Запрещённый рок-н-ролл.

       Красный – самый порочный цвет. Цвет любви, страсти, секса, возбуждения и настоящего разврата. Притягивает к себе своей глубиной и разновидностью оттенков. Именно красного цвета была помада Вик, которую Дамиано нашёл в тесной толпе со сцены. Именно красной была кровь девушки, безумно пульсирующая в жилке на шее и манящая его взгляд, его губы, его пальцы и язык. Проводит кончиком носа по коже под скулой блондинки, вдыхая её ненавязчивый аромат духов. Вся она состояла из бесконечно соблазнительных кусочков – голубые глаза, обрамлённые дымчатыми стрелками и длинными, тщательно выкрашенными тушью ресницами; чувственные с красной помадой губы; обтянутое чёрным бархатом соблазнительное тело; вздымающаяся от волнений и страха грудь. Он очень внимательно рассматривал её, пытаясь запомнить в ней каждую деталь в пьяном сознании, которое твердило лишь об одном – безумном, горячем, желанном сексе с ней. Но Дамиано точно знал, что она так просто не сдастся. Нужна была зацепка, нужно обязательно бросить приманку с яркой блесной, чтобы Вик точно повелась. От возбуждения он начинал царапать деревянную поверхность барной стойки и кусать губу. Сумасшествие. Блондинка стояла очень близко, глубоко и часто дыша. В его зубах тлела сигарета, серый сухой пепел с которой падал то на штаны, то на ботинки. Он был безумно напряжен и возбуждён. Чего не скажешь о Вик. Она находилась под жёстким контролем его безумного взгляда, чувствуя себя то виноватой, то божественной. Алкоголь творил с ней что-то очень странное, бросая из крайности в крайность. Судорожно выдыхает и разворачивается лицом к Дамиано. Его снова бросило в жар, от неожиданности он прикусил сигарету и бóльшая её часть упала куда-то на пол. Блондинка раздавила её каблуком и сделала большой шаг ему навстречу. Дамиано двигается к спинке стула и вытягивается в одну тугую струну, опасаясь действий блондинки. — Ты так напряжен, — её голос… такой глубокий, хриплый и волнующий… звучит очень близко к уху, окутывая брюнета в какой-то невыносимо влажный и манящий кокон, — что случилось? Она прикидывается невинной милашкой? Издевается! Дамиано шумно выдыхает, выпивая остатки коньяка одним большим глотком, рядом стоял второй, наполненный почти до краев. Вик с огоньком в глазах смотрит на него, кусая из без того искусанную за эту ночь почти до крови губу. Дамиано без всяких раздумий берет её тонкую ручку и грубо хватает себя за пах, давя своими пальцами на её. Блондинка выдыхает с протяжным стоном, чувствуя себя грязной. Он пододвигается ближе, все ещё держа её руку. Привстает и кончиком языка проводит по её шее, одновременно обжигая горячим дыханием. Тысячи мурашек вспарывают её, словно в кожу вонзили несколько сотен малюсеньких осколков. Она пытается удержаться за его плечо свободной рукой, закрыв глаза. Дамиано разглядывает её исподлобья, все ещё пробуя на вкус влажную кожу блондинки. Пока она выгибается, вонзается ноготками в его рубашку, кусает губу и возвышается в самую преисподнюю ада… он начинает глубоко целовать, посасывая кожу и впиваясь языком. Наверняка остался засос, который теперь Вик терла пальчиками, впитывая под кожу его слюни, пропахшие смакуемым во рту коньяком. Он довольно разглядывает свою работу, ухмыляясь и держа Де Анжелис в собственном плену. Она открывает глаза и спускается взглядом на пухлые влажные его губы. Настоящий сердцеед – Дон Жуан, Дориан Грей. Ему не требовалось абсолютно ничего для того, чтобы подчинить себе, своей власти, присвоить себе. И нет, эта бедняжка уже никогда не сможет прийти в себя и сбежать от него. Это просто невозможно. То, что он творил с девушками было сродни безумству и настоящему издевательству. Находиться рядом с ним было настоящей пыткой, истязанием себя, продажи себя настоящему дьяволу во плоти. Дамиано не отпустит Вик ни сегодня, ни завтра и уже, наверное, никогда. — Дьявольская ночь… — скалится блондинка, теперь полностью понимая смысл названия этого клуба и того, что в нем творилось. Дамиано смотрит на неё, как на самое настоящее божество и почти не дышит, наслаждаясь. — Почему именно такое название? — Дьявол – самый страшный, пугающий, страстный, сокрушительный любовник… монстр… похотливое чудовище, сокрушающее женские души. Ночь – самое грязное время суток, толкающее всех нас – грешников на главные пороки всей жизни. На безудержный секс, на наркотики и алкоголь, на азарт и преступление. — Мягко рассуждал он, но уже в следующую секунду резко сменил выражение лица на ледяную маску, превратив хрипящий голос в стальную монотонную речь. — Я – настоящий дьявол, детка. Поэтому если хочешь жить, то беги пока не поздно. Потом не остановишься ни ты, ни я. Говорю на полном серьезе и не потому, что пьяный или обдолбанный, а потому, что уже прошёл через это несколько раз. Делай выводы пока есть время и возможность… Он сейчас и впрямь был похож на дьявола. Даже если Дамиано им и был, то это определённо его роль, с которой он справлялся просто блестяще. Вик пыталась осознать смысл его слов, пыталась свыкнуться с таким положением. Но чем больше она думала об этом, тем сильнее возбуждалась и сходила с ума. Она уже не видела себя без него. Все. Попала в его плен, из которого не выбралась пока ещё ни одна его девушка. К слову о бывших Дамиано. Некоторые из них и впрямь сошли с ума от его любви, на почве чего вскрывали вены и захлёбывались в ледяной Рено, некоторые до сих пор преследуют его по пятам, пытаясь добиться его любви ещё и ещё. Дамиано – самый редкий, самый дорогой и роскошный наркотик, который только существует. Вызывает особо сильное привыкание, доходящее до сумасшествия и… смерти. Блондинка решительно была настроена идти до конца, потому что знала свою слабость перед любовью и страстью. И плевать что за этим последует и как все закончится. Он укусил её, выпустив в кровь через клыки свой чёрный яд, отравляющий мозг и душу. Похитил их, как настоящий дьявол. Вик потела и возбуждалась от каждой накрывающей её мысли. Она больше не будет прежней никогда. Поэтому и делает самую большую, самую дорогую и, наверное, последнюю ставку – свою жизнь на кон перед ним, перед его силой, доминированием и страстью. Пока в её голове творится настоящая революция, пока в ней борется маленький остаток трезвого разума с пьяным телом и сознанием, Дамиано прикуривает новую сигарету. — Я согласна. — Палит она, чувствуя как горят щеки снова. — На что? — Вскидывает бровь, с «наивным» непониманием разглядывая её перепуганное лицо. — На все, что ты сказал и скажешь ещё. Согласна подчиниться тебе без всяких сомнений, отдать всю себя и продать душу. Дамиано выпрямился, выпуская львиную долю сигаретного дыма ей в лицо. Его глаза снова бегали по её лицу, брюнет обеспокоено пытался понять не шутит ли она, не играет ли она и в своём ли она сейчас вообще уме. Но Де Анжелис была настолько уверена в себе и своих словах, что ни один мускул на ее прекрасном личике не дрогнул. Давид делает новую затяжку, вдыхая табак всеми своими легкими. Это конечная. Рыбка клюнула на блесну, да так быстро и отважно, что он был не готов к этому, поэтому опешил и впервые предстал перед ней неуверенным и… испугавшимся? Почему-то когда он услышал это в очередной тысячный раз ему стало не до смеха. Азарт и страсть охладили его горячий пыл. Ему стало неудобно перед блондинкой, но она стояла и убеждала его всем своим видом, что не шутила, не играла и говорила то, о чем думала на протяжении всего последнего часа. Все это происходило так быстро, что Дамиано терял уверенность, терял хватку, а вместе с ними и кайф, и наслаждение в искушении очередной слабенькой девушки. Да, он был уверен, что слабость и убьёт её, но это случилось очень быстро, он не успел насладиться её страхом и сопротивлением. Вик – особенная. Первая девушка, согласившаяся на все его пытки и издевательства буквально по щелчку пальцев. Он не понимал радоваться ему или рыдать, не понимал уже и саму Вик – какая она? Ангелок, чей образ был перед ним все это время до её пламенного признания? Или настоящая оторва в тесном чёрном бархате и с красной помадой, которая будет заглатывать наркотики на пару с ним и довольствоваться грубым, похотливым сексом с элементами насилия…? — Учти, ты была предупреждена, потом ко мне никаких предъявлений, ты сама идёшь на этот шаг. — Быстро и монотонно отчитал он, превратившись из страстного флиртующего любовника в напряженного и грубого похитителя. Новая затяжка, которую он запивает виски и спускает дым ей в лицо. Ловит этот запах и замирает. Она опешила вновь от того, как ему так быстро удаётся менять образы, которые по своей сути вроде и полярны, но в то же время синонимичны. — Твое имя? — Виктория, — произносит уже слегка дрожащим голосом блондинка, желая раствориться в спущенном ей в лицо дыме сигарет. — Ты уверена, что хочешь знать, кто я такой? — Стальной голос парня будоражит её до головокружения. Она старается удержаться на ногах, впитывая под кожу запах отборного виски и дым сигарет. — Уверена, — еле слышно сказала она, оказавшись у него на коленях через долю секунды. — Тогда добро пожаловать, — Грязно ухмыльнулся он, приставляя к её алым губам стакан крепкой выпивки. Сердце Вик бешено стучит в горле. Это все происходило очень быстро. Дамиано осмелел практически за секунду и надо отдать должное – только после ее разрешения и соглашения. Она допила до конца коньяк, после чего Дамиано оставил пустой стакан на барной стойке. Звук ударившегося стекла поставил на её жизни штамп. Штамп о её конце и одновременно начале в этом обителе порока и разврата вместе с Дамиано Давидом. Проводит горячей ладонью по её бедру, дыша в самую шею. Блондинка кладёт голову ему на шею и растворяется в бушующей музыке на фоне и его томном дыхании. Это то, что она так давно искала. То, что давно хотела. Именно это возбуждало её, заводило, порождало новые ростки к жизни, заставляло снова испытывать наслаждение и быть в руках кого-то такого же сильного, уверенного и непоколебимого, как и она сама. Дамиано впервые в своей жизни совершил ошибку, да ещё какую. Он буквально брал к себе в любовницы саму Лилит. Она та ещё оторва, испытавшая в своей жизни почти все, кроме этой порочности, исходящей сметающей волной от Дамиано…