***
Пока ещё он оставался в сознании. Пока ещё были силы двигаться дальше. Но чем больше он скитался по совершенно пустой общей комнате, тем больше терял последние остатки разума. Универсальная комната пыток уничтожена вместе со всеми, кто подвергался пыткам, именуемым наказаниями, и теми, кто наказывал. Майкл, уставший от затянувшейся борьбы с Аграт, что норовила своими блядскими змеями оторвать мужчине все причиндалы, просто сожрал половину мёртвых душ, другую — испепелил. В этот раз он взял себя в руки и не потерял контроль, дыша одной лишь мыслью — Корделия. Нужно найти её, и плевать, скольких жертв это принесёт. Он всегда был эгоистом, и рано или поздно Делия с этим свыкнется, не зря же она его малышка. — Она втрое старше тебя, а ты всё ещё считаешь её малышкой? — раскатистый низкий смех окутывал всё вокруг, и Антихрист надеялся, что сможет достаточно долго заговаривать зубы Отцу прежде, чем он придумает новое испытание. Иначе силы попросту иссякнут. К тому же, он ещё и не показывается. — Какое тебе дело до того, как я её называю? — Майкл даже не задумывался, что спрашивать, лишь бы оттянуть время. Блондин, если честно, слегка испугался, подумав, что его мысли читают. Уставший и потерянный, он не заметил, что собеседник просто воспользовался тем, что парень постоянно бормотал её имя или прозвище себе под нос, сам об этом не догадываясь. — Называй как хочешь, — ответили холодно и даже злобно, — но не позволяй сбить с пути. Ты нарушил это правило, сын мой, ты отвернулся от меня, предал меня. И когда я даю тебе шанс всё исправить, что ты делаешь? Бредишь о третьесортной ведьме? — — Предлагаешь сидеть одному в горящей каморке вечность и портить существование окружающим из-за нереализованности и обиды на жизнь? Как ты? — если она и научила его чему-то, так это переводить стрелки. — Число зверя на пустой голове не даёт тебе право не следить за языком. У меня есть неисчерпаемые ресурсы силы, безграничная власть и бесконечное число марионеток, которых можно ломать и ломать. И у тебя могло бы быть это всё, сын мой, неужели ты этого не хочешь? — Я не… — Прежде, чем отвечать, — перебил спокойный надменный голос, — подумай хорошо. Ответь честно, Майкл. Ты действительно готов жить в её радужном мире, где все друг друга любят, где нет места насилию, пыткам, интригам? Где нет места твоему превосходству? Целовать её сутками, зная, что она уйдёт, как только ты ошибёшься? — Сатана говорил со свойственными ему уверенностью и всезнанием. — Корделия слишком непорочна для тебя, слишком сломана, ей никогда не будет хватать твоей любви. Она закомплексована и изранена, думаешь, ты не устанешь постоянно доказывать честность своих намерений и силу своих чувств? И пропади пропадом этот дьявол, Майкл действительно задумался. Может, всему виной была атмосфера и упадок сил, может, видения, внушаемые Отцом: вот она винит его в смерти Алекс, вот она сжигает мисс Мид, вот бегает от него при каждой попытке поговорить, потом отвечает на их самый первый поцелуй и сливается, оправдываясь всем, чем только можно. Антихрист видел каждую попытку Верховной отстраниться, забыть его, видел нежелание признавать их чувства, вдруг совсем забыв про их первую совместную ночь. Не ту, где он насильно стиснул её в руках под предлогом защиты, а ту, где она добровольно целует его, льнёт совсем близко и покорно ложится под его тело. Действительно, может ли Гуд любить, невзирая на то, кто он? — Нет! — решительно чеканит Лэнгдон, встряхнув головой, отгоняя весь этот бред от себя, заставляя вспомнить их самые сладкие моменты. — Она любит меня, а я люблю её, и мне плевать, сколько времени уйдёт на доказательства и на то, чтобы перебороть свою сущность. — Неплохо, — в мягком голосе слышится улыбка. Дьявол и не ждал, что он так легко сломается. — Я верю твоим чувствам. Но как ты объяснишь это? Блондин видит, как Делия мило болтает с Эйденом, кладя голову на ему на плечо, как обнимает его практически всегда, когда они разговаривают. Не страшно. Корделия в принципе тактильная, а Эйден — гей, о чём Майкл и спешит сообщить своему навязчивому собеседнику. «Хорошо», — слышит в ответ, и его взору предоставляется та самая картина её первого и единственного (что Сатана подвергает сомнению) поцелуя с Астаротом. Так воркуют перед этим. А как пылко она отвечает, как улыбается, да и убежать не торопится. — Мы не были вместе в это время, и я вообще собирался её убить, — старается оставаться непреклонным, но кулаки сами сжимаются, а по телу пробегает предательская дрожь. Ебаных демонов она не посылала и не попрекала их предназначением, значит… — Ну и? Что ей мешало повторить это, пока ты тратил свои нервы здесь, в моих владениях на её поиски? Неужели не видишь, что Астарот рано или поздно добьётся своего. Он опытнее, Майкл, старше, сильнее. И он влюблён не меньше твоего. Она наиграется вами обоими и оставит ни с чем. Ты хочешь такого исхода? — Давай дальше свои испытания, хватит этого трёпа, — глотая слёзы, мужчина двинулся вперёд, уверяя себя в том, что его ни одна реплика Отца не задела. Не может Делия, которая научила его верить в себя, которая жалась к нему каждую ночь, быть такой лицемерной. Он не сломается, не в этот раз.***
— Делия, — она смутно слышала чей-то осторожный голос, а чьи-то нежные руки знакомо прикоснулись к щеке. — Ну же, детка, очнись. Она открывает глаза, оказываясь на больничной койке. Темнота. Корделия с ужасом осознаёт, что не видит абсолютно ничего. Девушка сжимается, натягивает на себя одеяло, хотя и без того одета: на ней белая блузка и чёрная юбка-карандаш. Именно те, что были на ней много лет назад, когда её облили кислотой? — Кто здесь? — ведьма улавливает знакомый резкий аромат, напоминающий гранат. — Не узнаёшь? — мужчина мягко берёт её руку в свою. — Хэнк! — восклицает Верховная и отодвигается к спинке кровати. — Что ты тут делаешь? Как ты смеешь появляться здесь после того, как там…с Кейли, с Фионой, Боже… — Корделия, — он прикрывает глаза на мгновение, набираясь смелости и терпения. Так жаль её, так хочется, чтобы она просто отдохнула. — Детка, иди сюда, — резко обнимает и не даёт выбраться, зная, что сил у неё практически не осталось. — Милая, успокойся. Ты действительно не понимаешь? — Не понимаю чего? — злобно прошипела она. — Шесть лет прошло. Вспомни, где ты, дорогая, — Хэнк утыкается носом ей в висок, осознавая, что чертовски по ней соскучился. — Я…Подожди, — Делия отстранилась. Так, вот она в шабаше ищет всех, натыкается на его измены. — Не понимаю. Ты пытаешься задурить мне голову? Не выйдет. — Детка, — тяжёлый вздох. Он взял её лицо в ладони. — Ты любишь меня? — Нет, с чего бы? — она и сама задумалась. Совершенно точно уже давно не любит. Что тогда здесь происходит? — А кого ты любишь? — больно, конечно, спрашивать такое, но их история закончилась уже очень давно. — Майкла, — выдыхает автоматически, а потом резко дёргается, — Где я? — Дошло. Ты в Аду. Родная, — он вновь льнёт к ней, пока она пытается окончательно сообразить. — Неужели ты думаешь, что я мог бы сказать тебе такое? — Хэнк имеет в виду то, что она недавно увидела, — Я предавал тебя однажды, но даже я не опустился бы до такого. Да ещё и с Фионой, — морщится, — Она же пересохшая стерва, — слегка улыбается. — То есть, — ведьма подняла голову, и у него болезненно сжалось сердце при виде пелены в ослепших глазах. — Это мой личный Ад? А почему я слепая? — спрашивает так беспомощно, что он готов лично пойти к Сатане и начистить тому рожу. — Потому что теперь ты в моём Аду. Я каждый день забегаю в эту клинику, касаюсь тебя, и ты узнаёшь обо всём, — мужчина стиснул зубы, — спасибо, что сейчас остановила это, хоть на время. Господи, — бывший муж утыкается ей в ключицу, и она чувствует на коже с которой съехала рубашка, влагу. Что-то дёргается внутри, и Делия несмело обнимает его, прикрывая глаза, ощущая почти физически, насколько ему больно. Ей не то, чтобы жаль, но… Просто… Сколько всего произошло лишь из-за того, что он не сделал выбор в своё время. — Хэнк, — ей хочется выбраться из этого места как можно скорее, она больше не хочет разделять чужую боль, — Я…мне очень жаль, правда, — девушка утыкается носом в его волосы и, преодолевая себя, целует в макушку. — Не нужно этого, -он умудряется крепко поцеловать её щёку и отстраняется. — Тебе нужно уйти отсюда, и ты снова начнёшь видеть. Пойдём, я провожу тебя. И не плачь, всё будет хорошо, — темноволосый утирает ей слёзы, о которых она и не догадывалась, большими пальцами и берёт её руки в свои, заставляя встать. Корделия поднимается, и он закидывает руку ей на плечо. Верховная не сопротивляется, понимая, что не к месту, ведь ей нужно поскорее выйти. — А почему ты можешь сейчас ходить по Аду? — никто из тех, кто понял, где находится, не смог выбраться даже на минуту. — Я сплю с Аграт, — он помялся немного, но всё же признался, усмехнувшись. Это дьяволица заключила сделку с ним: она ему передышку от вечных страданий, он ей — член. И сначала Хэнку даже нравилось, не потому, что он трахает всё, что движется, а просто потому, что как-никак изголодавшийся мужик. Но чем чаще они занимались этим, тем больше извращений она придумывала. Верховная весело расхохоталась, даже не удивившись. — Ты в своём репертуаре. — Наверное. Да брось, не такое уж я и животное, просто придурок. — Наверное. Но ты научил меня быть сильнее, — губы сложились в спокойную улыбку. Странно, но как только Делия стала счастлива с Майклом, все старые обиды будто забылись, и она поняла, что такое, когда действительно нет дела до бывших мужей, матерей и так далее. — Как интересно, знаешь, столько лет переживать и бояться, а сейчас…как будто это всё было детской шалостью. И ты, и Фиона, и все эти перепалки с ведьмами Мари Лаво. Это нормально? Всё это время Хэнк сжимал её руку в своей и умирал от каждой её фразы. — Это потому что рядом с тобой появился он. Антихрист, — не хотелось называть его имя совсем. — Осуждаешь? — Ни в коем случае, детка. Я всегда на твоей стороне. К тому же, тебе везёт на мудаков. Дальше они шли молча, наслаждаясь минутами относительного спокойствия. Хэнк уже даже не грустил, не вспоминал ничего. Было и было, совсем киснуть не хотелось. Корделия очень переживала за Майкла, зная, что в целом, его невероятно легко вывести из себя, и это может привести к печальным последствиям. — Мы дошли до нужного поворота, — подытожил Хэнк. — Как только пересечёшь границу — начнёшь видеть. — Хорошо, спасибо… — Стой. Делия, все демоны в бешенстве, имей в виду. Тебя будут пытаться задержать. Прошу тебя, не верь ничему, что увидишь здесь, только себе самой. — Я поняла, Хэнк, — уже досадно становилось, она не глупая, в конце концов. — И ещё кое-что. Я большой эгоист, и мне очень жаль, — он вновь взял её лицо в ладони, — но, наверное, я им и останусь, чтобы позволить себе последнюю глупость, — брюнет жарко впился в её губы, игнорируя недовольное мычание. Чёрт, до сих пор слаще нету. Точно ведьма. — Прости. — — Фокс, ты с…- она вовремя замолчала, — пока! — и скрылась так же внезапно, как и появилась.***
Майкл стоит на кухне у окна и смотрит на дом-убийцу. Именно там всё началось, именно там родился Антихрист. В комнате тихо. — Зачем я здесь? — он абсолютно уверен, что Отец наблюдает за ним, чувствует эту убийственную энергию, которая откликается и в нём самом. — Чтобы понять, кто ты. Корделия затмила твою истинную сущность, но знаешь, дело не только в том, что ты впервые увидел свет в ней, но и в том, что ты толком не видел тьмы. — Я не видел тьмы? Да я её сотворил! — восклицает Лэнгдон, и Сатана заливается утробным смехом. — То, что ты рисовал улыбку призраку и перерезал пару глоток, говорит лишь об интересе, не более. Ты не умеешь управлять собой, но и сорваться не можешь. Слишком много ограничений для самого сына Дьявола, не думаешь? Стоит один раз отомстить обидчикам, и ты почувствуешь, сколько силы кроется в тебе. Ты умеешь внушать страх, сын мой, так пользуйся этим… — Мне некому мстить, хватит заговаривать мне зубы! — Уверен? Майкл оказывается на пороге комнаты Констанс, которая совершенно его не замечает и продолжает жаловаться кому-то по телефону. — Я не знаю, что мне делать. Майкл — не убийца. Он больше, чем убийца. Он истинное зло. Я чувствую, как он хочет убить меня, когда я его поправляю. И мне кажется, я должна это прекратить. — особого беспокойства или страха в её голосе не слышно, она всё-таки привыкла держать лицо. — Думаю, ночью, когда он уснёт… Она невзначай поворачивается и застывает на месте: Майкл оказывается прямо перед ней и испепеляет таким взглядом, безумным, больным и обиженным, что кровь стынет в жилах. Она видит, что его челюсти плотно сжаты, как и кулаки, что он весь красный. — Почему? — цедит сквозь зубы, еле слышно, почти рыча. — Майкл, милый, это не то, о чём ты подумал, -светловолосая пожилая женщина теряет свой апломб и пятится назад. — Почему?! — ещё более грозно переспрашивает парень, но пока держится. Сатана ликует. Здесь нет Фионы, нет Корделии иди Хэнка, никто не сможет его вразумить. Это первое испытание на прочность. — Ты хоть раз сказала мне, что убивать плохо? — беспомощно крикнул Майкл. — Когда я вырос, я вспомнил всё своё детство. С самого первого грызуна. Сколько роз ты посадила, Констанс, прежде, чем перестала это поощрять? Почему вдруг я, защищая себя ото всяких нянь, слышу, что тебе не нравится, когда я убиваю? Сколько лет мне было? Пять? Семь? Десять? Почему не с самого детства? Тебе нравилось растить маньяков, ты считала это своим предназначением и не стала объяснять, как устроен этот мир. Вышвырнула, как надоевшего щенка, — его воспоминания были сейчас немного искривлены, но сути это не меняло. Каждое слово он забивал в голову, пробираясь под самую кожу, смахивая одинокую слезинку так, будто соринка в глаз попала. Не хотелось окончательно обнажать душу. — А тебе разжевывать нужно, да? — Констанс быстро взяла себя в руки и заняла оборонительную позицию. — Посмотрите не него, Антихрист, — женщина судорожно закурила и рукой в воздухе обвела его силуэт сверху вниз. — С рождения отличался интеллектом и красотой, опережал всех ровесников в развитии, но так и не понял, что никто никогда не будет подтирать за ним сопли. Разве таким я тебя воспитывала? Не будь таким жалким, Майкл! Мы все должны учиться контролировать себя. Он ринулся в её сторону и пригвоздил к стене, сильно сжимая руку на её шее. Бабушка, ярко контрастирующая со стереотипными ровесницами, побрыкалась чуть и прохрипела «Ну давай». — Да, Майкл, давай, — подбодрил неожиданно жёсткий голос Отца. — она никогда тебя не поймёт и не раскается, видишь? Зачем доказывать то, что ты не виноват, можно ведь просто убрать её. Он не слушал Дьявола, внимательно всматриваясь в глаза этой нарциссичной особы. Разум становился то чище, то вновь покрывался пеленой гнева. — Я так сильно винил себя в твоей смерти тогда, хотел сдохнуть, когда ты отказывалась показаться мне и выслушать меня. Ты хоть осознаёшь, каким дерьмом я себя считал? Мне столько времени понадобилось, чтобы осознать, что виноват не только я, но и вы все, что не считали меня живым человеком. И знаешь, возможно, не стоило тебя отпускать на суицид. Добить самому, чтобы ты вечность сидела в Аду и видела, как умирают все твои дети. Сука. Но я любил тебя, я был грёбаным ребёнком и любил тебя, Констанс. Его крупно трясло, а голос менялся с отчаянного на откровенно издевательский. — Давай же, убей её, — Отцу не терпелось увидеть, как он напитывается силой, как сходит с ума. — Она умерла уже давно, — он небрежно откидывает шокированную женщину, и Дьявол рычит, меняя локацию.***
Корделия потратила практически все свои силы, убивая бесов, что прыгали на неё со всех углов. Она не могла контролировать одежду, лишь наблюдала, как, в зависимости от обстоятельств, платья на ней меняются. Когда на девушку стали нападать, её тело обернулось в максимально, откровенно говоря, шлюховское короткое чёрное платьишко с огромным квадратным декольте и тоненькими чёрными лямочками. Эти лямочки порвались под смех Вельзевула, мухи которого выросли до необычайных размеров и прокусили ткань с нескольких сторон, от чего бёдра были практически оголены. — Как тебе наряд, я старалась? — Аграт появилась незаметно и «обняла» Верховную со спины, кладя руку ей на шею. — Нравится, когда Майкл так делает? — Делия придерживала платье в районе бёдер и груди руками, морщась от холодных пальцев. — Завидуешь, что с тобой он не делает так же? — ведьма усмехнулась. — Следи за языком, тварь, — она потянула блондинку за волосы, но та не поддалась и прошептала тёмное заклинание, выпуская ту энергию, что таилась внутри с самого детства. Надоело быть хорошей девочкой. Дьяволицу откинуло назад, а змеи на её волосах стремительно завились вокруг её же тела. — Что ты сделала?! — То, чего ты заслуживаешь, сука! — яростно выплюнула Делия, смотря, как змеи пробираются сквозь кожаные шорты, стягивая их. Демон секса, значит? Отлично, пусть получает. Блондинка развернулась, замечая, что на ней вновь длинное бежевое платье и устремилась дальше. — Стой! Думаешь, он любит тебя? — Верховная затормозила, но не обернулась. — Да он же попользуется и выбросит, неужели ещё не поняла. Корделия не стала дослушивать и вновь двинулась вперёд, слыша, что теперь Аграт кричит от боли, проклиная её. — А ведь она права, — послышалось справа. — Неужели соскучился? — грустно усмехнулась Королева. — Даже не представляешь, насколько, малыш, — ласково ответил Астарот, улыбаясь почти нежно. — Вот так тебе пойдёт намного больше, — Красноглазый был сильнее демоницы, да и фантазией обладал получше. Он щёлкнул пальцами, и Корделия предстала в красном коротеньком пеньюаре, едва прикрывавшем ягодицы и тёмных чулках, доходивших чуть выше колена. Из-под шёлковой ткани выглядывал бордовый кружевной бюстгальтер. — Я сотворил шедевр, — мечтательно промурлыкал мужчина и прижал ведьму к себе. — Чёртов мерзавец, убери руки, — её собственные были зажаты между их телами, и она брыкалась, как рыбка на суше. Поняв, что это не действует на демона, она вновь применила чёрную магию, шепча латынь прямо ему на ушко. Нежно, заговорчески. Астарот, уверенный в своих силах, расслабился и прикрыл глаза. Он плохо понял, почему она вдруг потянулась к его члену, просто наслаждался. Издав первый стон, демон решил взглянуть на эту шалунью, но обнаружил, что его ласкает плохо слепленный из грязи силуэт. Брюнет в мгновенье разрушил его и побежал в тёмную пещеру. Не могла эта сучка сбежать далеко. — Котёнок, где ты прячешься? Мы недоговорили. — Он старался быть максимально мягким, но чувствовал себя униженным, отчего со скоростью света передвигался по всем закоулкам. — Попалась, — Верховная оказалась придавлена его весом к стене. — Интересный фокус, одуванчик, жаль, что не прокатило, — демон томно поцеловал её шею. — Прекрати, пожалуйста. Астарот, прошу тебя, — её слезливый тон не очень помогал, но мужчина прервался на разговор. — Мне казалось, у нас было одно незаконченное дельце, — он гаденько улыбается, — Тогда, в моих покоях. Нам было хорошо. — Тебе было хорошо, Астарот, — она огрызается и отталкивает его. — Да брось, ещё бы чуть-чуть, и ты кончила бы, — вновь обвивает руками осиную талию, любуясь уже слегка порванными на щиколотках чулками. — Это была искусственно созданная тобой связь, не более… — Хватит от меня бегать, Корделия. Разве Майкл тебе пара? Этот неуверенный в себе слюнтяй? Разве он хоть раз защитил тебя по-настоящему? Да я бы Сатану за яйца подвесил сразу, как только понял, что ты мне дорога. Что тебе даст этот ребёнок? Постоянное беспокойство, что он найдёт получше, помоложе, пораскованнее? Перестань себя обманывать, ты просто слишком долго была одна, вот и повелась на него. Тебе нужен кто-то сильнее тебя, тот, кто защитит и не будет метаться. — И Майкл именно такой. Я люблю его и советую тебе не мешать. Сердцу не прикажешь, пора тебе это понять. — Не прикажешь? — скептически хмыкнул красноглазый и зашептал на древнеарийском. Верховная не смогла сдвинуться с места, не хотела. Её зачаровало мутное сияние, исходящее от мужчины. Страсть, как хотелось уйти и в то же время поцеловать его. Астарот сократил расстояние между ними и нежно, трепетно прикоснулся к её губам. Сознание будто разделилось: она плакала, она хотела к Антихристу, но продолжала отвечать на поцелуи, будто это её воздух. — Мне прекратить? — спросил демон, запустив руку её в волосы, лаская. Делия пересилила иррациональное и тяжело кивнула. — А вот и нет, — расстояния между их телами практически не осталось. — Тебе будет хорошо. Я обещаю быть нежным, — он подхватил её под бёдра, вызвав лёгкий возбуждённый стон. — Что вы делаете? — столько непонимания, отчаяния и обиды в его голосе она ещё не слышала.