Тристворник

      Робин Айю была бесконечно счастлива, когда услышала первый стрекот новорождённого тристворника после того, как тот стряхнул с себя ненужную оболочку яйца.       С белыми полосами и чёрными линиями на голубом теле, этот детёныш радостно щебетал, впервые взмахнув ластами и перевернувшись брюхом вверх, сорвал улыбку и восхищенный вздох с губ своей новоиспеченной хозяйки, что во все глаза завороженно наблюдала за ним.       Первый контакт очень важен в их случае — это залог успешных взаимоотношений в будущем. Эти дружелюбные существа развили фотографическую память в течении процесса эволюции, что позволяет им хранить и помнить в мельчайших подробностях важные мгновения жизни до конца собственного существования. Очень верные, эмпатичные и любопытные животные. Поэтому лучшего момента, чем рождение, нельзя подобрать для лучшего эффекта закрепления памяти: нужно, чтобы он запомнил её, понял, что не одинок в этом мире, что они теперь вместе и не покинут друг друга. Робин опустилась на колени вне большого аквариума, тихо, словно украдкой, наблюдая за неуклюжими акробатическими пируэтами существа — первыми попытками питомца к демонстрированию подобных сложных трюков, которые неизбежно заканчивались неловкими ударами об границы аквариума гибким панцирем или потерей ориентации, что оставляло его в растерянности.       Мимоходом Робин вспоминала, как отыскала своих отпрысков. Она подложила кулачок под подбородок, потеряно наблюдая за курлыкающим питомцем.       Обнаружив два маленьких прозрачных яйца в пещере в одном из айсбергов в западной части Сектора Ноль, Айю забрала их себе, решив вырастить в аквариуме, как и остальных существ, найденных ранее в других регионах Арктики за всё время пребывания на этой планете. Она не знала, что они из себя представляют, насколько большими они вырастут и как отнесутся к ней, но оставлять их здесь было неправильным, бесчеловечным поступком, хотя пещера выглядела уютно и красиво в отблесках заходящего солнца. Эмбрионы внутри пульсировали жизнью, а маленькие глаза (ксенобиолог считала, что жёлтые точки — это их зрительный орган) смотрели на мир через призму любопытства и доброты.       После начался период ожидания. Два дня она ждала их появления на свет, и была готова ждать больше, если потребуется — благо, что у неё имелись большие запасы провизии более чем на неделю жизни в общей сложности — но, похоже, на тот момент когда Айю их подобрала, детёныши были достаточно развиты, чтобы порвать тонкую оболочку своей живительной «тюрьмы».       Один вылупился прямо на её глазах, а второй до сих пор содержался в яйце, лишь слегка пульсируя при каждом затаённом вздохе эмбриона. Робин надеялась, что он выживет. Один — хорошо, а два — лучше!       Женщина робко подошла к аквариуму и восхищённо вздохнула: — «Питомец», — глухо и радостно подумала Робин, приложив свою ладонь к стеклу большого аквариума. — «Мой личный питомец», — голубой тристворник в пригласительной манере курлыкнул ей и кувыркнулся в воде, осуществляя чудесной трюк акробатики. Его три круглых карамельных глаза были выжидательно направлены в её сторону.       Робин хихикнула и тут же пролезла в аквариум через люк, чтобы погладить это озорное существо. Сразу же тристворник подставил свою спину для мимолётной ласки дайвера, доверчиво смотря, ища простой любви и внимания единственного дружелюбного организма в своих пределах досягаемости.       Её пальцы погладили белое брюхо, и питомец певче защебетал, сотрясаясь бронированным телом от щекотки, оплыв вокруг хозяйки и потеревшись об её щеку. Айю широко улыбнулась и осторожно схватила животное, вытянула его, совершенно несопротивляющегося, за пределы аквариума, в любой момент готовая забросить его обратно, если тому будет угрожать опасность для жизни. Она опустила животное на пол комнаты, и тристворник сделал пару неловких и неуверенных шагов — но не отходя далеко от женщины.       И оказывается с интересом следил за животным не только ксенобиолог, но и её инопланетный напарник, который цепким взором осматривал маленькое существо: — Мы также держим различных животных в качестве питомцев, — внезапно сообщил ей Ал-Ан, и её взгляд слегка затуманился зеленоватой пеленой, ознаменовав присутствие другой личности в теле. — Правда? И как же вид, который использует гены и тела других существ, смотрит на питомцев? — насмешливо поинтересовалась она, бодро направившись на выход, чтобы показать питомцу свой новый дом и незнакомый мир за его пределами.       Алан словно и не заметил попытку человека подколоть его архитекторскую персону. Или просто не увидел, не разглядел? Он продолжил говорить своим занудно-умным тоном: — Они — любопытные создания, дающие чувство присутствия и энергию. Также они — подопытные образцы для изучения возможных генетических улучшений. — Это не питомец, Ал-Ан… это — единица информации. Как ты сказал, это — буквально подопытный образец, — она покачала отрицательно головой, будто собеседник был прямо перед ней и видел её вербальные посылы, что частично так и было: он видел всё её глазами, но по-своему, иначе. — Ты не думаешь, что они могут быть и тем, и другим? — Есть различие. Питомец — это тот, за кем ты ухаживаешь просто из удовольствия. — Возразила Айю и надела на лицо ребризер, прыгнув в воду следом за животным, и оказалась за стенами базы. Голубые воды и спокойные потоки подхватили их, как семена, и попытались своевольно отправить их в далёкое плавание, однако Робин хватило сил воспротивиться внезапным проявлениям непростого нрава океана и отпрянуть подальше от тёмных течений, подобрав тристворника. — Люди не сочли бы меня твоим питомцем? — через некоторое время спросил Предтеч женщину. Похоже, он был напряжён до невозможности, так как его тон был наполнен силой статичных разрядов. — Нет, я сказала — удовольствие, Алан. Это, скорее, работа, — голубой питомец закопошился в её волосах, куда зарылся всем телом, и оборудовал себе там что-то наподобие гнезда. Ксенобиолог схватила проныру и покачала пальцем перед его глазами, чтобы не смел слишком шалить. — Там, откуда я родом, ты могла бы быть питомцем, — промолвил Алан, как обронил мимоходом, и замолчал. Его явное присутствие начало исчезать — он уходил на задворки её сознания, где было тише и спокойнее, ибо там не вертелись отвлекающие мысли женщины. — «Питомец? Я?» — отстранёно подумала Робин и отчаянно покраснела: реакция её тела работала быстрее хода её мыслей. — «Господи! Ты мог бы быть моим…»       Её мозг, усталый за те несколько бессонных ночей в ожидании чуда рождения, ярко выразил всё понимание формальных, правдивых и бесконтекстных слов Ал-Ана. Раб на поводке или ещё один подопытный образец для генетических улучшений? Или… — Робин отдалённо услышала писк своего питомца, когда она закрыла ладонями своё красное от стыда лицо — …она может стать куда большим обычного зверька под боком? — Меня это серьёзно тревожит, — с трудом ответила она через некоторое время, отвлекаясь от липких и таких реальных картинок, созданных её воображением, что были далеки от действительной адекватности.       Алан благоразумно промолчал. Ему во всех красках и мельчайших подробностях были продемонстрированы чужие мысли по поводу связки «человек-питомец» и «архитектор-хозяин». Тело и разум один на двоих, и это как-никак способствует их сближению и пониманию в краткие сроки. Ал-Ан учился на своих ошибках, знал, что стоит говорить Робин, а о чём лучше умышленно умолчать. Данная категория подлежала больше ко второму варианту, но реакция… Неоднозначная: она не спорит, не возражает. Просто воображает. Ощущения вызвали спорную оценку, и он боится того, что эта мысль может ему понравится, если та станет слишком навязчивой. Предтечи не отказались бы от открытия ещё одного нового вида. И Алан твёрдо решил, что это может стать смертельным событием для его спасительницы.       Робин не нуждалась в ответе на эти мысли, правда?

***

— Алан? — тихо позвала Робин архитектора, перекатившись на другую сторону кровати.       На неё накатила бессонница, и она никак не могла заснуть последние пара часов от наступления ночи, хотя голова была воспалена от недостатка отдыха и её мозг убедительно требовал сна, которого не было ни в одном глазу. Вскоре ей наскучило просто ворочаться на кровати, пытаясь считать кольцевиков, увиденных в воде, сбившись на пятьдесят третьем. Или то был пятьдесят четвёртый? Она запуталась, пытаясь лениво посчитать рыбу, что сбилась в стаю.       Так как это было провальной затеей, она побеспокоила по обыкновению молчаливого соседа в своей голове.       Робин Айю схватила и обняла вторую подушку, что лежала подле первой такой же хлопковой и белоснежной посреди посредственного серого постельного белья под собой, ожидая отклика или какой-нибудь словесной реакции. Её карие глаза невидяще смотрели в сторону окна на всю стену, за которым простирались бесконечные ледяные тёмно-синие воды, куда едва проникали лучи естественного света — а понять день сейчас или ночь было почти невозможно без часов, расположенных в карманном портативном компьютере на белом возвышении позади, которое заменяло спинку кровати. — Слушаю, — лаконично и коротко откликнулся архитектор. Его незримое присутствие в её разуме отозвалось с легкой волной дрожи по всему телу, гудением и незнакомой вибрацией. Она спрятала лицо в подушку, побледневшими пальцами сжав предмет в руках, утаивая странный блеск в глазах. — Каков твой статус? — неловко запросила она. — Что ты делаешь?       Ал-Ан замялся, не ожидав, что его потревожат без ведомой на то причины. Но, возможно, он рано подумал о том, что за этим не скрывается ничего важного. Что-то такое, о чем Робин желает ему сообщить. Алан не обманывался насчёт себя и своих коммуникационных способностей: собеседник он не лучший, общение с ним — вынужденная мера, ибо в основном они разговаривали по необходимости, если это касалось их общей цели, потому необычное ощущение, что человек желает просто поговорить с ним. В свою очередь Айю считала разговоры чем-то обыденным, без чего нельзя обойтись, ведь со временем настаёт время дискомфорта от отсутствия контакта с людьми. Альтернативы не имелось рядом, а тристворник не сможет вести с ней живого, интеллектуального диалога. — Функционирую стабильно, — архитектор смотрел на мир сквозь глаза человека, но все же по своему улавливая вибрации извне. — Неудобства… приемлемы. Расшифровываю последние координаты. Скоро ты сможешь отправиться в следующее место. — Отлично! После ты покинешь мою голову? — Да, — странным тоном подтвердил он и умолк.       Тишина слишком громкая и неудобная. Робин собиралась с мыслями, что беспокоили её в последние часы. Алан позволил ей это сделать. — Ваш народ… — Запнулась Айю и шепотом продолжила, словно собралась сообщить что-то неприличное: — он будет считать меня питомцем? — «твоим питомцем» — она не уточнила, но это и не требовалось: подтекст был довольно очевидным, сквозил между строк всё это время. Её переживания, пустые тревоги, липкий страх пропитали и нашли влияние даже на такого как архитектор. — … — Алан красноречиво промолчал. — Не пойми меня превратно, но, — она откинулась на подушку обратно, теребя запотевшими пальцах края другой подушки. Затем откинула её в сторону и перевела свой взор на девственно-чистый потолок многоцелевой комнаты. — Просто мне было бы неприятно быть среди вас, если б они воспринимали меня зависимой от кого-либо, — в её голосе послышался как упрёк в сторону его вида, как и алогичное упрямство свойственное человеческой расе. — Ты беспокоишься, — через некоторое время раздумий пришелец сделал выводы, и с мнимым сочувствием добавил: — Я понимаю. Мысли подобного характера не позволяют тебе успокоиться — напряжение сопутствует стрессу, что может негативно влиять на твой организм и психическое здоровье в течении продолжительного промежутка времени, — усталый и сиплый женский вздох нарушил тишину комнаты на мгновение, а тёмные раскосые глаза закрылись, ведясь на монотонный и от того убаюкивающий голос архитектора. — Ты необоснованно тревожишься: мы не используем разумных существ в качестве питомцев… — Это немного обнадеживает, — буркнула она мимоходом. — …Но мы бы не отказались иметь при себе подобного существа, — «как ты, Робин, если бы возникла такая возможность», хотел сказать Алан, но не сказал.       У Айю вырвался нечленораздельный звук, что-то между хрипом и нервным смешком, а тонкие губы задрожали. — Это могло бы происходить при других обстоятельствах, — предположил Ал-Ан, скорее, чтобы утешить подругу. — Обычно мы содержим разумные организмы взаперти и под наблюдением, чтобы они не навредили нам и… Себе в первую очередь, если являются для нас ценным экземпляром для исследования. Это больше подопытные образцы, чем питомцы — питомцы сопровождают нас в пути или ожидают в специально отведённой для них зоне, пока мы не прибудем провести с ними время. — Ты хочешь сказать, что меня бы могли поместить в клетку? Или как это у вас называется? И рассматривали под микроскопом, копались во внутренностях, ставили опыты… — Пыталась как можно более непринуждённо предположить женщина. Старалась не зацикливаться на видениях, навеянных воображением — слишком реалистичных, чтобы пощекотать нервишки, и крайне мимолётных, чтобы заострять на них внимание, подмечая подробности. — Нет, — резко бросил Предтеч, казалось, даже слегка обидевшись на пренебрежительный тон ксенобиолога. — Я бы не позволил своему народу поступить с тобой подобным образом — это было бы в высшей степени бесчестно с точки зрения морали.       Робин хмыкнула и закатила глаза, догадавшись о намерении инопланетянина: — Да ты мастер утешения, Алан! — сарканически сообщила женщина, рассмеявшись со злым весельем, и сердито накинула простыню выше своей головы, прячась от чужого взора, по-детски обиженно помалкивая. Так, очень выразительно и с определённым намёком. Её же собственный питомец прошебуршался совсем рядом и неподалёку, скрутившись в её ногах ещё раньше, продолжая отдыхать после плавания и ласкать голые ступни человека своим гладким, прохладным панцирем.       На грани слышимости Ал-Ан мрачно зашипел статикой: дайверу не спрятаться от его взгляда и присутствия, а такое глупое ребячество только раздражало его. А возможно, он был просто смущён и уязвлён. — Прекрати. Ты слишком близко принимаешь это, потому с тобой все слишком сложно. — Что «сложного»? Я надеялась, что ты будешь обращаться там ко мне как к своему равноправному напарнику! — в сердцах бросила она, злясь и распаляясь ещё больше. Её защитный рефлекс был быстрее гласа разума, потому злость плескалась в глазах на ровне со страхом. — Абстрактное понятие, — будто шептал в её голове его тихий голос. — Мы по разному интерпретируем данное слово, Робин. — Ты партнёр, временный партнёр, — исправился он, будучи осторожным на словах. — и нам удаётся работать сообща. Я не рад, что в таком беспомощном положении, однако я надеюсь, что твои лучшие черты характера окажутся сильнее корысти. — «Ты хочешь сказать, что тебе нужна моя помощь? Браво, Ал-Ан, ты само очарование и учтивость», — подумала она, отвлекаясь от непутёвых мыслей о своей дальнейшей судьбе. — Да, мне нужна твоя помощь, — женщина стыдливо прикрыла глаза, вспомнив, что её сосед умеет читать мысли. Чёрт, он всё слышал… — И я всегда её окажу тебе. Я же говорила, — дайвер вздохнула. — мне интересен ваш народ. — Как можно более равнодушно добавила она.       Ничего больше. Это точно. Он просто напарник в её неожиданном, но таком увлекательном путешествии. — «Нет, он партнёр, а не напарник», — её собственный голос — тихий, ласкающий слух и хитрый, затуманивающий разум сладкими речами — заставлял её сомневаться. — «Ты спасёшь его жизнь, а потом вы исчезнете среди звёзд вместе как в тех слезливых романах, которые ты смотрела раньше». — Хей, Алан, — собственный голос подводил её, и она отчаянно краснела. — Спасибо тебе. — За что? — За то, что веришь в меня. — Улыбнулась. — Пожалуйста. Ты всегда можешь положиться на меня в трудный момент. С учётом всего, что ты сделала для меня, я твой должник и… — Нет-нет, всё в порядке. Ты ничего мне не должен. Давай… Я просто пойду спать, — она инстинктивно подобрала своего питомца и нервно погладила по голубому корпусу, когда тот уткнулся мордочкой в её ключицу, не открывая глаз.       Ощущение присутствия Ал-Ана плавно растворялось, так как оно уходило на задворки её засыпающего сознания. Через несколько мгновений её тело обмякло на постели, когда Робин все же уснула беспокойным сном — лишь веера ресниц трепетали как бабочки.       Алан пробыл на страже подруги ещё некоторое время, бодрствуя на грани своих возможностей. Но затем архитектора не нарочно затянуло в сон Айю, не по своей воле выступая там в качестве незаметного, стороннего наблюдателя. — «Робин-Робин», — прошептал Алан, наклонившись над маленькой девочкой, плывущей в невесомости после очередного сна. На этот раз это было воспоминанием из ее детства, тяжёлого детства, где ей приходилось бороться за еду в колонии вместе со старшей сестрой. — «Ты до сих пор не понимаешь, что тебе нечего бояться, пока я рядом. Защитить от внешнего мира сейчас я не способен, но от твоих…» — Он подбирал подходящее значение из перечня известных слов. — «…демонов — я сделаю всё, что от меня зависит». — И укрыл пурпурным облаком своего эфемерного тела, практически обнимая.       С обречённостью архитектору пришлось признать вскоре, что он слишком привязался к человеку, от которого зависим.       И чем же он тогда отличается от обычного питомца, который заботится о своём хозяине?