ПЕРЕДАЙ ДРУГОМУ

      Через примерно трое суток Санджи возвращался из солдатских казарм в сумерках, за пазухой бились о похудевшее тело несколько картофелин и морковка. Санджи взял их со временного склада солдат. Те собирали еду из домов, хозяева которых умерли. Потом еда относилась в столовую для солдат при замке, но на перевалочном пункте Санджи еще мог ей поживиться. Не густо, но тем и выживал, еще вот ПолЗоро гостинец нес.       Хотя солдат кормили при замке трижды в день горячей пищей, Санджи не мог рисковать и просить их выкрасть ему немного еды. Он прекрасно осознавал, что причиной любого нетипичного поведения одного из солдат может быть только способный отдавать ему приказы Винсмоук. И никак не желал давать Джаджу повод заподозрить, что он скрывается на острове. Лучше голодать. Вот с этого полуголодного пайка он картофелины и приберег, и теперь, довольный своим уловом, слабый после горячки «акклиматизации» к новому миру, но живой, возвращался к ПолЗоро.       Темнота, казалось, более густая и мутная, чем в Катана-Джерме, уже заползла ватой на город, и Санджи пробирался скорее по памяти планировки его города, чем этой гибнущей Джермы. Он слегка заплутал, но быстро вспомнил, где обитает Зоро, когда вышел к мосткам, от которых они с Налой рыбачили. Быть может, завтра она тоже поделится с ним, и Санджи приготовит Зоро полноценное блюдо с гарниром из овощей.        Он волновался за Зоро все эти дни, что прятался среди солдат в казарме, потому вышел, как только почувствовал, что горячка отпускает его. Еще раз спасибо Тонцо, Санджи ощущал, что реально стал выносливее, а значит — у него есть время, чтобы позаботиться о ПолЗоро.       Становилось все холоднее, и он то и дело прыгал с пятки на носок, чтобы хоть как-то не промерзать всеми ногами одновременно. Тесный бедный домик с печкой, наверняка уже растопленной Зоро, уже казался ему уютным местом отдохновения. Он плотнее прижал под одеждой картошку, когда выскочил в маленький дворик перед хижиной, и замер.       Зоро был здесь, видимый в еле пробивающемся через хмурые тучи свете луны. Он тяжело дышал, размахивая перед собой мечом. Спотыкался, припадал на одно колено и снова вставал, взмах мечом и снова потеря равновесия — истощенный и больной, он заставлял свое тело двигаться только силой воли, сжимая зубы так, что Санджи слышал их скрип. Еще одно падение, подъем… в этот раз Зоро даже не смог подняться на ноги, покачнулся, стоя на колене, упал рукой на землю. Зарычал сам на себя зло и отчаянно, оттолкнулся от земли, снова беря в руки катану и становясь в боевую позу. Колени мелко тряслись, Зоро махнул мечом и едва не улетел в сторону от собственной же инерции. — Черт! — громко и отчаянно вдруг выкрикнул он, голос его хрипел от надрыва. Санджи вздрогнул и вжался в стену. — Блять! Черт! Черт!       Зоро опять не смог стоять, теперь он упер катану в землю и уткнулся в ее рукоять лбом, медленно сползая перед ней на колени. Он упирался в катану лбом и кричал бессмысленные слова отчаяния в темную землю: — Блядь! Блядь! Черт! Ааааааа! — в последнем крике Санджи услышал смешанный со слезами всхлип и онемел от ужаса.       Зоро плакал. От бессилия, от того, что утерял практически все навыки с мечом, которые нарабатывал всю жизнь, и те никак не могли вернуться к нему — слабому и однорукому. Зоро потерял себя, и приходил к пониманию, что не сможет себя вернуть никакой силой воли. Эту стену не расшибить лбом упрямства. Смотреть на это, помня сильного и непобедимого Ророноа, неотделимого, казалось, от его таланта мечника, было душераздирающе, и Санджи стало не менее страшно, чем самому лишенному руки Зоро. — Чтоб тебя! Чтоб это все! — Зоро исступленно выкрикивал слова в землю, зная, что никто не услышит и никто не явится к нему сейчас на почти умершем острове. Он мог бы быть с тем же успехом на луне, там бы его крик тоже не услышали, словно и здесь, на Джерме, тоже нет воздуха, по которому он мог бы разлететься. Санджи в ужасе взирал на то, как ломается под ударом сильнейший из известных ему людей, и не находил в себе сил ворваться во двор сейчас и унизить Зоро свидетельством его слома. — Ара-пхп-пх, — опять крик отчаяния, захлебнувшийся в слезах бессилия. Если бы Санджи не умел видеть в темноте, он бы не заметил этого движения, он бы не успел. Но Санджи умел, и взгляд четко выхватил в ночи, как Зоро поднял свою последнюю целую руку и протянул ее к воткнутой в землю катане, перед которой он стоял на коленях. Голая ладонь почти сомкнулась со всех сил вокруг обнаженного лезвия. — Нет! — Санджи кинулся с такой скоростью, словно его жизнь висела на кону, царапая ноги о камни, теряя на бегу выскочившие через ворот картофелины.       С разбегу он бросился на колени, разбивая их в кровь, и накрыл объятиями скукоженную фигуру ПолЗоро. Толчок в бок заставил того отдернуть руку от опасного лезвия. Зоро был мокрый на ощупь от пота, то ли от болезненной испарины горячки, то ли от бесконечных усилий в самоуйбиственной тренировке. — Нет, нет, нет, не смей, не надо, — шептал Санджи, прижимая к себе голову со все такими же мягкими во всех мирах зелеными волосами. — Все поправимо. Все можно спасти. Все можно изменить. Я все сделаю, только не надо. Только живи. Не вреди себе сильнее. — Пусти! — испуганно, что его помутнение в слабости кто-то увидел, попытался вырваться Зоро. Но Санджи вцепился в него изо всех сил, как клещ, даже если Зоро поднимется, Санджи останется висеть на нем всем телом. Он продолжал обнимать ПолЗоро как можно крепче и шептать ему в макушку отрывистые успокоения. — Все наладится. Ты станешь сильным. Самым сильным. Я знаю. Руку можно починить. Да. Руки делают протезами. У меня самого протез. Все будет хорошо. Я чувствую им, как настоящей рукой. Вот увидишь. Какая теплая у тебя кожа, какие мягкие волосы. Ты тоже сможешь. Просто переживи это. Дождись, я обязательно помогу тебе. — Не трогай меня! — прокричал Зоро куда-то в грудную клетку, его отчаяние отдалось вибрацией в сердце Санджи, наполнило его чужой болью до краев, а потом перелилось через них. — Все будет иначе. Я обещаю. Ты вернешь свою силу. Я обещаю, слышишь! — только яростнее зашептал Санджи ему в макушку, только сильнее сжал руки и не собирался отпускать. Его сердце теперь тоже кричало от отчаяния, что он так слаб, чтобы спасти Зоро прямо сейчас. — Пусти! — Зоро двинул его единственной рукой под ребра. Санджи не мог оценить, насколько потемнело в глазах, потому что уже было темно, но он проглотил противный комок пустой рвоты, подкативший от удара ко рту. — Нет, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Ни за что. Ты это переживешь. Ты выкарабкаешься. — Не смей касаться меня! Не смей жалеть меня, бездомный ублюдок! — Зоро узнал его, Санджи не знал как, быть может, по голосу. Он зажмурился и прижал к себе Зоро только сильнее. — Я не отпущу! Кричи, если хочешь! Бей меня, если хочешь, но я не отпущу! — еще одни трепыхания почти упавшего в пыль Зоро. Злые выкрики и попытки удара. Санджи прижался губами к макушке Зоро, зажмурился изо всех сил. — Все хорошо. Слезы говорят о том, что твое сердце живо. Что твои амбиции все еще с тобой. — Не смей говорить мне о моих амбициях! Я в этом дерьме, без руки! Потому что это я проиграл! Я не смог ничего отстоять! Ничего достичь! Я даже проиграл не Михоуку! — выкрикнул вдруг Зоро, и его тело затряслось в рыданиях. Санджи только сильнее прижался к его волосам лицом, стал едва заметно поглаживать взмокшую спину рукой. — Ты сразишься с ним потом. Нельзя всю жизнь успеть за один год. Нет ничего, что нельзя было бы исправить. — Скажи это мертвецам! — рявкнул Зоро в его грудь. — Но ты не мертвец! Ты жив, ты жив, жив, жив… — Санджи укачивал всхлипывающего Зоро из стороны в сторону. Тот все реже бился и вырывался, все тише рычал. И когда тот ослаб, аккуратно вынул из земли катану и отодвинул ее от мечника, чтобы он не схватился за нее в очередном приступе. — Я хуже, чем мертвец… Я смотрю, как умирает то, чему я клялся… — Нет, нет, нет, нет, — Санджи шептал и коротко сухо касался губами макушки Зоро, пытаясь убаюкать его, как зашедшегося в неутешимой истерике ребенка. Похлопывал его по спине. Этот Зоро по сути и был ребенком, столкнувшимся со слишком жестокой стороной жизни, когда он еще не был мощным и несгибаемым Ророноа Зоро из Катана-Джермы. И у него, в отличие от других Зоро, не было рядом ни команды с капитаном в Соломенной Шляпе, ни верного Завитушки, чтобы не копить в себе неизбываемую боль, которая чуть не довела его до самоубийства. Если он собирался умереть, повредив вторую руку.       У этого искалеченного Зоро, к несчастью, был только не слишком качественный Санджи из Джермы, который только и мог, что утыкаться ему губами в макушку, шептать бессвязные слова обещания и укачивать, как ребенка.       Зоро плакал. От своего бессилия, которое только росло с каждым днем. Он чувствовал, как теряет мощь и оставшейся целой руки. От своего унижения, что его застал этот бродяжка прямо в секунду предельного отчаяния, на пороге жалкого решения. И от того, что он бился, как рыба об лед, изводил свое тело тренировками до истощения, но ничего не в силах был изменить в своей судьбе на отравленной Джерме.       Санджи тоже не знал, что делать, он просто сидел и боялся ослабить объятия. Слушал, как громкие всхлипы Зоро становятся все более тихими и редкими, как затихает его дыхание на его груди. И как врезается ему в ребра оставшаяся и зажатая между ними картофелина. Когда тишина продлилась более пяти минут, Санджи неспешно передвинул руку со спины на шею Зоро, погладил загривок. — Пойдем, — прошептал он на ухо безвольно осевшему в его руках мечнику. — Я растоплю печь. Я запеку картошку. Будет тепло. Сытно. Все обязательно будет хорошо. Зоро безвольно подчинился его рукам, поднялся на ноги, не вис на плечах, но и не двигался без помощи Санджи. — Вот так, молодчина. Я заберу твой меч, пусть хранится дома. Пойдем, здоровяк, ты замерзнешь. Я уже замерз, — болтая всякие глупости, Санджи довел Зоро до хижины и кое-как поднялся с ним по ступеням. Внутри домика было темно и холодно, очевидно, что упрямец Зоро не отвлекался от тренировок уже много часов. Признаков другой еды, кроме принесенной Санджи несколько дней назад рыбины, заметно не было. — Присядь. Я разведу огонь, вот так, — Санджи кулем сгрузил Зоро на кровать. — Надо раздобыть одеяло. Конечно ты тратишь все силы на обогрев и рану, откуда еще тебе тренироваться. Не волнуйся, я все налажу.       Санджи засуетился по комнате, нашел за дверью еще не спаленный чурбачок, большой и неудобный для печи, но хоть что-то. Развел огонь все из тех же сухих водорослей, и в комнате сразу стало светлее и не так морозно и одиноко. Санджи с сожалением вспомнил о потерянных во дворе картофелинах, но зыркнул на Зоро и не решился бежать во двор на поиски оставлять его одного. — Я испеку тебе картофелину и…. морковину, — достал Санджи остатки припасов. — Это витамины и горячая пища, они вмиг вернут тебе силы. — Прекрати. Мне не нужна твоя еда. Как ты ее заработал, — бесцветно и вяло отмахнулся Зоро и завалился спиной к стене, закрывая глаза. Он был словно опустошенный внутри, и от этого Санджи становилось страшно долго смотреть в его лицо. — Какая разница, это подарок. Тебе надо есть, если ты хочешь стать сильнее. — Я не хочу еды, заработанной таким образом, — безразлично отмахнулся он, пустой взгляд в потолок. — А будешь! — рявкнул Санджи, отвлекаясь от печи. — Я в глотку тебе запихаю, но ты будешь есть. И выживешь. И покажешь всем, на что способен Ророноа Зоро. Если тебе претит соглашаться брать еду, заработанную проституцией, то просто сопротивляйся. Я заставлю тебя есть силой, и твоя честь не пострадает!       Зоро вдруг снова скрючился, закрыл рукой лицо и судорожно вздохнул. — Я не про это. — Про что «не про это»? — сбился Санджи, готовый бороться за жизнь Зоро с самим Зоро. — Твое тело, где татуировки. Там были синяки и укусы. Ты позволяешь им измываться над тобой, глумиться… Я лучше умру, чем буду есть еду, которую ты получил за то, что они делали с тобой. — Ха, — выдавил Санджи внезапно, словно икнул. И залился уже неудержимо почти истерично: — Аха-ха-ха-ха. Хааа… — даже вечно пустой живот свело не от голода, а от смеха. Он хлопнул себя по шее. Прошло столько дней, неужели последнее напоминание о Зоро еще не покинуло его. Но по крайней мере у него теперь есть свидетель, что оно было, что Санджи не сумасшедшая шлюха из борделя, бредящая, что когда-то была любимицей самого короля и еще воротила нос, когда тот умолял ее ночевать в королевской постели.       Теперь он даже с легким лукавством посмотрел на безучастного Зоро на кровати. А потом встал и решительно протопал к нему от печки. Зоро никак не отреагировал, когда Санджи примостился с ногами на его кровать и крепко прижался к нему боком, деля тепло. — Значит, дело не в заработке, а в том, что ты думал, что они измываются надо мной? — хехекнул он довольно. — Я не смогу их всех убить, если они придут за тобой сюда, — бесцветно признал свою слабость ПолЗоро. Его рука легла на пустое место, пытаясь сжать несуществующую правую руку. — Ничего, — ласково прошептал Санджи и прижался плотнее. — Они не придут. Никто не бил меня. Эти метки… оставил мне на память человек, которого я больше не увижу. Которого я очень любил. Но они сходят с тела, и это значит, что у меня нет больше права сидеть и цепляться за прошлое. Это значит, я должен помочь тебе в настоящем, чтобы ты справился без меня в будущем.       Санджи думал, что ПолЗоро скажет, что тот опять сбрендил и несет чушь. Но Зоро молчал, лежал недвижимо, отвернув лицо, все еще не пережив все эмоции срыва. Санджи пообещал себе, что вернет Зоро его оброненное ну чисто случайно упрямство, как же иначе — Ророноа Зоро и без ебучего упрямства будет занозой в заднице всех окружающих? — Хэй, у меня правда одна рука не настоящая. Протез. Как живой. Ни за что не угадаешь, какая. — Левая, — Зоро ответил холодно, но так быстро, что Санджи споткнулся в речи от неожиданности. И выпучил на него глаза: — Как ты понял?!       ПолЗоро долго молчал, не желая выныривать в разговор из отчаяния и ненависти к себе, но Санджи был терпелив. Он сидел и не мигая смотрел на мечника, пока тот наконец не выдавил: — Твоя правая рука теплее, чем левая. — Ох. Надо же, — Санджи озадаченно посмотрел на свои руки. Так было заметно, когда он гладил спину Зоро? — Но все равно. Она ничуть не хуже правой, особенно, если надо тебя перебинтовать.       И Санджи перебинтовал покорного Зоро, тот даже не поднялся с кровати, специально не смотрел на свой обрубок, пока Санджи, шипя от досады, раскручивал прикипевшие к коже тряпки-бинты и аккуратно обтирал рану. Зоро слабел, пусть рана теперь и не выглядела нарывающей. Но пыль левита буквально в каждом порыве ветра, скудное питание, все усиливающиеся холода. Если Санджи хочет спасти ПолЗоро, ему придется найти способ для них сбежать из блокады Джермы.       Зоро, кажется, впал в апатию. Он не реагировал на перевязку, на то, как суетился Санджи, когда пек оставшиеся картофелины. Даже когда Санджи сел снова рядом и сунул ему горячую картошку, не повел носом, пусть и не ел пару дней. — Ну-ка бери, сказал. Избавишься от себя завтра, или послезавтра. Когда уже у меня не останется вариантов, как все исправить, — сурово ткнул горячей картошкой Санджи прямо упрямцу в нос. Тот поморщился, но взял неуверенной рукой угощение. Положил в рот и казалось, почти не жевал, редко-редко двигал челюстями, заставляя себя пропихивать внутрь куски. Взгляд его был пустым, почти стеклянным.       Огонь, уже не такой яркий, догорал в печи, когда Зоро тихо выдавил: — Спасибо. — Я делаю это не ради благодарности, — улыбнулся ему ободряюще Санджи. Зоро начал оттаивать! — Откуда ты только такой альтруист на меня свалился, — вздохнул Зоро, картошка явно помогла ему придти в чувства. — Альтруист? Реально? Откуда ты знаешь такие сложные слова? Никогда не слышал их от другого Зо… в общем, не важно, — Санджи чуть не сболтнул лишнего под впечатлением. — В смысле, откуда. В книгах бывают, — не понял Зоро. — В КНИГАХ? — Санджи не сдержался, его голос скакнул на фальцет, а потом он уставился на Зоро, как на двухголового осла на ярмарке. — Ты что — читаешь книги?! Ророноа Зоро?! — Ты чего орешь?! Читаю, конечно. Зачем-то их же пишут!       Санджи хватал воздух от потрясения, к такому нельзя быть готовым. В этом. Мире. Ророноа. Зоро. Читает. Книги. Даже приступ на ночном дворе сейчас померк в свете этой новости. — Я точно умер и попал в сумасшедший мир, — пробубнил Санджи себе под нос. — Я думал, ты увлечен только мечами. — Да. Я просто читаю вместо медитации, — пожал плечом Зоро, взгляд его все еще был нездешний, глубоко раненный. И Санджи решил отвлечь его беседой. — Как так? — В медитации нужно отречься от себя, раствориться. Но получается, что, когда читаешь, ты не помнишь о себе, ты растворяешься в истории, отрекаясь от своего я. Так что книги — это как медитация. — Вау, — выдохнул Санджи. — На голову просто не налазит. И что же, ты много читал? — Я не ношу с собой библиотеку. Читаю, что дадут, или куплю в лавке. Потом обмениваю книгу на другую, если соглашаются. Или дарю.       Санджи перевел взгляд на огонь в печи. — Мой мир никогда не станет прежним. Как бы двусмысленно это ни звучало в моем положении.       Они молча сидели, ощущая, как растворяются жалкие куски картошки в их давно пустых желудках. — Зоро, — позвал вдруг Санджи. — Можно сегодня я посплю, сидя рядом с тобой? Я обязательно добуду одеяла, но сегодня так холодно. Я ничего не подцепил там, клянусь! — поднял он руки вверх, умоляюще смотря на Зоро. Не то чтобы Санджи не смог переночевать как всегда, прижимаясь к боку теплой печки, но просто именно сегодня он хотел остаться как можно ближе, чтобы почувствовать, если с Зоро случится очередной приступ отчаяния ночью, и тот надумает опять чудить.       Зоро снова очень долго не отвечал, безучастно глядя на огонь. Его голос звучал бесцветно: — Плевать. — Ура! — Ты такой надоеда.       Санджи долго слушал хрипы легких Зоро и биение его сердца, лежа близко-близко. Тьма не лезла к нему рядом с Зоро, наверное, сейчас она была на другой стороне и нашептывала ужасные вещи самому ПолЗоро, раз он чуть не убил себя. В этом мире Тьма такая сука, она не смеет трогать Зоро!       И пусть Зоро не знает, как с ней бороться, и что ей говорить, быть может, Санджи попал в эту Джерму как раз для того, чтобы стать щитом между ними. Ророноа Зоро — птица другого, свободного полета, не для Тьмы. И Санджи обязательно защитит и выходит этого птенца.