Без названия

      Рустам лежал на двуспальной кровати, свободно раскинув руки, и смотрел в потолок уже более 15 минут. Во внешних уголках глаз попеременно появлялись слезинки, стекавшие в волосы. Он устал от рутинных съемок в ЧБД, внезапно свалившейся узнаваемости на улице и в барах, желания всех новых знакомых подлизаться и через него завести знакомство с Щербаковым или Сабуровым. Дни сменяются, а идеи для скетчей появляются все реже, а если и появляются, то не такие искрометные, как прежде. Возможно, это выгорание, лень или чрезмерное употребление алкоголя, а иногда и чего похуже, привело к такому состоянию. Рустам впервые потерял смысл, красочная жизнь теперь кажется черно-белой, точнее даже серой. Однотонной и скучной. Веселые вечеринки стали необходимостью, иначе негативные мысли сгущаются и вызывают невыносимые ощущения. Чувства, будто что-то нужно срочно сделать, но никаких физических возможностей. Тогда бессилие приводит к всплеску агрессии на себя самого, на жизнь, на всё и всех в принципе, после слезы. И в заключение, безэмоциональное скитание по квартире, а внутри словно пустота.       Саидахмедов собрался с силами и вышел курить на балкон, иначе Тамби с Эмиром снова начнут жаловаться на отвратный запах в комнате. Пачка уже кончается, но Кашоков обещал купить новую по дороге домой. Щелчок зажигалки, и дым медленно заполнил легкие. Его жизнь показалась ему пародией на тлеющую сигарету: вот он также разваливается на кусочки пепла, и совсем скоро от него ничего не останется. Рустам усмехнулся своим глупым лирическим сравнениям, переведя взгляд на вид за окном.       «Что если прыгнуть? Прямо сейчас…», — промелькнуло в голове и почему-то вернулось вновь, застряв навязчивой идеей. — И правда. Почему бы и нет? — Спонтанность парня любой компанией оценивалась как положительная черта, способная разрядить обстановку, рассмешить или найти приключения. Но сейчас никто бы не поддержал его решения.       Потушив окурок об пепельницу, Рустам обеими руками схватился за раму боковых окон, поставил ногу на отлив снаружи и, приподнявшись, присел на край. Босые ноги обдает осенний ветер, шумно задевает широкие штаны, треплет неуложенные волосы. Сердце начинает чаще биться так, что пульсация доходит до барабанных перепонок, ладони потеют, и, кажется, могут соскользнуть в любой момент, дышать становиться тяжелее. — Один рывок и все закончится. Никаких мыслей, никаких чувств. Ничего. Но звук открывающей двери спугнул все эти мысли. Парень в спешке спустился на пол, сел за ноутбук, делая вид, что занят делом.

***

      Эмир попрощался со Светой, решил не заказывать такси и пройтись пешком до дома, хотя руки уже не согревались от его дыхания. Падающая листва, серое небо и хмурые люди будто бы имели свою особую атмосферу, которая невероятно нравилась Кашокову. Обычно осень воспринимается, как мрачный сезон, который хотелось бы пропустить, но для Эмира все представлялось иначе. Этот удивительный переходный момент между летом и зимой, двумя противоположностями, совмещает в себе будто все природные явления. Один только дождь вызывает у парня улыбку, навевает детские воспоминания о первой любви, о горячей домашней еде и наивных картинках, нарисованных в свете желтой лампы. С мечтательной улыбкой, Эмир заходит в магазин, вспоминая, что кроме продуктов, нужно приобрести сигареты для друга. Нарезав пару кругов по магазину, парню удалось собрать полный пакет еды. Выходя, он все же забыл про табак, но сразу же вернулся, чтобы не заставлять Рустама злиться на него. В последнее время друг совсем осунулся, стал раздражительным и каким-то апатичным, что, безусловно, настораживает. Потому не стоит нарушать своих обещаний сейчас, когда они почти перестали душевно общаться как раньше, да и видеться, в общей сложности.       В правой руке тяжелый пакет, в левой пачка сигарет, а на лице та же улыбка, что и раньше. Почему-то сегодня весь день его сопровождает хорошее настроение, — « Надеюсь, это не значит, что скоро будет очень плохо». До дома осталось около 300 метров, и Эмир поднимает голову, выискивая окна их балкона. — Какого… — не договорив, парень ринулся к подьездной двери, заметив на 21 этаже спокойно болтающего ногами Рустама. Секунды в лифте казались часами. — Сейчас я ему устрою… Прохлаждается он, сидя на окне… А что же не спит тогда на рельсах или не купается в озере с бетонными блоками. Идиот, — Эмир злится настолько, что сминает сигареты. Открыв дверь, не разуваясь, сразу же заходит в комнату друга. Тот старательно клацает по кнопкам ноутбука. — Чем занимаешься? — с непонятной для Рустама претензией спрашивает Кашоков. — Сценарий пишу, а ты чего такой красный? Э, еще и в обуви, сам полы мыть будешь! «Может мне показалось. Вроде нормально сидит, занят чем-то. Ну, не может же быть…» — Что встал, как вкопанный. Разувайся и полы давай мой. И сигареты, кстати, купил? — Держи, — Эмир кинул скомканную пачку в Рустама и поспешил ретироваться. — Да что с тобой такое?! — крикнул вслед парень, рассматривая упаковку и пытаясь найти целую сигарету. Но тщетно.       «Нужно ли мне с ним поговорить? Что это за безрассудное поведение, совсем уже не знает границ», — думал Эмир, все еще злясь на Рустама и себя самого. Почему они так отдалились друг от друга? Что мешает подойти к своему товарищу и поговорить начистоту?       На кухне парень стал громко хлопать дверцами, раскидывая продукты по местам. — Мир, ты в порядке? — осторожно спрашивает, внезапно появившийся Саидахмедов. — Я? В полном. А вот что насчет тебя? — старший уставился на Рустама, будто бы мать ожидающая, когда же ребенок сам признается в том, что натворил. — Лучше всех. Ты как-то странно на меня смотришь… Со Светой поссорились? — Вот скажи честно, тебе совсем плевать на меня, на Тамби, на наши проекты? Думаешь, прыгнув с высотки, станет легче? Я не спорю, станет. Но каково будет нам, гребанный эгоист. Ты хоть представляешь, о чем я думал, пока поднимался в лифте? Мне казалось, что я потерял тебя навсегда. Ты не можешь просто так взять и исчезнуть! Я буду винить себя за то, что не помог тебе. Какой же ты дурак… — Эмир захлебывался словами и не мог описать все свои чувства, слезы текли сами по себе и никак не останавливались. Он спустился на пол, обвил руками колени, спрятал лицо и совсем тихо произнес, — Не смей больше меня так пугать.       Рустам стоял в оцепенении. — Прости, пожалуйста… Я не знал, что ты был внизу. — Иди нахуй с такими извинениями, — Эмир резко вскочил и со всей силы обнял друга, — Не смей умирать, слышишь, этого я тебе не прощу. Саидахмедов обнял друга в ответ и усмехнулся его словам.                   «Мне уже будет все равно»