Последний вздох

Просыпаться от яркого света, бьющего по глазам, не самое приятное, я вам скажу. Ворочаясь из стороны в сторону, ко мне постепенно начали возвращаться обрывки воспоминаний. По коже тут же пробежался холодок. Я вспоминал, что в машине на момент аварии был не один. Вспомнил, что моя Дженни была со мной. Подорвавшись на ноги, хотел было сразу нестись в коридор, но в глазах стало мутно и пришлось притормозить. Не оборачиваясь на свою постель, выбежал в коридор и понесся вдоль него, выискивая на табличках знакомое имя. Больше всего я боялся его не найти, ведь если его нет… Она либо погибла, либо уже выписана из больницы. Я пытался обратиться к кому-нибудь из персонала, но меня игнорировали и даже не смотрели в мою сторону. Мой голос почти сорвался на крик, но я вовремя заметил родное имя на одной из табличек. Ким Дженни. Господи, я молю тебя, пусть с ней всё будет в порядке. Медленно захожу в палату, даже не постучав, боюсь взглянуть на неё. Пересилив себя, всё же поднимаю на неё взгляд, и меня тут же накрывает волной чувство вины. Ведь за рулём был я, а она вся в синяках и ссадинах. Слёзы тут же наворачиваются на глаза, и я медленно подхожу к ней, боясь даже сделать вздох. Дженни открывает глаза, будто почувствовала моё присутствие и осматривается по сторонам, немного жмуря свои ярко карие глаза. — Родная, привет, как ты себя чувствуешь? — спрашиваю её, виновато опустившись перед ней на стул. Дженни молчит, будто и вовсе меня не слышит, даже не взглянула в мою сторону, лишь озирается по сторонам. — Маленькая, ты обиделась? Чёрт, прости, я виноват. Я должен был ехать осторожнее, — продолжаю говорить с ней, но реакции нет, как и в прошлый раз. Я смотрю на неё, ожидаю хоть какой-то реакции, но она продолжает упорно молчать, что-то осмысливая в своей голове. Нервно заламывает тонкие пальчики, и всё время посматривает в сторону двери. Кого-то ждёт и ждёт очень сильно. Не меня. Родителей? Дверь в палату открывается, и она тут же приподнимается выше в постели. Заходят её родители, я сгибаюсь в низком поклоне и виновато смотрю на них. Их дочь пострадала из-за меня, странно, что они не приказали мне покинуть палату в эту же секунду. — Милая, как ты себя чувствуешь? — спрашивает госпожа Ким, немного сиплым голосом, видимо пролила много слёз. — Простите, — снова срывается с моих губ, но реакции никакой так и не последовало. — В норме. Где Чонин? Как он? — дрожащим голосом спрашивает моя Дженни, и я тут же устремляю на неё свой взгляд. — Джен, я в порядке, я тут. Не шути так со мной, — словно не своим голосом отвечаю за её родителей. Их глаза опущены в пол, госпожа Ким нервно покусывает губу, теребя пальцами подол своей теплой кофты. — Дженни, милая… Он не пришёл в себя. Он в коме. Врачи говорят, что Чонин… может не очнуться, — смотря на дочь глазами, полными слёз, произнесла мама девушки. — Это шутка такая? Я здесь! Всё со мной нормально! — я сорвался на крик от нелепости всего происходящего, но, как и прежде, никто не отреагировал, ни на миллисекунду. По щекам моей девочки покатились крупные слёзы, не веря в эти слова, она мотала головой из стороны в сторону. Шептала, что этого не может быть, а я словно в бреду делал то же самое. Это какая-то шутка? Но посмотрев на всех присутствующих, я понял, что они не шутят. — Дженни! Посмотри на меня! Я здесь! — я кричал, что есть силы, но всё без толку. Говорят, что мужчины не плачут, так вот, тот, кто это придумал — наглый лжец. Я пытался ухватиться за израненную ладонь девушки, но она проходила сквозь неё. У меня не вышло ни на секунду притронуться к ней, почему я не попытался раньше. Я умираю? Поэтому меня никто не видит и не слышит? Боже, это похоже на страшный сон. Я сплю, точно. Это однозначно сон. Так не бывает, это всё моя буйная фантазия. Давай же, Ким Чонин, проснись! — Я хочу его увидеть, отведите меня к нему, — сквозь пелену слёз и отчаяния, я услышал её тонкий голосочек. Дженни, прости меня, я так виноват. Я не хотел, чтобы всё так вышло. Я такой идиот. — Дженни, он сильно пострадал, тебе будет больно смотреть на него, — наконец подал голос отец девушки. — Мне плевать. Я хочу его увидеть, хочу услышать его дыхание. Мне нужно доказательство того, что он жив! — срываясь на крик, Ким младшая с болью встаёт со своей постели и движется в сторону двери, родители лишь плетутся следом. Моя маленькая девочка, я так не хочу видеть твои слёзы. Пожалуйста, прекращай плакать. Смотря на неё, похрамывающую, но напролом идущую вперед, я хотел было помочь ей, но вспомнил, что не могу. Отчаяние, оно окутывало меня с каждой секундой всё больше. Я не знал, что могу сделать, как мне очнуться? Как мне прийти в себя и прижать к себе мою храбрую девочку, что напролом, через боль мчится ко мне. Подойдя к одной из палат, я прочитал на табличке своё имя, и мерзкий холодок прошелся по всему телу. Будто я не в больнице, а уже в морге, а Дженни идёт на опознание. Достаточно мерзкое ощущение. Я же выжил, значит должен очнуться, всё будет в порядке. Мои мысли скакали от высшего оптимизма к самому ужасному. Дженни шумно выдохнула, подготавливая себя морально к встрече, и медленно толкнула вперед дверь. Я следовал за ней по пятам, а она медленно прошагала к постели, на которой лежало моё израненное тело. Куча трубок и пищащих аппаратов. Я проглотил ком, застрявший в горле. Это выглядело очень странно и страшно. Смотреть на себя прикованного к постели, такое себе зрелище. И почему я не обернулся на постель, когда выходил отсюда. Я ведь не чувствовал совершенно боли, почему меня это не удивило после такой аварии. — Чонин-а, — всхлипывала девушка, беря меня за руку, вернее моё тело. Я стоял возле неё и лил слёзы в унисон девушке. — Просыпайся. Я верю, что ты сможешь. Ну же… ты мне так нужен, — она шептала еле слышно, а я слышал всё так отчётливо, будто она говорила мне это прямо над ухом. Я так отчаянно хотел к ней прикоснуться, но ничего не выходило. Абсолютно ничего. Я хотел разгромить всё, что видел, но не мог коснуться, даже на миг. — Родная, пошли в твою палату, тебе нельзя так много двигаться, — госпожа Ким хотела увести дочь, но та лишь отмахнулась и продолжала сверлить мое бренное тело грустным и отчаянным взглядом. Родители Дженни решили дать ей побыть со мной наедине, и тихо покинули палату. Девушка гладила мою ладонь большим пальцем и роняла горькие слёзы на белоснежные простыни. Смотрела на израненное лицо и не могла сдержать истеричных всхлипов. — Прости меня. Это я во всем виновата, если бы я не давила на тебя, всё было бы в порядке. Ты бы не отвлекся и… не лежал бы сейчас без сознания в таком состоянии. Господи, благодаря тебе я осталась жива, ведь если бы ты не закрыл меня собой, я бы скончалась на месте, — она говорила сквозь слёзы, всхлипывая и касаясь лбом моей руки. — Маленькая, ты ни в чём не виновата, — я шептал, стоя совсем рядом и так хотел прижать её к себе поближе, погладить по голове. Дженни резко обернулась в ту сторону, где я стоял, и смотрела непонимающим взглядом. Она слышала? Слышала меня? — Джен, ты слышишь? Я тут, рядом с тобой, — судорожно бормотал, следя за её взглядом. Девушка устало вздохнула и снова устремила свой взгляд на моё тело. Показалось. Конечно, как она могла меня услышать, это же невозможно. Что я должен делать, как мне снова жить? Я должен очнуться, хотя бы ради неё. Ради родителей и ради себя. Я слишком молод, чтобы умирать. — Чонин-а, просыпайся. Ты же сильный. Кто будет провожать меня домой, когда темно. Ты же знаешь, как я боюсь темноты, — Дженни продолжала шептать сквозь непрекращающийся поток слёз, а я не мог ничего поделать, лишь глотал солёные слёзы. В палату зашёл врач, видимо отвечающий за меня, и удивленно взглянул на девушку. — Полагаю, Ким Дженни? Вы чудом спаслись в той аварии. К сожалению, парню повезло меньше, — тяжело выдохнув, проговорил врач. — Он закрыл меня собой, — еле слышно, не поднимая взгляда, отвечала. — Знаю, когда доставали вас из машины, он обнимал тебя и бормотал, чтобы спасли тебя, но после впал в это ужасное состояние, — объяснял мужчина, подходя ближе к моей девочке. В моей памяти вспышкой появилось это воспоминание. Я не мог совершенно двигаться, но был в сознании, смотря на лицо любимой в крови. Увидев приближающихся спасателей, только и мог твердить, чтобы первой спасли её. А как только Ким достали из дымящейся машины, сразу отключился. — Вас чудом удалось спасти, машина начинала загораться, — продолжал говорить мужчина, положив руку на плечо моей Дженни. — Тогда почему он не приходит в себя? Я же слышу, как он дышит, — хныкала девушка, жалобно смотря на врача. — Мы не всесильны. Он должен сам бороться за свою жизнь, иначе он не очнётся. К тому же, не думаю, что его жизнь останется прежней. У него поврежден позвоночник, вряд ли он сможет когда-нибудь ходить, — слова мужчины эхом отдались в моей голове. Я слушал и не мог в это поверить. Дженни сидела с удивленным лицом и переводила взгляд с моего тела на доктора. После замотала головой, не веря в услышанное. Я впал в ступор. Значит, если я очнусь, то вряд ли смогу когда-нибудь ходить? Я стану… калекой? Я не смогу больше заниматься танцами, не смогу провожать мою девочку домой, не смогу самостоятельно передвигаться. Я стану обузой для всех, включая мою Дженни. Аппараты истошно запищали, оповещая о том, что со мной что-то не так. Я стоял, не имея возможности сдвинуться, мою грудь щемила адская боль. Я начал задыхаться. В палату тут же прибыли другие врачи. Видимо моё тело, среагировало на полученную информацию вместе со мной. Мы погибали. Моя душа и тело. Мы умирали в этот момент, только чудо могло спасти меня. Сквозь подступающую боль, я отчётливо слышал лишь один единственный голос. Я не слышал врачей, что явно что-то кричали, я слышал только её осипший от слёз голос. «Не умирай, пожалуйста. Только не умирай. Я прошу тебя».