Спасательный круг

      Твоё имя в моей голове:       На подкорке, рядом с моим.       Лишь тебя я ищу во тьме,       Очарован парфюмом твоим.       Сколько людей, столько и мнений, правда ведь? Правда. Люди склонны верить легендам, теориям. Те, кому не нравится одна теория, придумывают другую, дополняют предыдущую. Вот и об Антихристе всегда было слышно множество мифов, сказаний, легенд, рассказов, гипотез, от бредовых, выгодных кому-то когда-то, до близких к правде.       Иоанн говорил, что Антихрист не обязательно один, что их было много, что все, кто не верит в Господа, — есть Антихристы, не все они, разумеется, дети Сатаны.       Пророк Даниил считал, что Антихристом был правитель Палестины — Антиох Эпифан. Кто-то придумал, что вестник апокалипсиса ангельски красив, обязательно еврей, к тому же «Ложный Мессия», ведь его появление должно быть похоже на Второе Пришествие. Мартин Лютер вообще окрестил антихристами всех римских пап. Другие твердили, что Антихрист — концепция, не нуждающаяся в определении личности. Третьи верили в число зверя, четвёртые считали, что Антихрист в придачу гомофоб.       Что бы ни кричали Христиане, еретики, политики, священники и т.д. — каждый упоминал об отсутствии человечности.       Майкл Лэнгдон, новоиспечённый Антихрист, с тремя шестёрками на черепе, вроде не еврей, уж точно не «Мессия», даже не ложная, хоть и похож ликом на ангела; на сексуальные меньшинства ему плевать, они его даже забавляют в какой-то степени, не сторонник Господа, определённая личность. Всего понемногу, как говорится. В голубоглазом есть доля от каждого предположения. Кроме одного. Отсутствие человечности. Как бы Майкл ни отрицал в себе возможность чувствовать, она в нём была. Билась, противная, в самой глубине вспыльчивой, наглой, заносчивой натуры. Он сам себе даже в мыслях до сих пор не признаётся в том, что испытывает что-то, кроме желания разрушать и властвовать. Ведь если иссушить, отключить море эмоций внутри себя, то и другим можно мастерски представить холодного, деспотичного, властного, циничного дьявола, способного легко играться с человеческими душами, с улыбкой смотря, как умирает невинная парочка офисных планктонов. Никто не увидит «маленького запуганного мальчика, который не знает и никогда не знал, что ему делать!». Никто, чёрт возьми, кроме одной самоуверенной стервозной ведьмы, что костью в горле, что плещется на поверхности его высушенного океана, когда все поверили и смирились с тем, что он воплощение страха, богохульная икона и хер знает, какой ещё страшный персонаж. Чёртовы политики, сильные мира сего, приняли апокалипсис, приняли идею нового мира, не посмев сопротивляться даже в мыслях, а мисс Гуд, мисс Верховная, наивная глупая Корделия продолжает попытки доказать то ли себе, что способна на что-то большее, чем покровительство над кучкой девочек-подростков в розовых очках, то ли ему, что добро непременно побеждает.       Каждой своей клеточкой Майкл ненавидит Корделию, представляет её растоптанную, плачущую, мёртвую. Но оставляет в живых. Не потому, что она права во всех своих суждениях, не потому, что её большие проницательные глаза с первой встречи всколыхнули до селе что-то неизвестное, нет. Просто дьяволам свойственно делать как можно больнее, убивать медленно и мучительно, оставлять ангелов на сладкое, пожелав прежде разгадать все загадки, спрятанные в них. Не может же мисс Верховная в самом деле быть посланником небес; такая доброта хоть и прельщает, но кажется неестественной, надуманной, что-то должно быть скрыто, иначе почему такая понимающая и сердечная, она убила единственную любящую его Мисс Мид?       А в Корделии тоже прятались водоёмы. И это отнюдь не чистейшие воды Байкала, скорее, вязкие торфяные болота. Ведьма, так привыкшая жертвовать собой ради других, боролась с внутренним паршивым голоском, нашёптывающим, что она устала. Устала всех спасать, устала думать за десятерых, если не больше, что она не справляется и не хочет справляться с возложенной на неё ответственностью. Что не быть похожей на Фиону — чертовски тяжёлая ноша, что она позабыла о том, что значит быть женщиной, благодаря Хэнку, который отнял веру во все светлые чувства. Верховная упорно продолжает твердить, как заведённая, что люди достойны жить, достойны второго шанса, что её задача -помогать, помогать, помогать, не требуя помощи взамен. Нет, она искренне хочет излучать свет, Делия альтруистка по натуре, но в последнее время подсознание намекает, что она уже исчерпала себя, а благодетель вытекает из детских комплексов и желания быть кому-то нужной, полезной, заслуживать любовь.       Мисс Гуд, Фокс в прошлом, ненавидит Майкла Лэнгдона за его детскую, упрямую натуру, за способ привлекать внимание какой-то доведённой до абсурда жестокостью, считая желание не заморачиваться с такими понятиями, как хорошо и плохо, слабостью. Но в то же время понимает их схожесть, их искалеченное детство, но методы борьбы с комплексами у них разные, отчего и вражда такая затянувшаяся.       «Поражение — это потерять последнюю надежду», — говорит ведьма, смотря в ухмыляющиеся, но где-то внутри испуганные глаза, направляя кончик ножа в свою сторону, и умоляет себя эту самую надежду не терять, когда Майкл суетливо, также на расстоянии, вырывает несчастный нож у неё из рук.       — Даже не думай умирать, милая, — шепчет бархатным голосом это отродье, сменив иррациональное, непонятно откуда взявшееся, волнение привычной самодовольной рожей, — я уже сказал, что меня не остановить, убить тебя я хочу собственноручно и уж точно испытать удовольствие.       «Чёрт, чёрт, чёрт! Мэллори. Времени мало», — думает Верховная.       — Да брось, Майкл, я всего лишь облегчу тебе задачу. Если ты думаешь, что, останься я живой сейчас, перестану тебе мешать, ты очень заблуждаешься, мерзавец! — она практически кричит. Вся красная, злая, потерянная. Ему смешно. До последнего не признаёт его победу. Что ж…       — Прости, дорогая, но раз ты даже сейчас отказываешься сдаться, мне придётся тебя переубедить, — Лэнгдон метнул нож чётко в макушку истекающий кровью Мэллори. Гримасса посмертного шока застыла на её лице, прежде чем та окончательно ушла под воду. Миртл приготовилась к своей смерти, пожелав лишь, чтобы саму Корделию он не мучил слишком долго. — Видит Бог, — едва ли не кривляясь, хихикнув, вымолвил Антихрист, — Я этого не хотел. Ты сама виновата, Мисс Верховная, — Майкл злобно смаковал это прозвище, смотря на кричащую от душераздирающей душевной боли, шокированную, измученную, униженную теперь окончательно Делию, когда случайно, неконтролируемо, подсознательно в голове затаилась мысль: «теперь она не увянет, теперь все силы вернулись к ней».       Королева ведьм не придумала ничего лучше, как подскочить к Антихристу и влепить ему звонкую пощёчину. Столько злобы в золотисто-карих глазах он ещё не видел, и это пугало, заставляло немножечко жалеть о содеянном и также немножечко возбуждало.       — Ты чёртов самовлюблённый, избалованный подлец. Твоя гордыня в конечном счёте оставит тебя одного и, надеюсь, ты будешь страдать так же, как страдает твоя бедная Мисс Мид в аду, — а она, оказывается, ещё и словами умеет ранить, чёртова женщина. Майкл со злостью посмотрел на неё, а потом сжал её горло, смотря как та задыхается.       — Ты, Корделия, вся такая нежная и человечная, бровью не повела, когда сжигала её на костре. Готов поспорить, даже испытывала удовольствие от превосходства надо мной в этот момент. Я не скрываюсь за личиной добродетелью. Более того, посмотри, какой я хороший. В отличии от тебя, я оставлю дорогого тебе человека, старую дуру Миртл, живой, цени это. Я дам тебе время, чтобы освоиться здесь и подчиниться, но если ты, мой непокорный «ангелок», надумаешь вытворять свои фокусы, я не задумываясь отправлю Миртл в Ад, — с этими словами он отпустил ведьму, отворачиваясь, не желая смотреть, как она держится за горло, задыхаясь в кашле, и побрёл в свой кабинет, пробормотав напоследок что-то вроде «обустраивайтесь, дамы». Руку, которой коснулись мягкие светлые кудри, приятно покалывало, а щёку, потерпевшую удар от нежной ладошки, невыносимо жгло.