Anyone Else

       -Тебе повезло, - сообщила повитуха. – Почти никаких повреждений. Даже, если я правильно увидела, ты не понесла. Считай, малой кровью отделалась. Порой замужние от своих мужей с худшим приходят…       Шапочка, поморщившись, свела ноги обратно, борясь с дискомфортом.       - А можешь еще кое-что посмотреть? – спросила она.       - Что такое?       - Чешется вот тут уже пару дней. Я пыталась в тазу рассмотреть, но вижу только смутное пятно. Не лишай ли? – девушка запрокинула голову слегка в бок, открывая шею.       Повитуха, неожиданно для неё, пораженно вздохнула.       - Бедная девочка, - пробормотала она.       Девушка насторожилась.       - Что там?       Старушка молчала, прижимая ладони к своему рту.       - Что там такое? – едва не плача спросила Шапочка.       - Это метка…       - Метка?       - Метка родственной души…       Девушка недоуменно посмотрела на повитуху.       - Но я не встречала никого, кого бы полюбила…       Тяжело вздохнув, та села на скамейку.       - Это не совсем так работает… Видишь ли, ради сохранения морально пристойного поведения молодых людей, некоторые вещи утаивают. На самом деле, метка появляется после того, как родственные души не просто влюбятся друг в друга, а… ну… возляжут как муж и жена. Думаю, ты уже понимаешь, о чем я…       Шапочка вскочила со скамейки.       - Но я ни с кем не ложилась! Правда! Кроме…       - Кроме… - горько повторила её слова повитуха.       Девушка схватилась за голову.       - Нет… Нет-нет-нет… Этого не может быть…       - Тем не менее, клянусь, это метка. Я видела их однажды у одной пары…        Шапочка закричала. Она ощущала, как слезы текут по её щекам.       - Говорили, - она задыхалась на каждом слове, - говорили, что это лучшее, что может случиться… Что подобные пары самые счастливые… Что понимают с полуслова… - её душили слезы.       Повитуха покачала головой и погладила девушку по плечу. Та оттолкнула её руку.       - Как такое может быть? Почему я?!       - Не знаю… Такова воля Божья, - старушка не обиделась, лишь жалостливо посмотрела на неё.       - И где он был, когда это происходило?! Чем он думал, когда ставил мне в пару этого… этого… - Шапочка скинула со стола на пол глиняную чашку. Та раскололась черепками, разливая воду по дощатому полу.       - Не тебе судить Господа, - строго проговорила повитуха. – Я знаю, что ты это говоришь не со зла, а с горя, но осторожнее со своим языком на людях. Возможно, это то испытание, что он тебе заготовил.       Девушка зло рассмеялась.       - Испытание – это болезнь или горе, но никак не союз с демоном во плоти до конца твоих дней!       - Это твой крест, и тебе придется его нести, хочешь ты или нет.       - Это можно как-то убрать? Свести? Отказаться? Отрезать, в конце концов, вместе с кожей?!       - Даже если ты отрежешь, связь никуда не денется…       Девушка снова закричала от бессилия.       - И что мне делать? Что? Мне? Делать?! – она впилась руками в волосы, дергая за них в надежде проснуться.       Повитуха молчала. У неё не было ответа.       Спустя полчаса рыданий, стоя у двери, девушка повернулась и тихо попросила сорванным голосом:       - Можно… можно это останется в тайне?       - Конечно, деточка, конечно. Я никому не скажу. Лучше начни носить какой шарф или платок, чтобы никто не заметил…       Девушка внезапно странно хмыкнула.       - Главное, чтобы это не заметил ОН. Реакцию остальных я, наверное, переживу. Хотя бы буквально…       Девушка полоскала в реке бельё, грея уши у разговора подруг.       - И оно того стоит?       - Смотря о чем ты спрашиваешь.       - Ну ты понимаешь… - раздался смущенный смех нескольких девчонок. – Ну… Явно не само замужество, - смех стал чуть громче.       Абелия, смущаясь, отвернулась к корзине со своим бельем.       - Если честно, я не очень поняла. Все случилось слишком быстро. Наверное, вам лучше спросить у тех, кто замужем больше пары дней.       Раздался гул разочарования.       - Так нечестно! Ты же знаешь их ответы – либо «сама узнаешь», либо «приличные девушки такого не спрашивают, главное, чтобы муж был доволен». А интересно-то сейчас!       Остальные согласно закивали.       - Ой, ну и ладно. Эй, Шапочка, тебе тоже есть что рассказать! – Ребекка, тряхнув кудряшками, посмотрела на неё.       У девушки замерли руки на середине движения. Вокруг повисла мертвая тишина.       - Ребекка, так нельзя, - раздался тихий голос Инес справа от неё.       - Что нельзя? Спрашивать?       - Да…       - Почему? Подумаешь, обычный же вопрос, - та непонимающе смотрела на подруг.       - Не в этом случае, - покачала головой Абелия. – Лучше извиниться.       - Да за что? Обычный же вопрос!       - Ребекка!       Закатив глаза, она посмотрела на Шапочку.       - Ладно. Извини.       - Извинения приняты, - тихо ответила девушка, снова принимаясь отжимать бельё.       - Вот видите, - пожав плечами, продолжила Ребекка. – Она и не в обиде. Говорю же, ничего такого.       Шапочка ощутила, как внутри неё что-то с треском лопнуло. Швырнув вещи в корзину, она подхватила её и прошипела девушке в лицо:       - В зад себе свои извинения засунь, - и с этими словами направилась обратно в деревню, задевая Ребекку плечом, отчего та выронила рубаху в реку.       - Психованная! – донеслось ей в спину. Девушка с каким-то мстительным удовлетворением подумала, что та не будет её догонять – за унесенную течением рубаху Ребекка нехило получит от матери, а значит, вместо погони примется её ловить, залезая в реку прямо в платье. Это не означает, что она не отомстит потом, но в данный момент Шапочке было плевать.       Дойдя до дома, она тщательно заперла ворота и принялась развешивать бельё сушиться. Уже третий день она жила одна – после того события бабушка стала совсем плоха и целыми днями плакала, что не уберегла внучку. На все заверения, что это случайность, она лишь качала головой и плакала громче. Поэтому мать, скрепя сердце, ушла смотреть за бабушкой, заручившись уверениями Шапочки о том, что она справится одна. Уйти все не могли – за домом и скотиной нужно было следить, а от не пострадавшей физически матери толку с бабушкой было больше.       Вздохнув, девушка направилась в дом, уже привычно каждый раз проверяя замки на дверях и воротах.       Она не очень понимала, куда ей садиться на этом празднике. Туда, где сидят девки на выданье? Найдутся те, кто засмеют – не место тебе уже там, порченой. К замужним тоже не сядешь – нет у неё мужа. Она нерешительно мялась в стороне, когда одна из девушек, видимо, из соседней деревни, окликнула её и похлопала по скамье рядом с собой.       - Привет, я Джанетт. Можно с тобой пообщаться?       Шапочка осторожно присела на край скамейки, неуверенно кивая. Девушка нервно теребила подол расшитого фартука, смотря куда угодно, только не на Шапочку.       - Я даже, если честно, не знаю, как этот разговор правильно начать. Есть ли вообще правильный способ?       - Я, кажется, догадываюсь, на какую тему, - хмуро ответила Шапочка.       - Нет!.. То есть, да, но не в том ключе, что ты подумала. Я точно пришла не осуждать или читать нотации. Я… в общем, со мной тоже такое случилось. Год назад. Если честно, даже не знаю, кому из нас этот разговор принесет облегчение… - собеседница со вздохом принялась расправлять невидимые складки на платье. – Когда это случилось, я чувствовала такое одиночество… Никому особо не поплакаться, не рассказать – не поймут. Что делать – непонятно, а окружающие… - она покачала головой.       Шапочка тихо выдохнула.       - А окружающие, порой, даже язык прикусить не в состоянии, не говоря уже о сочувствии.       - Именно! – воскликнула Джанетт, но тут же стушевалась, видя, что она привлекла внимание окружающих, и продолжила тихо: - Мне, правда, повезло. Я уже была замужем, и муж меня не бросил. Поколачивать, правда, начал, да прикладываться к элю чаще обычного…       - Какой ужас, - девушка огромными глазами посмотрела на неё.       - Нет-нет, - собеседница замахала на неё руками. – Могло быть и хуже. Многие советовали ему отправить меня в монастырь и взять другую жену. Не стал. Как прежде, правда, не стало, да и не станет, но, по крайней мере, у меня есть хоть какая-то защита от злых языков… Это, кстати, и есть основная причина, по которой я хочу с тобой поговорить. Их будет много, ты такого в свой адрес наслушаешься… Но не слушай их. Ты не виновата.       Шапочка ощутила, как в горле встал комок. Как же ей, оказывается, не хватало этих слов. Не встретив возражения, Джанетт продолжила:       - Они будут пытаться убедить тебя в обратном. Не понимаю, правда, почему. Если мужчин хоть как-то можно понять – им такое пережить вряд ли светит, то такие обвинения от женщин могут стать для тебя удивлением. Будут разбирать твое поведение по кусочкам, твою одежду в тот день, даже твою семью… Виновата будет каждая деталь. Даже та, которую они сами придумают. Шли их подальше, и не слушай. Не думаю, что от тебя или от меня тогда что-то зависело…       - Он приставил нож к горлу бабушки, - тихо сказала девушка. – И взамен потребовал… - комок все никак не хотел проглатываться.       Джанетт покачала головой и погладила Шапочку по плечу.       - Тем более, ничего не зависело. Не думаю, что даже твой отказ что-то решил бы. А брось ты бабушку – эти змеюки все равно бы тебя осудили после.       - Я сама бы себя осудила… - встряхнув головой, девушка вздохнула, запрещая себе думать об этом. – Как ты это пережила?       - Хреново, - с грустью ответила собеседница. – Несмотря на то, что я почти ничего не помню. Помню только, что это был сынок проезжавшего мимо виконта. Было больно, обидно и противно. Моя память, вероятно, уберегла меня от подробностей. Но от ощущения, будто я вся в грязи извалялась, не уберегла… Думала, я себе кожу сотру в реке, когда пыталась избавиться от этого мерзкого ощущения.       Шапочка прикусила губу.       - Хотела бы и я забыть, - призналась она.       - Даже боюсь представить, каково тебе, если честно. Кошмары снятся?       Девушка замялась, прежде чем ответить.       - Да, сны снятся. И страшно, по десять раз замки проверяю все.       - Точно, его же еще не поймали… Говорят, как сквозь землю провалился. Авось сбежал в другую провинцию.       - Раненый-то? Не думаю, что далеко убежал, - покачала Шапочка головой.       - А он раненый?       - Да, охотник руку ему прострелил тогда…       - Ого, об этом не рассказывали. Как же его тогда по следам крови не поймали? Собак же вроде пускали.       - Видимо, он знает, как от них уйти.       Джанетт, колеблясь, произнесла, наклонившись поближе.       - Хочешь, расскажу, что я слышала? Только учти, это может тебя напугать, так что реши сейчас, хочешь ли ты это знать.       - После таких слов отказаться невозможно, - хмыкнула Шапочка.       - Ну смотри. Сестра моей подруги случайно услышала, как следователь общался с помощником. Так вот… Говорит, он шел не грабить, а за тобой.       Девушка побледнела, глядя на собеседницу. Та продолжила:       - Бабка твоя, говорит, сказала, что тот, связывая её, поделился, мол, знаю, что брать у тебя нечего, но вот внучка твоя просто прелесть. Следователь не поверил, говорит, сроду Волк девок до дому не выслеживал, где нашел – там и прирезал, с чего бы сейчас начать. Решил, что бабушка умом тронулась со страху.       Шумно выдохнув, Шапочка закрыла лицо руками.       - Я это не для того, чтобы тебя напугать сказала, а чтобы ты осторожнее была, - виновато произнесла Джанетт. – Мало ли…       - Получается, я сама привела его к бабушке домой, - пробормотала девушка сквозь ладони.       - Да брось, может, следователь прав.       - Вряд ли. Я встретила его в лесу двумя часами ранее…       Собеседница пораженно посмотрела на неё.       - И выжила?!       Шапочка кивнула.       - Я угостила его пирожком, мы совсем немного пообщались и разошлись. Он тогда показался мне подозрительным, но агрессии не проявил, и я решила, что зря плохо подумала о прохожем…       Ахнув, Джанетт закрыла рот рукой.       - Ты сказала об этом следователю?       - В тот момент, когда меня пытались опросить, я и слова произнести не могла, трясло всю. Он сказал, что потом поговорит. И, видимо, так и забыл про меня…       Собеседница покачала головой.       - Ты одна не иди сегодня домой. Вообще бы одной тебе не ходить.       - Само собой, - хмыкнула Шапочка. – Я на праздник-то пришла не потому, что хотелось, а потому, что деревня пустая будет.       - Кричи – не кричи, не услышит никто…       - Верно, - с горечью ответила девушка. – Потому и домой пойду исключительно с соседями. Хотя не факт, что и это-то поможет, но хоть какое-то спокойствие. – Поправив платье, она встала. – Пойду, пройдусь. Мне нужно подумать.       Джанетт закивала.       - Захочешь поговорить – заходи. Я живу в четырех домах от дома твоей бабушки.       Поблагодарив её, девушка медленно направилась к одному из костров, около которого не было ни танцующих, ни любителей поджарить краюху хлеба. Языки пламени завораживали, даря какое-то подобие уюта и спокойствия.       Она не лгала, когда говорила, что хотела бы забыть. В этом она искренне завидовала Джанетт. Потому что говоря о кошмарах – она лукавила. Он действительно ей снился, но это были не кошмары, и она готова была бы многое отдать, чтобы это были они. Она просыпалась каждую ночь и готова была кричать от ненависти к себе, потому что просыпалась от невыносимого жара в теле – того, что заставлял подгибаться пальцы на ногах, часто дышать и тянуть руки вниз, к заветному месту. Ей снились черные глаза, выбивающие почву из-под ног, запах леса, костра, дикой малины, жадные поцелуи и эти чертовы пальцы и кисти рук на её теле и губах. При этом не само действо, нет – это было похоже на медленную сладкую пытку, и когда тянуть дольше не было смысла – она просыпалась, готовая рвать зубами одеяло от обиды и бессилия. Заснуть после этого не представлялось возможным, а если и выходило – то лишь к тому времени, как из-под ставни начинал робко пробиваться предрассветный луч, и спать оставалось буквально час-два. Поэтому, промучившись три ночи, она смирилась, и после подобного пробуждения тянула вверх подол ночнушки, давая телу то, чего оно так хотело, горячо убеждая себя, что не будет вспоминать об этом наутро, чтобы не отгрызть себе от отчаяния пальцы. Зато засыпала после практически сразу, расслабленно проваливаясь в черноту.       - О, психованная.       Знакомый голос вывел Шапочку из невеселых мыслей, и она заозиралась, пытаясь понять, откуда голос. Ребекка, ну конечно. И подпевал захватила.       - Что надо?       Ребекка хмыкнула.       - Зря дерзишь. В твоем положении я бы глазки в пол прятала да голос лишний раз не подавала.       - Ну так и прячь глазки в пол, я-то тут при чем?       - При том, что не мне грозит смерть в одиночестве. Если ты, конечно, не настолько невезуча, что еще и залетела.       Шапочка поджала губы, отворачиваясь обратно к костру.       - Тебе-то какая печаль с этого?       - Просто напоминаю тебе, что характер свой лучше… как ты там сказала? Лучше засунуть себе в зад? Никому не нужна порченная, которая еще и дерзит. Так хоть у тебя будут какие-то шансы на кривого, косого, но мужа.       - Как будто у тебя с твоим поганым характером шансов сильно больше. Мне хоть теперь не надо объяснять, с какой стороны к мужику подходить. Тоже преимущество, знаешь ли.       Ребекка взбеленилась и схватила Шапочку за рукав, разворачивая её к себе лицом.       - Никуда ты от своего клейма порченой не денешься! – прошипела она девушке в лицо. Шапочка зло усмехнулась.       - А ты – от собственного яда.       - Так, что тут происходит?       Ребекка отпрянула от девушки, принимая обиженный вид.       - Она первая начала оскорблять!       - Мне плевать, кто начал, - жена старосты устало провела рукой по лицу. – Разошлись по разным углам и не портите другим праздник.       Зло сверкнув глазами, Ребекка ушла вглубь толпы, увлекая за собой подруг.       Она ждала окончания праздника - стемнело уже давно. Сосед, очевидно наклюкавшись, уходить не хотел, несмотря на уговоры жены. Допив свою кружку эля, девушка грустно смотрела на него, опираясь спиной о молодой дуб. Неожиданно справа подошел Жан с кувшином.       - Подлить?       Шапочка удивленно посмотрела на него.       - Да нет, я скоро ухожу…       - Они еще часа полтора уходить будут, что ты, не знаешь его, что ли? – парень хмыкнул и плеснул ей в кружку эля, не спрашивая. «Что ж», - подумала она, - «К сожалению, это, скорее всего, именно так». Девушка хлебнула из кружки, задумчиво смотря на огонь.       - Что-то матери твоей давно не видно, - словно невзначай спросил Жан.       - За бабушкой присматривает. Её здоровье сильно подкосилось.       - То есть, ты одна следишь за домом? Хозяйство, скотина, огород…       - Ага.       - Сложно, наверное?       - Не жалуюсь. Заодно от мыслей грустных отвлекает, - девушка неловко улыбнулась. – Все равно я стараюсь особо за пределы дома не выходить.       - Ты поэтому их караулишь? – Жан кивнул в сторону соседа, который пытался что-то доказать пастуху, тоже не очень вязавшему лыко. Рядом жена демонстративно жаловалась на это жене старосты. Та, позевывая, согласно кивала.       - Ага. Страшно.       - Хочешь, я тебя провожу?       Шапочка удивленно посмотрела на Жана.       - Дело в не дороге, я могу к любой компании присоединиться. А в том, что по соседству будет пустой дом, случись что – никто и на помощь не придет.       - Ну, я могу и остаться. До утра.       Жан демонстративно смотрел вдаль, однако, его рука, словно невзначай, легла на её талию. Девушка отпрянула, понимая, куда он клонит.       - Не стоит, - покачала она головой.       - Да брось. Чего тебе стоит? Не теряешь же ничего, я не скажу никому…       Шапочка почувствовала, как злость жгущим легкие туманом поднялась к горлу. Она вытянула руку и демонстративно вылила из кружки остатки эля под ноги Жана.       - Я тебе не куртизанка, - зло выплюнула она ему в лицо, и, развернувшись, ушла.       - Какие мы нежные, - проворчал парень себе под нос, и, хлебнув из кувшина, отправился в другую сторону.       Шапочка вновь проснулась посреди ночи. Вздохнув, она потянула вверх ночнушку уже привычным жестом. Опустив руку, она, прикусила губу. На этот раз сон ушел не полностью – ей продолжал мерещиться этот запах, потому нырнуть в воспоминания из сна было несложно. Между приоткрытых ставней светила полная луна, оставляя яркую полоску света через стену рядом с её кроватью. Прикрыв глаза, девушка выгнулась – после таких снов ей хватало буквально минуты-двух. Внезапно прямо у её уха раздалось хриплое:       - Помочь?       Она резко повернула голову вправо и наткнулась на черные глаза, смотрящие на нее. В ту же секунду ладонь, пахнущая костром и малиной, накрыла её рот.       - Я говорил, что мы не закончили.