Regen

      – Ваше Высочество!       Под спиной было что-то твёрдое и холодное.       – Ваше Высочество, очнитесь!       Волосы. Волосы оказались прижаты к этому чему-то, и от малейшего движения кожа головы зашлась болью.       – Цзинь Лин!       В висках давило и пульсировало. Мысли путались как после хорошего вина. Что-то монотонно гремело неподалёку.       – Цзинь Лин, пора приходить в себя.       Его Высочество с трудом разлепил глаза; пришлось несколько раз моргнуть, чтобы размытые пятна превратились в бледное лицо в обрамлении смоляных волос.       – Сычжуй, что стряслось? – промямлил принц, прилагая все силы, чтобы сесть ровно – холод под спиной постепенно становился неприятным.       Во рту ощущалось горьковатое травяное послевкусие.       – Ци этого места оказалась слишком сильна для Вашего Высочества, – спокойно объяснил лесной дух. – От неожиданности Вы потеряли сознание.       Невыносимо свежее воспоминание о произошедшем только что оказалось таким ярким, что Цзинь Лин непроизвольно вскочил на ноги, будто намереваясь куда-то бежать или с чем-то сражаться; вот только коленки его предательски подкосились, и он непременно бы рухнул словно мешок редиса, если бы Лань Сычжуй не подхватил его под локоть. Сердце колотилось так, что, казалось, даже рёбра дрожали; на шее, на висках, на руках – везде ощущалась исступлённая пульсация крови.       – Аккуратнее, Ваше Высочество, голова может поначалу сильно кружиться, – мягко объяснил он.       И правда: мир вокруг будто покачивался из стороны в сторону как лодка на волнах, и чтобы выпрямиться и принять достойный вид потребовалось усилие, которым в иной ситуации, пожалуй, можно было бы сдвинуть гору. В голове царил совершеннейший хаос: мысли бились как перепуганные птицы о прутья клеток, и всё, на что хватало последнего крошечного огонька разума – это как можно сильнее игнорировать клубящиеся как ни в чём не бывало потоки чудовищно сильной местной ци.       Такая мощь…       Цзинь Лин сделал несколько глубоких вдохов, втягивая влажный воздух.       – Ваше Высочество, выпейте ещё отвара, – Лань Сычжуй протянул маленькую тыковку-горлянку, от которой пахло травами.       Жулань знал, что его нельзя слушаться, но почему – вспомнить никак не мог, и потому просто принял сосуд и сделал пару глотков горьковатого напитка. Он был прохладным, однако по языку, по горлу, а потом и по всему нутру разлилось едва различимое, но приятное тепло. Дыхание, наконец, более-менее выровнялось.       Теперь Его Высочество понимал, почему местные говорили о лесе – нет, о Лесе – с таким придыханием и почтением. Его едва не размазало словно букашку всего за один краткий миг, на который он соприкоснулся со здешней ци! Да что там дождь, этот Лес наверняка способен творить моря на месте гор.       Вот только разве под силу совладать с чем-то насколько невообразимо сильным простому человеку – пусть и с золотым ядром? Ци клубилась и бурлила вокруг, её, казалось, можно было ощутить кожей. Впервые в жизни молодой охотник пытался не прощупать и изучить энергию места, в котором он оказался, а отгородиться от неё, спрятаться, сбежать от её жутких щупалец.       – Ваше Высочество, – снова позвал Сычжуй, отчего принц вздрогнул как от удара, – как самочувствие? Ваше Высочество? Цзинь Лин?       – На сегодня хватит практики, – Жулань честно попытался сказать это твёрдо и спокойно, но голос как назло дрогнул.       – Да, пожалуй, – согласился дух.       Он всё ещё поддерживал Цзинь Лина; его сильная ладонь обхватывала локоть, а другая рука придерживала за плечо, и тонкие одежды не могли отгородить от тепла его кожи. Его Высочество отстранился и сделал широкий шаг в сторону; без опоры его пошатывало. Местная ци вилась вокруг него, словно насмехаясь, всё никак не желала отстать.       – Ваше Высочество, вернёмся в Ваши покои, – внёс разумное предложение Лань Сычжуй и кивнул на тыкву-горлянку. – Ещё отвара?       Жулань вспомнил о сосуде в своей руке. Кажется, Цзинъи говорил, что его дружок сведущ в искусстве отравления.       В последние несколько дней в его жизни творилось совершеннейшее безумие – и он ему поддался. Несколько глотков напитка из неизвестных трав – и всё тело согрелось, будто ожило.       – Идём, – буркнул принц.       И они двинулись в обратный путь. Вновь одну за другой они миновали множество одинаковых террас, комнат и дворов; в каких-то из них их встречала пустота, в других адепты занимались –Цзинь Лин не запомнил, чем конкретно. Всю дорогу его волновало лишь одно: нужно было как можно сильнее, как можно надёжнее закрыться от потоков ци, струившихся за ним тяжёлым бесплотным шлейфом.       Даже придя в отведённые ему покои и плотно затворив за собой дверь, Его Высочество не ощутил себя хотя бы в относительной безопасности. Пусть он отгородился от большинства адептов клана Лань, от леденящей душу энергии места, что они звали домом, какая-то дверь спасти не могла.       Фея встретила его беспокойным топотанием по полу. Она сделала несколько кругов, оббегая хозяина, ткнула его носом раз, другой, третий, даже приподнялась на задних лапах, чтобы обнюхать его лицо и заглянуть в глаза осознанным, полным тревоги взглядом.       – Его Высочество в порядке, Фея, – вежливо проинформировал Лань Сычжуй. –       Переутомился во время занятий.       Собака на это только фыркнула и снова пару раз обошла принца по кругу.       – Всё нормально, – подтвердил он и потрепал любимицу между ушей.       Стоило бы сейчас же снова засесть за гору свитков и книг, но что-то Жуланю подсказывало, что он сейчас и «человека» от «неба» не отличит, а потому он просто добрался до постели и рухнул на неё, совершенно позабыв обо всех приличиях, бросив почти опустевшую тыкву-горлянку прямо на полу у изголовья. Тонкое одеяло, натянутое поверх невесомых одежд, придало немного чувства защищённости и слегка согрело.       Ци извивалась словно клубок змей, в самой середине которого принца угораздило оказаться. К горлу подкатила тошнота. Виски снова ломило.       Сглотнув и пару раз глубоко вдохнув, Его Высочество заставил себя повернуться лицом к комнате, которую скрывала от него ширма.       – Ваше Высочество, – мягко позвал Лань Сычжуй, огибая её, – как чувствуете себя?       – Отвратительно, – честно ответил Цзинь Лин.       Мир, казалось, слегка покачивался. Чёрный, белый, капля небесно-голубого – от этой гаммы в глазах рябило так, что хотелось их вырвать. Сознание Леса – уже не кажущееся выдуманным – не оставляло попыток обвить разум принца своими многочисленными щупальцами.       – Стоит ли этому адепту приготовить для Вашего Высочества ещё отвара? – поинтересовался дух.       – Цзинь Лин.       – Простите?       Жулань с трудом сфокусировал взгляд на круглом красивом лице. Кем бы ни было это существо, а выглядело оно непритворно озабоченным.       – Зови меня по имени. Тошно от формальностей.       – Как скажешь, Цзинь Лин, – кивнул в ответ Лань Сычжуй. – Тогда не нужно называть меня «молодым господином». Оставим это.       Жулань прикрыл глаза; веки казались раскалёнными.       – Вот и славно, – что конкретно было «славно» он понимал уже с трудом.       Когда Его Высочество спустя мгновение вновь разомкнул ресницы, свет из окна падал уже под совсем другим углом. Из-за ширмы доносились тихие звуки, будто кто-то переставлял небольшие и не очень тяжёлые предметы с места на место.       Принц с трудом сел, медленно спустил ноги с койки; сапог на них не было. У изножья на полу примостилась Фея; заметив, что хозяин пришёл в себя, она подняла голову и повела ушами. Его Высочество, ласково её погладив, обошёл ширму, изо всех сил стараясь вести себя так, словно ничего не произошло.       Лань Сычжуй успел переместить все завалы книг на тумбу под окном, а на столе расположил два горшка разных размеров, несколько пустых мисок и пиал, пару крупных сосудов.       – Как долго я проспал? – подал голос Цзинь Лин.       – Время обеда было пару часов назад, – спокойно ответил лесной дух, повернувшись к нему. – Как самочувствие?       – Столько времени впустую, – разочарованно пробурчал Жулань, потирая виски, в которых ещё оставалось неприятное тяжёлое ощущение. – Сычжуй, ты почему меня не разбудил?       – Тебе нужно было отдохнуть, – пожал плечами тот. – Это было важно, и пренебречь сном было никак нельзя.       Без витиеватых формальностей он звучал неожиданно просто, совсем как ровесник юного принца, близкий по духу и такой понятный, что что-то в сердце пришло в трепет – никогда и ни с кем Жулань не общался вот так, спокойно и на равных.       И уж тем более ни разу он не слышал, чтобы потраченное посреди дня на сон время признавали не впустую потерянным, а проведённым с пользой.       – Присядь, давай пообедаем, – пригласил лесной обитатель, кивнув на стол. – Я подумал, что тебе будут нужны силы, и не стал беречь последний кусок мяса на завтра.       Пока принц дошёл до стола и устроился подле него, Лань Сычжуй снял с большого горшка крышку и принялся накладывать в три миски восхитительный белоснежный рис. Пар от него уже не поднимался, но выглядел он всё ещё неимоверно притягательно.       – Фея, иди обедать, – позвал Жулань, даже не думая о сопротивлении подозрительному гостеприимству.       Глупейшее происшествие у водопада не способствовало улучшению настроения. Да, он выяснил, что Лес – это не просто гигантский кусок земли, покрытый густой растительностью и населённый какой-то абстрактной нечистью. Да, идея отщипнуть кусочек его ци была вполне жизнеспособной и выглядела неожиданно здраво для столь сумасшедшего места. Вот только задачу это не упрощало.       Конечно, это не может быть просто. Если всё действительно так, то вполне понятно, почему Вэй Усянь, совладавший даже с самой чёрной тьмой, не пережил визита сюда.       Цзинь Лин следил за тем, как дух этого места плавными движениями наполнял едой миски, как выкладывал аккуратно нарезанные кусочки мяса на сказочно-идеальные горки риса, а мысли его были всё же далеки от обеда. Их занимала ци.       Да, всё крутилось именно вокруг ци. Вокруг потоков энергии, что в Лесу были в таком избытке, что даже сложились в подобие разума. Засуха же в Ланьлине сопровождалась обеднением ци – казалось, будто вся жизненная сила города утекала в трещины в пересохшей земле подобно столь драгоценной нынче воде. В голове Жуланя словно зажгли свечу, и эта история внезапно развернулась внезапно совершенно неожиданной стороной – как игра теней меняет мир перед глазами. До неузнаваемости.       В прошлую засуху Цзинь Лин был младенцем. Он не мог помнить, как это было тогда. Однако он хорошо помнил последние несколько лет – от последнего обильного урожая и до нынешнего бедствия. Да, его память хорошо сохранила те моменты, когда он мимоходом замечал эти неуловимые перемены ещё задолго до того, как изобилию пришёл конец. Тогда это казалось совсем незначительным – он списывал это на изменение восприятия ци, происходящее по мере того, как юный принц набирался опыта в заклинательском деле. Он думал, что ощущения меняются только из-за того, что он к ним привыкал, напитывался ими день за днём.       Теперь, когда всё стало с ног на голову, казалось, что это всё было неспроста. Что если ток ци в Ланьлине действительно начал ослабевать ещё тогда, до того, как людям стало нечего есть? Простой народ, далёкий от столь тонких материй, ни за что не заметил бы этого. А что до заклинателей – они либо слишком часто бывали в самых разных местах, чтобы запомнить, как именно ощущалась столица, либо попросту не могли знать, что произойдёт после, ведь спад и усиление тока ци в целом был лишь частью нормального хода событий. Не обратить внимание на проблемы энергии стало невозможно лишь тогда, когда половина посевов не дала урожая.       В прошлом в Ланьлине уже была страшная засуха, очень похожая на нынешнюю. Но она была лишь единожды и довольно давно – успело подрасти целое поколение, успели состариться те, кто был полон сил во времена первой.       Так могло ли быть, что это не ци стремительно покидала город из-за засухи, а с точностью до наоборот? Могло ли статься, что беспощадное палящее солнце выжигало поля Ланьлина потому, что ток ци был нарушен?       Могли ли быть связаны две этих засухи?       Вывод, что следовал из этого открытия, поражал до глубины души.       – Цзинь Лин, – позвал голос Лань Сычжуя, звучавший словно издалека. – Цзинь Лин? Всё в порядке?       Взгляд Жуланя внезапно сфокусировался на бледном лице напротив – так неожиданно и резко, что принц мелко заморгал.       – Тебе нехорошо? – участливо поинтересовался дух.       – Задумался, – дрогнувшим голосом ответил Его Высочество и опустил глаза.       На столе перед ним стояла миска с рисом и мясом, а Фея рядом уже слопала добрую половину своей порции и не собиралась останавливаться.       – Возможно, не стоит сегодня прилагать слишком много усилий к поискам ответов? – мягко предложил Сычжуй.       – Нет. Нужно продолжать, – мотнул головой принц и решительно принялся за еду, словно от того, насколько активно он поглощал пищу, зависело будущее всего его народа.       – Но ты сейчас не в том состоянии, чтобы…       – Сычжуй, – оборвал Цзинь Лин и уставился прямо на замолкшего собеседника. В голове почему-то стало ясно и чисто, и чувство это напоминало морозное утро на пустом заднем дворе. – Ты не видел, что происходит с моим городом. Ты не видел этих людей. Мне какой-то оборванец пытался продать свою любимую кошку, потому что ему нечем кормить детей.       – Ваше Высочество Цзинь Жулань, – важно и медленно проговорил дух, не отводя взгляда. – Ты – их правитель. Ты решаешь их судьбы. И сейчас только ты пытаешься им по-настоящему помочь. Если ты до смерти себя загонишь, то что же ты сможешь сделать для человека, который хотел продать тебе кошку?       В носу защипало. Его Высочество быстро заморгал, пытаясь избавиться от позорной влаги, набежавшей на глаза. Он сунул в рот большой кусок мяса, затолкал за щёки риса, спрятал взгляд, опустил голову, чтоб чёлка скрыла лицо.       – Ты на верном пути. Ты делаешь больше, чем кто-либо, – чарующий голос и мелодичный выговор лесного жителя ласкали слух, обволакивали разум; слова лились на душу бальзамом. – Сегодня ты сделал большой шаг вперёд, и он тебя утомил. Отдохни, и завтра сможешь достичь ещё большего.       – Это пустая трата времени, – слабо возразил Жулань.       – Это поступок ответственного и мудрого правителя.       Удар прямо в яблочко. Чем бы ни было создание, с которым Его Высочество делил трапезу, а слова оно выбирать умело превосходно, знало точно куда нужно давить.       – Хорошо. Пусть будет так.       В этот раз принц охотно поддался, клятвенно себе обещая, что больше на столь откровенную уловку нечисти он точно не позволит себе попасться.       – А пока отдыхаешь, как раз будет достаточно времени, чтобы продумать следующий шаг, – удовлетворённо произнёс Сычжуй.       Правду говорил Цзинъи – он у них умный. По крайней мере звучал он очень убедительно. Да и к чему бы он ни вёл – с Вэй Усянем их фокусы сработали. Но что же такого сделал этот Вэй Усянь, что всё вдруг наладилось? Каким образом он совладал с чудовищной ци этого места? Его Высочество слегка передёрнуло; Сычжуй, видимо, тактично сделал вид, что не заметил.       А что если он прав? Что если Цзинь Лин действительно поспешил схватиться за то, что ему пока что не по зубам? Если так подумать – он рвался навстречу приключениям и чудовищам с тех самых пор, как смог поднять Суйхуа и не согнуться нелепо под его тяжестью. И сейчас, с высоты какого-никакого опыта, он прекрасно понимал: если бы дядя не отлавливал его раз за разом, не запирал и порой не привязывал бы к чему попало Цзыдянем, то до своих лет он не дожил бы.       – Э-эм… Сычжуй, – неловко начал Жулань, буравя взглядом разворошённую горку риса в своей миске.       – Да? – безмятежно отозвался дух.       Цзинь Лин скосил взгляд на Фею, словно ожидая, что она скажет это за него; собака как раз обнаружила в своей порции кость и принялась самозабвенно ею хрустеть.       – Твоё предложение о… о переезде, – неуверенно протянул принц после неловкой паузы, – оно ещё в силе?       Он стрельнул взглядом вверх и тут же вновь спрятал глаза. Цзинъи бы уже разразился какой-нибудь гадкой насмешливой речью.       – Фее, наверное, грустно взаперти, – невнятно пробормотал он; собака по-прежнему упоенно грызла свою кость.       – Конечно, – то ли Лань Сычжуй обрадовался его вопросу, то ли хорошо радость изобразил. – Можем отправиться сразу после обеда.       – Хорошо, – кивнул Жулань и вернулся к остаткам своей порции.       Больше они за обедом не говорили – просто съели всё, что принёс лесной дух. После обеда перебросились лишь парой фраз – Сычжуй вызвался отнести посуду, пока Его Высочество будет собираться. Собственно, после этого принц и остался наедине с Феей.       Недолго думая он скинул лёгкие белые одежды и переоделся в своё. Расшитый золотом ханьфу, скроенный специально для драгоценного наследника престола лёг на плечи весом целой горы; в первый миг Жулань даже шумно выдохнул, поражаясь тяжести привычных ему одежд. Однако жаловаться ему не пристало: в конце концов именно такие одеяния соответствовали его высочайшему статусу. Кинжал, кисть, колокольчик, киноварь, талисманы, колчан со стрелами, лук с изящной резьбой – принц проверял свои вещи с особой тщательностью, прятал за пазуху, за пояс, в рукава и ругал себя распоследними словами: ну и как он, спрашивается, собирался с таким грузом куда-то долго идти и с чем-то сражаться? Ещё удивлялся, что поганец Цзинъи так легко его уделал!       Последним ему в руку попался маленький рисунок Феи. Нарисованная собака смотрела на него грустным, жалобным взглядом – и принц решил, что эта картинка ему совершенно не удалась.       К возвращению Лань Сычжуя Его Высочество успел собрать все свои вещи, кое-как заправить постель и свернуть в кривоватую стопочку белоснежные одежды клана Лань. Противное ощущение наготы ушло, стоило лишь привычному шёлку коснуться кожи.       – Одежды надлежит вернуть? – поинтересовался он; голос прозвучал будто с какой-то неуместной надеждой.       – Это форменный ханьфу клана Лань, – кивнул Сычжуй. – Вместо него я дам тебе что-нибудь из своего. Мы примерно одного роста, тебе должно подойти.       – Я не… – начал Жулань, ощущая, как его щёки стремительно потеплели. – Не стоит! Своим обойдусь.       – Это всего лишь одежда, – пожал плечами лесной дух, – мне нетрудно одолжить. Зато вполне возможно, что, одеваясь как мы, ты сможешь почувствовать себя ближе к Лесу.       – Цзинъи мне это уже говорил, – вздохнул Его Высочество. – Правда, гораздо менее вежливо и не так понятно.       – В этом Цзинъи был прав, – спокойно констатировал Лань Сычжуй.       Будто на место поставил, только очень тактично. Жулань обиженно поджал губы, но затевать ссору не стал: то, что они теперь друг с другом фамильярничают, ещё вовсе не значит, что с этим духом можно не проявлять осторожности.       – В любом случае, – перевёл тему Сычжуй, – пора идти. Учителя и Цзэу-цзюня я уже предупредил, младших адептов попросил принести книги в мой дом.       – Тогда отправляемся, – твёрдо ответил Цзинь Лин; слова благодарности застряли где-то в горле. – Фея, идём.       Собака радостно вскочила и закружилась волчком, цокая о деревянный пол когтями. Лань Сычжуй, глядя на неё, мягко улыбнулся, и его круглое кукольное лицо словно засияло изнутри.       Принц пристегнул ножны Суйхуа к поясу, поудобнее пристроил за спиной колчан и лук, накинул на плечи украденный с императорской кухни плащ – подумать только, как же давно это, кажется, было – и шагнул за порог. Покидая гостевые покои, Цзинь Лин окинул в последний раз взглядом строгую обстановку, в которой провёл последние несколько дней. Сожалений он не испытывал ни по поводу ужасно жёсткой койки, ни по поводу чудесного вида из окна в резной раме, который его особенно не интересовал. Лань Сычжуй вновь провёл его по хитросплетениям похожих комнат, дворов и террас; мимо них уже привычно проплывали красивые словно небожители адепты клана Лань в тончайших белоснежных одеждах.       У ворот их встретили двое адептов, явно стоявших в карауле.       – Сычжуй, – поприветствовал один из них. – Ваше Высочество.       Голос показался Жуланю смутно знакомым; спустя пару мгновений его лицо вспыхнуло от воспоминания о том, когда же он этот голос в первый раз слышал. Принц ускорил шаг и первые несколько ступеней гигантской лестницы преодолел почти бегом. Лань Сычжуй, следовавший за ним неспешно, подозвал ворона. То, как он диктовал птице послание для Цзинъи – «мы ушли из Облачных Глубин, так что приходи сразу ко мне» – уже казалось повседневной обыденностью, не достойной ни малейшего внимания. Гораздо больше Цзинь Лина занимали поражающие воображение пейзажи, которым в прошлый раз он уделил преступно мало внимания. Чарующая зелень леса простиралась на много ли вокруг, мягкими изгибами обнимая громады гор; кое-где виднелись меж деревьев тонкие водяные мосты. Его Высочество обвёл взглядом безбрежное небо, но с тоской отметил, что там, где по его разумению должен был быть родной Ланьлин, виднелся лишь слабый отблеск золота. Даже сама память об охваченном агонией городе казалась призрачной выдумкой, растворялась в этом наполненном жизнью царстве травы и листвы. Жулань невольно вздрогнул всем телом: так явственно ощутил всесокрушающую ци этого гигантского Леса, слишком остро почувствовал свою крошечность и беспомощность.       – Времени сделать чай не было, так что я просто раздавил горсть ягод и смешал с водой, – поведал нагнавший его Лань Сычжуй, протягивая уже знакомую тыкву-горлянку. – Будешь?       – Попозже, – покачал головой принц. А после тихо прибавил: – Спасибо.       – Всегда пожалуйста, – отозвался дух.       Фея, которая в последние дни была вынуждена вести себя тихо, почуяла, наконец, свободу и теперь бегала вокруг неспешно спускающихся двуногих, обнюхивая дивный мир удивительных гор. Ступени вели их вниз, солнце, хоть ещё и пригревало, а всё же медленно клонилось к стене гор и скоро должно было скрыться за их пиками. Лань Сычжуй разговоров не заводил; Жулань тоже не спешил нарушать тишину. Присутствие духа странным образом не придавливало его чувством, словно необходимо обязательно говорить о чём-то, о чём угодно, лишь бы не воцарялось молчание. Да, за его движениями он всё ещё искоса следил. И словам его верить Его Высочество не спешил, по крайней мере старался, но вот его безмолвие было полно безмятежности и покоя, и оно вполне устраивало обоих.       По пути вниз Цзинь Лин, повозившись немного с вещами, снял украденный с кухни плащ и повесил его на сгиб локтя – золотые одежды словно давили ему на плечи, и лишний слой поверх был невыносим. В плотных одеждах он ощущал себя защищённым и укрытым от посторонних взглядов, но отчего-то было ему жарковато, недоставало прохлады даже в наряде из лучшего шёлка во всей стране.       С лестницы они свернули, не доходя до её подножия – аккуратная тропинка отходила в сторону и вилась меж кустов и деревьев, то и дело превращаясь в удобные ступеньки на самых крутых местах. Этот путь был самым коротким – объяснил Лань Сычжуй. Можно было пройти по долинке и выйти к окраине Гусу как раз с той стороны, где и жил дух.       Красота здешней природы не прекращала поражать своей простотой и естественностью; хоть Его Высочество уже и увидел пугающую сторону Леса, а всё же голоса его птиц звучали лучше любой придворной музыки, зелень его трав и листвы радовала глаз и успокаивала сердце – и неважно, что за этим всем маскировалось. Этим местом можно было наслаждаться.       – Что это? – Жулань заговорил первым через много-много шагов, когда уже и исполинской лестницы позади было не видать. – Там, впереди?       – Опора водяного моста, – охотно пояснил Лань Сычжуй.       – Какая-то она странная, – Цзинь Лин старательно щурился, стремясь разглядеть поскорее. – Будто заросшая?       – Для Леса мосты изначально инородны, – дух кивнул изящно и неспешно. – Поэтому они сделаны прочными и лёгкими; за них могут зацепиться стеблями растения, и на них могут свить гнёзда птицы. Так Лес делает их своими, не меняя, впрочем, их сути и цели.       – Но разве тогда в воду не попадает всякий мусор? – задумчиво протянул Жулань; было что-то особенное в словах его собеседника.       – Лес следит за тем, чтобы его дети пили только самую чистую ледниковую воду, – с ноткой восхищения и гордости ответил Сычжуй, но объяснять не стал.       Опора моста и впрямь оказалась резной, воздушной; Его Высочество даже заметил мелкого пушистого зверька, шмыгнувшего вверх по обвившим колонну гибким веткам какого-то растения. Тропинка у колонны раздваивалась; лесной житель уверенно выбрал ту, что левее, и они продолжили путь.       Ци этого места, от которой Жулань старательно отгораживался до тупой боли в висках, словно стала менее навязчивой; в какой-то миг он смог вздохнуть с облегчением и расслабиться, давая отдых уставшему разуму. О том, как с ней справиться, он подумает позже. Когда они придут туда, куда Сычжуй его вёл. Когда Цзинь Лин отдохнёт с дороги. Завтра. В конце концов, утешал себя принц, прогулка по Лесу – тоже своего рода его изучение.       Следующая опора водяного моста ждала их уже за просветом меж деревьев, на открытом месте, к которому вела тропинка. Именно когда они вынырнули из-под живого навеса из гибких веток, слуха Жуланя достиг знакомый голос.       – О, а вот и вы! – радостно махал им руками Лань Цзинъи. – А где Фея? А, вот же! Здравствуй, добрая госпожа!       Хоть небо ещё и было светло, солнце уже достигло горных вершин, и на долину вот-вот должна была опуститься вечерняя тень. В последних лучах этого дня за спиной приближающегося духа принц разглядел очертания домов и водяного моста над ними – по-видимому, то и был городок Гусу, о котором Его Высочество уже столько раз слышал.       – Добрый вечер, Цзинъи, – радостно поздоровался второй дух. – Всё уладил?       – Пришлось повозиться, – признал Цзинъи, поравнявшись с ними, – но всё сделал. Все довольны.       – Хорошо.       – Попить есть?       Лань Сычжуй протянул ему наполовину опустевший сосуд с простым напитком из ягод, и дух сделал пару жадных глотков. Радостная Фея, видимо, польщённая отдельным приветствием, ткнулась носом ему в ладонь, требуя немедленной ласки.       – Вот спасибо, – поблагодарил дух, трепля собаку за ушами; компания двинулась дальше по тропинке. – Эй, принцесса, чего такое кислое лицо?       – Тебя увидел, – Цзинь Лин постарался вложить в эти слова как можно больше презрения, но отчего-то вышло относительно миролюбиво; пожалуй, это потому, что они только-только встретились и пока ничего не случилось.       – А я тебе наоборот рад, – Цзинъи заметил мягкость тона и улыбнулся от уха до уха. – Сычжуй, а чего вы решили спуститься?       – Подумали, что на расстоянии от Облачных Глубин будет проще, – объяснил тот. – Сам понимаешь, какая там ци.       – Логично, – удовлетворённо кивнул Лань Цзинъи. – Принцесса, ты правда так легко согласился?       – Это очевидный шаг, – снисходительно ответил Жулань; о случае у водопада он решил молчать даже под пыткой.       – Ну и хорошо, – легко принял такой ответ дух. – Сычжуй, а я хочу у тебя сегодня на ужин остаться, можно?       – Ты же знаешь, тебе не нужно спрашивать, – мягко улыбнулся ему друг.       Цзинь Лин сделал бесстрастное лицо, однако в глубине души ощутил облегчение: присутствие наглого и подвижного Лань Цзинъи каким-то непостижимым образом делало всё стократ проще.       – Прекрасно! Эй, юная госпожа, – в глазах духа плясали весёлые огоньки, но недобрым его взгляд не казался. – Пойдём со мной. Тут недалеко есть лавка со специями. Выберем что-нибудь на твой вкус. Хочу попробовать еду, приправленную как в самом золотом Ланьлине. Сычжуй, ты с нами?       – Нет, – качнул головой тот, – пойду приготовлю для Цзинь Лина вещи и поставлю воду греться.       – Уже «Цзинь Лин» – приподнял тонкую бровь его друг. – А вы поладили!       – Ещё чего, – буркнул Жулань исключительно из желания возразить; щёки слегка потеплели. – Держу пари, у вас тут никаких приличных специй не найти. Показывай дорогу, чего встал?       Цзинъи рассмеялся – что птичка запела – и одним плавным слитным движением развернулся на пятке. Тропинка вывела их к широкой, хорошо утрамбованной дороге.       – Ну пошли, раз так, – весело позвал он, удаляясь размеренным шагом в сторону домов.       Лань Сычжуй попрощался кивком и отправился в другую сторону – к опоре моста. Цзинь Лин ещё немного посмотрел ему вслед: окинул взглядом волнистые волосы до пояса, кончики тонкой ленты, широкие плечи и чистый подол белоснежного ханьфу, лишь слегка не достающий земли. С небольшого расстояния лесной дух выглядел совсем как мираж, как коварное наваждение – казалось, вот сейчас моргнёшь, а он станет полупрозрачным, или пропадёт вовсе.       – Принцесса, застрял? – окликнул насмешливый голос Цзинъи.       – Фея, пошли.       Жулань развернулся резко и быстрым шагом двинулся к нему в сопровождении четвероногой подруги. Только сейчас он заметил, что Лань Цзинъи, хоть всё ещё и был облачён в светлое, а всё же сменил простую и изящную форму адепта своего клана на обыкновенные белые одежды – на них всё ещё красовалась едва заметная вышивка в виде плывущих облаков, но рукава верхних слоёв были короткими, и руки духа прикрывала только ткань тончайшего нижнего одеяния; казалось, что если бы дух не был бледен точно нефрит, его кожа непременно просвечивала бы. Более свободная форма одежды, как казалось Его Высочеству, должна была создавать ощущение взрослости и значимости того, кто её носил; Цзинъи же выглядел мало чем примечательным юнцом, очередным сынком какого-нибудь богача. Его можно было назвать красивым, холёным, даже элегантным, но подавляющего величия и высокомерия в его облике совершенно не читалось.       – Так ты всё-таки нашёл общий язык с Сычжуем, – довольно проговорил лесной дух, когда они поравнялись. – Я думал, вы так и будете друг с другом церемонии разводить. Сычжуй слишком воспитанный, чтобы ругаться или первым отказываться от формальностей.       – В вашей команде за непочтительность и хамство отвечаешь ты, – пожал плечами Жулань. – А твой дружок вполне себе знает, что такое вежливость.       – Конечно, – ехидно ответил Цзинъи. – Он и тебя научит, не волнуйся.       – Меня-то ещё можно чему-то научить, – не растерялся Его Высочество; звучать он хотел высокомерно и важно, но в голосе звучал предательский смех. – А тебя даже Сычжуй не научит. Сколько вы знакомы? И тебе всё не на пользу.       Его собеседник расхохотался, и Цзинь Лин, невольно заслушавшись, тоже против воли проронил пару смешков, старательно изображая кашель.       – Мы почти всю жизнь знакомы, юная госпожа, – поделился, чуть успокоившись, Лань Цзинъи. – И поверь мне – если вы подружитесь, то друга надёжнее и вернее, чем Сычжуй, ты в жизни не сыщешь.        – Лучше Феи всё равно никого не найти, – усмехнулся Жулань.       Собака, что рыскала в траве на небольшом отдалении, услышала своё имя и подняла голову, уставившись на них умными глазами и поводя бархатными ушами.       – О, Фея – и впрямь прекрасная и достойная госпожа, – легко согласился дух и даже отвесил упомянутой госпоже небольшой поклон.       Цзинь Лин ожидал нечто вроде «не то, что её хозяин», но продолжения фразы не последовало. Он поймал себя на мысли, что на самом деле ему очень жаль, что подружиться с этим «надёжным и верным» ему не суждено, как и с его чрезмерно острым на язык товарищем.       Дома Гусу тем временем приближались. Солнце уже опустилось краешком за изгибы горных цепей, и приятные сумерки воцарились в долине. Никаких высоких стен, ограждающих дворы от чужих глаз, принц не увидел; вместо них на окраине города стояли простые, но ухоженные постройки с большими окнами; некоторые из них были изнутри оклеены тонкой бумагой, другие оставались неприкрытыми, и сквозь них можно было разглядеть внутреннее убранство: не изобилующее деталями и излишествами, но ни в коем случае не бедное.       Перебрасываясь пустыми подколками, они с Цзинъи миновали несколько дворов и свернули к небольшому дому, рядом с которым был разбит целый садик; пышные растения ничто не ограждало, но они не выглядели как беззащитные жертвы чьего-то варварства. Фея заинтересовалась посадками и отошла, чтобы аккуратно их обнюхать. У окон в резных рамах висели яркие разрисованные фонарики – уже зажжённые, хоть солнце пока и давало достаточно света, чтобы не споткнуться ненароком. Лань Цзинъи уверенно поднялся по ровным широким ступенькам открыл дверь, и Его Высочество окутал тонкий перезвон колокольчиков и непередаваемый аромат специй и приправ. Едва путники перешагнули порог, к Цзинъи метнулась маленькая тень.       – Гэгэ! Гэгэ пришёл! – весело кричал румяный, хорошо одетый ребёнок, цепляясь за ногу посмеивающегося Лань Цзинъи.       – Привет, А-Линь, – отвечал тот, похлопывая мальчишку по спине.       – Добро пожаловать, – поприветствовал их мелодичный высокий голос; Цзинь Лин поднял голову и увидел, как из-за множества полок, ящиков, мешков и сосудов к ним вышла молодая стройная женщина, с ровной белой кожей и большими ореховыми глазами. – Рада видеть А-И и его друзей.       – Добрый вечер тебе, Сюли-цзе, – по-приятельски поздоровался Цзинъи. – Это Его Высочество Цзинь Жулань, наследный принц Ланьлина. Цзинь Лин, это Сюли-цзе, у её семьи лучшие приправы в Гусу.       Сюли-цзе сложила перед собой руки и почтительно поклонилась.       – Для нашей лавки большая честь встретить у себя столь высокого гостя, – проговорила она.       – Польщён вниманием госпожи Сюли, – ответил ей принц в официальном тоне.       – Гэгэ, – расслышал Жулань тревожный шёпот ребёнка, – гэгэ, а почему жёлтый гэгэ такой злой?       Под взглядом Цзинь Лина мальчик съёжился и спрятался за Цзинъи.       – Цзинь-гэ не злой, – рассмеялся тот в ответ и ободряюще улыбнулся Сюли, которая уже собиралась извиняться за малыша. – Цзинь-гэ просто очень грустно. Он сейчас далеко от дома, и очень-очень скучает.       – А как развеселить грустного гэгэ? – тихо пробормотал А-Линь; если бы не острый слух заклинателя, Цзинь Лин бы его ни за что не расслышал.       – Смотри, – Цзинъи присел на корточки и приобнял ребёнка за плечи, разворачивая к Цзинь Лину, который не знал, как себя вести и куда себя деть, а потому просто стоял неподвижно и смотрел на духов, – видишь, у Цзинь-гэ на одеждах красивый пион?       Ребёнок закивал.       – Это – символ его дома и семьи, – объяснял вдохновенно Лань Цзинъи. – Нарисуй ему фонарик с белым пионом. У тебя есть фиолетовые нитки? Да? Хорошо. Фиолетовый – цвет семьи мамы гэгэ, поэтому сделай на фонарик фиолетовую кисточку. Понял меня?       – Да, И-гэ! – радостно закивал А-Линь и тут же убежал в уголок лавки: там стоял низенький столик, заваленный бумажками и склеенными фонариками, большими и маленькими.       – Не злитесь на него, Ваше Высочество, – тихо попросила Сюли, опуская глаза. – Мой сын ещё совсем маленький, и многого не знает о манерах.       – Я не зол, – честно ответил Цзинь Лин, окинув взглядом мальчишку, что выудил откуда-то кисть и теперь с энтузиазмом возил ею по чём-то, что скрывалось среди творческого беспорядка на его столике. – Мы хотели купить специй, молодая госпожа.       – Ваше Высочество в правильном месте, – гордо расправила плечи Сюли.       Едва она успела начать нахваливать свой товар, Жулань понял, что даст Лань Цзинъи ещё один повод над собой посмеяться. Юный принц знал, конечно, о пяти вкусах и о самых важных специях, да только в лавке одного перца было больше десятка разных сортов и видов, и поди разбери, какой из них использовали на императорской кухне Ланьлина, и был ли здесь такой вообще. О том, что у гвоздики, укропа и бадьяна есть какие-то разновидности, Его Высочество и подавно не знал.       – А что бы посоветовала госпожа Сюли? – поинтересовался Его Высочество, не желая показаться дураком.       – Ваше Высочество предпочитает более сладкий или более острый вкус? – осведомилась та.       – В Юнмэне обычно едят острое, тогда как в Ланьлине любят яркие и сложные вкусы, – ответил принц; к своему стыду он совершенно не мог сказать, какие из знакомых ему вкусов были для Ланьлина родными и привычными, а какие пришли издалека в руках торговцев, желающих удивить избалованных роскошью богачей.       Цзинъи не вмешивался и наблюдал со стороны – не помогал, но и позорить, видимо, не собирался.       – Тогда поступим вот так, – рассудила Сюли. – Эта скромная торговка сделает три смеси специально для Вашего Высочества: первая – острая, вторая – необычная, а третья – самая популярная в Гусу. Так Ваше Высочество сможет испробовать несколько вкусов и оценить сразу много разных специй нашей скромной лавки.       Цзинь Лин покосился на Лань Цзинъи: при себе-то у принца были только деньги Ланьлина.       – Прекрасная идея, Сюли-цзе, – с энтузиазмом отозвался Цзинъи, поняв намёк.       И она принялась за дело: с потрясающей целенаправленностью Сюли ходила из одного конца лавки в другой, точными движениями отмеряла ароматные сыпучие травы, зёрнышки и порошки, ссыпала всё в ступку, считая что-то одними губами, перетирала пестом. Три смеси она делала в трёх разных ступах – чтобы вкус не мешался, с гордостью за свою догадливость подумал принц.       Когда всё было готово, Сюли выудила из одного из ящичков в неприметном шкафу небольшие бамбуковые трубочки, ссыпала в них специи и ловко заткнула концы пробками, после чего намотала на каждый из получившихся сосудов по несколько витков ярких цветных ниток.       – Красная нить – острая, – перечисляла она, передавая бамбуковые трубочки Цзинъи, – жёлтая – необычная, голубая – любимая в Гусу.       – Спасибо, Сюли-цзе, – поклонился ей дух и выудил из-за пазухи кошелёк.       – Благодарю, госпожа Сюли.       Лань Цзинъи расплатился за покупку, и они собирались уже уходить, как вдруг Цзинь Лин почувствовал, что его легонько тянут за рукав. Он удивлённо посмотрел вниз и наткнулся взглядом на сына Сюли, робко протягивающего ему фонарик.       – Гэгэ, не грусти, – попросил ребёнок. – Это плохо, когда хороший гэгэ грустит.       Жулань невольно улыбнулся и неуверенно принял фонарик. На бумаге, из которой он был сделан, ярко-жёлтой краской – Цзинь Лин в жизни такой не видал – были выведены контуры пионов, а внизу болталась длинная пушистая кисточка – слегка неровная, не совсем подходящего оттенка фиолетового, но сделанная с очаровательным детским старанием.       – Гэгэ, тебе не нравится? – прошептал ребёнок, и его глаза – такие же, как у матери – увлажнились.       – Конечно нравится, – с запинкой возразил Цзинь Лин, лихорадочно подбирая слова. – Очень красивый пион.       Он порылся свободной рукой за пазухой, нашарил кошелёк и вытянул тяжёлый слиток – золотой. Дорого за детскую поделку, но здесь, в Лесу, эти деньги всё равно были бесполезны, да и в самом Ланьлине на них купить скоро будет решительно нечего, если он не поторопится и не придумает, что же делать.       – Держи, – протянул он слиток обрадованному ребёнку. – А-Линь – замечательный художник. Я повешу этот фонарик в императорских покоях, когда вернусь домой.       А-Линь захлопал в ладоши, обрадованный кусочком золота.       – Гэгэ радуется, и А-Линь тоже рад, – нараспев протянул он.       Совсем как обычный, человеческий ребёнок. Малыш принял оплату, но вес слитка, видимо, оказался для него неожиданностью – кусок золота потянул его пухлые ладошки вниз, и мальчик удивлённо охнул, а затем захохотал.       Цзинь Лин и Лань Цзинъи попрощались и покинули лавку под звонкий смех мальчонки и добрые пожелания его матери.       – Эй, а ты хорошо ладишь с детьми, принцесса, – похвалил радостный Цзинъи, когда они подозвали успевшую задремать на порогах Фею и направились прочь из города.       – Я впервые разговаривал с маленьким ребёнком, – честно признался Жулань. – Понятия не имею, как с ними обращаться.       Дух залился смехом.       – Хороший правитель к любому найдёт подход, – проговорил он.       На душе у Жуланя потеплело.       Тем временем солнце уже почти полностью зашло; его последние лучи всё ещё золотили воздух, но прохлада уже кралась неслышными шагами по дороге, ведущей мимо резной опоры куда-то в чащу. Навстречу Его Высочеству и его спутникам шли двое – некто в развевающихся белоснежных одеждах и некто в чёрном. Второй размахивал пузатым кувшином – почти опустевшим, судя по тому, что ему на голову ещё ничего не вылилось – и пьяно смеялся.       Когда Цзинь Лин разглядел лицо мужчины в белом, по его спине побежал мороз – невероятной красоты лицо, знакомое до ужаса, до ночных кошмаров. Только язык у принца не поворачивался назвать его Цзэу-цзюнем – казалось, будто безупречные черты сковала тончайшая корочка льда. Кровь ревела в ушах. Принц с удовольствием рванул бы прочь, да только ноги внезапно сделались слабыми, непослушными. Цзинъи приветствовал этих двоих с почтительным глубоким поклоном. Их имена пролетели мимо разума Его Высочества, задев его лишь краешком.       – … что за манеры у твоего спутника, а, Цзинъи? – весело отчитывал пьянчуга в чёрном. – Будто вовсе и не из Великого клана!       Не успел Цзинъи ничего сказать в защиту оцепеневшего принца, как мужчина в чёрном пронзительно вскрикнул и одним прыжком спрятался за спиной страшного духа с заледеневшим лицом. Жулань мгновенно отмер и резко развернулся, хватаясь за рукоять Суйхуа, и проследил за направлением его взгляда. К ним трусила, забавно вывалив набок язык и позвякивая колокольчиками на ошейнике, воодушевлённая возможностью нового знакомства Фея.       – Убери собаку! Убери-убери-убери! – кричал мужчина в чёрном, полностью скрывшийся за широкой спиной своего спутника; тот стоял как каменная статуя.       – Да чего так шуметь? – раздражённо воскликнул Цзинь Лин в попытке образумить сумасшедшего. – Фея не кусается без приказа, это тебе не уличная псина!       Собака тем временем кружила из стороны в сторону, пытаясь обойти страшного духа в белом, но тот лишь с непроницаемым лицом поворачивался то в одну сторону, то в другую, честно защищая ненормального.       – Идём, – позвал его Цзинъи и поклонился на прощание.       – Фея, за мной, – позвал Его Высочество и с облегчением поспешил ретироваться. Его немного потряхивало.       – Это же не Цзэу-цзюнь? – тихо и тревожно спросил он, когда их со странной парочкой разделало уже много шагов.       – Ты чего, принцесса? – спросил Цзинъи с ноткой беспокойства в голосе. – Я же при тебе назвал этого господина Ханьгуан-цзюнем. Это Лань Ванцзи, брат нашего главы. У тебя всё в порядке?       – В полном, – отрезал Жулань и на все следующие попытки заговорить не реагировал.       Потрясающе. Этих страшных существ с лицами божеств целых двое, и непонятно, который страшнее.       Они шагали по дороге, никуда не сворачивая. Поначалу Цзинъи пытался разбавить тишину болтовнёй, но Цзинь Лин упорно не собирался поддерживать диалог. Потом Цзинъи замолчал, вроде даже надулся, но не жаловался. Когда они минули резную опору водяного моста – в одной из её выемок лежало покинутое птичье гнёздышко – вдалеке показался небольшой домик. Он стоял в стороне от широкой дороги, которая уходила дальше в чащу; к порогам вела тропинка, ухоженная и ровная. Стены домика выглядели нарочито грубыми, окна были большими, с резными рамами, на которых стояло множество горшков с самыми разнообразными растениями. Там и сям виднелись большие куски мягкого зелёного мха, торчали разноцветные шляпки грибов; крыша мхом была укрыта почти полностью, и на ней росло молоденькое деревце. Лань Цзинъи поднялся на аккуратное крылечко и постучал в дверь. Не дожидаясь ответа, он её отворил и шагнул внутрь. Цзинь Лину ничего не оставалось, кроме как последовать за ним; Фея осталась снаружи – насиделась, поди, в четырёх стенах. Обстановка внутри домика разительно отличалась от убранства гостевых покоев в Облачных глубинах – хотя бы обилием красок и множеством вещей. По одну сторону от входа была прикрытая дверь, украшенная рисунком высокого дерева, у корней которого резвились кругленькие пушистые кролики. С другой стороны обнаружилась кухня – самая обыкновенная, с очагом, столом, шкафами, сосудами и – что уже не слишком удивляло – торчащей из стены бамбуковой трубкой, свешивавшейся концом к чаше. На очаге грелся большой металлический таз – судя по отсутствию запахов, в нём была обыкновенная вода.       – Сычжуй, мы пришли, – громко оповестил Лань Цзинъи.       Прямо напротив входа была дверь в следующую комнату – оттуда и показался Лань Сычжуй, пригласивший жестом зайти.       – Цзинь Лин, я грею воду для омовения, – оповестил он безмятежно. – Одежду уже сложил рядом с бочкой.       – Спасибо, – вяло отозвался принц.       Цзинъи замотал головой и стал похож на смешную испуганную птицу.       – Он сейчас что сказал? – переспросил он. – Неужели юная госпожа знает слово…       – Да, Цзинь Лин сказал «спасибо», – объяснил Сычжуй. – Если не будешь его обижать – он и тебя однажды благодарить станет.       – Да разве ж я его обижаю! – оскорбился Цзинъи и с досадой дёрнул себя за чёлку.       – А это уже вы между собой сами решайте, – ловко увильнул от ответа его друг. – Цзинь Лин, можешь посмотреть дом, пока вода греется.       – Хорошо, – коротко отозвался Жулань.       Он быстро оглядел комнату – мягкая кушетка, стол, несколько шкафов с книгами и свитками и всякой интересной мелочью. Лестница, поворачивающая на середине и повторяющая очертания угла дома. Духи переместились на кухню, и, хоть их разговор всё ещё можно было расслышать, прислушиваться Цзинь Лин не стал. Вместо этого он поднялся по деревянным ступенькам и оказался на втором этаже домика.       Наверху была всего одна большая комната – светлая, просторная, с довольно высоким для такого домишки потолком, совершенно непохожая на всё, к чему привык Его Высочество. Помещение это явно предназначалось для отдыха: почётное место в его центре занимала огромная овальная кровать, окружённая легчайшим балдахином из полупрозрачной ткани небесного цвета. В противоположной от лестницы части комнаты можно было заметить пару разных по размеру низких столиков – на одном Цзинь Лин заметил гуцинь, а второй, скорее всего, был предназначен для чаепитий – и несколько синих подушек для сидения вокруг; пол покрывал мягкий живой мох голубоватого оттенка, который приятно щекотал босые ступни. На стенах висело множество полок, уставленных книгами, растениями в горшках и – опять – всякой мелочёвкой. В целом эту комнату можно было назвать довольно уютной, однако три небольших открытых балкончика и огромное круглое окно с широкой заваленной подушками рамой сильно смущали принца, выросшего в домах, где окна выходили лишь во внутренний двор, из которого ни один посторонний взгляд не мог проникнуть внутрь и разрушить уединение. Спустя пару мгновений он заметил, что рядом с каждым из проёмов в стенах были прикреплены деревянные рамы, заполненные сплетёнными из веток узорами. Они были оклеены кусочками жёлтой, розовой, голубой и синей бумаги, которые складывались в удивительные картины. К ним очень хотелось подойти, наклониться, поближе рассмотреть, но гордость этого не позволяла.       – Цзинь Лин, – подал голос подошедший Лань Сычжуй, – дом маленький, и спальня здесь только одна. Когда у меня гостит Цзинъи, он спит вместе со мной, и мы прекрасно умещаемся. Однако если этот вариант не годится – можно застелить ту кушетку внизу.       Спать с духом? Серьёзно? По спине принца прокатилась капелька холодного пота. Да он за всю свою сознательную жизнь ни единого раза ни с кем, кроме Феи, даже в одной комнате не спал, не то, что на одном ложе.       – Не хочу слишком стеснять тебя, – соврал Его Высочество. – Лучше кушетка. Тем более, что Фея слишком любит ложиться рядом со мной.       В конце концов, мягкая кушетка явно получше будет, чем жёсткая койка в Облачных Глубинах – уже шаг в сторону достойной жизни.       – Хорошо, – невозмутимо кивнул дух. – Вода готова, можешь искупаться. Одежда и мыло там же.       За закрытой расписной дверью у входа в домик оказалась крошечная комнатушка, в которой умещались лишь большая бочка да скамья, на которой идеально ровными стопками лежала белая одежда в компании сосуда в котором, судя по запаху, было местное умывальное средство. Близость горячей воды и возможность привести себя, наконец, в порядок привели Его Высочество в прекрасное расположение духа.       Принц воровато оглянулся, внимательно изучил дверь – никаких защёлок и засовов, зайти может кто угодно. Жулань подумал было крикнуть, чтоб никто не совался, но осёкся, едва открыв рот. Они считали нормальным касаться другого человека и даже спать рядом. Да Цзинъи будет до конца жизни над ним смеяться! А Сычжуй? Снисходительно вздохнёт? Скажет, что ничего постыдного в наготе нет?       Цзинь Лин молча развязал пояс и принялся слой за слоем избавляться от тяжёлого золотого ханьфу. Нижние одежды снимать не стал – прямо в них забрался в бочку. Вода была чуть горячее, чем принц любил, но всё же с момента, как он покинул Ланьлин, он лишь обтирался влажными полотенцами, и невероятное наслаждение доставлял уже сам факт того, что он сидел – хоть и неудобно согнув ноги – по плечи в воде, и медленно, неспешно вынимал заколку из порядком запылившихся за эти несколько неспокойных дней волос, позволял прядям упасть в бочку, намокнуть, очиститься. Мокрый шёлк казался тяжёлым, словно доспех из камня. Бросив испуганный взгляд на дверь, Жулань прислушался, напряг чуткие уши до предела. Духи болтали о какой-то ерунде на кухне. Слышался мерный стук словно о дерево. Никаких шагов.       Его Высочество сделал глубокий вдох, а после решительно стянул с себя штаны. Снова обвёл комнатушку взглядом – полотенце было всего одно. Щёки горели, и краска с них медленно распространялась на уши и даже на шею. Прямо за дверью – два духа, которых он знает всего пару дней. Дверь запереть нечем. Укрыться тоже.       За дверью – два малознакомых духа, а в бочке – уставший, напуганный, измученный неизвестностью юный принц, которому кровь из носу нужно хотя бы вымыться, иначе рассудок его точно покинет. Цзинь Лин выдохнул сквозь зубы и стащил с себя и рубаху; обе промокшие насквозь вещи он повесил на бортик бочки со стороны двери – намеренно горкой. А после этого он привстал и шустрым движением сцапал со скамьи сосуд.       В нём была густая жидкость, пахнущая травами и лесной свежестью – аромат непривычно лёгкий, и тонкий, почти пьянящий. Принц как мог согнулся, чтобы окунуть голову в воду и намочить волосы до самых корней. Глаза он держал крепко зажмуренными. Мыло, что оставил ему Сычжуй, моментально превратилось в его ладони в нежнейшую белую пену. Жулань восхищённо погонял её по поверхности воды: никогда такой не видал! Да, во дворце были пенящиеся средства, которыми можно было смыть грязь, но все они либо распадались на мелкую неприятную крошку, либо дурно пахли.       Цзинь Лин с детским восторгом намылил всю роскошную шевелюру от макушки и до самых кончиков, и пена была такой мягкой и приятной, что он не удержался и провёл руками по шее, по плечам, размазывая её, принялся натирать ею грудь и даже попытался достать до спины. Поверхность воды в бочке покрылась хорошим слоем непрозрачного белого мыла, который одеялом укрыл Его Высочество. И тут Жулань осознал, что с энтузиазмом натирает своё нагое тело намного, намного дольше, чем это было необходимо – и тут же с плеском отдёрнул руки.       Совсем с этими дикарями приличия позабыл! Что дальше? Голым по улицам побежит? Если вспомнить их одежду – уже побегал. Вода внезапно показалась настоящим кипятком. Цзинь Лин закрыл глаза и с трудом заставил себя сделать несколько глубоких вдохов. Нужно было смыть с себя пену, одеться и выйти к ожидавшим снаружи духам. Таков был его план, и он его принялся методично и дотошно выполнять.       В любой другой ситуации Его Высочество закатил бы скандал из-за того, что хотя бы одного из средств для его драгоценного тела не хватает. Теперь же, хоть он и думал с ужасом, что скоро с такой жизнью превратится в отвратительное чучело, а всё же радовался, что купание будет коротким. Пусть его красота станет жертвой его народу – так себя успокоил Жулань. В конце концов, он вымылся. При себе у него была мазь для рук. И это уже было больше, чем у многих легендарных героев, отправлявшихся на свои бессмертные подвиги.       Завершив купание, Его Высочество Цзинь Жулань с неподобающим ему облегчением надел невесомые белые одежды Лань Сычжуя, оставив тяжёлый золотой ханьфу ждать подходящего случая. Конечно же, первым делом он пожалуется на то, что ткань слишком тонкая, и это просто неприлично.