Безумная любовь: Новое начало

      — Операция прошла успешно, — сообщил Брюс, надеясь вызвать хоть какую-то ответную реакцию у Айви. Она сидела у окна на складном стуле, слепо вглядываясь на раскинувшиеся за ним больничные пейзажи. Не отвечая и даже не подавая признаков, что знала о его присутствии.       — Она очнулась, — не сдавался Уэйн. — Селина сейчас с ней, но, думаю, она бы хотела, чтобы ты была рядом.       — М-м. — Айви только и кивнула.       — Прости, что связали, — извинился Брюс, пройдя дальше в комнату. — Ты вела себя буйно.       — М-м, — она снова кивнула. — Я же невменяемая преступница-психопатка, как-никак.       Брюс скрестил руки на груди.       — Это так ты себя утешаешь?       — Я тебе не ребёнок, — процедила сквозь стиснутые зубы Айви — движения её челюсти с одной стороны были временно ограничены из-за наложенной на неё шины, чтобы ускорить процесс заживления перелома. — Не разговаривай со мной, как с угрюмым подростком, которого ты взял под своё крыло.       Брюс пожал плечами.       — Я отношусь к тебе так, как ты себя ведёшь.       — Я веду себя как женщина, которая выстрелила своей д… Своему психиатру в спину, — Плющ уткнулась лбом в окно, прижав колени к груди, и принялась медленно раскачиваться взад и вперёд.       — Ты не стреляла в неё.       Теперь пожала плечами Айви.       Я промахнулась. У меня был шанс выхватить пистолет, но вместо этого я захотела просто убить его. Я промахнулась, и её подстрелили. Следовательно, выстрелила в неё я.       — Ты слишком обобщаешь, — заверил Брюс, его голос звучал куда мягче, чем когда он говорил от лица Бэтмена.       — Возможно, — Айви водрузила подбородок на колени, так и продолжая раскачиваться. — Ты винишь себя, что случилось с Селиной?       Брюс на мгновение задумался, наблюдая как колышутся вслед за рыжей её густые локоны.       — Да.       — Как Бэтмен или как Брюс? — продолжила Айви.       — Как оба.       Она кивнула.       — Как видишь, иногда бремя вины и ответственности не поддается логике.       Брюс сделал к ней шаг навстречу.       — Вина и ответственность — часть того, что значит быть человеком. И то, что ты их чувствуешь, значит, что работа доктора Квинзель была проделана не зря. Она бы хотела услышать это лично.       — Я чувствую ответственность, — ответила Айви. — А ответственность — это основа. Это призвание. Положение в обществе… Лишь на немногих из нас когда-либо возлагалась настоящая ответственность, но на меня — больше, чем хотелось бы. На меня было возложено высшее призвание. Ответственность куда больше, чем у Харлин Квинзель, но всё равно она — то, что заполняет все мои мысли. Она отвлекает.       — Ты можешь иметь и то, и другое. Я тебе гарантирую.       — Разве? А ты можешь иметь и то, и другое? — усмехнулась Плющ. — Похоже, что твоя подружка — такая же сломленная, как и моя.       — Они взрослые люди, Памела. — Тон Брюса становился всё горьче. — Они знают кто мы. Носят такие же костюмы, как и мы. То, что случилось с Харлин, не делает тебя героем меньше. Ты добилась невероятного успеха.       Айви рассмеялась, вот только в её смехе не было юмора.       — Я уже была героем, Бэтмен. Я была героем для безгласных — для растений у ваших ног, которых безжалостно сносят бульдозерами, даже не задумываясь. Сама земля была разрушена жизнью, которую питает. Она даёт самоотверженно, в ответ прося только нежность, но вы только и пользуетесь ею без остатка. — Плющ опустила ноги и повернулась к Брюсу, казалось, будто её взгляд обжигал. — Вы больные, ничтожные мешки мяса. Я — физическое воплощение Матери-природы, стою перед тобой, расцветя из гомосапиальной простоты до богини. — Она развела в стороны руки, показываю ему свои точёные формы. — И теперь ты просишь, чтобы я отдавала себя больше? Чтобы уступила своё истинное призвание тебе — мужчине и его делу? Это отрава всего моего существования. Чем ты заслужил меня? — Слова слетали с её губ быстро и отчаянно. — Или ты не спрашиваешь. Ты просто возьмёшь. Так же, как и другие, сломаешь меня только потому, что можешь.       Теперь Айви стояла во весь рост.       — В моих кончиках пальцев силы больше, чем в тебе или во всём твоём виде, в этом мире или другом. Ты ничто. Паразит. Тогда как я — повелеваю этой планетой. И ты меня не разоришь!       Двадцать минут спустя, снова в смирительной рубашке, Ядовитый Плющ по настоянию Бэтмена была помещена в психиатрическое отделение больницы.       /       Глаза Харли широко распахнулись утром третьего дня её оставшейся жизни.       Она быстро осмотрела комнату. Это была та же больничная палата, в которой она проснулась днём раньше. Мебели побольше и, в целом, более приятная, чем обычная палата. Должно быть, подумала она, это палата для тех, кто после операции.       — Доброе утро, — буркнула Селина Кайл со своего места в кресле неподалёку. Она только проснулась.       — А где Памела? — мигом поинтересовалась Харли.       Селина взъерошила свои теперь пёстрые волосы, из-за пурпурного цвета которых казалось, будто она играет на басс-гитаре в какой-нибудь говёной группе.       — На данный момент она себя плохо чувствует.       Харли хотела было усесться повыше, но когда попыталась подтянуть бёдра, то ничего не ощутила. Ах… ну да… Харли казалось, что она сейчас снова расплачется. Лицо уже опухло от вчерашних слёз, но она всё равно и половину не выглядела так плохо, как Селина, которую, по сути, окунули в радиоактивный отбеливатель.       Той ночью удача отвернулась от всех. Живот Харли начало стягивать тугим узлом.       — Она… она не хочет меня видеть?       Селина тяжело вздохнула, на её лице отпечаталось сожаление.       — Айсли — крепкий орешек.       Харли мрачно посмотрела на очертания ног под одеялом.       — Она не хочет меня видеть, — девушка слегка прищурилась, от чего черты лица стали суровей. — Я теперь просто сломанный человек. Она считает, что я её недостойна.       — Так, ладно, притормози-ка. — Селина подалась в кресле вперёд. — У Пэм шарики слегка за ролики заехали. Так что давай не будем здесь распускать нюни.       Харли издала сухой смешок.       — О, так теперь мне и поплакаться нельзя? Насколько мне известно, меня вроде как парализовало всего семьдесят два часа назад. Вполне веская причина поныть, если я того захочу.       Селина скрестила руки на груди.       — Да ной сколько хочешь. Я не буду останавливать. У самой проблемы с этим, из-за отравленных слёзных протоков, но да ладно. Валяй. Плачь.       — О'кей, а как насчёт того, чтобы ты пошла и купила себе глазные капли, тогда? — нагрубила Харли.       — Прости, — на удивление искренне извинилась Селина. — Я просто… Слушай, не ставь крест на Пэм, ладно? Знаю, что она та ещё сука, и мне тоже не нравится, что её сейчас здесь нет, — а это значит, что вместо неё сижу тут я, — и, чёрт возьми, это хреново просыпаться в одиночестве в этой новой реальности.       Харли взглянула на Женщину-кошку так, будто увидела в первый раз.       — Что с тобой стряслось?       — Ты прекрасно знаешь что, — буркнула Селина.       Харли заметила как язык её тела стал более оборонительным.       — Нет, я в том плане что… когда ты была здесь. Что произошло?       — Ты не мой психотерапевт, — огрызнулась Селина. — А её.       Харлин нахмурилась.       — Ты о чём?       — О том, — начала она, не скрывая досады. — Что, если бы мне пришлось выбирать сейчас злодея, то я бы выбрала тебя. Последний раз, когда её так накрывало, она была с Двуликим. Я, может, и ненавижу её до чёртиков, но нравится мне это или нет, Памела Айсли — моя подруга. И ни грамма меньше. Только я и она в этом мерзком городишке. Я, она, и уйма мужиков, считающих, что всё в этом мире принадлежит им. После того, как Джокера не стало, она вполне может сойти за худшего человека на Земле, но вот, что я скажу: если в этом городе внезапно вспыхнет какая-то гражданская война, ей даже не нужно будет меня спрашивать. Я просто буду рядом, биться с ней бок о бок. Почему? Потому что, чтобы уважать её, мне не нужно, чтобы она мне нравилась. И я уверена — она считает так же. Она дала мне сыворотку, чтобы стать лучше, и я гарантирую тебе, что это единственная причина почему я пережила свою маленькую баню.       Женщина-кошка замолчала, чтобы разглядеть озадаченное выражение лица Харли.       — Я не уважаю тебя. Ты пошла напролом и сыграла в её дебильные игры. И да, разумеется, она хотела тебя! И сейчас ахуеть как подавлена. Её никогда не отвергал мужчина, и никогда не отвергнет, у неё есть эти ферохрени. Сколько себя помню, ни разу не видела, чтобы она действительно была заинтересована быть с женщиной, как, ну… вот так. А потом вот прихожу к ней домой и вижу её в сраной футболке! Я знаю Айви… сколько… лет десять? И я в буквальном смысле никогда не видела её ни в чём, кроме аркхэмской робы или трико, не считая случайной маскировки мимолётом. Для меня это безумие насколько ей удобно с тобой. Просто в голове не укладывается. Это неслыханно, Дуги. Слушай, не знаю что они там с Джокером не поделили, пока я не пришла… но из-за этого она слетела с катушек опять. Пожалуйста. Как её психиатр или как… Не знаю, подружка по футболке, вытащи её из этой блядской рекурсии. Потому что, судя по всему, она быстро идёт ко дну.       Поднявшись, Селина сняла с себя огромную толстовку.       — Мне сейчас стошнит, потому что мне надавно поставили какой-то диагноз, типа радиационного отравления , а я ещё обнаглела думать, что смогу выпить сегодня апельсиновый сок.       Харли не сразу поняла, что плачет. Она небрежно вытерла ручейки слез со щёк тыльной стороной ладони, стараясь не смотреть за уходом Женщины-кошки.       Селина остановилась у кровати Харли и снова на неё посмотрела.       — Харлин, — произнесла она немного мягче. — Это… — похлопала её по ноге, — полный пиздец. Мне жаль, что с тобой так случилось. Очень.       Харли медленно подняла на неё взгляд блестящих голубых глаз.       — Я не могу ходить… — прошептала она.       Селина кивнула.       — Я знаю. Ты была невероятной спортсменкой, Харлин. Для меня было честью бороться против тебя. И я до сих пор жду честного реванша. Ты и я, и никаких растений, — она ласково улыбнулась. — И ты совершенно заслужила место в той олимпийской сборной.       — Откуда ты знаешь? — удивилась Харли.       — Потому что видела запись вашего национального чемпионата, — засмеялась Женщина-кошка. — Хотелось узнать, что же я там вдохновила.       — И?       — И… тот опорный прыжок был, мать твою, идеальным. Давай будем думать, что вся эта хрень временная, ладно? Я может и циник — и любой, кого не спросишь, это подтвердит, — но мне бы хотелось, чтобы ты не теряла надежды. Хорошо, Бэтгёрл?       Харлин шмыгнула носом.       — Хорошо…       /       — Они могут зарыть меня настолько глубоко, насколько захочется, — пробормотала Айви, — но я вырасту снова. Мы всегда вырастаем снова. Не так ли, малыш?       Она улыбнулась расцветшему за окном кусту роз.