***
Они сидят в комнате Хлои уже почти десять минут, в полной тишине. Синеволосая панк-дива вернулась к курению своего отложенного косяка, потому что она не смогла осознать присутствия тихони-хипстера на стуле у её рабочего стола. После того, как Макс неловко поздоровалась и напряжённо спросила, можно ли ей войти, они обменялись от силы парой слов. Пропасть между ними, кажется, разрастается с каждой секундой. Когда она впервые увидела свою старую подругу, стоящую за дверью, её немедленным инстинктом было захлопнуть её перед её же лицом. Когда этот импульс прошёл, она почувствовала себя ошарашенной. А теперь её душит молчание. — Куда ты уехала, Макс? — наконец спрашивает она, нарушая тишину. Хипстер, наконец, поднимает взгляд на неё, отрывая глаза от места, где она рассматривала свои пальцы и ковыряла рукава своей невзрачной серой толстовки. — Хлоя, мне очень, очень жаль, что я не держала с тобой связь. Очень много всего происходило, и… Хлоя принимает сидячее положение на своей кровати, затем сталкивается взором со взглядом шатенки, хмурясь на неё. У Макс хоть есть смелость выглядеть стыдливо. Она разрывает зрительный контакт и опускает глаза в пол. — Это… я проходила через… кое-что. — Кое-что. Точно. Макс, мой отец умер, а ты просто исчезла! Ты понимаешь, как дерьмово для меня это было? — больше не желая сидеть, Хлоя поднимается с кровати и начинает бродить. Теперь она жалеет, что не оделась. Она чувствует себя уязвимо, но показывать этого она не собирается. — Я-я понимаю, — заикается Макс. — или, ну, я не понимаю. Ты, очевидно, сильно изменилась, — замечает она, смотря на волосы Хлои и на её татуировку. — когда меня приняли в Блэквелл, я знала, что мне нужно будет зайти повидаться с тобой. Я даже не была уверена, в городе ли ты ещё… — Пф-ф. Как будто эта дыра вместо города меня когда-нибудь отпустит, — фыркает Хлоя. Её ярость начинает исчезать — она никогда не могла злиться на свою лучшую подругу — но на её место встаёт глубокий колодец обиды. — Макс, просто… почему? Вопрос, кажется, застаёт младшую девушку врасплох, и она бледнеет, её руки стискивают колени. — Я… е-есть причина… — слабо отвечает она. Теперь она заставляет Хлою забеспокоиться. Девушка выглядит так, будто пытается не потерять сознание, делая глубокие, решительные вдохи, и конечно же, мозг Хлои приводит её мысли в худшие места. — Макс? Что такое? — спрашивает она, боясь ответа. Взгляд шатенки пересекается с её глазами, она смотрит на Хлою с секунду, после чего делает глубокий вдох и выдыхает. — Хлоя, я лесбиянка. … … … — Ты что? Синевласая панк-дива уверена, что она расслышала неправильно. Или её мозг сломался. Обычно так и бывает. — Я… я лесбиянка, Хлоя. Теперь, сказав это, Макс начинает бормотать, её мысли изливаются с возрастающей скоростью. — Я никогда никому не говорила об этом раньше. Это… это беспокоило меня долгое время. Поначалу я не понимала, что со мной происходило, почему я… чувствовала это, и потом я испугалась, потому что плохое часто случается с людьми вроде меня, верно? И тогда я не хотела быть такой, я просто хотела быть нормальной, но чувства продолжали всё ухудшать, и потом мы переехали в Сиэтл, и там было ещё хуже… я думала, что если я просто, понимаешь, буду избегать людей, то мне станет легче, поэтому я проводила большую ча… — Мне нужно в ванную, — сурово обрывает Хлоя, тормозя поток бездумной болтовни, срывающейся с губ Макс и оставляя нервничающую девушку без дара речи. Панк-дива быстро поворачивается и выходит из комнаты.***
Макс — лесбиянка. Макс — лесбиянка. Макс — лесбиянка. Неважно, как много раз мысль повторяется в её голове, Хлоя всё ещё не может её принять. Какая-то её часть всегда предполагала, что Макс уехала, потому что осознала, что Хлоя была по девочкам — по ней — и была этим напугана. Если Макс лесбиянка, то зачем она просто не сказала об этом Хлое? Она ей не доверяла? Они были лучшими друзьями! Хлоя бы была с ней несмотря ни на что! Только если… Была ли Макс влюблена в неё? Она сказала, что боялась своих чувств. Имела ли она в виду специфичные чувства, или само пребывание в команде лесбиянок? Панк-дива не имеет понятия, что из этого для них значит. Неважно, как она обдумывает это в голове — эти мысли оставляют её в ещё большем недоумении. Всё, что она знает — это что у неё просыпаются задатки жестокой мигрени. И что она сидела на крышке туалета уже пятнадцать минут, оставив Макс в стороне как сволочь. Мягкий стук в дверь напоминает ей об этом, слабый голос задаёт вопрос: — Хлоя? Ты… хочешь, чтобы я ушла? Она много в чём не уверена, но она уверена, что этого она не хочет. Поэтому она подскакивает и пересекает расстояние до двери, открывает её, и за ней стоит Макс, выглядящая весьма потрёпанно. Девчушка плохо притворяется, что она только что не плакала, её глаза красные, а минимум подводки смазан. Она снова крепко сжимает в руке лямку своей сумки, очевидно готовясь к тому, чтобы быть выгнанной, и Хлоя не может, попросту не может не успокоить её. Она притягивает свою старую подругу в объятья, и Макс на мгновение замирает, а затем обвивает руками Хлою, жалко шмыгая носом напротив её груди, и старшая девушка в этот момент понимает, что эти пять лет значения не имеют. Это Макс. И неважно, что после этого произойдёт, натуральна Макс, или она лесбиянка — Хлоя, наконец, получила свою лучшую подругу назад.***
Неделя проносится в мгновение ока. Хлоя проводит буквально каждую божью минуту либо оттягиваясь с Макс, переписываясь с Макс, либо думая о Макс. Это одновременно и волнует, и ужасает, потому что тихоня-хипстер может вновь уйти в любой момент. Как и все остальные в жизни Хлои. Синеволосая панк-дива мирится с Рэйчел, потому что что ещё ей остаётся? К тому же, ей больше некому изливать все свои мысли о Макс. Она не особо горит желанием говорить об этом с мамой или ещё с кем. — Всё, что ты теперь делаешь — это говоришь о ней, — отмечает Рэйчел, когда они отдыхают на свалке. Это пространство с ржавым металлом и разлагающимся хламом ещё только пару недель назад ощущалось для Хлои домом, но теперь отчего-то оно кажется пустым. Потому что Макс здесь нет. Она может представить, как эта хиппи прогуливается вокруг заброшенных машин, делая фотографии и запечатлевая ценность места или какой-нибудь ещё вычурной претенциозной хрени. Она не приводила её сюда, к слову, потому что это место должно быть связано с ею и Рэйчел. Их место. Символ их связи, то, как Рэйчел оттащила Хлою от края и дала ей причину продолжать жить свою дерьмовую жизнь. Она хочет привести сюда Макс. Показать ей часть себя. Рэйчел терпеть не может не быть центром внимания. Хлоя знает этот факт о своей очаровательной подруге. Что только усложняет ей разговоры о том, что происходит в жизни Хлои, потому что она всегда хочет вернуть разговор к своей собственной драме. И обычно это нормально для Хлои, потому что её жизнь всё равно полное дерьмо, и отвлечение помогает. Но сейчас она хочет говорить о своём собственном дерьме, а её блондинистая визави не хочет. — Это важно, Рэйчел. Макс появляется из ниоткуда спустя пять лет, и просто вклинивается обратно в мою жизнь? Конечно я буду говорить о ней. Она не палила Макс Рэйчел или что-то такое. Девчонка только привыкает к тому, чтобы быть открытой с Хлоей, а они двое вместе ходят в школу. Рассказать об этом Рэйчел будет не круто, Не Круто с большой буквы и всё такое. Пусть она хочет выпалить это и долго обсуждать все свои чувства к субъекту, она пока что умудряется от этого удерживаться. — И? Она оставила тебя на произвол судьбы на пять лет, Хло. Разве ты не зла на это? Она должна быть. Макс её бросила. Но она может понять её причины. Не то, чтобы она сама кому-либо открывалась. Рэйчел знает, что Хлоя менее натуральна из-за их пьяных выходок, но она не говорила о своей ориентации никому. Даже Макс. Особенно не Макс, потому что, если она скажет о своих чувствах своей старой подруге, всё станет реальным. Тогда им придётся поговорить о том, как они друг друга видят, захотят ли они быть лишь друзьями, или… чем-то большим. Хлоя не уверена, какая вероятность пугает её сильнее. — У неё были свои причины. Было хреново, но я это приняла. Рэйчел фыркает. — Причины? Какие, например, типа, внезапная боязнь телефонов? Она что, вступила в культ Луддитов? ** Хлоя усаживается на капот ветхой заброшенной машины, на которой перед этим она решила лежать. — Чувиха, чего тебя это вообще парит? Я подумала, что вы с Макс были бы сейчас лучшими друзьями. Она обожает фотографировать, ты модель, вы созданы дружить друг с другом, разве не так? Блондинка также усаживается и глубоко вздыхает. — Думаю, я просто не совсем понимаю, что ты в ней видишь. Разве она не… скучная? В школе она едва разговаривает, только держит голову опущенной и ведёт себя… агрессивно невзрачно. — Она не любит толпу, — защищает Хлоя. — она крута, если тебе удаётся застать её одну. А когда она начинает бродить со своей камерой, это просто… — тянет она, пялясь вдаль. Рэйчел поначалу сужает взгляд на свою синеволосую подругу, затем удивлённо раскрывает их. — Чёрт, да ты в неё по уши втрескалась, да? — Чего?! Нет! — на автомате отрицает панк-дива. — это… это не так! — Это ещё как так. Срань Господня, Хло, ты прямо горишь желанием отведать эту тощую хипстерскую задницу! В груди Хлои больно сжимается, потому что она вроде как и правда хочет этого, но также потому что Рэйчел даже на малую толику не ревнует. Нет, она выглядит так, будто вся ситуация — это лучшая шутка, которую она когда-либо слышала. Как все те разы, в которые она страдала хуйнёй с сердцем Хлои, и которые для неё ничего не значили. Спрыгнув с ржавого капота, Хлоя направляется к их логову. — Блять, мне нужно быть менее трезвой, если я собираюсь сейчас мириться с твоим дерьмом, — раздражённо ступая в бетонную хибару, которую они превратили в своё убежище, панк-дива вытаскивает бутылку водки, припрятанную там. Рэйчел следует за ней, сияя дерьмоедской улыбкой. — Ну? Собираешься вытащить маленькую мисс Колфилд на тест-драйв? Хлоя валится на выброшенный диван, делает глоток прямиком из горла, после чего протягивает её в вытянутую в ожидании руку Рэйчел, пока ясное послевкусие спиртного жжёт ей глотку. — Иди нахер, чувиха, она человек, а не машина. К тому же, откуда ты вообще знаешь, что она бы этого хотела? — Боже, на вкус херня полная, — жалуется Рэйчел, делая глоток. — и ты шутишь? Она пиздецки лесбиянистая. Они с другой девчонкой с наших занятий по фотографии ходят на эти миленькие чаепития. Ничего более гейского в жизни не видела. — …серьёзно? — для Хлои это новости. — Ага. Так что тебе лучше сделать свой ход до того, как девочка-с-чаепитий её подцепит. Синеволосая девушка отбирает бутылку и подносит к своим губам, делая большой глоток мерзкого напитка. Тяжело вздыхая после, она пялится в стену, думая. — Уф-ф, помедленнее, пьяница. Ну, что будешь делать? — Рэйчел отбирает водку у Хлои, делает глоток и ставит её на их самодельный стол. — …мне нужно её увидеть.***
Хлоя сидит в своём пикапе, припаркованном на парковке Блэквелла, время от времени отхлёбывая из бутылки водки, которую она прихватила со свалки. Снаружи темно, ночь укрыла собой небо практически три часа назад, и панк-дива одиноко пялится на сгущающиеся тени кампуса. Она была довольно трезва, когда приехала сюда, но теперь картинка перед глазами начинает плыть, пусть даже кажется, будто в мире недостаточно жидкой храбрости для того, чтобы подготовить её к этому. Что если Макс не чувствует к ней того же? Что если она и девочка-с-чаепитий любят друг друга? Что если Макс испугается чувств Хлои и больше никогда не заговорит с ней вновь? Бутылка выскальзывает из её хватки, падая на пол её ведра на колёсах и расплёскивая содержимое. — Блять, — невнятно бормочет Хлоя, затем роняет голову обратно на сидение, не заморачивая себя тем, чтобы вернуть горячительное. В импульсивное мгновение она рывком открывает дверь и практически вываливается из машины, в последний момент хватаясь за ручку. Она пихает дверь и закрывает её, затем подскакивает от хлопка, шипя «тш-ш-ш!» гнетущей тишине, и дёргает головой в стороны, проверяя, услышал ли кто-нибудь. Затем она пытается выровнять себя, чувствуя головокружение от резких движений. С запинками отходя от своей ржавой кареты, она шатким шагом идёт к общежитию, алкоголь в её венах помогает игнорировать прохладу. Дверь в общагу заперта. — Как, блять, обычно… — жалуется панк-дива, её взгляд обводит округу, после чего замирает на стремянке, наверняка оставленной тут… тем, кто бы сейчас тут ни был завхозом. Позволяя себе на минуту задуматься над тем, насколько эта идея плоха, Хлоя берёт стремянку, затем нетрезвым взглядом ищет окно Макс. Решив, что одно из них примерно на него похоже, она ставит лестницу и начинает лезть. После нескольких моментов выворачивающей её кишки тошноты, она умудряется добраться до верхушки, заглядывает внутрь, её взгляд пересекается с вечнозелёным растением Лизой. — Бинго, — шепчет пьяная панк-дива. — я ниндзя! Стук в окно не даёт никакого результата. Второй пробуждает шуршание и звук движения изнутри. Третий раз — и окно открывается, изумлённая Макс моргает и смотрит на неё. — Хлоя? Какого чёрта! — шипит уставшая девушка-хипстер. — ты серьёзно толь… — Можно мы поиграем в двадцать вопросов после того, как ты меня впустишь? — высота начинает давить на Хлою, и её хватка на стремянке кажется опасно нестабильной. Спустя неистовое вползание внутрь, Хлоя неустойчиво покачивается в комнате Макс, пытаясь сфокусировать взор на лице подруги и мимолётно осознавая, что на неё пялятся как на сумасшедшую. Они стоят в нескольких шагах друг от друга, руки шатенки скрещены на груди. Взгляд Хлои начинает обводить её, спускаясь вниз по телу тихони перед ней, одетому в пижамную футболку и очень короткую пару шортов. — Ну? — спрашивает Макс, отводя взгляд панк-дивы от своих ног. Её веснушчатые щёки оттенены привлекательным румянцем, и Хлоя начинает двигаться вперёд, желая расцеловать эти веснушки, но в конечном итоге она спотыкается и врезается в Макс, сгребая её в слабые объятья. Ворча под её весом, девушка-хипстер крепко обхватывает свою подругу. — Иисусе, насколько ты пьяна? Блять, Хло, ты сюда на машине приехала? — Хлоя бы ответила, но она отвлечена теплом объятий Макс. Её руки инстинктивно пробегаются вверх и вниз по спине подруги, местами её поглаживая, пока одна из них не находит кромку футболки и не ныряет под неё. — Х-Хлоя? — заикается Макс, в то время как холодные пальцы обводят её позвоночник, её дыхание становится неровным, спотыкаясь, когда равносильно холодный нос трётся об её подбородок. — Хочу кое-чт сказать тебе, Макс… — выдыхает Хлоя ей в ухо. — Что… — шатенка тяжело сглатывает, тон её голоса понижается, обретая куда более интимный тон. — что такое, Хлоя? Проводя руками по оголённому изгибу спины Макс, Хлоя мимолётно отмечает отсутствие лифчика. — Ты… тёплая, — мямлит она. — и мягкая… — её губы порхают по шее девушки-хипстера, и она чувствует беспорядочные скачки пульса Макс. — Я… что? — дрожа, Макс держится за неё как за спасательный круг, её руки стискивают куртку Хлои в кулаки. — ты… ты пьяна, Хлоя, — напоминает она панк-диве. И самой себе. Пляшущие руки опускаются на поясницу Макс, лениво играя с эластичной кромкой её шортов. — Я нравлюсь тебе, Макс? — шепчет Хлоя, в её слова закрадываются нотки уязвимости. — я нравлюсь тебе больше, чем девочка-с-чаепитий? Это выдёргивает Макс обратно в реальность, и она отстраняется достаточно для того, чтобы взглянуть в полуприкрытые глаза другой девушки. — Кейт? Хлоя устало моргает, пребывая в недоумении. — Что? — Кейт. Она — та, с кем я пью чай. Что происходит, Хлоя? — Я нравлюсь тебе больше, чем она? — жалко спрашивает Хлоя, выражение её лица принимает оттенок уныния. Пытаясь не захихикать с «не-очень-панкового» виноватого лица панк-дивы, Макс напоминает: — Ты пьяная. И распускаешь руки, — добавляет она, стряхивая с себя руки Хлои. — давай просто… пойдём в кровать. Мы поговорим утром. Лицо синеволосой девушки дёргается в смятении. — Я не устала, — она мгновенно предаёт себя, громко зевая. Теперь Макс не может удержать широкой улыбки. — Да конечно. Пошли, — она проводит свою подругу к кровати, усаживает её и опускается на колени, чтобы стянуть с её ног объёмные сапоги. — Ты будешь продолжать ходить на свидания с девочкой-с-чаепитий? — Кейт, — поправляет Макс. — и мы не ходим на свидания. Она гетеро… думаю. И она не знает, что я… нет. Мы просто иногда пьём чай, — она откидывает сапоги в сторону, затем пихает ноги Хлои на кровать. — теперь ложись спать, — поднявшись, она направляется к дивану в другой стороне комнаты. Рука обвивается вокруг запястья Макс и останавливает её. — Останься со мной, — сонно мямлит Хлоя. Шатенка колеблется, бросая взгляд на свой неудобный диван, после чего сдаётся и залезает на тесную общажную кровать, ложась рядом с подругой. — Ладно, но держи руки при себе, пьянчуга. — Мм-хм-м, — соглашается Хлоя, после чего обхватывает руками худощавое тело рядом, её ладони ныряют прямо под футболку Макс и покоятся на её оголённом животе. — Серьёзно? — жалуется Макс, её лицо загорается очередным порывом румянца. В ответ она не получает ничего, кроме мягкого посапывания. Она вздыхает и оставляет руки там, где они лежат.***
В момент, когда Хлоя распахивает веки, она решает, что просыпаться было плохой идеей. Сознание никогда не оказывало ей каких-либо услуг, в конце концов. Поэтому она снова закрывает глаза, перекатывается и вновь засыпает. Её второе пришествие в неспящий мир длится куда дольше, но она желает, чтобы всё было не так. Пульсация во внутренней стороне её глаз выводит её из сна, и она болезненно стонет, накрывая голову подушкой, дабы укрыться от встревающего солнца. Её попытка вновь заснуть проваливается из-за пальца, тыкающего её в бок, и она выглядывает наружу, её взгляд пересекается с довольным выражением лица Макс. — Макс? Почему ты у меня в комнате? — неразборчиво спрашивает она. Крошка-хипстер фыркает на её слова. — Ты в моей комнате, Хло. А ещё, уже полдень. Ты спала как труп. Хлоя осматривается, борясь со своим похмельем, и осознаёт, что заявление её подруги истинно. Она хмурится Макс, пытаясь понять, какого чёрта она забыла в общаге. — Прошлой ночью ты появилась у меня под окном, пьяная вдрызг. Я позволила тебе заночевать здесь, — объясняет Макс, замечая недоумение панк-дивы. Объяснение пробуждает серию размытых воспоминаний, возникающих в голове Хлои: свалка, смех Рэйчел, едва трезвая поездка, подъём по стремянке будучи в доску… Хлоя вновь зарывается лицом в подушку, кладя руки поверх неё. — Угх, убей меня… — её мозг атакует решение, к которому она пришла вчера на свалке — сказать Макс, что происходило у неё в голове — и она вдруг чувствует себя до безумия бодро. — Эм, я не, типа, говорила ничего странного прошлой ночью… верно? — она пытается — и проваливается — звучать так, будто она не стоит на почве неуверенности. Если она открылась вчера Макс, будучи пьяной в доску, она врежет себе, она клянётся. Брови её лучшей подруги поднимаются на сантиметр, и на мгновение она затихает, после чего присаживается рядом с Хлоей на свою кровать. — Ну, да, ты сказала… кое-что, — сколь бы эти слова не пробуждают в старшей девушке желание выкопать себе яму и спрятаться в ней на ближайшую тысячу лет, она застряла здесь, зависая на следующих словах Макс. — тебя очень беспокоила… Кейт, — умудряется признаться стеснительный фотограф, отводя взгляд, в то время как её веснушчатое личико густо краснеет. Эти слова дают Хлое паузу, и её брови сводятся в одной точке, пока она усиленно размышляет, а затем восклицает: — Девочка-с-чаепитий! Шатенка фыркает и смеётся, её подёрнутое румянцем лицо сияет от любовной улыбки, а её взгляд возвращается обратно на подругу. — Кейт, — мягко поправляет она, после чего берёт руку Хлои в свою. — я не встречаюсь с ней — или, эм, встречаюсь-встречаюсь — я имею в виду, мы просто иногда пьём чай, и… — она замолкает, прерывая своё бормотание, и сжимает пальцы Хлои в своих. — Хлоя, я бы сказала тебе, если бы я, эм, с кем-то встречалась. Мне не… мне прямо сейчас никто не нравится, — сбивчиво объясняет она. Может, думает Хлоя, было бы лучше позволить себе соврать. Держать эти чувства под замком и жить свою жизнь дальше, держа под боком Рэйчел и Макс, держа их рядом так долго, как она может. Это не так плохо — чёрт, это пиздецки круто. Но её мозг держится на этих двух словах: прямо сейчас. Макс ещё не открылась миру, но она откроется. Может, она не осознаёт этого, но она самая смелая из всех, кого Хлоя знает. И когда она признает свою эпичную лесбиянистость миру, она будет отбиваться от девчонок налево и направо… Или не отбиваться от них вовсе. Что пугает Хлою. Поэтому она решает сделать кое-что смелое. Или глупое, что больше ей свойственно. Обвив руку позади шеи Макс, Хлоя подтягивает удивлённую хипстершу и слегка смазано целует её. Она крепко прижимается губами, надеясь, что она только что не разрушила лучшее, что есть в её жизни. Макс, в свою очередь, пищит, когда её притягивают, ожидая, что Хлоя начнёт щекотать её или делать что-то равноценно ребяческое… пока её разум не опустошается от ощущения чужих губ на своих. Мысль вылетает в окно, она реагирует на инстинктивном уровне, без грамма грации падая поверх Хлои и цепляясь за неё, не желая прерывать этого чувства. Из неуклюжего и бездумного поцелуй превращается в нечто более нежное, в то время как обе девушки собираются с мыслями, Макс лихорадочно сжимает плечи Хлои, а Хлоя обвивает руками Макс. Они с лёгкостью подаются друг другу, как будто были созданы для этого, и всё это растёт с очевидной теперь прогрессией, когда фотограф вжимает свою подругу в кровать, её бесконечный энтузиазм и отсутствие опыта становятся заметнее. Хлоя берёт объятья под контроль, её рука утопает в безнадёжно растрёпанных волосах Макс и ведёт её, она покусывает нижнюю губу младшей девушки, проводя по ней языком и вытягивая из глотки своей подруги поскуливание от желания. Ошеломлённая, Макс полностью влезает на кровать и атакует рот Хлои с небывалым рвением, желая всего и сразу, но не зная ничего. Она выставляет язык наружу, дабы коснуться языка партнёра, дрожит от ощущения, и позволяет своим рукам скользнуть по переду Хлои, желая коснуться, понять. Хлоя подскакивает, чувствуя, как её пальцы забираются ей под майку, и она разрывает поцелуй, чтобы взглянуть на Макс. — Э-эй, воу, полегче, тигрица, — со сбитым дыханием произносит она, её сердце колотится в глотке. С вытаращенными глазами, Макс смотрит на неё, тяжело дыша. — Ваушки, — выдыхает она, зависая на мгновение, её мозг полностью вырубается. Замерев в игре в «кто кого переглядит», они обе лежат неподвижно, как статуи, пока Макс не приходит к заключению, что им нужно делать так больше, ныряя к губам Хлои. — Я влесбиянилась в тебя! — выпаливает панк-дива, затем кривит лицо, когда Макс выпрямляется от её слов, удивление затягивает её в подобие рационального мышления. — я имею в виду, я лесбиянка. И ты мне нравишься. Будь моей девушкой, — неловко заикается Хлоя, интересуясь, когда это она деградировала до запинающегося доподросткового бардака вместо самой себя. — Эм, да. Это… это звучит неплохо, — говорит Макс, её мозг всё ещё питает адреналин и похоть. — теперь можно мы опять поцелуемся? — Макс, я серьёзно, — нервно прерывает Хлоя, её руки сжимают одежду хипстерши. Неожиданно осознавая, насколько сильно вспотели её ладони, она продолжает. — я очень, эм… я хочу этого. Быть с тобой, я имею в виду. По правде. Наконец отойдя от тумана, захватившего её разум, Макс моргает и пялится на панк-диву, сохраняя молчание куда дольше для изношенных нервов Хлои. — Я знаю, Хлоя, — наконец говорит она. — я, эм… я возможно, тоже думала об этом? — зажато отвечает она, вздрагивая от собственного неуверенного тона. — Макс, — упрекает её Хлоя, держа взгляд на сногсшибательно голубых глазах своей лучшей подруги. — мне нужно, чтобы это было взаправду. Я не… я не хочу, чтобы меня кидали из стороны в сторону, — вновь продолжает её сознание. Слегка расслабившись, она пробегает ладонями по рукам и плечам Макс, после чего зарывается ими во всклокоченные волосы хипстерши. Закрыв глаза от ощущения притуплённых ногтей Хлои на своей голове, Макс еле заметно кивает. — Я никуда не уйду, Хлоя. Ты — самый важный человек в моей жизни, — говорят её слова, но, когда она открывает глаза, чтобы вновь опустить их на подругу, они говорят «я люблю тебя». Видя это усыпанное веснушками личико перед собой, Хлоя не может не улыбнуться. — Мы можем это сделать, верно? Мы можем воплотить это в реальность? — дрожащим тоном спрашивает она, мягко обхватывая ладонью щёку Макс. — Да, можем. Партнёры по преступлениям, верно? — протянув руку, Макс проводит пальцами по щеке Хлои. — Да. Партнёры по преступлениям.