Часть 2
17 сентября 2021 г. в 15:57
Люцифер Морнингстар восседал на своем троне в аду так давно, что даже он сам потерял счет времени. Ничто его не радовало, не печалило, не интересовало. Как и его высокий каменный трон, он сам уподобился камню.
Все шло своим чередом – люди мучились в адских петлях, подвластные ему демоны добавляли им мучений. Божественный свет ни разу не достигал мрачных глубин ада, в которых он пребывал, но возносить молитву Отцу Люцифер не желал. Его гордость и его обида не позволяли ему даже допускать мысль о том, чтобы что-то просить у Отца.
Спускаясь иногда со своего трона, он шел мрачными темными лабиринтами ада, которые за столько веков изучил досконально и знал, куда идти. Он мог бы пройти каждое из ответвлений, закрыв глаза, и даже делал так несколько раз, но и эта маленькая шалость не оставляла в нем никаких впечатлений.
Последний раз, когда он покидал ад и приходил на землю, произошел еще во времена Юлия Цезаря. Тогда его сопровождала Лилит – первая из тысяч созданных им демониц и демонов. Великий Рим оказался так же готов к Люциферу Морнингстару, как и он к нему. Язычники римляне предавались всевозможным удовольствиям, не зная о десяти заповедях, которые когда-то Моисей получил от Бога.
У него не возникало нужды спрашивать об истинных желаниях властвовавших особ и приближенных к ним людей. Это ясно читалось в их глазах и на их лицах. Но если знатным и богатым римлянам не надоедали ни разврат, ни грабежи, ни пытки и казни, то бессмертному Люциферу такие вещи быстро наскучивали.
Он побывал на многих пирушках, где кровь и вино текли рекой, а красивые рабы прислуживали возлежавшим на мягких подушках патрициям, протягивая фрукты и мясо на золотых подносах. Видел и зрелища Колизея, где на песчаной арене бились гладиаторы, сверкая стальными доспехами, и районы бедноты, где мухи, москиты и слепни особенно докучливы.
Люцифер понимал, что один лишь факт того, что он покинул ад, досаждает Отцу, но ему хотелось досадить ему еще больше. И тогда Лилит, желая порадовать его, предложила ему план – внимательно следить за правителем Рима Юлием Цезарем и довериться ей.
Мартовские иды предвещали наступление нового года. Жрецы бога Юпитера и богини Анны Перенны, одной из воплощений богини Луны, уже подготовили на заклание жертвенную овцу, а римляне ждали ежегодных торжеств.
Проснувшись утром пятнадцатого марта сорок четвертого года до нашей эры выспавшийся и отдохнувший Гай Юлий Цезарь, отринувший предложения своих друзей окружить себя телохранителями, порадовался наступлением ид и тому, что остался жив. Как только он покинул свое ложе, проворные слуги принесли ему завтрак и помогли облачиться в парадные одежды.
– Мартовские иды наступили, мой друг. Как видишь, я жив, – улыбнулся своему предсказателю Цезарь, поправляя хитон и алую тогу.
Не забыл он и о том, чтобы прицепить к поясу меч, с которым никогда не расставался, и даже ночью меч лежал в изголовье его постели. Мужчина не боялся смерти, но желал однажды встретить ее достойно.
Предсказатель уже какое-то время жил под одной крышей с ним, главой Рима и принадлежащих вечному городу территорий, давал советы своему господину. К некоторым правитель прислушивался, некоторые игнорировал. Всю свою жизнь он не придавал значения предсказаниям о собственной смерти, мечтая лишь о том, чтобы она случилась внезапно.
В свои пятьдесят пять лет Юлий Цезарь оставался таким же сильным и подтянутым, как и больше тридцати лет назад, когда юношей он участвовал в сражениях и начинал свой путь воинской славы и доблести. Он и сейчас не утратил своего боевого задора, всегда готовый к новым войнам и сражениям.
– Да, Цезарь, иды наступили, твоя правда. Но они не прошли, – хмуро ответил предсказатель, понимающий, что скептицизм Юлия Цезаря все-таки неминуемо приведет того к гибели.
Гай Юлий Цезарь готовился к очередному заседанию сената, однако на том, чтобы они с Люцифером тоже присутствовали на нем, Лилит решительно настояла, и Морнингстар решил удовлетворить свое любопытство и прийти туда. Ему, разумеется, не составило бы труда появиться там, войдя через парадную дверь, но Лилит, опираясь на свое чутье, провела Люцифера на заседание через напоминающий лабиринт потайной ход.
Когда Цезарь вошел в курию Помпея и поприветствовал сенат, то все сенаторы дружно встали и поприветствовали его в ответ. Большой зал освещали факелы, потому что дневной свет почти не попадал в эту часть здания. Лилит и Люцифер находились неподалеку в тени колонн. Они видели, как зловеще замерли некоторые из членов сената, и особенно обратили внимание на то, как за спиной у Юлия Цезаря оказался в числе прочих Марк Юний Брут.
Заговорщики обступили Цезаря со всех сторон, в то время как остальные сенаторы, непричастные к заговору, застыли как изваяния и, казалось, перестали дышать.
Первый удар мечом по затылку Цезаря ему нанес народный трибун Публий Сервилий Каска. Раненый и разъяренный, Юлий выхватил свой меч и атаковал нападавшего, но заговорщики окружили его плотным кольцом, не давая ему развернуться или уйти, и каждый из них стремился нанести удар, чтобы один из них оказался смертельным и добил его.
– Я могу его спасти, – негромко произнесла Лилит. – Я давно обдумывала одну интересную возможность, но так как демоны в твоей власти, Люцифер, я не могу сделать этого без твоего разрешения. И без единственной капли твоей крови.
Лилит как первой из демонов Люцифер разрешал называть его просто по имени и давал ей немного больше свободы, чем остальным своим подданным, которые преклонялись и трепетали перед ним и, особенно, перед его гневом. Некоторые ее идеи он находил забавными и поощрял.
– Это досадит моему Отцу? – задумчиво спросил Люцифер.
– Думаю, да, – многозначительно улыбнулась демоница.
– Можешь это сделать, мне интересно, что ты задумала, – махнул рукой дьявол.
Юлий Цезарь, раненый и окровавленный, в порванной тоге, едва стоял на ногах и яростно сжимал в руке меч, когда Брут нанес ему в спину последний удар. Тот самый Брут, кого он считал своим другом.
– И ты, Брут?! – пораженно воскликнул правитель Рима.
– Это отчасти напомнило мне Каина и Авеля. Давно это было, – негромко хмыкнул Люцифер, но Лилит ничего ему не ответила.
От предательства друга Цезарю стало в разы больнее, чем от всех нанесенных ему ран. Гай Юлий Цезарь повалился на мощеные плиты курии, омывая их своей кровью, а сенаторы и заговорщики разбежались. Умирающий правитель начинавшим стекленеть взглядом смотрел на то, как к нему приближались мужчина и женщина.
Лицо женщины казалось маской, наполовину прекрасное, наполовину столь неописуемо ужасное, что она напомнила ему мормолик – страшных созданий на службы Гекаты. Увидев перед собой ее лицо, он уже не мог оторвать от нее взгляда и не смотрел на мужчину.
На левой руке Лилит появились когти, и она оцарапала ими свою правую руку, мысленно произнося только ей известное заклинание. Демоница взглянула на своего господина с ясно читаемой во взгляде просьбой, и Люцифер кивнул. Он вытащил из-за пояса кинжал, ткнул им свой палец и смешал каплю своей крови с кровью Лилит.
– Пей мою кровь и живи, Дитя мое.
Она поднесла свою руку ко рту Цезаря и вливала в него капли демонической крови. Люцифер по просьбе Лилит закопал их обоих в землю рядом с курией, и, пока на улицах Рима бесновалась толпа, сочувствующая Цезарю и стремившаяся отомстить заговорщикам, он ждал. Тогда они с Лилит и создали первого вампира и ее первое недемоническое дитя, которое могло жить на земле вечно. Такую силу смертный получил из-за зачарованной нечеловеческой крови.
Демоница позаботилась о том, чтобы ее Дитя не стерло человечество с лица земли, иначе это навлекло бы гнев Бога на ее господина. Свою силу Юлий Цезарь обретал только в ночное время, и кровь его случайных жертв позволяла ему жить. С наступлением рассвета он лежал неподвижно, как мертвый.
Вампир не мог войти в человеческое жилище без приглашения и не мог ослушаться Лилит как своего Создателя, где бы ни застал его ее приказ. Окончательная смерть могла настигнуть Цезаря, если бы он вышел под лучи палящего солнца, или если бы его сердце проткнули деревянным колом.
Существовала еще одна ахиллесова пята – серебро. Прикосновение этого металла к коже вампира причиняло тому неимоверные страдания и ослабляло его, и об этом секрете демоница рассказала своему Дитя в последнюю очередь.
То, что они сделали с Лилит, и сейчас позволяло Люциферу улыбнуться, когда он шел по адским лабиринтам. Гнев своего Отца он наблюдал, когда вулкан Везувий пробудился в Помпеи, и это случилось тогда, когда вампир какое-то время жил там.
Правая рука дьявола велела своему Дитя держаться подальше от Рима, где она позаботилась о том, чтобы друзья Цезаря устроили ему похороны, а потом ночью велела выбраться из могилы, придать ей прежний вид и навсегда забыть о вечном городе на семи холмах. Так Юлий Цезарь, сменив имя на Гладиус, такое же, как и у его меча, оказался ночью в городе Помпеи.
Нравы города, схожего с Римом, если не превосходившие его в своих пороках, оказались Цезарю близки. Он убивал и пил кровь, но чаще всего он убивал тех, кого уже ранили, или тех, кого никто не хватится, охотясь в кварталах бедноты, ютившейся в серых мрачных лачугах. Он не трогал богатых и знатных помпейцев, соблюдая свой своеобразный кодекс чести.
В Помпеи слышали о Юлии Цезаре, но неизвестный Гладиус жил и питался здесь всласть, и, из-за прямого приказа своей Создательницы, не забывал и обо всех плотских удовольствиях. Лилит запретила ему превращать кого-либо в вампира в течении тысячи лет, и это зародило в Юлии Гладиусе Цезаре мысль о том, что он однажды все-таки сможет создать Дитя. По крайней мере, по истечении этого срока.
Ужасное извержение вулкана накрыло город, точно лавина. Люцифер равнодушно наблюдал за тем, как гибнут тысячи людей, задыхаясь от дыма и пепла на мощеных камнями и галькой улицах. Их засыпало и градом камней, и покрывало раскаленной лавой. Он парил над всем этим, зная, что и Лилит, и ее Дитя давно находились в безопасности. И даже если бы они не успели скрыться, смерть вампира не расстроила бы его, в отличие от смерти верной демоницы.
Посчитав этот гнев знаком того, что Отец желал бы возвращения Люцифера обратно в ад, он не стал гневить Его еще больше и вернулся на свой трон. Он разрешил Лилит остаться до поры до времени на земле, зная, на что она способна. Если она перейдет за допустимые рамки, то найдется архангел, один из его братьев или сестер, которые убьют ее, но он, Люцифер, не тронет свою любимицу и пальцем.
Грешников, попадавших в его адские чертоги, блуждавших по адским петлям, в какой-то момент начало прибывать больше, чем он мог рассчитывать, и такого не возникало со времен Древнего Рима.
Это не заинтересовало бы Люцифера, люди есть люди, они порочны и грешны, даже веруя в Бога, если бы не одна странность – стало очень много похожих друг на друга адских петель. И на устах всех грешников, как зловещий гимн, звучало одно: Борджиа, Борджиа, Борджиа.
– Асмодей, Белиал! – зычно крикнул Люцифер, призывая демонов к отчету.
– Господин, – демоны бесшумно появились перед ним, преклонив колени.
– Я видел несколько одинаковых адских петель. Эти грешники всегда кричат «Борджиа»?
– Они думают о своих грехах, но даже под их гнетом их ненависть к их убийцам сильнее, чем сожаления о своих грехах, – почти хором ответили демоны.
Жестом отпустив своих слуг, Люцифер решил внимательнее присмотреться ко всем адским петлям, где страдали ненавидящие Борджиа грешники. Изучив их, он уже видел, что далеко не во всех смертях виновны Борджиа. Уникальность же этого святого (в чей святости дьявол сомневался) семейства заключалась в том, что его главой являлся родившийся в Испании Его Святейшество Папа Римский Александр VI, в миру Родриго Борджиа.
Грешник, заслуживший особого внимания Люцифера, снова и снова переживал свою смерть, падая в реку с моста, заколотый в живот. Пример Хуана Борджиа, убитого своим братом Чезаре Борджиа, являл собой самое яркое братоубийство со времен Каина и Авеля, потому что произошло оно из-за их сестры, Лукреции Борджиа.
В адской петле, в которой страдал Хуан, он держал на руках бастарда Лукреции, намереваясь скинуть его с балкона. Сестра каждый раз останавливала его, отбирая младенца, и удалялась прочь, пока к нему подходил обманчиво спокойный Чезаре.
Картинка менялась, и вот он уже видел свою сестру, двусмысленно пожиравшую взглядом его брата, с порочной улыбкой на устах, и после этого Чезаре Борджиа несколько раз протыкал его живот кинжалом, больно поворачивая его в ране, причиняя неимоверные страдания.
В тот момент, когда Хуан падал с моста, то видел, как его брат проводит кровавой рукой по щеке Лукреции, а потом страстно целует ее в губы, и она отвечает на его поцелуй с той же неистовостью, пока Хуан Борджиа погружается в пучину, и его легкие заполняет вода.
«Какое интересное семейство, – размышлял Люцифер, наблюдая неоднократно преследовавшие Хуана образы брата и сестры. – Мне кажется, мне снова стоит прогуляться в Рим, чтобы развеять свою скуку».
И полторы тысячи лет спустя дьявол снова захотел покинуть ад, чтобы увидеть, как изменился вечный город Рим, так тепло принявший его в прошлом.