***
Спустя часа игры, когда ночь стала совсе тёмной, Яэ не знала, как выкрутится с ситуации. Её явно загнали в тупик, а соперник, похоже, только этого и ждал. Единственный сводный ход был открыт, но фигуры Аято были расставлены так, чтобы и там Яэ ждала её «кончина». Выбора не оставалось, кроме как обхитрить соперника и переставить короля на ход параллельный ловушке. Гудзи думала, что победа её, но… — Думая меня надурить, вы попались в свои же сети, госпожа Яэ. — улыбка играла до ушей, а слон, стоявший далее от скопления фигур, сделал мат заумному ходу розоволосой. Гудзи явно была недовольная, но виду не подала, поэтому скрадывая фигуры обратно внутрь комплектной доски, спросила: — И каково будет ваше желание, юный господин? — последним явно хотела оскорбить соперника, указывая на его возраст, но на него это не подействовало, а наоборот, дало идею для унижения Гудзи. — Я устал за сегодня, поэтому попрошу вас сделать мне массаж. Лёгкий, расслабляющий, но если госпожа храма захочет сделать его эротическим — что ж, кричать от смущения не буду. — Что ж, тогда попрошу вас снять свою пижамку, господин глава комиссии. — последнее явно звучало с презрением, но выхода не было. Раз уж проиграла — будь добра, выполняй желание выигравшего; даже если не хочется. Массаж — явно не то, чего ожидала Яэ. В её мыслях роились более хитроумные и извращённые желания, но это явно её порадовало. Скорее раздражал фактор поражения, ибо госпожа храма Наруками не привыкла быть проигравшей, но голубоволосый явно с разу в раз плюёт на её привычки. Яэ должна была признаться самой себе, но тело у молодого господина было сродни из какого-то женского романа. Хоть он и стоял к ней спиной, на ней же были отчетливо видны очертания мышц, что так и веяло признаком опыта в сражениях. Когда глаза Гудзи опустились вниз, её позабавили ямочки над ягодицами, но, мать её Вельзевул, какие подтянутые мышцы просачивались сквозь широкие штаны. Вид определено радовал глаз, но наглый осмотр тела пришлось остановить, так как Аято уже успел лечь на тот самый футон госпожи. Лицо его было расслабленным, поэтому он заложил ладони под голову и прикрыл глаза в ожидании массажа от Яэ. Когда розоволосая обмазала спину мужчина маслом, сделанного из пиро слайма, он окончательно позабыл о том, где находится и погрузился в мысли. Ему явно не хотелось выбирать кого-то из знатных семей себе в супруги. Аргументом для совета стало то, что ни одна не имеет глаза Бога, что плохо исказится на потомстве и чести клана Камистато. Их явно это не впечатлило и они высунули свой контраргумент. Тогда же Аято предположил, что юным девицам доверять нельзя, так как большинство отцов из этих семей были в заговоре с семьей Кудзё. И на это нашёлся протестующий ответ старейшин. Хоть у господина был гибкий ум и явные навыки переговоров, решение выдать его за кого-то из юных дам осталось открытым. Только вот Камисато забыл о том, что у него есть умная сестра, что явно в законах была так же осведомлена, поэтому после собрания девушка задала вопрос брату: «У тебя есть уже кто-то на примете, поэтому ты не хочешь женится на иных девушках?». На примете? Не помнил синеглазый такого, чтобы его вообще хоть кто-нибудь интересовал. «Разве что госпожа Яэ Мико не даёт заскучать, а так…». И снова мысли ухватились за Гудзи, что уже добротное время мяла тело господина и хотела явно быстрее с этим закончить. Природная форма кицунэ явно требовала отдыха, поэтому из грёз усталости её вывела резкая хватка её руки и Аято, что пристально смотрел на удивленную госпожу. — Господин? — Аято ещё несколько мгновений смотрел и Яэ и потом со словами «была не была» впечатал свои уста в её. Мужчина одной рукой толкал голову розоволосой ближе к себе, а другая плотно обнимала её за талию. Своим действиям он явно не давал отчёт, но желание попробовать хранительницу взяло вверх. Сейчас его не беспокоил не совет, ни гора работы, что предстоит, ни слова сестры, а в голове была лишь мысль о том, почему он ещё не получил пощечину и почему Яэ гладит его по прессу. Сама же Мико сегодня явно будет праздновать день, когда её обвели вокруг пальца несколько раз подряд. Хотела ли она, чтобы голубоволосый пришёл на гору, когда она будет одна? Не знает. Хотела ли, чтобы он обыграл её в какой раз подряд? Явно нет. Хотела ли сделать ему массаж в наказание за проигрыш? Это было забавно. Желала ли этих губ и языка, что вытворяет замудренные танцы в её рту? Явно не представляла. Хотя… может и представляла. Когда они вдоволь насытились друг другом, посмотрели в глаза друг другу и пытались отдышатся. Слова, кажется, были ненужны, но Яэ подала голос: — Что сподвигло тобой? — границы сбиты, а Аято перебирал волосы розоволосой, и думал что же ответить. — Я не знаю, как сказать… хотел проверить, прав ли я в том, что решил для себя. Руки женщины лежали на груди у мужчины, а в голове у хранительницы крутились вопросы, что она хотел задать. Ничего больше толкового не придумала, как спросила: — Удалось понять? — впервые за столько лет у кицунэ бешено билось сердце и ждало позитивного ответа на свои домыслы. Сейчас она не чувствовала себя той же хитрой лисой, а маленьким испуганным детенышем, что ждёт в норке свою маму и надеется, что она скоро вернётся. На вопрос Гудзи он только улыбнулся и погладил по щеке Яэ, чтобы успокоить, так как заметил как губы той были поджаты, а глаза еле-еле выражали что-то похоже на мольбу. Он коротко, но мягко поцеловал кицунэ в губы и ответил: — Я хотел бы ещё раз проверить. Пелена опущена и это значит, что можно было дальше не поддаваться философским проблемам и домыслам. Поцелуи возобновились, а руки прижимали друг друга ближе к себе. Яэ плотнее села на бёдра мужчины, и терлась, словно кошка на майский период. Возбуждение очень быстро накрыло двоих, поэтому Аято развязал пояс белого мигорои приспустил плечи одеяния, чтобы видеть горячее тело госпожи: налитая грудь вздымалась, когда та учащенно дышала, а маленький животик так же в ритм дыханию то наполнялся то демонстрировал рельеф мышц. Картина завораживала, но даму в таком смущающем виде оставлять нельзя, поэтому он снова толкнул голову Гудзи за новым глубоким поцелуем, параллельно опуская её руку в своё хакама. Яэ явно и забыла о том, что она всегда доминировала, а просто следовала указам этого мужчины. В голове лишь дальнейшие сценарии и пелена чувств, что накрыли голову. Поэтому хранительница, всё ещё масляными руками, нащупала половой орган господина и начала медленно приводить его в состояние эрекции. Ощущения были настолько приятные, что сам Аято не сдержался и начал мять грудь Гудзи чуть ли не до боли. В храме послышался первый стон. Чей то был, они уже не разбирались и полностью подались земным утехам. Когда Аято почувствовал, что член уже был «готов», резко поднял розоволосую за талию, чтобы та стала на четвереньки, и ловко нырнул под неё, чтобы лицо синеглазого смотрело под юбку розоволосой. Когда он заправил подол на спину кицунэ, произнёс: — Запомни тот миг, когда я буду у твоих ног, женщина. — обладатель гидро глаза Бога после этих слов смачно шлёпнул ту по ягодицам и опустил бёдра себе к лицу. Раньше он такого не делал, но по звукам, что издавала Яэ подумал, что всё делает правильно. Язык начал ласкать клитор, плавно переходя к влагалищу. Руками он придерживал её за бёдра, не давая встать с этого положения. За посасываем клитора Аято целовал колеоризу женщины, смешивая ощущение, чтобы больше возбудить кицунэ. За сосредоточением он и не обратил внимание, как его штанины опустились по воле госпожи и «очнулся» только тогда, когда почувствовал охват горячей ладони на своём члене. От занятия пришлось оторваться и посмотреть на то, как Яэ опустилась лицом к возбуждению синеглазого и начала снова массировать орган. — Я тоже в долгу не останусь, — возле этого облизала ствол от основания до головки и продолжила, — господин. Яэ снова запустила соревнование, где правилами игры было ублажение друг друга, где Аято и теперь тоже должен был выиграть, поэтому опустил её бёдра себе на лицо, чтобы исследовать Гудзи изнутри языком, пока сама розоволосая начала потихоньку вбирать себе в рот мужское ество. Темп ускорялся, стоны становились громче. Никто не отступал. Гудзи всё интенсивнее всасывала орган Аято, пока тот упивался соками кицунэ. Буквально поедая друг друга, издавая при этом не самые приличные звуки, они боролись за место первого и кажется… Аято проиграл. Сперма, что покоилась у розоволосой во рту была поглощена, а Аято пытался отдышаться. — 1:1, достопочтенный. Реванша, как я понимаю, не будет? — Яэ ловко развернулась лицом к Аято и медленно провела ступней по прессу мужчины. Камисато ещё полежал пару секунд и резко перевернул Гудзи на спину, заламывая её руки над головой. На вопросительный взгляд Аято только снял атласную ленту со своего хвоста, который был уже был явно какой-то склеенной кучкой волос после оральных ласк лёжа, и обвязал руки розоволосой к деревянной балке на футоном, где обычно лежали маленькие вещички для сна. После этого он провёл пальцами от шеи к низу живота и сказал: — Уж не беспокойся, — ловко ввёл два пальца в женщину, — я не оставлю тебя неудовлетворенной. Теперь настала очередь Яэ стонать под массажем мужчины. Пальцы вытворяли что-то несравнимое ни с чем, пока другая рука гладила грудь, пощупывая соски. Аято хоть и понимал, что ей приятно, но всё же пытался найти точку G у госпожи. Массируя её изнутри и слушая её томный медлительный голос, у мужчины вскоре снова встал член. — Здесь! Да! Останови это! — кажется синеглазый нашёл эрогенную зону и начал эффективнее давить и скользить пальцами по тому месту. Пока стоны Яэ ускорялись вместе с ритмом движений Аято, он обхватил другой рукой её горло и немного придушил, чтобы судорога взяла её быстрее из-за недостатка кислорода. — В-вставь уже свой п-пенис, А-ах-ято! — глаза совсем закатились, а из-за онемения мышц было сложно хоть что-то выговорить, но мужчина её услышал и вынул пальцы. Ноги дрожали и не хотели никак разгибаться, но это исправил синеглазый: поднял их себе на плечи и пристроился ближе к Яэ. — Моли меня прекратить, Мико. — с этими словами он резко вошёл в Гудзи и остановился, чтобы дать время привыкнуть. Из-за веса, точнее тела, что навалилось на тело Гудзи, было намного сложнее дышать, а в ногах, что всё ещё были на его плечах, резко появилась нестерпимая боль. Ей пришлось сложится чуть ли не вдвое, но благо Аято дал ей возможность привыкнуть к ощущениям и снова начал толкаться в неё. Движения были рваными, а помассированное ранее влагалище, кажется, стало более податливее и выработалось больше женского секрета и проникновение стало намного легче. Пока Яэ снова захлебывалась в стонах, Аято начал вдалбливаться до упора, принося удовольствие обоим. — И-иди с-юд-а. — грудь вздымалась к каждым толчком, а приоткрытые губы просили о поцелуе. Когда они снова слились языками, движения стали намного быстрее и напористее. Бешеная скорость и руки мужчины, что сильно толкали бёдра Яэ к себе и кажется она была готова кончить, как в последние секунды начала мягко и с задержкой целовать губы Аято, пока тот, рыча, ускорялся до предела. Толчок до упора. Наполнение. Крик наслаждения. Отдышка. Они закончили.***
Эти двое лежали, обнявшись, на влажном футоне, прикрывшись одеялом. Яэ думала о своём. Аято думал о своём. Всё ещё тяжело дыша у них было время много чего переосмыслить. Мужчина теперь не казался таким раздражительным для розоволосой, а женщина не казалась такой нахальной для главы комиссии. Думать о том, что делать дальше не хотелось. Единственное, чего они желали — это скорее уснуть. Когда Аято почувствовал, что погружается в сон, услышал уставший голос: — Уйдёшь до рассвета. — Глава комиссии Ясиро удивился и вопросительно угукнул. Мико подняла свой взгляд на мужчину и продолжила: — Не хочу, что приспешницы храма знали об этом. На лёгкую улыбку он лишь прикрыл глаза и выдохнул. Впервые он увидел искренние эмоции этой женщины. «Ей очень идёт быть такой домашней… » —подумал Аято и ответил: — Как скажешь. Яэ издала смешок и погасила свечи в комнате, оставляя в храме лишь темноту. Запахи горелости после потушенной свечи, терпкий вкус сакуры, масла пиро слаймов, одеколона мужчины, молочка для тела с ароматом пионов и недавнего секса смешались в кучу и приводили их в сон. Яэ по прежнему лежала на груди Аято, пока тот обнимал лежачей рукой её за плечи. Только тихие звуки сверчков и колокольчиков, развивающихся на ветру, за окном и глубокое дыхание любовников. — А как же завтрак в постель со словами: «Доброе утро, любимый»? После небрежно брошенной фразы, они засмеялись и Яэ легонько пнула подушкой мужчину. Затем развернулась к нему и парочка легонько чмокнулась перед последней фразой: — Спокойной ночи, «любимый»…