулся так, будто знал об экспериментах Серсеи, — но и потому что не стоит к этому прикасаться неподготовленному разуму. Квиберн умер за своё знание. Но он хотя бы понимал, на что идёт. Крайне безрассудно с его стороны оставлять в вашем распоряжении такие опасные вещи. Слова эти резанули, как ножом. — Он… — Полноте, — устало вздохнул Сторюнкар, — как будто вы не понимали этого раньше. Но смерть вовсе не значит, что он вас покинул. Это вы тоже знаете… только молчите. Серсею обдало ледяным потом. Она на мгновение позабыла даже о раскаляющемся под одеждой камне. О своих страхах. Обо всём остальном. Если подумать, если не отмахиваться от этих слов, Сторюнкар был прав. Даже сегодня утром Серсея ощутила его присутствие. Падающие книги, случайные находки. Всё это ведь могло быть не просто совпадением. — Ладно… ладно, — произнесла Серсея, пытаясь выдать свою растерянность за гнев. — Хорошо. Допустим. Но с чего мне отдавать это вам? Кто знает, как вы сами используете эти вещи. Я не могу вам доверять. — По прямому назначению. Мы знаем, что с ними делать, — заверил Йоак. — И с ним тоже, — он вдруг кивнул на Клигана. — Не вмешивайся, приятель, и отойди подальше, не подслушивай, и так уже достаточно насмотрелся, — внезапно грозно приказал он, и Серсея с ужасом поняла, что Гора, пусть с явной неохотой, послушался. Прежде он не выполнял ничьих приказов, кроме приказов Квиберна и её собственных. Но теперь… — Что вы… Что… — растерялась она окончательно, цепляясь пальцами за край стола, ища хоть какой-то предмет, который сможет использовать, как оружие. Следовало закричать, позвать на помощь других. Они же недалеко. За дверью. Они услышат. Пусть спасают детей. Почему, почему она пустила в дом этих людей? Что за безумие овладело ею? — Не надо, — вдруг попросила Серсея. Не за себя. Она подумала о Джоанне и Герольде там, наверху. — Я отдам, только не надо. Кто бы вы ни были, берите, и уходите. — Мы не собираемся причинять никому вред, — почти изумлённо повторил Йоак и встал. — Мы с самого начала об этом сказали. Мы хотим помочь. Серсея посмотрела на сира Григора. Выдохнула, набирая полную грудь воздуха. — Убейте их… убейте их обоих! — она обрела голос, но Клиган не шелохнулся, как будто не слышал её голоса. — Помо… — договорить Серсея не успела. Сторюнкар каким-то совершенно невероятным образом оказался рядом. Вот он сидит напротив, и вот уже стоит за спиной Серсеи, зажимая ей рот. Из глаз едва слёзы не брызнули от осознания собственного бессилия. Она попыталась, что есть силы, впиться зубами в его ладонь, сжать, оторвать кусок плоти, биться до конца. — Не нужно этой суматохи, — спокойно попросил Сторюнкар, словно не чувствуя боли. — Тихо. Мы пришли помочь, а не убивать. Серсее теперь верилось в это с трудом. Она уже ждала, что сейчас один из них попытается задрать ей юбки и воспользоваться её положением, но ничего не происходило. Сторюнкар так же прижимал её к себе — не больно, но крепко. Йоак в это время отправился в кабинет Серсеи, откуда вскоре и вернулся, держа в одной руке записи, а в другой — початую колбу с тем самым снадобьем. «Какие же у них огромные мечи. Совсем как у Клигана», — почему-то подумала Серсея. И носили они своё оружие так же — не на спине, а в ножнах на боку. Видимо, и орудовать им могли всего одной рукой. Они убьют их всех. Попросту свернут шеи. Серсея поняла, что ноги у неё начинают подкашиваться. Боги милостивые, помогите. Не дайте этому произойти. — Тихо, тихо, — продолжал не то просить, не то успокаивать её Сторюнкар. Серсея ощущала его тёплое дыхание на своей щеке. Зажмурилась, чувствуя дрожащие на ресницах слёзы. Хоть бы Джалила всё услышала, ведь второй поднимался наверх, чтобы забрать записи, чтобы поняла, что им вместе с Джой следует попытаться выбраться и позвать на помощь из окна. Но наверху по-прежнему царила странная тишина. Йоак тем временем убрал пробирку в висящую на поясе мошну, перед этим осторожно завернув стекло в плотную тряпицу, а после раскрыл записи. Пролистал до самого конца и нахмурился. Посмотрел на Серсею, которой Сторюнкар всё так же зажимал рот, не давая закричать. Тело тоже не вполне ей подчинялось. — Вы это видели? — спокойно поинтересовался Йоак, демонстрируя Серсее самые последние страницы. Она помотала головой. Когда-то она действительно раскрывала записи в том месте, где они заканчивались. Но прежде там были строки, буквы, а вовсе не символы, круги и спирали, которые показывал ей Йоак прямо сейчас. — Правильно, — кивнул он. — Совсем свежие, — он коснулся изображений пальцами, — чернила немного смазались. Их сегодня сделали. Теперь понимаете? «Это невозможно, — мысленно закричала Серсея. — Ты сам только что их сделал». — Я же уже сказал, — голос Сторюнкара прозвучал возле самого уха. Тихий, вибрирующий. Странное дело, но страх понемногу действительно отпускал. Несмотря на весь ужас ситуации, Серсея начала успокаиваться. — Не надо бояться нас. Мы — предшественники человечества и пришли помочь. — Наши гробницы долго стояли, но теперь и им скоро конец, — подхватил Йоак, убирая записи Квиберна в потрёпанную кожаную сумку. — Настало время действовать, а не наблюдать. Серсея помотала головой, не то отрицая сказанное, не то прося её отпустить. Григор Клиган стоял так же — нерушимый, неподвижный. Прямо как тогда, во время первого землетрясения, когда солнце вернулось. Сторюнкар неожиданно разжал пальцы, позволил Серсее сделать глубокий, судорожный вдох. От неожиданности она шагнула вперёд, налетев на стол. Тот пошатнулся, из опрокинувшихся, зазвеневших чашек тут же выплеснулся успевший остыть чай, к которому никто так и не прикоснулся. Следовало закричать, заголосить, что есть мочи, но Серсея, едва открыв рот, почему-то передумала. Ей не хотелось этого делать. Йоак одобрительно улыбнулся, кивая, как будто поддерживая правильность её решения. — Собирайтесь. Собирайте детей, — посоветовал Сторюнкар. — Мы будем поблизости и постараемся немного их задержать. — Что? Куда? — не поняла Серсея. — Магистры предупредят горожан, корабли в порту. Они отправляются в Браавос, в храм Владыки Света. Остров не устоит. Больше ничто не остановит тех, кто идёт из внешней тьмы. Они идут. У Серсеи закружилась голова. Она не успела ответить: пол под ногами вдруг завибрировал, снова послышался звон посуды со стороны кухни. Что-то посыпалось с полок, с грохотом покатилось. К горлу подступил ком. Камень стал горячим до невозможности. Серсея бы закричала от боли, но дыхание у неё перехватило. Сверху, наконец, раздались беспокойные, приглушённые голоса и плач детей. — Он смотрит, пытается наблюдать глазами мертвеца, следует лишить его такого удовольствия, — неожиданно заявил Сторюнкар, как будто прислушиваясь к вибрациям. Не похоже, чтобы этих двоих происходящее хоть сколько-то удивило или напугало. Йоак согласно кивнул и, вынув хищно сверкнувший меч, занёс его. Действительно — он орудовал двуручником, используя всего одну руку. Серсея не успела закричать, что-то сделать прежде, чем голова Григора Клигана — прогнившая, уродливая, какая-то вытянутая, — отделилась от могучего тела, вывалилась из громыхающего по полу шлема, обнажая перекошенное, лишь отдалённо напоминающее человеческое лицо. Серсея никогда толком и не видела его, и не понимала, всегда ли он таким был или стал недавно? Тело продолжало стоять, как будто не заметив потери значительной своей части. Йоак взмахнул мечом ещё раз, сталь вгрызлась в доспех, проходя через него, как нож сквозь масло. Меч, Серсея это сразу заметила, вовсе не валирийский. Самый обычный с виду. И всё же… Григор Клиган развалился пополам, разом превратившись в месиво из металла и осклизлой плоти, в которой елозили, копошились полчища белых опарышей. В ноздри ударил невыносимый гнилостный смрад, от которого закружилась голова, а к горлу подкатила тошнота. Серсея открывала и закрывала рот. Так быстро всё произошло. — Он пытался наблюдать с той стороны, использовал подходящего мертвеца, проникая в него всё глубже, коверкая его тело, — как ни в чём не бывало заявил Йоак и с гримасой отвращения отёр мёч тряпкой. Зловоние тухлой крови и прогнивших кишок мешало дышать, забивалось в глотку. — Если вы не боялись столько времени находиться рядом с таким чудовищем, нас тем более опасаться не стоит. Серсея согнулась пополам — её едва не стошнило на собственные туфли. Сверху послышались торопливые шаги — это Джой и Джалила. Вместе с детьми. Сейчас они увидят и… Пронзительный женский визг разорвал пропитанный зловонием воздух, Серсея толком ничего не видела из-за пелены слёзы. Во рту витал мерзкий кисловатый привкус. Она отёрла рот дрожащей рукой. Сторюнкар и Йоак спокойно отошли в сторону, когда дверь с улицы распахнулась, впуская Безупречных. Они, наконец, сообразили, что внутри творится неладное. В этот момент дом затрясло с новой силой. И Серсея услышала это — на улице тоже кто-то истошно завопил. Нечто грохотало там, в стороне лабиринта. От накатившей слабости у неё подкосились ноги, но один из подоспевших Безупречных помог ей устоять. Никто не торопился вступать в схватку с чужаками. Джой продолжала кричать, Джалила подхватила её испуганный крик. Герольд и Джоанна плакали от страха навзрыд. Дом трясло. Остров трясло. Трясло весь мир. Пронизывало болезненной судорогой. Чуть поодаль послышался оглушительный, невозможный грохот, от которого ненадолго заложило уши. По крыше, по крыльцу, в стёкла застучали камни. Один из них разбил стекло, залетая в дом и засыпая осколками растрескавшийся пол. Через распахнутую дверь, через разбитое окно продолжали слышаться человеческие крики, которые смешивались с сердитым, яростным рыком самой земли, из которой на волю рвалось нечто. — Уходим, — спокойно приказал Сторюнкар, разом обрывая чужие крики и плач. Он посмотрел на Джой и Джалилу, а потом — на Серсею. Стащил с себя плащ и небрежно бросил его на зловонную, разлагающуюся плоть. — Берите всё, что необходимо. Вам нельзя здесь оставаться, если хотите жить. «Джейме, — подумала вдруг Серсея, с трудом выпрямляясь и направляясь к детям, которых хотела прижать к себе. — Я хочу увидеть Джейме ещё раз». Но Джейме здесь не было. Только чужие люди. Перепуганные женщины. Плачущие дети. И тот, от чьей грозной поступи сотрясалась земная твердь. Послышался хруст — страшный, долгий. Даже не оборачиваясь, Серсея поняла — это лабиринт. И только что от него ничего не осталось. Камень на груди пылал раскалённым клеймом. Сторюнкар достал уже не меч, а туго свёрнутую кольцами плеть, висящую у него на поясе, первым выскочил из дома. Окружив женщин и детей с двух сторон, Безупречные последовали за ним. Йоак выходил последним — даже зачем-то прикрыл за собой дверь дома. Может быть, он просто привык запирать за собой любые двери. Но Серсея на него не оглядывалась. Безупречные вскинули щиты, закрывая её и остальных от града сыплющихся с неба камней. Те звонко отскакивали от твёрдой стали. В стороне лабиринта нечто ревело, металось, выло, поднимаясь к самому небу, как будто желая поглотить солнце. Пожрать его. Серсея не смотрела. Она не хотела и не могла на это смотреть. И прикрыла глаза ладонью Герольду, которого несла на руках. Заметив это её движение, заплаканная, перепуганная Джой как будто инстинктивно сделала то же самое, закрывая глаза извивающейся Джоанне. Нужно смотреть вперёд. На дорогу. Под ноги. Туда, где, извиваясь, змеясь, расширяясь, бежали сочащиеся тьмой трещины.