Единственная

      Просторные покои валиде султан освещали несколько свечей и горящий в углу камин, которые так и не смогли до конца разогнать полумрак. В комнате царило молчание, прерываемое лишь глубоким дыханием представителями династии, но находившиеся здесь посетители настолько хорошо знали друг друга, что тишина не казалась напряженной.       Двери распахнулись, в помещение стремительным шагом, подобно пугливой птичке, впорхнул низенький Сюмбюль ага в расшитой незамысловатыми узорами чалме, взгляд его был озадаченным. Он вскользь осмотрел присутствующих, кивнул блуждающим в голове мыслям и прошёл к возвышенности, низко кланяясь женщинам.       — Госпожа, — Хюррем отпила сладкого шербета, демонстративно облокачиваясь на спинку софы и вопросительно подняла глаза на евнуха, рядом сидевшая луноликая нервно съёжилась. Чутьё подсказывало ей, что не без причины ноги привели его сюда.       — Говори, Сюмбюль ага. Надеюсь ты пришёл с добрыми вестями, — женщина отложила стакан на круглый серебряный поднос, сосредоточенно внимая его словам. Михримах искоса следила за обстановкой, было видно что мать давно потеряла надежду на что-то светлое и позитивное в своей жизни.        Судя по замявшему аге гарема, ничего хорошего этой ночью ожидать не стоило.       — Н-наш… — Сюмбюль судорожно поправил кафтан, ладони потели, наверняка султанша на нём сорвёт свою злость, сегодня удача явно не на его стороне. Он сглотнул, выжидая подходящего момента. — Наш повелитель вновь позвал Фирузе хатун.       Рыжеволосая едва заметно вздрогнула, колючий укор в груди и теперь сидеть на месте спокойно доставляло ей неимоверные усилия. Она со снисходительной улыбкой повернулась к Михримах.       — Михримах милая, сходи и проверь как там Джихангир, — девушка понимающе кивнула, спорить с валиде в таком состоянии совершенно бесполезно.       В атмосфере были слышны едва ощутимые нотки негодования. Хюррем величественно поднялась с кресла, дождавшись ухода дочери, обошла стоявший перед ней стол и приблизилась к слуге. На мгновение не выдержавшего столь подавляемого натиска со стороны славянки, евнух зажмурился.       — Как такое возможно, Сюмбюль? — сквозь зубы процедила она. — Разве я тебе не говорила сообщать мне заранее о каждом человеке, зашедшем и вышедшем из покоев государя? Мимо тебя муха не должна была пролететь. Так значит ты выполняешь обязанности возложенные на тебя?       По бледным губам Сюмбюля аги пробежала безобидная улыбка.       — Клянусь, в этом нет моей вины. Пришла какая-то хатун, отвлекла меня, придумывая небылицы. Думаю Хатидже султан специально подослала её, узнала о ваших планах, — султанша в ответ прищурилась, похоже он очень боялся навлечь её гнева, заламывая пальцы за спиной.       Но в одном Сюмбюль прав, ненавистная золовка ни перед чем не остановиться. Происходящее ей отнюдь не доставляло радости. Хюррем поджала губы и вихрем вылетела из покоев.       Ситуация набирала обороты, пора положить конец двуличной крысе, столько лет прятавшейся за спинами её врагов, поджав хвост.       У мраморного фонтана, женщина встретилась с главным конюхом и по совместительству верным помощником Рустемом, он поклонился, в приподнятом настроении приветствуя её.       — Рустем ага, — чуть слышно произнесла Хюррем. — Пришло время удавить голову змее, пока она не распространила свой яд по всему дворцу. Ты ведь готов пойти ради меня на преступление и взять грех на душу?       — Я жизнь за вас готов отдать, моя госпожа, — в холодном голосе мужчины появилась тень убежденности. Она победно просияла.       — Тогда слушай меня внимательно.       Солнце медленно поднималось, освещая своим светом всю землю. С первыми лучами проснулся и дворец Топ-капы, в частности женская её половина.       Служанки и евнухи, чтобы успеть все приготовить к пробуждению женщин династии, суетливо носились по коридорам, выполняя повседневную работу. Первой из представительниц султанской семьи проснулась Хюррем султан, управляющая гаремом и единственная супруга султана Сулеймана. Сидя около зеркала, Хюррем с печалью, которая не покидала её глаза уже который месяц, наблюдала, как служанки укладывали её волосы и надевали увесистые украшения.       Страх перед будущим сжимал душу султанши ледяными оковами.       — Надеюсь сегодняшний день принесёт мне хорошие новости, — спокойно отозвалась женщина. — Я хочу навестить нашего повелителя.       Одна из служанок торопливо поклонилась.       — Как вам будет угодно, моя госпожа, — мягким голосом ответила она, скромно опуская голову.       Удовлетворительно кивнув девушке, Хюррем поднялась с диванчика, и накинув на голову платок, как того требовали рамки приличия, направилась к покоям мужа, преодолевая золотой путь, осыпанный жемчугами и алмазами, по-крайней мере так ей когда-то объясняла калфа.       Стражники почтительно склонили головы, издали завидев рыжую копну волос. Она раздражённо сжимала кулаки. С тех пор как в гареме появилась уличная беглянка, падишах до такой степени увлёкся новой игрушкой, что носился за ней повсюду, словно влюблённый мальчишка, а по отношению к Хюррем охладел, стал чужим и отдалённым. Его мысли были где-то далеко, но только не с ней.       Дай Аллах, чтобы отсюда вынесли её труп, тогда хасеки могла бы выдохнуть со спокойной душой.       Из дверного проёма появилась довольная Фирузе, видеть которую она сегодня явно не планировала. Одетая в платье из тёмно-коричневой парчи, высокая и тонкая, с небрежно рассыпанными по спине каштановыми волосами и диадемой, она казалась олицетворением сказочной принцессы.       Славянка сдержанная, продолжила дорогу, остановившись в паре шагов от неё, неверяще хлопая ресницами. Какое жгучее пламя ненависти скрывалось за маской равнодушия.       — Что ты тут делаешь? — чуть слышно спросила Хюррем.       — Вам правда интересно? — девушка выразительно глянула на неё, подавляя ядовитую усмешку.       — Отвечай на мой вопрос, — в холодном голосе госпожи сквозила сталь.       Стены коридора давили, нагнетая обстановку. Сбежать бы отсюда, не оглядываясь.       — Я была в покоях у повелителя, — тут же ответила Фирузе. — А вы думали, что смогли избавиться от меня? Полагаю, Рустему аге не удалось справиться с вашим заданием?       Хюррем посмотрела на фаворитку с натянутой улыбкой, судя по недобро прищуренным глазам, девушка вызывала у неё стойкую неприязнь. Как она смеет говорить с ней в подобном тоне? Откуда она вообще взялась, что позволяет себе такие вольности?       — Придержи свой язык, — женщина еле сдержала пыл, яростно оскалившись, готовая вот-вот вспыхнуть и напасть на загнанную в ловушку жертву. — Ты в чем меня обвиняешь?       — Не переживайте, госпожа. Этот секрет уйдёт со мной в могилу. Повелитель ни о чем не знает, и надеюсь, не узнает никогда. Однако, я не намерена больше терпеть ваши выходки. Если вы опять попытаетесь подвергнуть мою жизнь опасности, я буду вынуждена защищаться.       Вдруг раздался шорох туфлей, женщины синхронно обернулись и поймали злой взгляд Сулеймана, который только с громким стуком захлопнул двери. Сведенные брови повелителя не сулили ничего хорошего. Хюррем несколько секунд ошеломленно смотрела на мужа, тело задрожало и бросило в жар.       — Повелитель…       — Ты разочаровала меня, Хюррем, — с мрачным сожалением в голосе начал падишах, видимо он действительно слышал их разговор. — Разве пристало тебе, матери шехзаде опускаться так низко? — мужчина остервенел, и глаза его, которыми он прожигал свою любимую, метали молнии.       — Сулейман, послушай...       — Достаточно, — он прервал её взмахом ладони и, сложив руки за спиной, озвучил свой вердикт. — Уповай на моё милосердие, Хюррем.       — Вы самый великодушный правитель…       — Именно поэтому в Манису ты не поедешь, — настойчиво перебил он. — А после того, как мы вернёмся обратно в Стамбул, ты отправишься в Эдирне на несколько недель, — султан повысил голос, всем своим видом показывая возмущение. — Подышишь свежим воздухом, отдохнёшь и придёшь в себя.       — Вы отправляете меня в ссылку? — с ужасом задала вопрос хасеки, едва ли не пошатнувшись.       — Это не ссылка, Хюррем, это твой отдых, — отчеканил Сулейман, разрешив ей удалиться. И султанше ничего не оставалось, кроме как повиноваться и на трясущихся ногах покинуть коридоры с разбитым, в очередной раз, сердцем.        Всю следующую неделю Хюррем старалась улыбаться, от этой улыбки лицо у неё застыло, как маска, – она улыбалась, улыбалась, улыбалась, сияя глазами, и при этом чувствуя, что кожа на лице натянута до предела и вот-вот порвется, как истончившийся старый пергамент. Она старалась говорить звонким приятным голосом, произносила какие-то важные слова, сосредоточенно погружаясь в дела гарема. Но по ночам, упав головой на подушку, она словно тонула в глубоких водах, словно проваливалась в бездонную пропасть, и подхватившие её воды обретали полную власть над ней, словно увлекали за собой, она плыла по ним, точно русалка.       И на мгновение султаншу охватывало глубочайшее облегчение, казалось, что её горе способно раствориться в этих водах. Только наваждение сразу отступало, вспоминая она очередное предательство супруга. Эта женщина теперь всегда будет с ним?       Ситуация с высылкой из дворца просто выбило почву из-под ног, нарушило равновесие. Хюррем не придумала ничего лучше, чем встретиться с Ибрагимом.       Славянка торопилась к мужчине, где-то в глубине храня надежду на то, что Ибрагим не откажет ей во взаимовыгодном сотрудничестве. Да, он никогда не был на её стороне, всегда агрессивно настроенный против их отношений с Сулейманом, ревнующий своего господина, отказавшись делить его с другими. Видящий на троне исключительно старшего наследника. Только с недавних пор немногое изменилось.       Некоторое время они молча гуляли вдоль тропинок. В какой-то момент молчание стало тяготить визиря, поэтому он заговорил первый.       — Значит, вы предлагаете мне объединится против общего врага?       Из мрачных мыслей её вывел звучный глас Ибрагима. Сосредоточившись, султанша заметила, что его взгляд обращён на неё.       — Я понимаю, у вас нет никаких оснований на её счёт. Однако у меня к ней доверия нет, сомнительная, подозрительная и очень мутная. Мы с вами могли бы попробовать избавиться от неё, глядишь в гарем вернулся бы долгожданный покой.       — Вы имели ввиду, ваш покой? — в темноте, разрываемой светом луны, его лицо сделалось ещё более выразительным, чем выглядело при свете дня. Хотя, казалось бы, куда выразительнее?       — Неважно. Исход один, если мы не положим конец её влиянию на повелителя, она положит конец нашему.       Было в его глазах орехового цвета что-то затаенное, таинственное, что заставило её вздрогнуть. Хюррем отступила, ощущая исходящую от него напористость. Его челюсть была так крепко зажата, ещё ни один мужчина на свете не смотрел на неё столь пронзительным, зачарованным взглядом. Впервые она видела в нем не сильного соперника.       Он проникал в самые отдаленные уголки её сознания, задевая струны, о которых она не знала раньше. Султанша смотрела на Ибрагима, и отметила про себя, насколько искренним в последнее время было его восхищение.       — Что-то не так? — он нерешительно замер в нескольких миллиметрах от женщины. Потянулся поцеловать.       Хюррем в этот момент чуть повернула голову к нему, вознамериваясь спросить ещё кое-что, и их губы встретились, слишком неожиданно. От этого легкого, случайного и даже неуклюжего прикосновения сердце с новой силой встрепенулось в груди. Она не знала что делать, руки растеряно повисли в воздухе. Госпожа не могла понять почему этот мимолётный поцелуй так взволновал её, взбудоражил разум, насквозь прошив тело, словно током.       Ибрагим отошёл первым, вместо вопросов и возмущений получив хлёсткий удар, приводящий в чувство. Хюррем тяжело дышала, судя по всему, была неистово зла. Мужчина потёр пылающую щеку и сделал шаг ближе, заставляя славянку отступить. Она замерла, уставившись на него. Возникла неловкость, ведь лицо Ибрагима оказалось неприлично близко. Было видно, что он был на грани. Эти полуоткрытые губы, горящие глаза, вздымающаяся грудь. В горле хасеки пересохло.       Лицо паши побагровело. Следующие его слова прозвучали отрывисто, и он буквально прорычал.       — Я давно в вас влюблён.