Тебе не будет больно

Тебе не будет больно, о мой мальчик милый. Поверь, здесь больно будет только мне. Казню себя я сам, оставив мыслям на съеденье Пустое сердце, тлевшее в огне. Густо сплоченная стая перелетных птиц устремилась куда-то вдаль. Вероятно, в тепло, на юг, подальше отсюда. Из хмурого, угрюмого города в невиданную страну вечных закатов и рассветов, кристально-чистых прудов и зеленых долин. Дазай, безусловно, улетел бы за ними, были бы у него крылья. Но, к сожалению, непутевый акушер обрезал их под самый корень еще при рождении. Вместо прекрасных, мощных, белоснежных крыльев осталось всего лишь две уродливо торчащие из гладкой спины кости. Дазаю хотелось верить в эту поэтичную чушь. В кипенно-белых стенах больницы, сидя без веры во что-нибудь до смеха и ужаса бредовое, можно очень скоро уподобиться своим несчастным пациентам и слететь с катушек окончательно и бесповоротно, разумеется, если этого уже не случилось, если безумие уже не накрыло с головой врача-психиатра Дазая Осаму. Безумие поджидает с битой в руках в темном углу, за поворотом. Оно нападает, когда не ждешь, когда ты слаб и уязвим. А потому Дазай всегда был наготове и решительно был уверен, что сможет дать отпор тараканам, добравшимся до его мозга. В попытках вырваться из мыслей, нескончаемым потоком уносящих Дазая все дальше и дальше вниз по течению, врач зажмурил глаза и сделал несколько резких всплесков руками. Необходимо было вернуться к работе. Сегодня в это жуткое место, которое кто-то додумался прозвать психиатрической лечебницей, поступит еще один бедолага. Очередной молчаливый подросток насядет неподъемным грузом на плечи Осаму. На, так называемом, рабочем столе, больше напоминавшем школьную парту, поверх груды бумажек и папок лежало личное дело нового пациента. Осаму придвинул его к себе и откинул первую страничку, на которой на скорую руку было выведено имя- Акутагава Рюноске, а также другая, кому-то, вероятно, нужная информация. Нельзя было сказать, что Дазай рад еще одному суицидальному мальчишке, от которого нужно прятать вилки и ножи, и в которого насильно придется пихать таблетки, потому что тому будет казаться, что злобные врачи и санитары спят и видят, как его отравят (больно он нужен кому-то). Много таких индивидов Дазай поведал на своем веку. Хотя он был довольно молод для лечащего врача, опыта и способностей ему было не занимать. Раньше с нездоровым рвением Осаму стремился изучить, как можно глубже проанализировать каждую потерянную душу, которой не посчастливилось загреметь сюда. Сейчас же, лечащий врач стеснялся признаться самому себе, что желание копаться в головах и душах несовершеннолетних больных болванов осталось где-то в прошлом, где-то в двадцатидвухлетнем молодом медбрате Осаму Дазае, который только ступил на свою карьерную лестницу. Со скучающим видом, Дазай проговаривал тихо-тихо название диагноза, симптомы, жалобы, причины. Его уставшие глаза вперились в слова, каких он насмотрелся и наслушался до одури, до тошноты. Шестнадцать лет. Психоактивные вещества. Психозы. Шизофрения. -Чудно, малолетний бывший наркоман, то, чего мне не хватало прямо сейчас. Дазай раздраженно потер нос, захлопнул личное дело и откинул папку обратно в груду бумажного хлама. На неуютном жестком кресле он придвинулся к окну и уставился сквозь заляпанные стекла на уставший город. Снова мысли мужчины обволокла мягкими волнами мечта о белых крыльях, которые могли бы унести его отсюда куда подальше. В кабинет постучали. -Войдите, — собственный голос Дазаю слышался словно из-под толщи воды. Средних лет полная женщина- медсестра немного неловко заглянула в приоткрытую дверь. -Ваш пациент поступил. Скоро нужно будет его навестить. — голос у нее мягкий, приятный. Этим голоском женщина успокаивала ребят, с криками проснувшихся ночью от удушающе-страшных кошмаров. Дазай кивнул.