Fallen and forsaken/Падшие и покинутые

Скорей ныряй в мой тихий омут – ты нравишься моим чертям. ©

И было Слово. И появились люди – Мужчина и Женщина, Адам и Ева, родоначальники всего человечества. Адам и Ева резвились в райском саду, но, соблазненные помыслами Змия, вкусили от Древа познания Добра и Зла, утратив бессмертие и Эдем. И прекрасный падший архангел Люцифер создал из человека бессмертного вампира, противоречащего самой природе мироздания, и смеялся. Смеялся… Влад III Бесараб, он же Дракула, сын Дракона, сражался в кровопролитных войнах с полчищами турок в тысяча четыреста шестьдесят втором году от Рождества Христова. Крестьяне, восхищавшиеся своим валашским господарем, с верой Христовой в сердцах вели партизанские набеги на отряды Мехмеда II Завоевателя, а отдельные преданные Владу отряды его воинства сжигали целые деревни, захваченные врагом, оставляя после себя выжженную пустыню, лишь бы подорвать целостность и боевой дух армии османов. Верный Михай, правая рука Дракулы, сопровождал господаря во всех его походах с тех пор, как Владислав возглавил Валахию. И он же был единственным, кому князь мог доверять так же, как своей семье. Как мог когда-то доверять своему брату Раду, пока тот не принял ислам и не перешел на сторону врагов Дракулы. Своим поступком младший брат ранил Влада, который всегда призывал Раду помнить о своих корнях даже в плену у султана, но все это пошло прахом, когда дружба с султаном оказалась для брата важнее кровных уз. – Влад, как ты не понимаешь, наш отец хотел мира. Ради этого мы здесь, мы – жест его доброй воли, – Раду искренне верил в то, что он говорил. – Нет, мой наивный братец, мы – заложники, и здесь нет никакой доброй воли. Мы во власти султана, пляшем под его дудку, как он того пожелает. Не такой судьбы я хочу для нас, – горячо уверял брата Владислав, надеясь, что сможет убедить его. И всякий раз после их разговоров Раду отмахивался от него, как от назойливой мухи, предпочитая верить в добрые намерения Мехмеда, сына и преемника Мурада. Когда, наконец, Влад сумел сбежать из турецкого плена, он даже не пытался уговаривать младшего брата бежать вместе с ним. Предатель Раду выбрал сторону, на которой готов сражаться, и Владислав всегда будет помнить об этом. Воспоминания об этих разговорах часто вставали перед глазами князя и только способствовали укреплению его ненависти и к османам, и к брату. Казалось, близился очередной крестовый поход, но ни Папа Римский Пий II, ни Константинопольский патриарх Геннадий II Схоларий, сменивший на этом посту Исидора II Ксанфопула и вновь возглавивший православную церковь, не оказывали должной поддержки князю Владиславу Дракуле. Гонец, который однажды со всеми возможными предосторожностями привез князю письмо от патриарха Константинополя, ждал от Дракулы чего угодно, но только не того, что тот, смяв послание, останется спокойным. По крайней мере, внешне. Слухи о суровом и взрывном характере валашского господаря доходили до всех уголков Константинополя, но посланник патриарха не увидел ни единого доказательства этому. – Передай слова благодарности Его Божественному Всесвятейшеству, – сказал князь Владислав Дракула, отпустив гонца. Михай подошел к Владу и вопросительно посмотрел на него. – Геннадий II молится о нас и нашем успехе. Увы, это все, чем он может нам помочь, учитывая обстоятельства. Князь слегка нахмурился. Он понимал, что нужно обладать изрядной верой и храбростью, чтобы оставаться патриархом Константинополя в это неспокойное время, но легче от этого не становилось. – А что насчет Папы Римского, господарь? – подал голос правая рука Дракулы. – Я слышал, что Пий II уже благословил Вифлеемский орден на крестовый поход на Константинополь. – Не уверен, насколько можно доверять этим слухам. Я не могу сидеть без дела и ждать помощи от крестоносцев. Ты прекрасно знаешь, Михай, что это не по мне. Михай кивнул. То, что им и дальше придется сражаться, рассчитывая только на свои силы, не удивляло и не пугало воина. Он уже пошел однажды за своим господарем и не отступится от него, даже если это приведет к ужасной гибели. Все люди смертны, так или иначе. Константинополь находился во власти османов, но патриархи все еще стояли во главе православной церкви и не отрекались от веры. Гнет завоевателей говорил об отсутствии силы скинуть господство турок над Константинополем и созвать христиан на крестовый поход от имени православной церкви. Оставалась надежда на соседа – римскую католическую церковь. Эта церковь хоть и отличалась от православной, в основе обеих все-таки лежало христианство. Венгерский король Матьяш Корвин неожиданно предложил Дракуле свою помощь в несколько тысяч воинов и попросил выступить вместе с ним против османов в походе на Константинополь. Поначалу обрадовавшийся валашский господарь помрачнел, когда узнал, что ради этой помощи он обязан отречься от православия и принять католичество. Дракула, скрепя сердце, согласился на это и даже ездил во владения Корвина, чтобы тот засвидетельствовал его переход в католичество, но воинов венгерского короля так и не дождался. Тогда князь написал королю гневное письмо, но Матьяш Корвин в своем письме холодно ответил, что венгерские воины присоединятся к господарю Владиславу Дракуле, когда тот покажет свою готовность идти на Константинополь в крестовый поход. Когда большая часть турецкой армии переправилась через Дунай, Владислав, подгадав удачный момент для разведки, проник в лагерь противника, переодетый купцом. Князь прекрасно владел турецким языком и предлагал купить у него товары: на наспех сколоченных рыночных лотках расположились ткани с причудливыми узорами, различные овощи, а также немного зерна и муки. Солдаты и офицеры турецкой армии подходили, смотрели его товары, приценивались. Прикидывали, могут ли они себе позволить потратить немного жалования. Торговля шла с переменным успехом, но главное Дракула добился своей цели – он оставался неузнанным. Его зоркие глаза подмечали вокруг него каждую деталь: насколько серьезно вооружена вражеская армия, сколько в ней конных и пеших отрядов. Князь незаметно пытался выследить Раду, но давно предавшего его брата он не вычислил среди воинов, как не пытался. Хотя флаги с полумесяцем на палатках простирались так далеко, как мог видеть человеческий глаз, быстрый ум валашского господаря сделал необходимые и достаточно достоверные подсчеты, чтобы понимать, чего ему стоит ожидать. Когда, наконец, он покинул лагерь, то те немногие из османов, кто купил у него ткани или зерно, погибли в страшных муках: Дракула отравил все свои товары, которыми торговал. На их смерть не обратили особого внимания, потому что еще несколько воинов подхватили дизентерию и умерли. Войско Влада насчитывало чуть более тридцати тысяч воинов, в то время как войско Мехмеда превосходило его в два, а то и в три раза. Дракула не боялся своей смерти, но хотел защитить свою семью и свой народ, и после неудачи с Матьяшем рассчитывать ему приходилось только на самого себя. Назревала необходимость большего преимущества перед врагами, нежели неожиданные нападения на турецких воинов, потому что сам Мехмед возглавил свое огромное войско в надежде разгромить Валахию, наказав, таким образом, бывшего данника Дракулу. Поэтому валашский господарь отправился на разведку в темное и мрачное место на окраине лесов за Тырговиште в надежде на встречу с темным духом, способным наделить силой исключительного храбреца. Об этом духе мужчина узнал от одного старого знахаря, который уже много лет ничего не видел и всегда ходил, опираясь на толстую палку. Старик жил на окраине Тырговиште как отшельник, но к нему за советом и помощью приходили все, кто в этом нуждался, будь то бедные или богатые, мужчины или женщины, молодые или старые. Старый знахарь собирал травы, лечил и гадал, и иногда он мог предсказать судьбу. – Тот, кто получит такую силу, навеки потеряет свою душу, – предупредил Дракулу слепой старик, когда поведал ему о темном духе. Князь какое-то время колебался, сомнение подтачивало его решимость. Он много грешил, это правда, но, оставаясь человеком, он все еще имел шанс искренне покаяться в своих грехах. Едва ли такая возможность останется у него, если князь потеряет свою бессмертную душу. Но, вспомнив о своих многочисленных врагах, Дракула перестал сомневаться. Предупредив несколько человек из своей дружины, в том числе и Михая, чтобы они искали его только на исходе третьего дня, если он не объявится, Влад пробирался через заросли можжевельника и лещины, огибая могучие вековые дубы и переходя через мелкие лесные ручьи. Наконец, он вышел на открытую местность к пещере, возвышавшейся над кромкой леса. Лучи солнца ласково касались деревьев, но практически не долетали до темного зева пещеры. Когда Дракула достиг ее темного провала, он кинул последний взгляд на нежный и жизнерадостный лесной массив, затем, сжав руки в кулаки, решительно провалился в темноту, более не оглядываясь. – Зачем ты потревожил меня, человек? – до ушей князя донесся шепот, похожий на змеиное шипение. – Я пришел просить помощи! – мужчина решительно крикнул в темноту, не видя того, кто перед ним. – Ты или безумец, или храбрец, – раздалось у его уха. – Возможно, и то, и другое в равной степени, – громко ответил Влад, пожав плечами, глазами пытаясь увидеть злого духа. Его сердце билось так же ровно, как и тогда, когда он шел по лесу. Он не беспокоился о том, что станет с ним, лишь надеялся, что дух посчитает его достойным силы. – На мои земли вторгся завоеватель, и я хочу прогнать его. Я прошу тебя дать мне силу, чтобы он и его войско захлебнулись в собственной крови! – князь сжал кулаки еще злее и яростнее. Солнце начало скрываться за горизонтом, когда дух налетел на него и почти выволок из пещеры. О, теперь Влад внимательно рассмотрел его! Ужасное создание, похожее на иссохшую мумию с налитыми кровью глазами и длинными клыками, схватило его за горло и легко приподняло над землей, словно он весил как перышко. – Что ты знаешь о завоеваниях, человек?! – прорычало страшное существо, сжимая когти на его горле. В отблесках заката из-за нехватки кислорода Владу на миг показалось, что он видит доспех древнеримского военачальника. – Испытай меня, если считаешь, что во мне недостаточно воинского духа, – прохрипел князь, пытаясь ослабить хватку на своем горле. Так же резко, как схватил, злой дух выпустил Дракулу, и он закашлялся. По его шее текла тонкая струйка крови, и глаза страшного создания следили за тем, как она расчерчивает себе путь по адамову яблоку до ключиц. – Хорошо, – обдумав что-то, кивнуло чудовище в отдаленно похожем на человека облике. – Я дам тебе силу, о которой ты просишь. С этими словами он впился в шею Дракулы, а затем, когда князь начал терять сознание, напоил того своей мертвой кровью. Влад открыл глаза и обнаружил, что он закопан в землю, а позади него зашевелился его новый страшный знакомец. – Восстань, Дитя мое. Ты звал Смерть, чтобы в ней получить силу. Смерть нашла тебя, и теперь ты силен, как никогда. Чувствуя мощь приказа, князь Дракула одним рывком раскидал землю вокруг себя и зарычал нечеловеческим, почти звериным рыком. Он стал вампиром, и теперь все его враги содрогнутся перед ним… В ту страшную ночь над огромной армией османов, так близко оказавшейся на пути к Тырговиште, как кровавый ураган пронесся новорожденный вампир. Никто не успел уйти от него, враги не могли даже вздохнуть, как падали обескровленными трупами. Остальные солдаты, чью кровь он не выпил, горели в ярком пламени от брошенных им факелов. Полумесяцы на флагах обагрялись кровью, как и сама земля, и повсюду виднелись кровь, огонь и тысячи истерзанных трупов, с застывшими гримасами агонии и ужаса на лицах мертвецов. Взбесившиеся кони скидывали пытавшихся оседлать их седоков и, вдалбливая воинов копытами в землю, мчались как можно дальше от побоища. Раду по несчастливой для себя случайности оказался среди османских воинов. Расширившимися от ужаса глазами он наблюдал, как мгновенно умирают простые солдаты и некоторые командиры, с которыми у него сложились прекрасные дружеские отношения. Увидев своего брата, Дракула остановился перед ним, и в этот момент время как будто бы замерло. – Здравствуй, брат мой. Злые нечеловеческие глаза Влада пробирали Раду до глубины души. Вампир, не дав сказать своему младшему брата ни слова, не дав попытки хоть как-то себя оправдать, одним резким ударом пробил его грудную клетку и вырвал быстро колотившееся от страха сердце. Раду, тот, кого турки прозвали Красивым за его смазливую внешность, любимчик Мехмеда рухнул, как подкошенный. Владислав, раздавив в руке сердце брата, кинул его в огонь. Он не чувствовал вины за смерть брата, лишь мрачное удовлетворение. Когда войско, возглавляемое правой рукой Дракулы – Михаем, подошло к турецкому лагерю, убивать уже было практически некого. В бою с османской армией один Влад Дракула уложил тридцать тысяч солдат, даже не сумевших разглядеть свою страшную смерть. И отомстил, наконец, своему младшему брата за его предательство. Михай, увидев это зрелище, ужаснулся и восхитился. Солдаты же перекрестились при виде своего господаря. – Это еще не конец, мой друг, – усмехнулся Владислав. – Мы дойдем до самого Константинополя и покроем себя славой, как когда-то покрыл себя славой Юлий Цезарь. Ты со мной, Михай? – Да, господарь! – и в глазах Михая загорелся тот же огонь, который излучали глаза Владислава Дракулы. «Вернись, Дитя мое. Скоро рассвет», – раздалось в голове князя. – Захватите пленных из тех, кто не успел далеко сбежать. Ждите меня здесь, встаньте лагерем и прикройте тылы. Когда на следующую ночь Владислав вернулся в лагерь и двинулся с войском в сторону Дуная и дальше, на Константинополь, он велел насадить пленных турок на кол, чтобы все видели, как жесток он к своим врагам. Слухи о той страшной битве докатились и до стен Рима. Папа Римский Пий II перед смертью издал буллу, запрещающую воюющим с мусульманами христианам прибегать к зверствам, противоречащим религии. Этой буллой он буквально намеревался связать руке Дракуле, успевшему получить вместо Бесараба прозвище Цепеш. Колосажатель. «И даже сражаясь с врагами святой матери-церкви, должны мы помнить о своей душе. Да не уподобимся мы дикарям и зверям, не станем тела наших врагов насаживать на колья. Ибо не должно быть таких помыслов у добрых христиан». Письмо же, в котором Папа лично обращался с мягким воззванием к князю оставаться милосердным даже к врагам, по роковой случайности не успело попасть в руки Владислава – посыльный оказался между двух армий, как между двух огней, и стал случайной жертвой. Но даже если бы князь получил послание понтифика, новая ипостась требовала еще больше крови и жестокости, и укор или просьба Пия, уважавшего Дракулу за его боевые таланты и острый ум, осталась бы проигнорированной. Папа Римский отдал Богу душу, но и следующий Папа, Павел II, следовал последней воле Пия II в точности и новую буллу не издал. Что вампиру эти запреты, когда он так силен? Если на что-то наложено вето, это лишь раззадоривает. Иногда злит. Не более того. Константинопольский поход князя Владислава Дракулы не увенчался успехом, на который тот рассчитывал. Его войско, напав на турок, вступило в конфликт с войсками Папы Римского, в последний момент присоединившимися к походу, и с войсками венгерского короля Матьяша Корвина, отправленных именно тогда, когда и обещал Его Величество. Легат папского войска от имени Папы Павла II настаивал на том, чтобы князя Владислава Дракулу арестовали и бросили в темницу как еретика и дьяволопоклонника – не подчинявшийся папской булле, валашский господарь оказался не менее опасен для святой матери-церкви, чем османы. И лишь верные Владу войска всякий раз выступали в его защиту, не позволяя открыто захватить господаря. Самые кровопролитные бои велись под жарким полуденным солнцем, когда князь пребывал бессильным и во мраке. А когда на землю опускалась ночь, все его люди, кроме преданного ему Михая, хоть и защищали Владислава от нападок легата, боялись того, кем становился их господарь. Разочаровавшись и в людях, и в церкви, которая не может выступить единым фронтом перед лицом врага, и даже затаив свою злобу и ярость против церкви и представлявшего ее Павла II, он инсценировал собственную смерть по приказу своего Создателя. И единственное, что могло порадовать князя в его мнимой смерти, так это то, что он убрал свою семью из-под удара. Его детям больше ничто не угрожает, и однажды они продолжат род Дракулы, но князя рядом с ними не будет. Узнают ли они всю правду о роли церкви в его битвах? Или церковь и Папа окончательно очернят его имя? – Церковь… Она давно прогнила изнутри, – рассуждал Влад, сдерживая гнев, и его Создатель лишь молчаливо ему внимал. Старый вампир, в отличие от своего Дитя, не имел никакого отношения к единой церкви и единому Богу, а старые боги, которым он когда-то молился и приносил жертвы, давно забыты и им, и людьми, поколениями сменявшими друг друга. – Глупо мстить тем, кто так слеп, Дитя мое. Это не то, что я для тебя хочу. Живи, будь свободным от любых условностей. Ты завершил свою войну и ушел на пике славы, радуйся! Это не звучало как приказ Создателя, но как настойчивая просьба. И пока не познавший полную силу вампир находился какое-то время под пристальной опекой старого вампира, он спрятал свои стремления подальше. Он словно положил их в сундук, спрятав сундук в надежный тайник, но не забыл и не отказался от них. Терпение – единственная добродетель, которой он теперь следовал. Сколько бы ни возникало на земле войн, всегда находились люди, которые своими поступками навечно вписывали себя в историю. Князь Владислав Дракула, немало сделавший для своего народа, запомнился и безжалостным тираном, и кровавым освободителем, но после его смерти люди обходили его мнимую могилу стороной. Церковь же, разочаровавшая и разозлившая его, продолжала существовать, как ни в чем не бывало. Римская католическая церковь, к которой вынужденно принадлежал в последние годы своей человеческой жизни и сам Владислав Дракула, меняла своих преимущественно итальянских Пап на троне Святого Петра. Князь исподволь следил за деятельностью каждого нового понтифика, издалека, узнавая обо всем из разговоров и переписок католического духовенства. Он получал к ним доступ любыми доступными ему способами. Путешествуя по Европе инкогнито, Влад набирался сил и все еще выжидал. Пока, наконец, в тысяча четыреста девяносто втором году, спустя тридцать лет после кровопролитных войн Владислава Дракулы, власть не захватил выскочка-испанец Родриго Борджиа, который пошел по стопам своего испанского дяди Каликста III (Альфонсо ди Борджиа) и стал новым Папой Римским. И долго сдерживаемая ярость Дракулы требовала от него выхода и, вероятно, кровавой дани.