***
Я лежу на кровати и слушаю музыку с максимальной громкостью, поэтому не слышу всех летящих в мою сторону вопросов от Димы с Тимуром. Глаза закрыты, что помогает ещё и не видеть их возмущённых лиц, активно старающихся достать из меня клещами хоть какие-то ответы. Хотя бы сухие. Пытались растолкать меня с постели, выдирали наушники из ушей, но на всё это я молчал. Через несколько неудачных попыток они всё же успокаиваются. Через минут так 10 я решаю выйти из омута музыки, но глаза по прежнему закрыты. Кто-то зашёл в комнату и сел на край моей кровати. Отвечаю, это Родригез, который всё не успокоится. — Тимур, уйди с кровати. Ничего я не расскажу. — Интересно, когда это я стал Тимуром? — голос вожатого пробирает до мурашек. Я подрываюсь, резко поднимая корпус и останавливаюсь в пяти сантиметрах от лица Арса. Мы встречаемся взглядами, и мои щёки моментально краснеют.Снова два океана смотрят на меня. Смотрят с искренней теплотой и заботой. Тимур с Позом заливаются смехом от такого поворота событий. Арсений, не отрывая взгляда, просто начинает улыбаться. — Извини, не хотел будить, но я же обещал. Пойдём? — смех моментально прекращается и воцаряется мёртвая тишина. Говорит буквально в губы. Кирилл перебил мои нескончаемые мысли о встрече, и я успел забыть о ней. — Да, идём, — вожатый победно улыбается, вскакивает с края кровати, хватает меня за локоть и тащит в сторону выхода. Тимур с Димой провожают нас взглядом. Представьте лицо человека, который из деревни приехал в Москва Сити. Точно такая же эмоция была у них на физиономиях. Лишь на удачу по дороге мы не встретили моих вожатых. Зато наткнулись на дежурящего в коридоре Серёжу. Но он нам ничего не сказал. Вожатская, где жил Арсений, находилась на третьем этаже правого крыла. Там же жили вожатые второго отряда и сам второй отряд. Мы всё время шли молча. Нет, мы почти бежали. Арс держал меня уже не за локоть, а за запястье. Проходя мимо комнат второго отряда, у которых были открыты двери, меня окликнул женский голос. Это была Катя и она явно была удивлена моему присутствию здесь. Вожатый не счёл важным ей что-либо объяснять и, проигнорировав мой порыв остановиться и поздороваться с подругой, продолжил движение. — Бога прошу, они ушли в зал, репетировать мюзикл, — пробормотал брюнет, проворачивая ключ в скважине двери вожатской, пока я просто стоял рядом. Он всё ещё держал меня за запястье. Не хочу, чтобы глаза-океаны отпускали меня. — Постой секунду, — Попов скрылся в комнате на пару секунд, проверяя наличие других вожатых. — Тош, ой, э, Антон, можешь заходить. Я усмехнулся с такой оговорки вожатого. Зайдя, меня взяли за предплечье и потащили в другую комнату. Их тут было две, разделены стеной и дверью, куда мы и зашли. Двойная защита получается. — Располагайся, я сейчас приду, — Арсений взял замороженную порцию карбонары из маленького холодильника и вышел из комнаты. Видимо, обеда в столовой ему не хватило. В комнате пахло в основном смешанным парфюмом и какой-то едой. Несмотря на то, что здесь живут два парня, да ещё и вожатых, у которых не очень то и много свободного времени, тут довольно чисто, особенно уголок нашего Графа. На его тумбочке почти ничего не лежало, только... личный дневник? Судя по внешнему виду книжонки, ведёт он его уже давно. Не буду врать себе, мне было очень интересно узнать, какие переживания выливает вожатый на бумагу. Элементарно был интересен его почерк, ведь на сколько я был осведомлён, да и по информации со страницы, он был преподавателем истории в каком-то из московских ВУЗов. Но я же не конченная мразь, чтобы вот так лезть в личные дела человека? Поэтому решил осмотреть комнату и глянуть на вид из окна. Он был почти таким же, как на втором этаже, тот же главный корпус, аллея вдалеке, костровая. Просто это всё было чуть повыше. Логично, не правда ли? Посмотрев вниз, я увидел силуэт Арсения, который только подходил к главному корпусу, чтобы подняться в столовую и разогреть свою порцию. За эти 10 минут ожидания успело произойти две вещи: первая – зашёл Серёжа, который ни чуть не удивился моему присутствию и просто взяв что-то из своей тумбочки и ушёл. Вторая вещь – это вопрос, возникший у меня в голове. А хоть кто-нибудь из моих троих вожатых в курсе, что я здесь, а не у себя? Потому что я совсем не хочу огребать от Ани за то, что ушёл не предупредив, так ещё и к другому вожатому, так ещё и к парню, так ещё и к Арсению! Очень специфичное сочетание факторов. Хотя, он же сам меня забрал, значит, должен был предупредить. Пока я размышлял, Арс уже успел вернуться. У него в руках была небольшая пластиковая миска с разогретой порцией пасты, от которой шёл горячий пар. Почти кинув её на стол, он подошёл к своей тумбе и взял свой личный дневник. — Я надеюсь, он остался нетронутым? — и убрал его внутрь. — Я не такой мерзкий, чтобы трогать что-либо без разрешения хозяина, — я показательно скрестил руки на груди. — А, так ты у нас правильный? — В каком смысле? — Забей, — вожатый отмахнулся рукой и подошёл обратно к столу. — И всё же. Что я здесь делаю? С чем-то помочь надо? — Надо. — С чем? Не томи, — мне правда уже натерпелось узнать, почему я тут. — Составить мне компанию. Чай будешь? — да, вот так сразу. Тут точно есть какой-то подвох. — Ну, допустим, буду... — С сахаром или без? Если с, сколько кубиков? Печенье будешь? — буквально задавил меня вопросами. — С сахаром. Два кубика. Не откажусь. — Тогда снова жди, — Арс рассмеялся и, достав два пластиковых стаканчика, кидает в них по пакетику чёрного чая, а в один из них ещё и сахар, для меня. Ещё около двух минут не было вожатого. Было слышно, что по дороге он вошёл в одну из комнат второго отряда, чтобы успокоить бушующих подростков. — Слушай, Арс, поменьше болтай Кириллу информации о себе. Он не умеет держать язык за зубами, — я решаю сразу предупредить Арсения об этом факте, чтобы он его во-первых, проучил его, во-вторых, меньше ему доверял. Нет, я не ревную, просто за репутацию вожатого переживаю. — С чего такие домыслы? — Граф вальяжно расселся на стуле за столом, закинув одну ногу на другую, и начал уплетать свою пасту карбонару. — Он рассказал многое о тебе сегодня на обеде. И до меня докопался, — сладкий чай приятно обжигал горло глоток за глотком. У вожатого на кровати было очень мягко. — Что же, например? — от Арсения исходило заметное напряжение. Было видно, как он прокручивал в голове всё, что мог наболтать Кириллу. — Например..., — делаю паузу и думаю, нужно ли было вообще рассказывать вожатому о распущенном языке парня, — что ты гей, — Арсений поперхнулся пастой от такой новости. — Маленький сучёныш. Ой, в смысле... — Ты можешь материться при мне. — Тогда это всё меняет! Ну что гнида? Я ему такое, блять, устрою! Да он у меня в крыле полы языком мыть будет, может, больше подумает в следующий раз, — ударяет кулаком по столу, от чего его чай немного проливается, — сука... Ладно, уже поздно что-то делать. — Подожди, то есть... Это правда? Ты реально гей? Не бойся, я не осуждаю, просто реально интересно... — Ну, гей, и что дальше? — он наигранно обижается и отворачивается к столу, прижимаясь к еде, начиная жадно макароны. — Да ничего. Говорю же, не осуждаю. Я и сам то не полностью по девочкам. Я думаю, ты понял, — Идиот, ты зачем сейчас это сказал?! Тоже не особо то и умеешь молчать там, где стоило бы! Кретин! Арсений медленно поднял голову, оторвавшись от порции, и уставился на меня глазами, полными непонимания и неверия, что я это сейчас сказал. — Дурачок? — а вот сейчас не понял. — Ладно, давай закроем тему, — чувствую, как краснею под этим взглядом. — Дурачок, — помотав головой в отрицательном жесте и, усмехнувшись, вожатый вернулся к еде. — Хорошо, давай. Расскажи о себе, — как оригинально. — Да чего рассказывать? Экзамены сдал, университет сейчас подходящий выбираю. Сюда отвлечься, отдохнуть приехал, — в мужчину в первый раз в своей жизни влюбился. И он сейчас сидит передо мной и уплетает эту сраную карбонару, которой пахнет на всю комнату. — Совсем взрослый уже короче. — Да нет ещё. Во всяком случае, до 18-ти точно. На несколько минут в комнате встала тишина. Я медленно хлебал тёплый чай, Арс доедал свою порцию. Покончив с ней, он выкинул упаковку, взял стаканчик со своим напитком и плюхнулся рядом со мной. Почему именно я сейчас нахожусь здесь? — Знаешь, а ведь за тихий час с тобой пол лагеря, которую составляют девчонки, сделали бы всё, что угодно. — Это ещё почему? — Так все же влюблены в тебя. Такого всего идеального, — за последнюю фразу я готов был дать себе добрую пощёчину. — Тогда это объясняет кое-что, — встав с кровати, вожатый подошёл к тумбочке, поставив на неё чай. Немного порывшись внутри, он достал небольшую коробочку и кинул её мне. — Открой. Внутри оказалось просто куча фенечек, которые делают на одном из кружков. Их было порядка двадцати, а может и больше. Некоторые повторялись цветами, но плетением были одинаковы все. Почти. Лишь парочку отличались. — Куда мне девать эти верёвочки? Куда мне их столько? — Арс поднялся с пола и сел обратно, но уже немного облокотился на меня, сползая по стене вбок. — Ну, как куда? На память. — Я уже не помню, какой браслет от кого. Лучше же ведь воспоминания о человеке, чем какая-то незначительная вещь, которую ты можешь потерять или забыть вовсе о ней. А воспоминания надолго, — я проникся в последнее предложение вожатого. Оно прозвучало... мудро. И правдиво. Ведь по сути так и есть. Лучше время проведённое с человеком, чем ни словом с ним не обменяться, но иметь что-либо от него.***
Мы лампово провели все добрые два часа. Болтали, смеялись, грустили, снова веселились. Как оказалось, вожатый действительно работает историком в одном из ВУЗов и ему было, что рассказать. Про непутёвых студентов, неловкие и смешные случаи. Сидели бы так и дальше, но Арсению надо было вести отряд на полдник, потому что после того случая перед распределением в команды КВН, искали одного мальчика по всему лагерю. — Ладно, Тош, мне надо идти. Да и Аня мне уже во всю написывает, чтобы я вернул тебя в отряд, — ого, про меня не забыли. Приятно. — Жаль, я бы ещё посидел. — Хочешь, перед отбоем приходи в холл, ещё поболтаем, — вдвоём невольно пускаем небольшую улыбку, вспоминая вчерашний вечер, когда мы обнимались под оконным светом. — А обниматься будем? — бесишь. Ты же сейчас со стыда сгоришь. Чувствуешь, как краснеешь, дурень? Доволен? — Если захочешь, то будем, — я не могу, боже. Эта улыбка. Эта наипрекраснейшая улыбка. У мамы такая же. — Ладно, идём. Мы молча шли по коридору, на лестнице шагали в унисон. Не знаю, как Арс, но я вспоминал этот прекрасный момент, когда он меня в первый раз обнял вчера. Мы уже стоим в холле и просто пялимся друг на друга. Прямо здесь. На этом месте. — Я жду тебя вечером здесь. — Я же приду. — Я знаю, — усмехнувшись, вожатый притянул меня к себе и обнял. Так тепло. Искренне. Заботливо. Я хотел плакать, на сколько он прекрасен. Идеален. Вот даже самому интересно, когда этот дурачок осознает, что реально влюбился в мужчину? Или так и будет отрицать до последнего? Или уже перестал брыкаться? Даже мне его порой сложно прочитать, пусть и являюсь его, хоть и маленькой, но частью разума. Я – его здравый смысл. Его более умное Я. — Нам обоим пора, — отстранившись, Арсений грустно взглянул на меня. Но ничего не поделаешь. — Да, пора. Тогда здесь перед отбоем? — Здесь перед отбоем, — он снова целует в макушку. С фактом того, что он гей, даёт вполне явно мне понять. Я ему не безразличен. Иначе, он не вёл бы себя так. Мы расходимся по разным сторонам. Он в своё крыло, я в своё. В комнате меня встречают ожидаемо. Моментально заваливают вопросами. Я же, как всегда это делаю, включаю любимый плейлист, плюхаюсь в постель, и ни для кого меня нет. До меня пытались достучаться Дима с Тимуром, снова вырывали наушники, но без толку. У меня есть ещё полчаса поразмыслить над тем, что я сейчас чувствую по отношению к вожатому. Много ты чего к нему чувствуешь, Антон. И эти чувства противоречивы, к сожалению. Или к твоему ненормальному счастью, которое тебе приносит страдания, а ты и рад, глупый.***
Перед отбоем мне удаётся выскользнуть в холл для встречи с Арсением. Но не обошлось без двусмысленных взглядов от Ани, которая дежурила у нас и кое-как пустила меня. Да, мы обнимались, да, он снова поцеловал меня в макушку, да, я снова краснел от смущения. Но мне нравится. Это всё нравится. И Арсений тоже нравится. И хотелось бы верить, что я ему тоже нравлюсь, но это останется в моих фантазиях. Грустно. Или не только в фантазиях...