Время будить королей

Храм, несмотря на большое количество людей в нём, был погружён в тишину. Люди, если и говорили, то в основном шёпотом, и подчас оглядываясь по сторонам, точно спрашивая на это дозволения. Джейме редко бывал в основной части, ютясь наверху вместе с Серсеей и магистрами, но всё же несколько раз ему доводилось спускаться. Картина выглядела несколько удручающей, что и говорить. Прошла уже почти седмица с тех пор, как Браавос заволокло туманом, а храм охватило странное пламя, не подпускавшее тварей близко. Но даже Джейме не мог не заметить — оно медленно, но всё же становилось тусклее. Горело не так ярко. И думать о том, что случится, когда оно погаснет, не хотелось вовсе. Безобразные чёрные тучи закрыли небо, полностью отсекая город от солнечного света, хотя где-то там, на западе, ещё и виднелась едва заметная его полоса. Но и она, не сомневался Джейме, скоро исчезнет. Тьма поглотит всё — и всех. В Чёрно-Белом Доме, как поговаривали, тоже теплилась жизнь, хотя Джейме не понимал, откуда бы другим это знать. Пока это не подтвердили те двое, которые помогли Серсее покинуть Лорассион. Чёрно-Белый Дом не источал пламени, но и не подпускал к себе чудовищ. В нём тоже была заключена своя, особая сила. — Бог Смерти, — заметил как-то с кривой усмешкой Йоак, — против Царя Мёртвых. Это выглядит… как это говорят? Иронично? Джейме поглядел на него удивлённо, не вполне понимая, о чём речь. В конце концов, ему по-прежнему было мало известно о тех, кто пришёл за ними. — Царь Мёртвых? Почему Царь Мёртвых? — вопрос этот ему самому показался глупым. — Потому что так когда-то и было. И, пожалуй, есть, — уже совершенно серьёзно ответил Йоак. — Нар Марратук. Тысячеликая луна. Ты слышал. Джейме кивнул. Конечно, он слышал. Там, в Мороше. Слышал. И рассказывал об этом и Йоаку, и Сторюнкару, и магистрам, которые выжили. Рассказывал о людях, которые не походили на чудовищ, но вели себя, как они. О том, как взывали они к некому Отцу, и к Тысячеликой луне, прося принять их подношение. Этого Джейме никогда не забудет, даже если пройдёт вечность. Такое не забывается. Близнецы нередко плакали, как плакали и другие маленькие дети, которых тоже оказалось достаточно в храме. Интересно, на сколько им всем хватит воды и пищи? Этим вопросом задаваться не хотелось. Ясно же, что храм почти наверняка падёт раньше, чем кончится продовольствие. Тем более, в его подвалах обнаружилось немало запасов, и даже ледники со свежим мясом. Над последним Джейме немного посмеялся — мол, посмотрите-ка, лёд в храме бога Огня. Но шутка эта никого не повеселила. Драконье Копьё, явившийся вместе с Джейме, теперь зачастую нёс дозор с храмовой стражей, вновь встав под начало Красной Блохи. Здесь, как стало известно, не оказалось невольников, как в остальных обителях Владыки Света. В Браавосе, городе вольноотпущенников и беглых рабов, такое было строго запрещено, однако истово верующих хватало для того, чтобы обеспечить храму должную охрану и защиту. Некоторые из них так же по доброй воле наносили татуировки на щёки, как это делали «пальцы» Огненной Руки в других городах и храмах Р`глора. Помимо прочего, в обязанности их теперь входило не только стеречь входы — занятие более, чем бесполезное, учитывая, что люди не смогут отбиться от того, что могло бы просочиться снаружи, — но и помогать жрецам регулярно подкидывать уголья в огромные жаровни, что пылали у главного входа. Последнее Джейме находил крайне рискованным, однако никто не пытался отговорить от этого жрецов, даже Йоак и Сторюнкар, которые казались куда более опытными в этом отношении. И тем не менее они лишь молча наблюдали, пусть и с близкого расстояния, как жрецы забираются по приставным лестницам и открывают некие потайные двери, расположенные на самом верху, над наглухо запертыми главными воротами. Небольшие проходы эти вели аккурат к жаровням. И явно были сделаны таким образом, чтобы в случае чего не возникло нужды отпирать главные храмовые ворота, а поддерживать пламя, не выходя наружу. Храм и без того был охвачен призрачным огнём, но этого жрецам, видимо, казалось мало. Джейме снова спрашивал, для чего это. И не с похожим ли умыслом создали когда-то подобные двери в храмовой стене, едва не под самым потолком. На этот раз ему ответил обычно молчаливый и хмурый Сторюнкар: — Архитектура этого храма действительно предполагала под собой возможную осаду. И держать её пришлось бы совсем не против людей, прямо как сейчас, — мрачно хмыкнул он, сверкнув тёмными глазами. — Уверен, когда храм возводили здесь, строители понятия не имели, что и для чего они делают. Зачем это нужно. Но строго следовали имеющимся чертежам, на их счастье. — А жрецы знали? — Жрецы — слуги Владыки Света и не задаются такими вопросами, — отрезал Сторюнкар. — Но самый первый храм, в Стигае, стал прообразом для других. И именно он стал первым подвергшимся подобной осаде, пусть и не такой страшной. Джейме задумался, но не стал спрашивать, что же теперь происходит там, в Стигае. Он знал — Джон Сноу собирался туда. Он сам сказал об этом, когда они вместе вернулись в подземные проходы и должны были разминуться. Джейме направлялся к Серсее, а Джону надлежало идти со своим мрачным и ворчливым проводником. — Я иду в Стигай. Ты узнаешь, когда я буду там, Джейме Ланнистер, — пообещал Джон. Джейме надеялся, что узнает. И что в кои-то веки знамение это окажется добрым. Достаточно с него мрачных знаков судьбы, пылающих голодными звёздами в этой беспросветной ночи. Он хотел увидеть настоящее солнце. Серсея, казалось, напротив, успокоилась. По крайней мере, выглядела она спокойной. Даже когда вместе с Джой принималась утешать плачущих детей. Наверное, им снились кошмары. Иногда Джейме оставлял недалеко от них, обычно под кроватью, где они спали, свой меч. В такие ночи, когда в полутьме мерно мерцали алые отблески камня, Герольд и Джоанна никого не будили криками. С тех пор так и повелось. Джейме клал Светлый Рёв, и тот отгонял страшные сны, словно мать, склонившаяся над колыбелью. Прежде Серсея выказывала недовольство, что Джейме не выбросил этот треклятый камень, как она и велела, ещё и суёт его к близнецам. Однако теперь молчала. Джейме рассказал ей о том, как меч этот — не в последнюю очередь благодаря камню — не раз спасал его жизнь. Вёл его. Благодаря этому мечу Джейме и смог добраться до Серсеи. — Может быть, — сказала она тогда с какой-то горькой улыбкой, — может быть, от того, что меч этот принадлежал нашей семье. Ланнистерам. — Может быть. Но я уверен, что дело не только в этом, — не вполне соглашался Джейме, — ты не должна бояться. Этот камень не желает нам зла. Я знаю. Говорю же. И когда-нибудь этот меч перейдёт к Герольду, нашему сыну. Надеюсь, ему доведётся извлекать его из ножен только для торжественных церемоний, а не для битвы. После этих слов Серсея окинула его лицо долгим и задумчивым взглядом, словно пытаясь прочитать чужие мысли. Джейме не понимал, что именно она пытается понять. Найти. Наконец, она тихо выдохнула: — Как бы я хотела этого. Хотела, чтобы всё вернулось. Чтобы мы вернулись, — она взяла левую руку Джейме в свои ладони и сжала его пальцы, — и наши дети. Чтобы у них был шанс, и лучшая жизнь. Это всё, чего я хочу. — Не тебе одной этого хочется. И пока мы все живы, этот шанс остаётся, разве не так? На этот раз Серсея не ответила, отвела взгляд. Да, она выглядела спокойной, но Джейме видел и её молчаливое отчаяние, росшее с каждым днём. И всё же они обязаны были выдержать самую страшную осаду в своей жизни — хотя бы ради Герольда и Джоанны. И ради Джой, которая осталась совсем одна в этом мире. Джейме, конечно, не мог утверждать наверняка, но он помнил разговор с дядей Гери перед тем, как сам отбыл в Морош. И понимал — тот готовился умереть. Точнее, он давно уже умер, но никак не мог распрощаться со своим истерзанным болезнью телом. Джой тоже, вероятно, это понимала прекрасно, как ни противилась этой мысли. Джейме нечем было её утешить. Драконье Копьё говорил, что отбыл из Миэрина прежде, чем сир Герион туда добрался, и что случилось с ним после, ему неизвестно. Джон, вспомнил Джейме с горечью, Джон ничего не сказал. Джейме тогда даже и не подумал его об этом спросить, хотя судя по всему… погибли многие. Город пал, обрушившись на головы живущих там людей, но больше всего погибло в пастях чудовищ. Будь у них больше времени, Джейме расспросил бы и о дяде, но теперь уже поздно сожалеть об упущенном шансе. Вообще-то он мог задать этот вопрос напрямую Йоаку и Сторюнкару — нечто подсказывало, что они знают ответ, — но пока Джейме не мог на это решиться. Попросту трусил. И ему не было стыдно за подобную трусость. Дурные вести всегда страшно узнавать, а они приходят раньше добрых. Смерть и без того нависала над ними всеми подобно неотвратимому року. Подобно хорошо заточенному мечу, готовому вонзиться в темя. И кое-что похуже смерти тоже. В конце концов, наступила полная тьма — когда исчезла даже тонкая, как нить, полоса света далеко на западе. В тот день в храме стояла такая тишина, что слышно было, кажется, как кружат в воздухе частички пыли. Люди не кричали, не плакали, не молились — разве что молча. Может быть, даже нисколько не удивились. Джейме вместе с Драконьим Копьём, Красной Блохой и другими храмовыми стражами отправился в часть храма, где разместили беженцев. Были опасения, что спасённые всё же могут устроить какое-нибудь безумство, свойственное отчаявшейся толпе. По счастью, к тому моменту все прежде лишённые створок и стёкол широкие окна успели закрыть плотной, не пропускающей никакого света тканью, и только благодаря расставленным везде жаровням здесь был свет. Люди и правда вели себя, как обычно, и даже отчаяние и ужас в их глазах оставался прежним. И это молчание толпы выглядело куда страшнее её гнева. Джейме помогал раздавать еду и кое-какие вещи тем, кто в этом нуждался. Странно было видеть здесь нищих, некогда просивших милостыню на улицах Браавоса, и задиристых брави, сидящих рядом — последние, вероятно, не успели попасть к Чёрно-Белому Дому. Хранителей ключей и представителей Железного Банка, делящих кров с проститутками из перинных домов. Они не чурались друг друга, не пытались отсесть подальше. Кажется, все эти границы стали условны. Человек остаётся человеком, и все хотят жить одинаково. Теперь те, кто прежде не замечал друг друга, делили хлеб, кров и даже кровать. Некоторые даже смеялись и шутили, пусть редко и тихо, но явно пытались не утратить силы духа. Однажды Джейме заметил, как разодетый в цветные шелка человек показывает какой-то фокус маленькой чумазой девочке, сидящей на руках матери. Обе явно явились с улиц города, где и жили. Вскоре отыскались кое-какие вещи на смену их грязным зловонным обноскам, и всё же Джейме не забыл того, что тогда увидел. Люди. Это были люди. И все различия, прежде имевшие значение, утратили всякий смысл перед лицом этой страшной беды. Потому что деньги и богатство никому не помогли бы откупиться от чудовищ. Они пожирали с одинаковым усердием шлюх и праведников, бедняков и богачей, подлецов и героев. И в тот день, когда свет исчез окончательно, а на тёмном небе взошла чёрная луна, люди не сказали ни слова. Все лишь молча принимали пищу, кто-то просил принести воды, кому-то требовалось омыться, нужно было отыскать ещё каких-то одеял для маленьких детей. Сменить свечи, подкинуть угольев в жаровни, согреть воды. Окончательно снизошедшая тьма никого не напугала. Джейме тоже. Да и остальных. Джоанна и Герольд разве что всхлипывали по своему обыкновению. Джой и вовсе уткнулась в какую-то книгу, которую ей принёс из храмовой библиотеки один из красных жрецов. Она оказалась на валирийском, но Джой заверила, что кое-что понимает. Всё лучше, чем умирать от безделья. С этим Джейме был согласен. В конце концов, он и сам всегда искал себе занятие, которое помогло бы ему отвлечься. Даже Серсея впервые за долгое время взялась за шитьё. Его она терпеть не могла, это Джейме знал, как и многие другие женские занятия, к которым её с детства приучали. Но, как призналась сама Серсея, в последний раз она занималась таким в Квохоре, где они долгое время жили вместе с Квиберном. Тогда ей тоже было скучно до одури, и она взялась за нитки. Стежки у неё получались не слишком ровными, да и мастерства ей явно не хватало, но это не главное. Занятые чем-то руки спасали от безнадёжных мыслей. От того в храме и было так тихо. Особенно здесь, на верхних этажах. Магистры занимали две комнаты, но Джейме с ними виделся редко, а говорил всего единожды, когда его принялись расспрашивать о Мороше. Джарлан и Лото, как стало известно, так и не прибыли. Не успели. Может быть, конечно, они и добрались до Лората, да только много ли осталось от архипелага, когда пришли чудовища? Возможно, они двинулись дальше, но в Браавос, если и поспели, храм был уже закрыт. Джейме тогда представил с внутренним содроганием, как сумевшие спастись из Лората люди, включая оставшихся дотракийцев и Безупречных, идут по тёмному морю под этим чёрным солнцем, и не могут нигде отыскать приюта. Впереди их ждал только сумрак, и ни одного огня на горизонте. Вокруг — бездонная, холодная вода и пустота. Вымерший мир, погасшие огни, сожранные звёзды. Настоящий кошмар, от которого легко сойти с ума. Похуже любой скуки. Если, конечно, они не погибли ещё в порту, если успели уйти, и если в самом море их никто не поглотил. Джейме было жаль — он успел привязаться и к Джарлану, и к Лото. Хотя бы магистр Отерис, который ему тоже был по душе, выжил. Подойдя к одному из окон наверху — узкой бойнице, не закрытой тканью — Джейме выглянул наружу, созерцая бесконечный океан. Внизу стелился густой, такой же чёрный туман, клубился, шипел, не смея прикоснуться к беззвучно пылающим стенам храма, к маяку, рассекающему темноту. Наверху простиралась бездна, и чёрные, расползающиеся лучи нового светила. Этой дыры, раны на теле мира. Она истекала зловонным гноем, слепо смотрела на тех, кто всё ещё умудрялся сохранять свою жизнь. Джейме чувствовал чужую волю и яростное нетерпение, желание добраться. И невозможность — пока — это сделать. Такие храмы пылали по всему Эссосу, и каждый из них рано или поздно погаснет, тьма накроет их, снесёт со своего пути, как шторм подчас с неистовством сносит пылающие маяки на скале. И сокрушает сами скалы, с грохотом обрушивая камни в небытие. Интересно, что происходит в Королевской Гавани? Джейме нахмурился, глядя на эту тьму с трепетом, но без прежнего страха. Камень на его мече источал мягкий, алый свет, придававший ему сил. Чудовище, Бран, наверняка ведь дал о себе знать. Что случилось с Тирионом? И с Бриенной? Что с ними теперь? Джейме мог сколько угодно злиться на младшего брата, но не стал кривить душой, говоря, что ему всё равно. Тирион допустил много ошибок, ну так и он, Джейме, ничем не лучше. Никто не заслужил такой участи. Подобного ужаса. Не говоря уже об отчаянно храброй, верной и немного наивной Бриенне Тарт. Мало отыскалось бы в мире людей, рыцарей, которых бы Джейме посчитал достойными этого звания. Некоторые, конечно, могли бы счесть её обеты нарушенными, ведь она отправилась служить в Королевскую Гавань, Брану Старку, а не осталась с Сансой, но ведь Санса сама отпустила её. По крайней мере, так сказала сама Бриенна. Джейме знал её — она не стала бы лгать. Она не умеет. Упрямая, как ослица. Он вспомнил, что сам так говорил. Называл её ослицей. Да она ведь и правда такая. И именно это её качество заставляло Джейме с горечью думать — жива ли она ещё? Успела ли осознать, понять, в чём дело, бежать? Или из-за своего упрямства по обыкновению билась до конца, оставалась рядом с Браном, которому присягнула, как рыцарь Королевской Гвардии? А ведь эта тварь куда хуже и сотни Безумных королей разом. Такой исход себе страшно и представить. Мысли о ней и прежде причиняли Джейме боль, как будто кто-то засовывал палец в свежую ещё рану и принимался ковыряться в кровоточащем мясе. Поэтому он долгое время гнал их прочь, поглощённый сначала повседневными делами, а после стремлением выбраться из подземелий, добраться к Серсее и детям. Но теперь, вот теперь, когда он стоит, ничем не занятый, и глядит прямо в глаза этой бесконечной ночи, он не мог не думать о ней. О Бриенне Тарт, которую оставил сначала в Винтерфелле, а потом — в Королевской Гавани. Он не мог поступить иначе, и жалеть оставалось только об одном — он испачкал её. Позволил себе пойти на поводу у собственной слабости. Тогда у него так и не появилось ни крохи чести, что бы он там ни думал. Иначе бы он никогда себе не позволил такого. Как бы сильно не желал, как бы не было тяжело на душе, и как бы не стремился он избавиться от своего удушающего одиночества, от воспоминания о разочарованных, злых и в то же время умоляющих зелёных глаз сестры. Бриенна помогла ему. Она его спасла. И не раз. А он отплатил ей тем, что запятнал её честь, бросил дважды. Иногда казалось, что лучше бы он умер под завалами, раздавленный Красным Замком. Закономерный итог для того, кто не в силах преодолеть свои пагубные слабости и возвращается к началу. Но боги воистину обладают зловещим чувством юмора. Они спасли его, а её, Бриенну Тарт, сумели ли пощадить? Серсея, наверное, уже и позабыла о ней, лишь раз, в Лорате, кольнув его этим, да и всё. Но Джейме не мог, и не имел права забывать. Он был ей должен. И выплатит этот долг только тогда, когда станет тем, кем Бриенна его ошибочно считала. Ведь выйдя из темноты туннелей он понял именно это. Что он рыцарь, лишённый чести, но ещё способный её обрести. Нечего обманывать себя, что битва с мертвецами или что-то ещё помогло ему очиститься — не перед собой так точно. Теперь он вполне способен это сделать. Если не отступит. Если пойдёт до конца, не станет трусить, бежать, тянуть следом за собой других в свою собственную тьму. Именно так. — Бриенна, — он всё-таки осмелился выдохнуть это имя. Само оно казалось преисполненным горечи и застарелой боли. Покрытым коркой спёкшейся крови. — Бриенна Тарт. Как давно он не слышал этих звуков. Поэтому закрыл глаза, одновременно прислушиваясь к происходящему за спиной — не хотелось, чтобы кто-то услышал эти его странные слова, обращённые в пустоту. К той, что не сможет услышать его сквозь шипение потусторонних тварей. — Бриенна, прости меня, я знаю, я извинялся. И вёл себя недостойно. Ничто этого не изменит, и не исправит. Даже эта тьма. Но я надеюсь, что ты жива. Что ты смогла отыскать в себе силы справиться с этим. Спаслась. Пожалуйста, — обратился он уже не к ней, но к той неведомой силе, что, возможно, ещё могла противостоять космическому ужасу, пришедшему за каждым из них. — Пожалуйста. Помоги ей. Ты не хуже моего знаешь, что она достойна жизни больше меня. Джейме умолк, чувствуя себя пристыженным, и в то же время — глупо. Он вёл себя совершенно неразумно. Странно. А ещё до крайности лицемерно. Он ведь оставил её, даже не думая о том, что с ней случится дальше. Догадываясь о природе Брана. Даже не попытался поговорить. А теперь… Да что теперь уже изменишь? — Никогда не поздно осознавать свои промахи, — голос послышался из темноты, и Джейме тихо выругался. Не от испуга, а от того, что не услышал чужих шагов и позволил постороннему узнать о его потаённых мыслях. — Седьмое пекло! Нечего так ко мне подкрадываться, сир. — Я привык ходить бесшумно, — это был Йоак. Он стоял совсем близко и смотрел на Джейме почти с сочувствием, от которого едва не сделалось тошно. Ощущение сложилось такое, словно кто-то увидел самую постыдную, самую неприглядную часть его жизни. Самой его души. — Но не переживай, я не стану никому говорить. — Мне плевать, — соврал Джейме, не моргнув и глазом. Йоак только хмыкнул, явно усомнившись в искренности подобного заявления. — И я даже могу сказать. Кое-что. Если хочешь, — предложил он вдруг, заставив Джейме, который направился было прочь, замереть и уставиться на него в неверии. — Что сказать? О чём ты? — но Джейме уже понимал, что услышит в ответ. — О той женщине. Бриенне Тарт. — Откуда тебе знать? — Джейме невольно сжал рукоять меча, силясь окончательно не потерять лицо. И понимал — нет, Йоак знает. — Так хочешь или нет? — проигнорировал этот его вопрос Йоак, пристально глядя на Джейме. Глаза странного рыцаря сверкнули в полутьме уже знакомыми алыми отблесками. Джейме поколебался. Как и в случае с дядей Гери, он боялся задать вопрос напрямую, боялся узнать правду, которая могла оказаться такой горькой, что отравит жалкий остаток его жизни. И в то же время душа его молила о пощаде. Боль могла смениться подобием облегчения. Это походило на жестокую игру, где, как всегда, возможны только два исхода — победа или смерть. И Джейме решился. Хватит с него этого лживого малодушия. Он устал. Ему нужно знать. Поэтому он уверенно кивнул под пристальным взглядом Йоака. Тот помолчал некоторое время, точно желая убедиться в твёрдости решения Джейме, и, наконец, заговорил: — Она жива, Джейме, — от этих слов его сам Джейме не сдержал шумного выдоха, который невольно вырвался из сдавленного до спазмов горла. — Она спаслась. Она на Драконьем Камне. — На Дра… что она там делает? — Джейме вскинул брови, чувствуя, как от охватившего его волнения сердце бьётся где-то под кадыком. Он даже не задавался вопросом, откуда это известно тому, кто всё время находился поблизости. — Сир Давос помог ей и ещё кое-кому выбраться из Королевской Гавани. Спастись. По счастью, им хватило ума использовать валирийскую твердыню как защиту, — объяснил Йоак. Джейме ещё раз выдохнул. Мысли его лихорадочно заметались. — А…а Тирион? Он с ними? На этот раз Йоак молчал куда дольше, и прежде, чем он заговорил, Джейме всё понял. — Они получили два ключа, — это прозвучало приговором и для дяди Гери, раз с Квиберном вышло иначе, — но оба они пытались спасти тех, кто был им небезразличен. Возможно, они поступили правильно. Голос его звучал печально, с сочувствием, от которого внутри всё переворачивалось. Пальцы Джейме задрожали, и он ощутил неприятный, липкий ком, подкативший к горлу. Сморгнул. Всё это казалось сейчас таким далёким, нереальным, что трудно было поверить в то, что ни Тириона, ни дяди больше нет. И не будет никогда. — Магистры хотели что-то обсудить, — неожиданно сообщил Йоак, — я вообще-то за этим и пришёл. Чтобы тебя позвать, но раз уж так получилось… Джейме прижал большой и указательный пальцы к переносице, зажмурился, чувствуя, что на глаза набежали слёзы. Невесело, нервно хохотнул: — Неплохое вступление для подобной новости. — Я сообщил то, о чём ты просил. Давай, выдохни, приди в себя и спускайся вниз. Мы тебя подождём, — Джейме ощутил, как Йоак легко хлопнул его по плечу, оставляя наедине с собой. Сам он так и не открывал глаз. Стоял, зажмурившись, и боялся увидеть мир. Страшился узнать, как станет выглядеть он после такого известия. Дождавшись, пока останется один, Джейме всё-таки осмелился открыть слезящиеся глаза. Но с разочарованием отметил — всё осталось таким, как было. Ничего не изменилось, разве что душа его теперь подрагивала тонко и горестно. *** Джейме не торопился спускаться, зачем-то считая ступени на узкой лестнице. Наверное, потому что действия эти немного успокаивали его, заставляя отвлечься от навалившихся неожиданно известий. Ему не верилось до конца в то, что сказанное Йоаком — правда, пусть он и понимал — правда и есть. Просто не хотелось принимать такую правду. Одно хорошо — хотя бы Бриенна смогла спастись. Если боги существуют, если есть ещё те, кто пытается противостоять этому злу, спасибо им за это. Пожалуй, впервые Джейме чувствовал почти искреннюю благодарность к тем жестоким, равнодушным, как ему всегда представлялось, силам. Тем, что бесстрастно наблюдали за происходящим в человеческом мире. Он замер, протянув руку к ручке двери, за которой его ждали. Там слышались приглушённые голоса. Помедлив немного, Джейме вдохнул, выдохнул и всё-таки вошёл. Все разом обернулись к нему. — Что-то произошло? — обеспокоенно поинтересовалась Серсея. Как видно, на лице его нечто всё-таки читалось. К тому же она слишком хорошо его знала. Почти как себя саму. Джейме огляделся — Джой здесь не оказалось. Перевёл взгляд на Йоака, чуть вопросительный. Но тот пожал плечами — решай, мол, сам, как поступить. Прикрыв дверь, Джейме приблизился к свободному креслу. Теперь на него внимательно глядели и магистры, пусть и не так обеспокоенно. — Кое-что… говорят… говорят, что Тирион мёртв. И дядя Гери тоже. Серсея растерянно посмотрела на него, а после перевела внимательный взгляд на Йоака, сразу догадавшись об источнике этих новостей. — Это правда, сир? — Чистая правда. Ни к чему мне вам врать, миледи, — спокойно ответил тот. Серсея задумалась. Как видно, она давно ожидала услышать нечто подобное. Так же, как Джейме недавно, коротко выдохнула. Устало откинулась на спинку кресла. — Дядя Гери… не будем пока рассказывать об этом Джой, — тут же решила она. Джейме согласно кивнул. Он бы и сам хотел придержать эту новость до поры. — А ведь ей снилось… снилось, что дядя погиб. Как жаль, что она оказалась права. — Думаю, мы все об этом догадывались, — сумрачно добавил Джейме. — И Тирион… — Он выбрал это сам, — вмешался в разговор Йоак. — По своей воле. Серсея мотнула головой, но Джейме видел — это тоже не оставило её равнодушной. И вовсе не гнев или облегчение он видел на лице сестры. Нечто другое, какая-то странная тень грусти скользнула в её зелёных глазах. Подумать только, а ведь она вполне искренне ненавидела его, желала его смерти. И от этого у Джейме снова сжалось сердце. — О чём вы хотели поговорить? Что обсудить? — обратился он с вопросом уже к магистрам. Трое выживших, Отерис, Китуда и Мо Эрас всё это время молча наблюдали за этой сценой. Им-то точно дела не было до родственников Джейме и Серсеи. Они и сами недавно потеряли всех и всё. А один из их соратников, Мар Кхетт, по-прежнему был заперт в отдельном помещении и, поговаривали, чувствовал себя крайне скверно. — Речь пойдёт о том, что они будут делать дальше, — заговорил Отерис. Этот прежде приветливый на памяти Джейме человек, был мрачен, как и все. — Есть предложения? — удивился Джейме. — Я думал, нам ничего не остаётся, кроме как ждать. — И это тоже, — согласился он. — Но господин Йоак просветил их касательно того, что может последовать за этим, — Отерис ткнул пальцем в потолок. Джейме нахмурился. Китуда и Мо Эрас почти не понимали всеобщего, но, вероятно, были в курсе предмета беседы. — Я не позволю вам убить Джейме, — неожиданно заявила Серсея, скрестив руки на груди и недружелюбно уставившись на магистров. После посмотрела на Йоака. — Нет, не позволю, господа. Хватит. Джейме так растерялся, что не сразу нашёлся со словами. — Что? Я не понимаю… — Ты и так помогаешь им защищать это место, — с жаром принялась доказывать Серсея. Он рывком поднялась с кресла, вновь приобретая сходство с разъярённой львицей, и тут же вцепилась в его правое предплечье. Выглядела она так, словно Джейме прекрасно понимал, о чём речь. Но он-то не понимал. — Не хватало ещё, чтобы тебя втягивали в остальное. Я повторяю — хватит! Джейме покачал головой и улыбнулся чуть рассеяно. — Мне… нужно больше деталей, чтобы понимать, в чём ты меня пытаешься убедить, — он вопросительно посмотрел на остальных, чувствуя, как Серсея крепче сжала пальцы на его руке. До боли. — Я хочу, чтобы ты был готов. И пришёл, чтобы поговорить об этом. Магистры тоже должны знать, — Йоак кивнул на магистров. — Все должны, — он посмотрел на Серсею. Молчавший Китуда встал и приблизился к пылающему очагу. Протянул к нему руки, словно ему стало холодно, хотя на деле в комнате было даже душновато. Джейме чувствовал, как по вискам его заструился пот, хотя не взялся бы судить наверняка, связано ли это с духотой. — Тысячеликая луна взошла на небе, — объявил Йоак. — Это вы все видели. И все знаете. Храм пока стоит, как стоит и Чёрно-Белый Дом, да и некоторые другие из храмов тоже, но это не продлится вечно. Близится время, когда всё решится. И оно наступит очень скоро. Нам нужно связать этих тварей. Мне, Сторюнкару, другим нашим братьям и сёстрам, — Йоак мотнул головой куда-то в сторону двери, — поэтому мы тоже здесь. Мы ждём. Они попытаются сюда проникнуть, пусть мы и закрыли, как могли, тот проход под храмом. Джейме напряжённо ждал продолжения. — Я уже рассказывал немного Серсее… Мы используем в том числе и настой, сделанный Квиберном, чтобы проще было с ними сладить, — Йоак указал пальцем на плеть, которая неизменно висела у него на поясе рядом с мечом, — и именно этим мы их и попытаемся связать. Плети нужны не только, чтобы их отгонять. Огонь в камине неожиданно вспыхнул, словно отреагировав на эти слова. Китуда невольно отшатнулся, от испуга выругавшись на валирийском. Мо Эрас вскочил с места, но больше никто не двинулся. Отерис только вздохнул. — Бог Огня слышит нас. Он знает, что мы готовы, — хмыкнул Йоак, снова переводя взгляд на Джейме и Серсею. — Иного выхода нет. — И что же вам от меня нужно? — прямо спросил Джейме, почти не обратив внимания на вспышку в камине. — Я понимаю вашу цель, но не представляю, чем могу вам помочь? Я не бог, чтобы сражаться с другими богами или демонами. Меня однажды даже обычные мертвецы едва на части не разорвали, — он хмыкнул. — У тебя есть меч, с которым ты умеешь управляться, — пояснил Йоак то, о чём Джейме только начинал смутно догадываться. — Меч, наделённый особой силой. Он может нанести им вред. Ослабить. Ты видел. Знаешь. — Знаю, — согласился Джейме. — Не нужно, — почти попросила Серсея. — Возьмите меч, используйте его, если вам так надо. — Сейчас он подчиняется Джейме, — объяснил Йоак. — Это не наше оружие. Валирийские мечи имеют свою природу, к тому же в нём сейчас находится камень, и он слушается, он защищает Джейме, и в его руках будет куда более эффективен. Для нас это оружие что необъезженная, строптивая лошадь для человека. И мы не будем рисковать садиться на неё. Мо Эрас и Китуда в это время вернулись на свои места, слушая разговор. Джейме же наблюдал за тем, как Серсея принялась нервно расхаживать по комнате, обхватив себя руками за плечи, словно пыталась не то согреться, не то защититься от услышанных слов. — Ты не обязан идти, но ты можешь пойти — и помочь нам. — Не соглашайся, — попросила Серсея откуда-то из-за его спины. Джейме ощутил её тяжёлый взгляд. — Не надо, прошу тебя, ради наших детей. — Ради наших детей… — повторил за ней Джейме и пристально посмотрел на Йоака, боясь обернуться и увидеть лицо сестры. — Я должен идти прямо сейчас? Тот отрицательно покачал головой. — Нет, не сейчас, говорю же — время близится. И в урочный час мы должны будем спуститься, чтобы связать их. Ты поможешь, если сам того желаешь. Насильно тебя никто туда не потащит. И не станет винить. Джейме чувствовал тяжёлый взгляд Серсеи, который буравил его спину и затылок. Она стояла позади него. Чувствовал он и её боль, отчаяние. И страх. Конечно, она боялась. Но именно ради их детей Джейме и должен был это сделать. Чувствовал, что должен. Может быть, другие винить его и не станут, а как же он сам? Он мечтал стать сиром Артуром Дейном. Артур Дейн, Меч Зари, не стал бы бежать и прятаться, он бы принял этот вызов — и сразился. Впрочем, Джейме давно понял, что он — не сир Артур, а Джейме Ланнистер, но это не отменяет того, что он рыцарь. Рыцарь и отец, которому надлежит защищать других, а не прятаться за чужими спинами. Он знает, он понял это очень хорошо, и чувствовал, что у него нет иного выбора. Точнее, это единственный выбор, который ему не претил. Кажется, понимал это и Йоак, прочитал нечто в его глазах и кивнул. Серсея тихо выдохнула, и Джейме, наконец, медленно повернулся к ней, попытался взять за руку, но она уже привычно отшатнулась. Почти как тогда, на Лорассионе, когда он прощался с ней перед отбытием в Морош. — Ты бросишь меня, — попинала она ему с гневом и болью в голосе, — бросишь, как всегда в конечном итоге бросал. Ты бросил меня в Королевской Гавани, потом — в Лорате, и вот теперь, когда мы здесь… Серсея умолкла, голос у неё невольно сорвался. И Джейме увидел слёзы в её глазах. На его памяти, это был первый случай, когда не обращала внимания на чужое присутствие, готовая расплакаться. Ей стало плевать, что кто-то увидит её слабость. Джейме всё-таки подался вперёд, успевая перехватить её за запястье, не обращая внимания на то, что сцена эта разворачивается на глазах нескольких человек. Ему тоже было всё равно. Пусть смотрят. Пусть знают. Всё это уже не имеет никакого значения. Старый мир рухнул, а они просто пытаются уцелеть, цепляются друг за друга в этом океане тьмы. Серсея попыталась вырваться, но Джейме ей не позволил. — Я тебя не бросаю. Никогда не бросал. Я уходил, чтобы вернуться. Я уходил ради тебя. Ради всех нас. Ради Герольда и Джоанны — тоже. Если ты хочешь, чтобы они жили, чтобы все мы жили… Разве не должен я попытаться сразиться? Разве не это наш шанс? — Ты делаешь так, как удобнее тебе, не думаешь, что чувствую я, как и все мужчины, ты идёшь на войну, оставляя меня за спиной, дожидаться и думать, чем всё это кончится, и не придётся ли другим умирать в одиночестве, — в голосе Серсеи звучал уже не гнев, но горечь. Боль, от которой и Джейме едва не стало дурно. — Вы все уходите, оставляя меня. Джейме вдруг понял, что Серсея имеет в виду не только его самого, о нет. Она говорит обо всех. Об их детях. О Квиберне. Об отце. О дяде Гери. Может быть, даже о Тирионе. Они все ушли, не спрашивая, желает ли она того вообще. Однако Джейме понимал — и он, и Квиберн делали это ради неё. — Я знаю, что ты думаешь, Джейме, — вдруг оборвала его мысли Серсея, — всё это время. Я знаю. И я никогда не скрывала, какая я на самом деле. Мне это было ни к чему. И мне было плевать, что думают остальные. Даже что вы думаете, мне всё равно, — она вдруг с яростью повернулась к магистрам и Йоаку, которые не вмешивались в происходящее и, кажется, даже не особенно смотрели в ту сторону. — Разве не так должны поступать львы? Но ты, Джейме, ты и другие… неужели думаешь ты, что я хотела вашей смерти? — Ты отправила сира Бронна с арбалетом, чтобы тот прикончил нас с Тирионом, — почти со смехом напомнил Джейме, нисколько не гневаясь. Серсея посмотрела на него, как на последнего идиота. — Если бы я хотела тебя убить, я бы сделала это раньше и давно. Нет, Джейме, я знаю, что… я знаю, что не смогу без… Она умолкла, не в силах продолжать. И, махнув рукой, быстрым шагом направилась прочь из комнаты, хлопнув дверью на прощанье. Джейме, из рук которого она всё-таки с силой вырвалась, проводил её растерянным взглядом, не зная, стоит ли за ней сейчас бежать. Или дать всё обдумать. Принять. Он ведь понимал, что не изменит — не сможет изменить своего решения. Это было равнозначно предательству самого себя. А он так устал от этого. — В чём-то её слова можно назвать справедливыми, — негромко заключил Йоак, когда взгляд Джейме остановился на его лице. — Но решать только тебе. — Уж это я понял, — Джейме с трудом выдавил из себя бледное подобие улыбки. — И я понимаю, почему она так говорит. — Никогда нам до конца не понять, что творится в женских сердцах, когда они отпускают нас на бой, когда вынуждены ждать. Ведь ждать, Джейме, это куда хуже, чем сражаться. Страшнее плыть в безвестности. — Я понимаю. — Нет. И никогда не поймёшь до конца, — Йоак как будто его отговаривал. Хотя едва ли это было так. Джейме уставился на него теперь в недоумении: — Не понимаю, к чему ты клонишь. — Ни к чему. Я говорю, как есть. Ты уже всё решил, и я не буду никак оценивать твоё решение, поскольку оно твоё, и только твоё. — Но ты же… — снова растерялся Джейме, невольно отступая на шаг. — Седьмое пекло! — выругался он, чувствуя, как и в нём поднимается гнев. Вскоре после этого он почти выбежал прочь, всё ещё надеясь найти Серсею. Конечно, лучше было бы дать ей время, сейчас она явно не настроена ни говорить, ни обсуждать это. Да и видеть Джейме едва ли захочет. И всё же он говорил правду — он никогда не собирался её бросать. Никогда. Оставлять её одну. И больше бежать не станет, не станет бояться, малодушно уходить от её гнева, от её вопросов, от неё самой, прячась за своим долгом. Это не помешает ему быть собой. Быть тем, кто он есть. Серсеи не оказалось в комнате. Там была только Джой, которая снова что-то читала, и дети, которые, по счастью, спали. — Серсея… — Сюда она не возвращалась, — шёпотом ответила Джой и обеспокоенно посмотрела на Джейме. — Что-то случилось? — Нет. Всё хорошо, — соврал Джейме. Не станет он сейчас ей ничего говорить. Особенно про её отца, ради которого она пустилась в опасное путешествие. — Просто хотел с ней поговорить. — Думаю, кузина захотела пройтись, — Джой нахмурилась. На лице её появилась обеспокоенность. — Надеюсь, всё и правда в порядке, насколько это возможно. Джейме буркнул в ответ нечто нечленораздельное, а после, прикрыв дверь, отправился на поиски. Не могла же она пропасть. Тут не так много мест, где можно спрятаться, и повсюду были люди. Почти везде, кроме… Джейме вспомнил, что он и сам совсем недавно искал одиночества на одной из небольших верхних площадок, откуда открывался впечатляющий и в то же время ужасающий вид на город. Туда почти никто не ходил. Неужели Серсея тоже искала уединения там? Или хотела просто посмотреть ещё раз, убедиться, что всё по-настоящему. Вскоре Джейме уже торопливо взбегал вверх по узкой винтовой лестнице, и чувствовал, как сердце его испуганно бьётся в груди. Он понятия не имел, что может взбрести ей в голову. Что угодно, на самом деле. Его сестра почти такая же, как он сам. — Серсея! — оказавшись наверху и шумно дыша, Джейме окликнул её. Ещё не видя, он почувствовал, — она там. И только потом разглядел очертания её фигуры на фоне кромешной тьмы, льющейся в узкое окно. — Серсея, — повторил он, сделал шаг вперёд, не зная, что ещё сказать. И нужно ли что-то говорить. Она не обернулась, как будто его не слышала. Поколебавшись, Джейме всё-таки направился вперёд, уже не так быстро. В несколько неспешных шагов пересёк небольшую площадку и оказался за её спиной. Осторожно опустил левую руку на её плечо, и понял, что Серсея беззвучно плачет, глядя на город. Но плачет не из-за увиденного ею. Нет. Она плакала из-за него. — Темно. Темно здесь, — вдруг тихим, несчастным голосом произнесла она. Джейме он напомнил скорее о маленькой девочке, которой некогда была его сестра. Такой он точно давно её не видел. — Они пришли за нами. — Они пришли за всеми, — зачем-то поправил её Джейме, не убирая руки и чувствуя, как мелко подрагивает её плечо. — Посмотри на меня. Посмотри. Не нужно разглядывать их. Не дожидаясь, пока она послушается, Джейме сам осторожно развернул её к себе. Серсея уже не сопротивлялась. Он увидел её мокрое лицо, влажно сверкающие зелёные глаза. Кажется, она была единственным источником света в этом жутком месте, в этом живом сумраке, обступающем со всех сторон. — Мне тоже страшно, — он зарылся рукой в её волосы, мягко обхватывая затылок, — очень страшно. И только благодаря тебе я кое-как справляюсь с этим страхом. Губы Серсеи исказились в болезненной улыбке. Слёзы, как ни странно, иногда делали её ещё прекраснее. Хотя Джейме вообще-то толком не мог разглядеть её лица сейчас. Он просто знал. Помнил. — Я обещаю… — Нет, — она прижала прохладные пальцы к его губам. — Не обещай. Хватит с меня обещаний. Не хочу даже слышать. Я устала от ничего не значащих слов. — Хорошо, — покладисто согласился Джейме. Больше он ничего не сказал — подался вперёд, целуя её, чуть отталкивая прочь от окна, ближе к стене, где злые, нечеловеческие глаза не смогут смотреть на них. Где никто не увидит. В пыльном полумраке угла. Прямо как когда-то, в грязной Первой Твердыне, где их застукал, на своё несчастье, Бран Старк. Чего не сделаешь ради любви, вот что тогда сказал Джейме, сталкивая этого мальчишку, надеясь на его смерть. Пусть Серсея и ругалась, явно не готовая к тому, что её брат вот так убьёт этого ребёнка. Но это он тоже делал ради неё, так ему казалось. Кто же знал, что мальчишка выживет. Кто знал, что именно из-за этого треклятого толчка он в конечном итоге принесёт с собой в мир чудовище, разрушившее всё. Никто не мог этого знать. И всё же Джейме до сих пор чувствовал за собой вину. Тёмную и глубокую, как ночное море. Он жадно прижимался к солёным от слёз губам Серсеи, слышал её сбившееся дыхание, какой-то нервный, невнятный шёпот. Она что-то говорила ему, но уже и не важно, что. Они неистово целовались, как в последний раз, едва не стукаясь зубами, хватая воздух, впиваясь друг в друга. Ловкие руки Серсеи оказались внизу, лаская через ткань штанов, и Джейме коротко застонал, подаваясь навстречу её длинным, ловким пальцам. Те тут же принялись за завязки. Стыдливо звякнула пряжка ремня. Если бы у Джейме были обе руки, он бы уже разорвал проклятый корсет, который мешал добраться до неё. Вместо этого Джейме оторвался от губ Серсеи и уткнулся в ложбинку между её грудей, оставляя влажный след от языка. После поцеловал в шею, под самым ухом, прихватил кожу зубами, слыша её нетерпеливые выдохи. Рука её при этом не переставала ласкать его. — Джейме, Джейме, — судорожно прошептала она, и Джейме рыкнул в ответ нечто невнятное. Он хотел её. Хотел, как никогда прежде. Даже перед глазами затуманилось. Не было ни этой кромешной тьмы, ни страха, ни грядущей смерти. Ни злых глаз и мёртвых голосов. Только она. Серсея. Серсея. Он сам не заметил, что сам повторяет её имя, как в полубреду. Серсея приподняла юбки, сильнее прижалась к стене, приподнялась, помогая Джейме. Тот мог лишь придерживать её за талию одной рукой, толкаясь внутрь. Серсея сдавленно, тихо охнула и тут же сама зажала себе рот, не давая вырваться более громкому стону. Они возились в темноте, не боясь, что их застукают. Наверное, отчасти это возбуждало ещё больше. Влажные, громкие шлепки, сдавленные стоны, смешавшиеся в сумбурном шёпоте имена. Джейме двигался в ней, сильно, глубоко, чувствуя, как она яростно подаётся ему навстречу, не давая передышки. Он понимал — долго он так не продержится, но и остановиться никак не мог. Не хотел. Серсея слегла сползла вниз, прижимаясь так близко и горячо, что голова закружилась, и ноги задрожали от возбуждения. Джейме снова поймал её губы, ловя судорожные, горячие выдохи. Не видя её, но при этом зная, как она прекрасна сейчас. Чуть растрёпанная, разгорячённая, со слезами слёз на щеках. Вскоре они всё-таки оказались внизу, на пыльном полу, но обоим было на это уже плевать. Джейме принялся ласкать её там, внизу, вызывая новые стоны, которые Серсея по-прежнему безуспешно глушила, зажимая рот рукой. Она почти рыдала, широко раздвинув ноги. Просила, умоляла. Джейме подчинялся ей с удовольствием. — Не уходи… — прошептала она. — Джейме. Джейме! Она коротко всхлипнула, и Джейме ощутил, как содрогается в короткой судороге её тело, почувствовал горячую пульсацию, и сам не выдержал, простонал в голос, теряя над собой контроль. В ушах зашумела кровь, и разом навалилась приятная слабость, как будто кто-то отпустил прежде сжатую пружину. Вдруг Джейме ощутил, как нечто коснулось его щеки, и понял — это пальцы Серсеи гладят его. Он невольно подался вперёд, уже спокойно, без прежней ярости и страсти прижимаясь к её губам, и почувствовал в тот момент, что она слабо улыбается. *** Когда в небе разразилась огненная буря, Джейме проснулся, вскочив на топчане, постеленном в комнате с другими мужчинами. Серсея и Джой вместе с детьми находились отдельно, в прежней аскетичной комнатушке, где окно так же было забрано плотной тканью. Джейме ночевал вместе с магистрами в небольшом помещении, где сквозь две узкие, под самым потолком, щели можно было увидеть, что творится снаружи. Прошло ещё пара дней с тех пор, как… С тех пор, как он снова почувствовал себя спокойно. Как будто действительно вернулся домой. Дом, понял он, это всегда люди, а не место. Ощущение. Странно, как он этого не понимал до сих, дожив до своих лет. Однако сейчас Джейме, да и остальных, проснувшихся как по команде, волновало другое. Джейме заметил, что Драконье Копьё, сегодня тоже ночевавший вместе с магистрами, моментально оказался на ногах и натягивал доспехи. Магистры тоже, ворча, принялись подниматься. Кажется, именно тогда они и услышали тот кошмарный, ужасающий вой, прокатившийся по храму. Наверняка все в тот момент подумали, что нечто всё-таки попало сюда — и отчасти оказались правы. Потому что вой доносился из небольшой коморки, где несколько дней к ряду сидел почти безвылазно Мар Кхетт. Судя по звуку, он пытался выломать хлипкую дверь. Следовало как можно скорее успокоить его, пока его вопли не перепугали и без того отчаявшихся людей. Выскочив в коридор, Джейме сразу же заметил Безупречных и нескольких дотракийцев, бегущих в сторону звука, услышал другие — человеческие — взволнованные, обеспокоенные, испуганные голоса. Схватившись за меч, Джейме и сам ринулся было в ту сторону, где уже трещала под страшными ударами деревянная дверь, однако его окликнули. Словно не замечая общей суеты, в коридоре показались Йоак со Сторюнкаром. Серьёзные, хмурые. Они и вовсе никогда не спали. Джейме прекрасно понимал, что у них в том нет никакой надобности. Они ведь не живые. И, вероятно, не люди даже. — Там… — начал было Джейме. — Там один из Князей. Кажется, с ним что-то… Йоак неопределённо мотнул головой. — Мы знаем, — он бросил, наконец, короткий взгляд в сторону, куда спешили люди. — Пора бы вмешаться, пока остальные не сделали ещё хуже. Словно приняв это на свой счёт, Сторюнкар угрюмо кивнул и, опустив руку на свой меч, заторопился к источнику шума. Джейме почти сразу же понял, что сейчас произойдёт. И не удивительно. Мару Кхетту, если с ним случилось нечто ужасное, едва ли сможет помочь хоть один лекарь. Сам же Джейме почти сразу же ощутил, как оставшийся рядом Йоак касается его руки. — Они добрались, — возвестил Йоак негромко, с мрачной торжественностью в голосе. — Огонь в небе. И Джейме понял, о чём речь. Джон Сноу. Вот он, знак. Повернув голову в сторону одного из узких окон, он, зажмурившись, присмотрелся к видневшемуся сквозь ткань яркому свечению. Небеса пылали, но толком разглядеть, что происходит, не получалось. Йоак тронул его за плечо, снова привлекая к себе внимание. Мотнул головой в сторону звука. Голоса понемногу затихали. Кажется, Сторюнкар быстро разобрался с тем, что происходит. Джейме невольно подумал, что Серсея наверняка слышала происходящее, следовало пойти и проверить её, но, как будто уловив его мысли, Йоак предостерёг: — Всё в порядке, я уже попросил отправить к ним людей… Когда услышал эти вопли. Джейме нахмурился. «Серсея будет в ярости», — подумал он невольно, но вслух спросил о другом: — Почему вы позволили этому случиться? Он ведь мучался. — Мы тоже надеялись… иногда ведь обходится. Но, как видно, не в его случае. На этот раз Джейме услышал тяжёлые шаги Сторюнкара. Тот, не скрываясь, отирал меч от чего-то тёмного, дурно пахнущего. Если это и кровь, то явно стухшая. Впрочем, не удивительно — Джейме помнил, как выглядели те кошмарные существа, пытавшиеся их сожрать. — Я велел им вынести его. Сжечь, — коротко бросил он. После хмуро поглядел на Йоака и произнёс, как будто упрекая его: — Это была плохая идея. — Надежда, — с печальной улыбкой попытался оправдаться тот. — И мне жаль, что она не оправдалась. Джейме понял, о чём речь. Как видно, именно Йоак настаивал подождать немного, понадеявшись на какое-то своё снадобье. Тем временем, Джейме не мог не заметить, что вспышки становились ярче, интенсивнее и промежутки между ними сокращались. Это беспокоило, пусть огонь сейчас казался куда предпочтительнее тьмы. Кроме того, очередное светопреставление не осталось незамеченным — люди, прятавшиеся здесь, волновались. Конечно, внизу полно стражи, чтобы предотвратить возможный панический бунт, в котором сейчас не было никакого толку. Сторюнкар тем временем подозвал Красную Блоху, который был среди явившихся на жуткие крики бывшего Князя Улиц, попросив того отправляться в другую часть храма, чтобы следить за порядком, как видно, мысля в том же направлении. — Я и сам собирался собрать людей и пойти туда, помочь остальным, если понадобится, — Красная Блоха кивнул, бросил короткий хмурый взгляд на Джейме, и тут же отправился прочь, громко окликая кого-то уже на валирийском. Магистрам, как вскоре стало известно, надлежало чертить знаки, на нижних этажах храма. Конечно, выжившие не принадлежали к тем, на кого прежде возлагались такие обязанности, но всё-таки имели представление о том, как это делать. Лучше это, чем ничего. Хотя Джейме не мог не заметить, что они направлялись на свой пост втроём, без жертвенных животных, как он полагал, однако при этом — с ножами. От мелькнувшей жутковатой догадки по загривку Джейме пробежал неприятный холодок, но он упрямо мотнул головой. Нет, конечно, всё предусмотрено. Нечего сгущать краски ещё больше. Что, подумал Джейме, будет с теми храмами, где не окажется магистров, имеющих представление о символах. Падут ли они раньше или всё-таки выстоят? — Не бойся, — уже привычно откликнулся на его мысли Йоак, — мои братья и даже сёстры есть везде, где стоят храмы. И не только там. Мы должны связать их, одного только храма для этого недостаточно. — Значит, — хмыкнул Джейме, — вы спасали не нас. Вы преследовали свои цели. — Одно другому никак не мешает. К тому же если главная цель — связать тех, кто угрожает и вам тоже, — возразил Йоак. Они уже направлялись к спуску на нижние уровни, когда Джейме резко остановился и обернулся. В этот момент очередная вспышка озарила стены храма. Джейме сжал руку на мече, камень в котором теперь ярко пылал, бился в унисон разгорающемуся за окнами огню. От него исходило почти нетерпение. Сторюнкар, шедший впереди их небольшой группы, тоже встал на площадке ведущей вниз лестницы. Нетерпеливо окликнул: — Поторапливайтесь! Нужно подготовиться. Или ты передумал? — последний вопрос адресовался, очевидно, уже Джейме. Тот до сих пор толком не мог опомниться после случившегося за столь короткое время. Совсем недавно он лежал в кровати, и вот теперь бежит куда-то сломя голову. Йоак тоже посмотрел на него вопросительно и выжидательно. Магистры во главе с Отерисом торопливо прошествовали мимо — у них была своя задача, к выполнению которой им надлежало приступить немедленно. Они-то нисколько не колебались. Где-то неподалёку слышались многоголосые молитвы красных жрецов. Им тоже ничего не оставалось — только молиться. Это, по крайней мере, немного отвлекало. — Серсея… и близнецы. Джой. Я хотел попрощаться, — путано объяснил Джейме, сглатывая вставший в горле сухой ком. — К чему прощаться, если ты ещё можешь вернуться? — Сторюнкар поднялся к ним на несколько ступеней, в кои-то веки глядя на Джейме снизу вверх. — А могу и нет, — невесело улыбнулся Джейме. — Никому не станет от этого легче. Станет тебе проще, если ты увидишь их слёзы и услышишь плач? Или им, когда ты закроешь за собой дверь? — спросил Йоак. — Если идёшь, иди сейчас. Или оставайся. Это твоё решение, как и прежде. Слова эти тяжёлым камнем легли на сердце. Джейме понимал: если отступит, эти двое даже не станут его осуждать. Они примут это. Другое дело, что сам он себе этого не простит. И никого не сможет в том обвинить. Только себя. Сейчас он отвечал только перед собственной совестью. — Я иду. Иду, — наконец, выдохнул он, бросив ещё один невидящий взгляд куда-то за спину. Сторюнкар тут же заторопился вниз, как и Йоак, и Джейме не оставалась ничего, кроме как последовать за ними. Он думал, что Йоак не так уж не прав. Никому не станет легче от слов прощания. Он ведь и правда рассчитывал вернуться, так к чему лишний раз бередить сердце. Так или иначе — скоро всё закончится. Он это прекрасно понимал, и в то же время сожалел. Ведь на деле неизвестно, чем всё обернётся. Джейме надеялся, что, по меньшей мере, сделает всё, что от него зависит. Недаром ведь тот ворчун из подземелий помог ему добраться к Серсее. Он наверняка рассчитывал на нечто подобное. Что Джейме пригодится здесь — со своим мечом. Пусть так. Джейме хоть раз желал быть орудием справедливости. Надеялся он лишь на то, что Серсея всё-таки его простит, если вернуться не получится. И что жертва эта окажется не напрасной. Дети их смогут жить. Не только их с Серсеей дети, но и те, кто плакал сейчас от страха в этом храме и других местах. Это стало бы для него лучшей наградой. Сапоги громыхали по лестнице. На нижних уровнях уже не было видно того ослепительного света, хотя стало заметно жарче. Джейме то и дело приходилось утирать выступающий на лбу пот. Меч его разгорался, как будто набирая силу, и от него тоже исходил знакомый жар. Пробегая мимо одного из подвальных уровней, он услышал нечто, похожее на молитву, и заметил странное свечение. Он и без объяснений понял, что это такое — магистры делают то, о чём было условлено. И всё-таки, чья кровь будет использована? Неужели человеческая? Но кто пожертвует ею? От последней мысли Джейме вновь передёрнуло, но времени размышлять об этом долго не было — он сосредоточился на спуске, следуя за Йоаком и Сторюнкаром. В знакомое место, из которого относительно недавно поднялся вместе с Драконьим Копьём. Там, где у входа находился небольшой чёрный камень. Джейме впервые подумал о том, что этот предмет напоминают ему нечто вроде межи. Возможно, так и было. Когда они с Драконьим Копьём выбрались из того туннеля, Йоак и Сторюнкар ждали их, явно будучи наготове. И нисколько не удивились столь странному появлению людей. Всё, что они сделали — это подхватили под руки ошалевших, не успевших схватиться за оружие Джейме и Драконье Копьё. Оттащили в сторону и запечатали вход, произнося слова на уже смутно знакомом, жутковатом языке. Древнем, как сама вселенная. На месте его образовалась каменная кладка, хотя приглядевшись, по краям можно было различить свежий шов. Как шрам. Теперь же, когда они всё-таки спустились в то же сырое помещение, Джейме заметил, что каменная кладка начала раскалываться и крошиться. Пошла глубокими, тёмными трещинами, из которых сочилось нечто, напоминающее дёготь. Однако оно источало такое зловоние, что Джейме невольно поморщился. Вновь ему захотелось напрочь лишиться обоняния. Чёрная мразь собиралась на полу в густые лужицы, над которыми уже приподнимались первые ростки смертоносных растений. По крайней мере, именно так показалось Джейме. Сторюнкар выругался и достал плеть. Свист её рассёк тяжёлый, наполненный смрадом воздух, и Джейме услышал тонкий крик, когда плеть стегнула по этим лужицам. Те зашипели, пузырясь, и ростки в них сворачивались. Как будто сгорали. — Они пытаются попасть сюда, — констатировал очевидный факт Йоак. — Мы загодя смазали плети, но тут ещё немного осталось, — он вытащил из висящей на поясе мошны пузырёк с синеватым варевом. То самое снадобье Квиберна. После этого они повторно нанесли его на своё странное оружие, пока ни прикасаясь к мечам. В это время камень принялся растрескиваться ещё сильнее. Джейме видел осыпающееся на пол крошево и мелкие осколки. Чёрная, густая слизь засочилась с новой силой. Как будто вода через плотину, готовую вот-вот сломаться под напором весеннего паводка. Не зная, чем может сейчас помочь, Джейме достал меч. Он знал — ему-то снадобье не нужно. Посмотрел на камень, ярко вспыхнувший в полумраке не то подвала, не то пещеры. Увидел так же и тонкие трещины на толстых сваях, с ужасом представляя, что храм может обвалиться прямо ему на голову. Хуже того — сделать это вместе со всеми, кто находится внутри. Однако времени на страх у него не было. Права бояться — тоже. — Будь готов, — бросил ему Йоак. — Мы рассечём камень и откроем туннель. Нужно будет зайти внутрь, следуй за нами. Джейме кивнул, пусть прежде его никто не предупреждал, что придётся шагнуть в самое сердце тьмы. Но раз уж он здесь, бежать точно не станет. — Я готов. Сторюнкар и Йоак одновременно подняли и опустили свои плети, которые, как будто невидимыми зубами зацепились за края проёма, перехлёстывая его крест-накрест. С силой дёрнули на себя так, что и без того разваливающиеся камни жалобно затрещали, осыпаясь внутрь прохода огромными кусками. Что-то по ту сторону снова завыло, заверещало, недовольно всхлипнуло. Джейме ожидал, что оно хлынет внутрь, затопит здесь всё, но вместо этого оставалось на месте, бурля у самого входа. Бесформенное, невнятное. Жуткое. Оно не могло преодолеть пока на первый взгляд хрупкую преграду всего из двух плетей. Ещё Джейме слышал нечто, лишь отдалённо напоминающее какофонию неприятных звуков. Как будто неумелый музыкант, лишённый и умения, и слуха, пытался играть. Джейме увидел подобие руки с двадцатью, как минимум, пальцами, которая попыталась схватиться за плети, видимо, чтобы порвать их, но тут же одёрнулась, взвыв. Сторюнкар грозно произнёс нечто на том самом языке, явно обращаясь к существам, которые желали пробраться внутрь. Джейме не видел больше знакомых каменных стен туннеля — только бурлящую там тьму. — Чего они там возятся? — уже вполне по-человечески проворчал Йоак, бросив взгляд наверх, наверное, имея в виду магистров. Джейме тоже невольно посмотрел туда, сам не зная, чего точно следует ожидать. Тогда-то окружающее его пространство и залило алое свечение. Не настолько яркое, чтобы зажмуриться, но всё же оно оказалось достаточно внезапным, чтобы Джейме едва не пригнулся, как будто на него обрушился поток крови. С другой стороны — это ведь и была кровь, на самом деле. Её тёмные потоки сползали по стенам, складываясь в линии. Красные знаки проникли сквозь камни, проступили алыми чернилами, изображая целые ряды символов. Они испещрили не только потолок, но и стены, пол, всё вокруг. Верно, в случае чего это помогло бы на некоторое время сдержать тех, кто рвался внутрь. Темнота взвизгнула, отпрянув, оставляя на стенках туннеля липкие следы в виде той же чёрной слизи. — Как… — опешил Джейме, пусть и понимал, что не время сейчас для этих вопросов. — Один из дальних потомков отдал свою кровь, — тихо и грозно ответил Сторюнкар. Джейме вздрогнул всем телом. Он невольно, на мгновение вспомнил свой давний разговор с магистром Отерисом. Тот упоминал ведь, что… Что имеет отношение к роду Отерисов из Браавоса, одна из которых однажды родила ребёнка от Эйегона Недостойного. Магистр Отерис. Джейме невольно сглотнул. Заметив, как тот изменился в лице, побледнев, Сторюнкар одёрнул его сердито: — Не время сейчас! Йоак тем временем вытащил колбу, в которой оставалось несколько капель снадобья и, уже не жалея, швырнул в сторону противников. — Уходи. Слушайся меня. Будь хорошим, покорным сыном! — прогремел его голос, от которого, кажется, затряслись сами стены. — Я приказываю тебе пропустить нас. Алые знаки полыхнули ярче, как будто тоже реагировали на эти слова. На этот раз Джейме всё же зажмурился, чувствуя, как отпечатываются символы где-то в сознании. Запястье его правой руки охватил знакомый зуд, но он уже не обращал на это внимания. Йоак и Сторюнкар резко одёрнули плети, открывая проход, и тут же бросились внутрь, явно не особенно задумываясь. Не опасаясь того, что на них нападут. Они не оглядывались, но и Джейме не оставалось ничего, кроме как последовать за ними, продолжая крепко сжимать в руке пылающий меч. Алые струи стекали по чёрной стали, заставляя валирийские руны источать непреклонный кровавый свет. *** Плети впереди то и дело свистели и опускались, и в ответ на эти звуки раздавалось знакомое злобное завывание. Те двое сейчас напоминали опытных погонщиков, умело орудующих плетями в попытке сладить с норовистым животным. То огрызалось, упрямилось, но всё-таки отступало назад, гонимое болью. Джейме понял, что сам проход значительно расширился, и даже стал светлее. Под ногами по-прежнему хлюпала мерзкая зловонная жижа. Меч оставался горячим, но не причинял боли, когда Джейме сжимал его в руке. Тёмная сталь мягко, едва заметно вибрировала, словно отзываясь на что-то. И звуки, которые она издавала, казались песней, почти музыкой. Правда, похоже, слышал её только он сам. Впереди разливалось эхо — и Джейме понял, что туннель выходит в какое-то просторное помещение. На пути его прежде не было, но это не удивляло: в таких местах возможно, что угодно. Особенно теперь, когда всё изменилось. Пространства смешались, наслаиваясь друг на друга. Мир потерял привычную стройность своих прежних границ. Свою форму. Почти растворился в небытии. — Старайся не приглядываться к этому! — сердитый приказ Сторюнкара явно был адресован Джейме, больше некому. И тот беспрекословно подчинился, зажмурившись. Правое запястье обдало знакомым зудом. Так стало намного легче, как ни странно. Человек привык видеть, но на некоторые вещи лучше не смотреть. Не от того, что они способны свести тебя с ума, лишить сна и даже самой души, а потому что мир становится совсем другим, изменяется, и все прочие чувства становятся ближе и острее. Джейме не видел, что происходит впереди, но прекрасно слышал красноречивые звуки: шипение, свист, приказы на незнакомом, нечеловеческом языке. Многоголосые вопли. Плети уже не просто свистели — они гудели, как будто стали намного больше, чем были прежде, и теперь скорее напоминали канаты. Ощущая, что стоит на самом краю уступа, за которым простирается голодная бездна, Джейме отступил на шаг. Чуть согнул колени, готовясь к возможному прыжку в неизвестность. Он поворачивал голову, пытаясь уловить знакомый звук. Но вместо этого слышал кошмарную какофонию, которую, впрочем, немного заглушало странное пение Светлого Рёва. Оно успокаивало сердце, отгоняло нервную дрожь, давало возможность вдохнуть и выдохнуть нормально. Зловонный воздух на мгновение наполнился странным, неуместным ароматом полевых цветов, который хотелось вдохнуть полной грудью. Где-то там, под необъятными сводами, под распахнувшимся провалом, ведущим к чёрной луне, кипело и копошилось нечто необъятное, кошмарное. Оно извивалось жгутами, пальцами, руками, отростками, зубами. Оно рычало. Пело, и звуки его песни разрушали мир, комкали его форму, сглаживали углы и сминали ровные линии. И Джейме знал — это не просто существо. Не просто кто-то из этих тварей, которым нет числа. Это была часть самой их сущности. Подобие сердца или, по крайней мере, его часть. Именно его и пришли связать эти двое. Там, наверху, заслоняя то и дело чёрную луну, вспыхивал огонь, и жар его проникал даже сюда. Пламя явно сбивало полчища уродливых и в то же время несчастных существ с толку. Плеть просвистела где-то совсем рядом, над головой Джейме, едва не сбивая его с ног. Он не успел возмутиться такой неосторожности, только рухнул назад, едва не роняя меч. И всё-таки ненадолго открыл глаза — невольно. Прямо над ним нависла кошмарная тварь, которую и сбил с плетью один из его спутников. Та, кажется, намеревалась откусить ему голову, но не успела. Джейме едва не засмеялся нервно, заметив ужасающего вида чёрную плеть, теперь больше напоминающую гигантского питона, которая обвилась вокруг горла этого уродца. Искривлённые когти мазнули прямо перед лицом, упрямо пытаясь дотянуться до Джейме, он видел — другие карабкаются по склону, почуяв его живое присутствие. Закрывать глаза, похоже, больше не имело никакого практического смысла. Плеть с лёгкостью раздавила глотку невиданного существа, выпустив чёрную, смрадную кровь. Джейме тем временем бросился к краю, взмахивая пылающим мечом. Острая валирийская сталь вонзилась одному прямо в подобие лица, напоминающего комок ворочающихся червей. Тварь задымилась, вереща. Другая, которая вцепилась в ногу Джейме своими когтями и едва не разрывая плотную кожу сапога, лишилась двух из своих шести конечностей. В ноздри ударил запах гнили, который уже не перебивал запах цветов. Но пение стало громче. Оно было преисполнено и болью, и любовью, и горечью, и мольбой. Даже торжеством. Оно успокаивало — но и толкало вперёд. Меч взлетал и падал вниз. Джейме бы ни за что не смог сказать, как ему так ловко удаётся орудовать эти оружием. Пусть он и поднаторел за эти годы управляться левой рукой, но и близко не был так хорош, как прежде. Но не теперь. Теперь ему казалось, что обе его руки на месте. Наверное, это всё меч. Прямо как тогда, в пещере Мороша, когда ему довелось впервые столкнуться с ужасной тварью, в которую превратился джогос-нхаи. Меч давал ему силу, делился с ним, отгоняя страх. Джейме было плевать — его преисполнило знакомое опьянение битвой. Он стоял на самом краю глубокого обрыва в пустоту, где плескался живой океан мрака, над головой его бились странные существа, свистя плетями, пытаясь поймать ускользающую, текучую мглу. Ещё выше пылал огонь, заслоняя собой чёрную дыру, заменившую привычные светила. Но Джейме не испытывал страха. Он сокрушал врагов. Пусть сейчас это вовсе не люди. Точно так же он сражался у стен Винтерфелла, когда со всех сторон на них напирали мертвецы, поднятые Королём Ночи. «Ха, — неожиданно со злым весельем подумал Джейме, вонзая меч в брюхо очередного существа. Вместо потрохов внутри оказалось нечто, напоминающее груду гниющих помоев, — следовало дать ему добраться до Брана, это верно». Тогда-то Джейме и услышал голос — голос, от которого ненадолго застыли на месте даже сами существа, вскинув уродливые головы, покрытые той самой чёрной слизью. Замер ненадолго и Джейме. — Мы связаны с миром, и мир связан с нами. Мы пришли сюда, чтобы даровать людям бесконечность. Дать им то, чего они желают сами. Люди призвали нас. Их пролитая кровь и страдания проложили нам путь. Они желали принять нашу помощь. Джейме не сразу сообразил, что этот ровный голос исходит откуда-то из нутра той бесформенной массы, которую уже порядком исполосовали плети Йоака и Сторюнкара. Он был спокоен, почти равнодушен и в то же время — мягок. Он явно не испытывал страха или боли. — Не слушай! — предупредительно крикнул Йоак. — Мы Нта Ицхет, — представился обладатель голоса, — Отец Тысячеглазых, Мастер Углов, Владыка Формы и Пустоты, Пыль Погибших Миров. Мы ходим через стены, через миры, пространство и время. Мы не призываем сдаться — Мы предлагаем присоединиться к Нам и познать вкус истинной бесконечности. Мы будем едины. Все в одном, и одно во всех. Снова засвистели плети, но голос не дрогнул: — Нам не страшны ваши плети, потому что рано или поздно они порвутся. Вы знаете это не хуже Нас. Пустая трата времени. Мы не желаем зла. Мы стремимся преобразить этот мир, все миры с их несовершенством и строгостью форм, где не будет ни смерти, ни жизни, ни верха, ни низа, и сознания станут единым целым. Джейме опомнился, встряхнул головой, отступил на шаг, ненадолго заворожённый тревожной и манящей глубиной этого сумрачного голоса. В нём слышалась сила, непоколебимость. Спокойствие. Он и правда не боялся. Наверное, именно это обстоятельство ужасало пуще прежнего. Чем бы всё ни закончилось — оно понимало, что бояться ему нет смысла. Может быть, это существо не понимало, что такое страх. — Мы никуда не исчезнем, — продолжил голос. — Будем. Рано или поздно всё повторится, как всегда повторялось. Мир не остановит своё вращение. Циклы вселенной неизменны. И только Мы способны это изменить. Поэтому однажды она и заперла Нас. Джейме неуклюже взмахнул мечом наотмашь, как будто ненадолго утратив силу и опору. И сам меч тоже сиял уже не так ярко. Из бурлящей тьмы вырвался истошный, кошмарный вопль, резко контрастирующий с прохладной отрешённостью предыдущих слов. Неожиданный настолько, что Джейме едва не поскользнулся, срываясь в кипящую бездну. Где-то на грани видимости стены пещеры завибрировали, выпуская корни — и те тянулись к существу, в воздухе запахло свежей землёй, влажной древесиной, листьями, осенним перегноем. Знакомым миром. Жизнью. Древесные корни один за другим вонзались в подрагивающую массу, которая, казалось, по-прежнему не чувствовала ничего. Она вопила — не то торжествующе, не то истерично. Джейме понимал, что причина тому отнюдь не плети и корни, зажившие вдруг своей жизнью. Что-то происходило. Нечто, пока незримое для Джейме. Однако он догадался. Возможно, ему подсказал сам меч, запылавший красным светом с новой силой. Там, в других, далёких и близких местах, другие люди и другие существа запустили некий незримый, неповоротливый механизм. И Джейме понял — пора. Что бы это ни значило. Ещё он понял, что пути назад нет. Если он сделает это, уже не сможет перепрыгнуть обратно. Его утащит в бездну. Плевать. Пусть так. Ведь именно ради возможности спасти хоть что-то он здесь. Чего бы это ни стоило… оно того стоило. Мысль эта вызвала едва заметную улыбку. Страха и впрямь не осталось. Ничего не осталось, кроме той самой ярости битвы, злой радости. Почти торжества, когда не чувствуешь даже боли. Никто ничего не приказывал ему, но Джейме сам всё понял. Его направлял меч, обладающий своей собственной, подчас непостижимой силой и волей. Крики разом стихли, и голос громыхнул снова — уже на незнакомом языке, в нём слышалось знакомое спокойствие, почти сожаление. Его нельзя слушать. Джейме отбросил от себя ещё одну тварь и разбежался, пытаясь выбрать нужное расстояние для последнего броска. Для прыжка веры, который был ему необходим. — Я дал клятву защищать невинных, женщин и детей, — пробормотал он самому себе сквозь рваные выдохи, уже несясь вперёд. — Я дал клятву защищать Серсею и детей. Это и есть я. Последние слова он почти прокричал, чувствуя, как ноги отрываются от земли, как сам он ненадолго застыл над распахнувшей голодную пасть тьмой. Она готова была сожрать его. Поглотить. Утащить на дно. Но прежде, чем это случилось, горячий меч вошёл в неожиданно податливую, как будто даже осклизлую плоть. Лезвие раскроило её, точно масло, она расходилась в стороны, и Джейме заскользил вниз. В ту тьму, куда едва не рухнул только что. В уши ударил вой — и Джейме вдруг остановился. Меч его, похоже, всё-таки в чём застрял. Он бросил взгляд наверх. Йоак и Сторюнкар — уже не похожие на тех, кем казались прежде, просто две огромные чёрные тени, такие же чёрные, как те, с кем они боролись, — держали в руках извивающиеся жгуты. Те же впивались в эту плоть подобиями мелких зубов. Вгрызались, погружаясь всё глубже. С невообразимым грохотом противоположная стена, где недавно стоял сам Джейме, обрушилась, выпуская не только многочисленные корни, но и невесть откуда взявшуюся глыбу льда, остриё которой было направлено аккурат на Джейме. Точно наконечник необъятного меча. Джейме с трудом оторвал взгляд от этого зрелища, пусть и понимал — такая махина запросто перемелет его, жалкого, смертного человека, если он окажется у неё на пути. Он перевёл полубезумный взгляд на раскрывшееся перед ним нутро. Рана шипела и дымилась. Ледяная глыба вонзилась в бок существа, как показалось, с какой-то мстительной злобой. Упираясь обеими ногами в прогибающуюся, начинающую засасывать его внутрь плоть, Джейме зарычал. Единственной рукой надавил на рукоять, погружая валирийскую сталь глубже. Ещё глубже. Теперь она входила туго, а сама рукоять было единственным, за что он мог держаться. Под ним всё задёргалось, вибрируя. За спиной завыли неистово другие существа. Кое-кто из них пытался прыгнуть следом. Двое даже умудрились уцепиться за плоть и ползли к нему. Они защищали своего отца. Джейме тоже защищал. Только отнюдь не отца и ни кого-то из богов. Людей. — Катитесь вы в седьмое пекло! — зло крикнул он и совершил ещё один рывок, вонзая меч ещё глубже, а следом за ним погрузил внутрь и невыносимо зудевшее запястье. Камень, да и прежде невидимый символ на коже, полыхнули так, что Джейме действительно едва не ослеп. Он успел заметить, что тот самый амулет в рукояти раскололся, из глубокой трещины и рванулся раскалённый докрасна свет. Обжигающий, яркий. И в то же время похожий на кровь. Омерзительная плоть моментально наполнилась этим светом. Всё вокруг затряслось, заскрежетало. Мир взорвался тысячей голосов и звуков, камни падали сверху, пение и музыка взвились на недостижимую высоту, становясь похожими на грохот водопада. Джейме же отчего-то улыбнулся. Нечто с силой вытолкнуло, почти выплюнуло правую руку Джейме, а ставшей скользкой рукоять выскользнула от неожиданности из левой ладони — и он сорвался.