***
*** Антонио Сальери любил Нью-Йорк. Его ритм и безразличие людей друг к другу идеально подходили для музыканта. Никто не осуждает, всем друг на других плевать и важно одно, как далеко ты сможешь продвинуться вверх, к вершине. Переехав сюда 7 лет назад, еще двадцатилетним мальчишкой у Антонио была цель. Стать одним из самых выдающихся композиторов мира. Цель не самая легкая, но для целеустремленного и талантливого юноши это казалось только делом времени. Путь и без связей, Сальери был уверен, что переехав в по настоящему большой город, возможности будут сыпаться на юношу как из рога изобилия. Увы, но жизнь внесла свои коррективы. Сейчас Антонио было уже 27 лет, и он занимал должность преподавателя и заместителя декана в одной из Нью-Йоркских музыкальный академий. Конечно не Джульярдская школа, но все же. Ученики Сальери постоянно занимали призовые места на различный соревнованиях, но ни разу еще не выходили победителями на международной арене. Пару лет назад Антонио считал, что виной тому были слишком мягкие условия набора и обучения в академии. Ну еще бы, с кем там можно работать, если любой ребенок без грамма таланта, но с богатыми родителями мог быть принят на обучение! Но два года назад Сальери получил лакомую должность заместителя декана, и, что самое главное, возможность самостоятельно набирать студентов к себе в группы. Не сказать что до этого он слыл добрым и понимающим преподавателем. Уже тогда его за глаза называли “Его кровавое Величество”, причем не только студенты, но и коллеги-преподаватели. Выйти с экзамена по скрипке или фортепиано от Сальери без седых волос и трясущихся рук мог разве что сам Сальери. Уже неоднократно местная медсестра жаловалась на пропажу всех запасов успокоительных именно перед его “кровавыми” экзаменами. Сальери с серьезным лицом каждый раз предлагал закупаться ими в еще больших количествах, а в душе злорадствовал, глядя на нерадивых учеников. Ну что мешало с первого раза идеально сыграть заданную партию или этюд? Разве что кривые руки и отсутствие таланта, а уж никак не его методы преподавания. С другой стороны, это давало свои плоды. Благодаря ученикам Сальери академия медленно, но верно, продвигалась в списке лучшего музыкального образования уже не города, а штата. Поэтому начальство закрывало глаза на его методы, а Антонио, в свою очередь, все больше пользовался своим влиянием и привилегиями. И казалось бы, вот тебе возможность отбирать к себе на обучение лучших из лучших, талантливых молодых дарований. Пускай не композитором, по крайней мере пока, но лучшим учителем и путевкой в жизнь для молодых музыкантов. Но два года прошло, но студенты Сальери так и не смогли выйти победителями ни в одном международном состязании. Что у коллег-педагогов была та же проблема, Антонио не волновало. Он должен быть лучшим во всем, за что бы не брался. И отсутствие признания его педагогических талантов удручало. Поневоле подкрадывалась мысль, как он может стать великим музыкантом, если обучение посредственных детей, это похоже вершина его карьеры. Именно с такими мыслями Антонио возвращался в родную Академию после летнего отпуска. До начала занятий всего месяц, да и обязанности в деканате никто не отменял. Стивен Готрфид, старая летучая мышь, наконец-то подал заявление об отставке и покинул место преподавателя по сольфеджио и фортепиано. По ощущениям самого Антонио, Готфрид учил не музыке, а танцам с бубном где то времен мезозоя. Его студенты знали только основы, не говоря уже о чем то более сложном, чем разница между аллегро и престо. Директор Академии, Франс Вебер, уже обрадовал Антонио тем, что преподаватель найден, и именно Сальери придется курировать и вводить в курс дела новичка-коллегу. Аргументы из разряда “ Я не собираюсь тратить свое время на очередного неумеху” не котировались, и именно поэтому Сальери пришлось вернуться из родной Италии на пару недель раньше чем он планировал. Ну, будем надеяться этот так называемый “коллега” не принесет много проблем.***
*** -Йорк Амадею не понравился с первого взгляда. Люди снуют туда-сюда, взгляд то и дело мечется от одной яркой вывески к другой, и весь этот водевиль не вызывает ничего, кроме головной боли. Вольфганг Амадей Моцарт любил в первую очередь музыку.. Отпрыск довольно богатой семьи, его отец владел небольшой, но успешной звукозаписывающей компанией в Зальцберге и прививал любовь к музыке сыну с детства. Казалось, его жизнь расписана на годы вперед авторитарным отцом, но Амадей не был согласен с таким положением дел. Звукорежиссура его не привлекала, от бизнеса он старался быть как можно дальше, и все что ему оставалось - это играть. Часы на пролет он изучал произведения классиков, и время от времени писал что-то свое. А после сеансов музицирования, с не меньшей охотой играл в соблазнителя юных фрау. Такая жизнь нравилась Амадею, ровно до того момента, как о его любовных похождениях не прознал отец. Леопольду Моцарту казалось что его сын не должен марать честное имя своей семьи, и когда парню исполнилось 16 лет, отправил его в пансионат закрытого типа на 2 года. Его свободолюбивой натуре претил подьем в 6 утра и начало дня с коллективного изучения библии. Занятия, пусть временами и были интересными, но строгость учителей не позволяла творить что-либо самому. Последний каплей стали насмешки и стычки с другими воспитанниками. Дети зачастую далеко заходили в своей ненависти к Моцарту. Амадей быстро охладел к музыке, и глубоко разочаровался в своем отце. Единственной целью стало - это выбраться оттуда и никогда больше не видеть своего отца. На последнем году обучения у него появилась такая возможность. К ним по выходным стал приезжать приглашенный преподаватель по скрипке, Франс Вебер. Чуть полноватый мужчина сразу заприметил Моцарта, то ли увидел его талант, то ли пожалел несчастного юношу. В то время Вольфганг и сам себя жалел. Он был блеклой копией самого себя, который все свободное время проводил либо в музыкальном зале, либо у себя в комнате. Меньше чем за год Веберу удалось вернуть юноше любовь к музыке и признать в мальчике настоящего гения. После был тяжелый разговор с родителями, переезд в Вену, работа на нескольких работах сразу, бессонные ночи и бесчисленное количество исписанных нотных тетрадей. Вебер изредка приезжал к Моцарту и следил за его успехами. И вот, в начале июля Вебер опять приехал, но уже с предложением о работе. В его школе освободилась вакансия, и Франц был уверен, что несмотря на двадцатилетний возраст Моцарта, лучшего преподавателя ему не найти. Для Вольфганга же, это была возможность вырваться из опостылевшей Австрии, забыть о постоянных подработках и начать новую жизнь.