***
- Ну что, дражайший? Вы готовы к началу нового учебного года? Хорошо отдохнули? - директор Вебер поудобнее устроился в кресле для посетителей в кабинете Сальери. - Спасибо, отдохнул вполне не плохо. Мне кажется или вы пришли справиться не только о моем благополучии? - Вы как всегда зрите в корень. Вы уже просмотрели дело нового преподавателя? - Вебер выразительно посмотрел на папку с фотографией юноши - Учтите, он будет непосредственно у Вас в подчинении. Фрау Грац в последний момент отказалась вести занятия у факультета оркестровой музыки, и перераспределить Вольфганга решили к Вам. - И? - Сальери в своей привычной манере приподнял одну бровь в ожидании пока собеседник продолжит. Вебер замер на секунду, как будто не мог подобрать слова - Сальери… Антонио, я понимаю Ваши методы ведения дел. Понимаю и не осуждаю, но за этого мальчика я хочу попросить. Он чрезвычайно талантлив и как музыкант, и как человек в целом. Не могли бы Вы, хотя бы в начале Вашего кураторства быть менее… - Собой? - подсказал Антонио. - Точно. - заулыбался Вебер. Сальери же был готов взвыть от досады и злости. Мало того, что в этом году ему придется самолично принимать экзамены у поступающих, так еще и Грац решила от него сбежать. "Старая стерва. Оставила меня разбираться с этими неучами в одиночку" - подумал Антонио. Также, не стоит забывать, что кураторство и новый преподаватель уже изрядно подкинули работы за прошлую неделю . Необходимо было пересмотреть всю программу по фортепиано после Готфрида, внести изменения и улучшения, перекопать и подготовить кучу дополнительной литературы, и наконец, привести это все в нормальный вид. Ночевки в стенах академии всегда были для Антонио нормальной практикой, но не за месяц до начала занятий. - Синьор Вебер. Я конечно постараюсь быть максимально не предвзятым, но все же… Сколько Вашему дарованию лет? - Пару месяцев назад исполнилось двадцать один. - О Боги… - Антонио… - Вы понимаете о чем вы просите? Сделать из мелкого птенца гугу педагогики меньше чем за месяц? - Сальери был в бешенстве. Итальянский нрав иногда брал свое, и сдерживать нецензурную брать становилось все сложнее - Я не нанимался никому в няньки. Вы знаете наших студентов, особенно старшие курсы. Один раз дашь слабину, и все! Fine della commedia! - Сальери, я понимаю Ваши опасения, но за его навыки я ручаюсь лично. С этим проблем не возникнет. Что же касается остального… Моцарт со всем справиться в “своем стиле”. Я всего лишь прошу не давить на юношу в первое время. Покажите ему учебные программы, познакомьте с Академией, а с остальным, я уверен, он разберется самостоятельно. Сальери ничего не ответил. Его взгляд прожигал дыру в пожилом немце, как бы говоря “Конечно, Герр Директор. То что вы в этом уверены кардинально решает проблему”. Вебер внутренне поежился. - Возможно, Моцарт поможет Вам в период вступительных экзаменов? У него великолепный музыкальный слух, а раз фрау Грац решила перейти на другую кафедру… - продолжение “ из-за Вас” буквально повисло в воздухе - Вам не помешает помощь. Что скажете? Сальери молчал. Ох, как не хотелось привлекать к отбору студентов новичка. Что он ставленник Вебера ясно сразу, не понятно только за что такие привилегии. Но и закрываться в кабинете с записями прослушиваний, бумагами и дипломами одному тоже не хотелось. - Я подумаю. Когда приезжает Ваш хваленый птенец? - Моцарт, Антонио. Вольфганг Амадей Моцарт. - поправил Вебер - Завтра во второй половине дня. Вебер встал, поправил папку с личным делом на столе Антонио, и не дожидаюсь ответа, удалился. "За что мне это?" - подумал Сальери, и нехотя притянул к себе картонную папку. Моцарт… Однозначно знакомая фамилия. Антонио уже где то её слышал, но вот вспомнить бы где. Коллеги, одноклассники по школе или университету? Однозначно нет. Среди знакомых тоже вроде бы нигде не мелькала… Да где же? С первой страницы на Антонио смотрел совсем еще молодой юноша. Голубые глаза, слегка растрепанные светлые волосы. Они раньше не встречались, это точно. Родом из Австрии, с детства занимался фортепиано, потом освоил скрипку ,клавесин, клавир, альт и орган. Не плохо. Закончил музыкальную школу-пансионат с непроизносимым названием, и на два года пропал из музыкального мира. Ни записи о выступлениях, работе в других школах или хотя бы написанных произведениях. Ничего. "Где же ты был это время, Моцарт? И главное, что мне с тобой делать?"***
*** Здание Академии впечатляло как снаружи, так и внутри. Резные колонны, лепнина под белоснежным потолком, фотографии выпускников на стенах. Буквально каждая деталь кричала о том, что здесь живет музыка. Амадей неспешно шел по коридорам, заглядывая куда только можно, и пытался впитать в себя атмосферу этого места. Казалось, что ты оказался в огромном поместье 18 века, и через секунду из дверей соседней комнаты выйдет какой-нибудь достопочтенный граф в окружении своей свиты. Или выпорхнет стайка юных девиц в пышных платьях и причудливых прическах, начнут щебетать и закрывать свои прелестные личики веерами в напускной скромности. Моцарт знал, что ему необходимо подняться на 3 этаж, к кабинету Вебера, но как же хотелось просто погулять в этих стенах. Уже давно юноше не было так хорошо просто гулять где-то, не беспокоясь, опаздывает ли он на очередную подработку. С собой у него было два увесистых чемодана, но даже лишняя тяжесть в руках и общая усталость не омрачала его настроения. Через пару недель это место оживет окончательно. Туда сюда будут бегать студенты и преподаватели. Смех и грусть вновь посетят эти стены и именно тут будет сложено сотни историй. Грустные, веселые, печальные и азартные. Истории любви и ненависти, предательства и дружбы, горечи и радости. И именно Амадей сможет стать их частью. Пусть не участником, но сторонним наблюдателем. Хотя, кто знает? На двери напротив, переливаясь золотом, висела табличка “Ф.Вебер. Директор”. Амадей не раздумывая вошел в кабинет к своему наставнику, но встретили его темные, глубокие глаза незнакомого ему темноволосого мужчины.