***
В одном листе можно найти до пятнадцати оттенков цвета, особенно на осеннем. Да и дерево раскрашивается не в один цвет. На одной ветке — лист красный, на другой — уже серо-бурый, на третьей — желто-красный с черными подпалинами… Или в саду стоит одинокая роза с последним бутоном. Один нарисует её так, что в пору повеситься, а второй — что понимаешь, этот бутон — вызов наступающей осени. Или натурщика рисовать… Много ли из вас посидят спокойно несколько часов? А вот сидит, дышит и ты его рисуешь, а вот как ты его нарисуешь, это уже тебе решать. Хочешь в стиле ренессанс или в рококо, а может быть в стиле маньеризм, классицизм*. Или не мучиться и сразу же броситься, очертя голову, в экспрессионизм, кубизм или в сюрреализм*… На все вопли возмущенных поклонников есть хорошая отмазка — Я художник, я так вижу! И можешь творить всё, что твоей душе угодно. Рисовать готические пейзажи, портреты в стиле ню, сюрреалистические хреновины, голые титьки и жопы, совокупления кого угодно с кем угодно, бушующие волны, собственные сны и глюки, знакомых, натурщиц и т.д.… Выписывать каждую деталь и нагромождать квадратно-кубические плоскости, закрученные в многогранник, украшать натуру аляповатыми предметами роскоши или писать её так, как она есть на самом деле…***
Ричард Аптон Пикмен был реалистом, но реалистом с уклоном в готическую мрачную атмосферу. Он рисовал чудовищ так, что, казалось, они вот-вот выскочат из картин и съедят смотрящего на них. Жил Пикмен на Ист-2-я стрит между Первой и Второй авеню в районе Ист-Виллидж на Манхэттене недалеко от Нью-Йоркского городского мраморного кладбища. Что уж он там на этом историческом кладбище видел и что чувствовал, всё вкладывал в свои картины, вызывающие ужас и омерзение примерных горожан, а также зависть и восхищение других художников. Невероятно худой с бледной кожей и взлохмаченными волосами Ричард Пикмен выходил из дома только при крайней нужде. Вся его одежда выглядела так, как будто была пошита еще в позапрошлом веке. Кожа имела неприятный оттенок и казалась чешуйчатой под определенным углом; поговаривали, что в определенные дни она поблескивала от некой жидкости, напоминающей слизь рыбы. Пикмен был гением, но, как все гении, он хотел написать нечто такое, что пошатнет все устои живописи, нечто гениальное и завораживающее. Портретист из него вышел превосходный, но его портреты не пользовались особым успехом, ибо всё зловещее и отталкивающее, находящееся в человеческих душах, на этих портретах выпирало наружу. Работал он в подвале дома, где жил. По ночам бродил по улицам Нью-Йорка, был знаком с местными диггерами и руферами. Они показывали ему заброшенные здания, подземные ходы и брошенные станции метро. И во всем в этом Пикмен находил вдохновение.***
Пикмен знал немало тайн. Он видел, как доктор Ганнибал Лектер потрошит свои жертвы, и не раз рисовал это. Он наблюдал за разборками мафии, находил скелеты и трупы, встречал множество психов на своем пути… и все они были запечатлены в его картинах…***
Желто-бурый листопад Покрыл кладбище ковром. Кто был беден, кто богат Спят на нем. Красный лист, Как кровавое пятно, Украшает обелиск Умершего давно. И чудовищ там не счесть. Кто живой, а кто уж мертв. Предлагают прохожих съесть, Издают протяжный рев.