Последний вздох

Как только я открыл глаза, первым, что пришло в мою голову, была мысль о том, что я выжил. Аппараты мерно пищали, оповещая, что я жив. Моё тело так же лежало с множеством трубок. Я был один. Никого не было. Я был совершенно один. Страшно. Мне было очень страшно умереть. Но и жить, не имея возможности ходить, мне не хотелось. Так, Ким Чонин, приди в себя. Врач не говорил, что я не смогу ходить вовсе, он сказал, что скорей всего, я не смогу ходить. Значит, есть шанс, что я реабилитируюсь. Я смогу, я научусь заново ходить. Мне есть ради кого жить, я не хочу умирать. Интересно, сколько меня не было. Возможно, Дженни уже выписали, я должен проверить. Покинув палату, я отправился уже по знакомому направлению, к палате моей девочки. На табличке её имя уже отсутствовало. Пройдя внутрь, я увидел её. Она ещё была здесь. Видимо, сегодня выписка. Ким младшая уже выглядит лучше, практически здорова. Её плечи опущены, а тонкие пальчики пакуют вещи. Она осмотрела палату, и на какой-то момент, мне показалось, что наши взгляды встретились. Но мне лишь показалось. Дженни вышла из палаты, оставив сумка на кровати, и прошла до моей палаты, а я следом за ней. Зайдя внутрь, она сразу же подошла к моей постели и присела на краешек. — Привет, это снова я. Меня сегодня выписывают, — взяв мою руку, со слабой улыбкой произнесла. Я хотел было ответить ей, но меня ведь не услышат. Нет смысла что-то говорить в пустоту. — Я не хочу уходить без тебя. Так что, тебе лучше поскорее очнуться. Я скучаю по тебе. Скучаю по твоему голосу, — по её щеке скатилась слеза, и она спешно её стёрла. Тяжело вздыхает и смотрит на моё израненное лицо. Изучает, будто впервые видит. — Я тоже очень скучаю по тебе. Маленькая, я люблю тебя, — произношу, не имея надежды быть услышанным. Девушка вздрагивает и озирается по сторонам. Она всё же слышала меня? Озирается так же, как и в прошлый раз. Возможно ли, что она услышала меня? — Чони? Боже, я с ума схожу, мне мерещится твой голос. Я так сильно хочу его услышать, что он мне мерещится. Просыпайся, пожалуйста, — она прилегла возле меня, а я не мог поверить в услышанное. Она меня правда услышала? Слышала, что я сказал ей? Боже, этого не может быть. — Джен, родная, я рядом с тобой, — я подошел ближе к ней и снова заговорил. Что если она может меня слышать? Девушка испуганно озиралась по сторонам. Идиот, я напугал её. Но… она правда слышит меня? — Боже, я схожу с ума, — бормотала девушка и, встав с кровати, пошла к выходу. Слышит! Чёрт, она слышит меня! Она напугана. Конечно, кто бы не испугался в здравом уме, слыша голос умирающего человека. Идиот, прекрати пугать её. Но как же я рад. Нет никого, с кем бы я мог поговорить, а она, моя родная, слышит меня. Проследовав вслед за Джен в её палату, я присел на диванчик и наблюдал за ней. Она, молча, смотрела в окно, там лил дождь. Она любит дождь. Я это помню. Но сейчас, по её щекам текли слёзы. Это моя вина. Я не должен вот так говорить с ней. — Родная, ты готова? Мы забрали твою выписку, — на пороге палаты появились её родители и ободряюще улыбались. — Врач сказал, что ты очень быстро пошла на поправку. — Только Чонин всё ещё не очнулся, — немного зло бросила девушка, будто это была чья-то вина. — Он поправится. Верь в это, — погладив девушку по плечу, произнесла госпожа Ким. — Верю. Мне мерещится его голос, мам. Я так сильно скучаю, — Дженни кинулась в объятия мамы. А мою грудь сдавила боль. — Это пройдёт. Вот увидишь, он поправится, — женщина гладила дочь по волосам, но в её голосе слышались нотки волнения. Видимо госпожа Ким не верила сама в то, что говорила. Я тоже не верил. Только мне отчаянно хотелось очнуться, чтобы больше не заставлять мою Джен плакать. Они забрали сумки и покинули палату, оставляя меня одного. Я не хочу оставаться здесь один. Мне страшно. Я должен проведать своих родных. Взглянуть хотя бы одним глазком. Словно в тумане, я добрался до своего дома, где меня встретила тишина. Все дома, но стоит гробовая тишина. Мама. Она словно постарела лет на пять. Осунувшееся лицо, темные круги залегли под её глазами. Всегда ободряла меня своей улыбкой, а сейчас хуже призрака. — Мамуль, я в порядке, — глотая ком, произношу, заранее зная, что не буду услышан. Я хотел, чтобы она ободрилась. Я, чего бы это ни стоило, очнусь. Не хочу, чтобы мои родные страдали из-за меня. Боже, ну почему я так несся? Что было в моей голове, когда я подвергал нас такой опасности. Вот чем это теперь обернулось. — Я поеду в больницу к сыну, — подняв глаза на отца, произнесла женщина. — Прекращай, от того, что ты мотаешься туда каждый день, он быстрее не поправится. Ты гробишь своё здоровье. Лучше отдохни, — заботливо произнес мужчина. Наверное, будь я в сознании, я бы с ним поспорил, но сейчас он прав. Мама выглядит слишком истощенной. Ей нужен отдых. Каждый день, она приходила ко мне, конечно же лила слёзы, а я её даже ни разу не увидел. — Ты прав. Хорошо. Сегодня я отдохну, но завтра обязательно пойду к нему, — еле слышно сказала женщина, тяжело вздохнув. Я вздохнул вместе с ней, а после облегченно выдохнул. Я виню себя во всем. Это я виноват, что мы попали в аварию, и я виноват, что сейчас так много людей от этого страдают. Неимоверно хотелось почувствовать мамины пальчики в своих волосах, услышать её слова поддержки. Но всего этого мне не видать, пока я не очнусь. Моя Дженни. Слава богу, она жива. Я бы не остался на этой грани, если бы не её голос. Я бы погиб в ту же секунду, что и она. Я бы не смог жить без неё. Слишком сильна моя любовь к ней. Как там она… Надеюсь, не плачет. Её слёзы выворачивают меня наизнанку. Я сам не понял, как это произошло, но я оказался в комнате моей девушки. Дженни сидела за столом и что-то рассматривала. Встав за её спиной, я увидел, что это наши совместные фотографии. За пять лет наших отношений их скопилось не мало. Мы даже вместе с ней сходили и купили фотоальбом, чтобы сохранить наши воспоминания на бумаге. Чтобы показывать его потом нашим детям. Если я не очнусь, его некому будет показывать. У нас было так много планов на совместное будущее. А я перечеркнул всё. По щекам девушки, скатывались слёзы, когда она листала страницы альбома. Видимо, она вспоминает все наши моменты. Дженни резко захлопнула альбом и потянулась к гитаре, что лежала в чехле в ожидании своего часа. Я так люблю, когда она поёт. Люблю, когда мы поем вместе. Я люблю всё вместе с ней. Я даже полюбил ненавистные мною вафли, потому что их любит она. Её слегка сиплый голосок начал напевать какую-то песню, я не знаю её. Видимо, это новая, я всегда слышал их первый. Наверное, даже сейчас, я первый, кто её слышит. Девушка пела, а по её щекам скатывались крупные слёзы. Она не смогла допеть её до конца, душившие слёзы не позволили. — Ты молодец. Твои песни всё лучше, — сказал я, надеясь и боясь, что она всё же меня услышит. Снова испуганный взгляд. Слышит. Всё же слышит, смотрит прямо в мою сторону. — Чонин? Это ты? — испуганно спрашивает, озираясь по сторонам. Хочет меня увидеть, а я так рад, что она слышит меня. — Да. Я здесь, родная, — говорю тихо, чтобы не спугнуть и придвигаюсь ближе. — Но… как? Ты же не умер? Господи, я сейчас же поеду в больницу, — она подрывается с постели, а я по инерции пытаясь схватить её за запястье. В этот раз получается. У меня получилось коснуться её, но от испуга сразу же отдергиваю свою ладонь. Дженни застыла в шоке, прижимая ладони к груди. Её сердце бьётся очень быстро, я слышу его очень отчетливо. — Я не умер. Всё в порядке. Я не знаю, как мне… очнуться, — решил снова подать голос, чтобы разрядить обстановку. — Но почему я слышу тебя? Я, наверное, схожу с ума, это не реально. Так не бывает, — она опустилась на кровать, не зная, куда ей смотреть. — Я сам не знаю почему. Но разве это не удивительно? — с немного детским восторгом спрашиваю. — Да, это так. Но я всё еще думаю, что сошла с ума. Я хочу тебя увидеть, ты же смог коснуться меня сейчас, правда? Мне же не показалось? — щебетала взволнованно, теребя края своей майки. — Да. Я сам удивился. До этого не получалось, — от волнения перехватывает дыхание. — Прикоснись ко мне, — просит, так отчаянно. Ей не хватает меня, ровно так же, как и мне её. Я хочу быть рядом с ней всегда. Я так люблю её. Протягиваю ладонь к её щеке и… ничего. У меня не получается, я не могу её коснуться. — Джен, у меня не получается, — виновато произношу, смотря в её глаза, что бегают по комнате. Она молчит, ждёт чего-то. — Чонин? Где ты? Ты здесь? — взволнованно спрашивает, озираясь по сторонам всё быстрее, стараясь зацепиться за моё присутствие. — Здесь, — отвечаю незамедлительно. — Чонин? — продолжает звать меня. Она больше не слышит меня, но почему? Что не так? Её красивое лицо искажается гримасой боли и отчаяния. Слёзы разрезают слегка пухлые щёчки, а маленький носик слегка краснеет. Закрывает ладонями лицо и плачет. Тело содрогается от рыданий, но она не прекращает лить слёзы, лишь сильнее всхлипывает и скулит, словно раненый зверёк. Я сделал ей больнее своим присутствием здесь. Я не должен был говорить с ней. Я заставляю её страдать только ещё сильнее. Но я не могу уйти, не могу оставить её одну. Я должен найти способ очнуться.