1913

Как Эдвард и обещал, как только все легли спать и шаги прислуги утихли, мистер Вортон осторожно покинул свою спальню, держа в руках маленькую свечу. Его ночная рубаха развевалась в воздухе, под ногами изредка скрипели половицы, заставляя замирать и прислушиваться. Спустя лестничный пролёт и ещё несколько дверей он наконец оказался у заветной небольшой двери в гостевую спальную. Эдвард сглотнул, перевёл дыхание и тихо постучал. Всё его нутро дрожало, ведь он понимал, какой большой ошибкой закончится этот вечер. Майкл отворил дверь, по его виду было ясно, что он не мог уснуть и не находил себе места. — Проходи, прошу, — прошептал он и жестом пригласил гостя. Эдвард осторожно вошёл и поставил свечу на столик с цветами. Между ними повисло молчание, Майкл облокотился на дверь и опустил взгляд. У мистера Вортона бешено стучало сердце, он подумал о том, как в юношестве и мечтать не мог о таком внимании со стороны Майкла и сам себе усмехнулся. Эдвард начал осматривать комнату, стараясь не подавать виду, что весь как на иголках, что каждое движение и вздох даётся с трудом. — Скажи уже что-то, раз позвал, — прервал тишину Эдвард, его голос дрожал, но он надеялся, что это было не так заметно. — Я не знаю. Я готов отдать тебе своё сердце, но ты строг ко мне и не подпускаешь близко, — он вдруг отскочил от двери и в один шаг оказался около Эдварда, — позволь вновь стать твоим другом, которым ты восхищался, — Майкл прикоснулся к его ладони, — давай вернём былое и наконец признаем наши чувства, которые мы когда-то побоялись открыть друг другу. Помоги мне исправить мою самую большую ошибку молодости, — он осторожно переплел их пальцы и сжал его ладонь. В следующее мгновенье— Эдвард сам не знал, как это произошло— он коснулся губ Майкла в неуверенном поцелуе и затаил дыхание. В несколько шагов, цепляясь друг за друга, они добрались до постели: Майкл лёг поперёк, увлекая Эдварда за собой, нашёптывая нежные слова и лаская руками. От стен эхом отражались тяжёлые вздохи и хриплые стоны, заставляя их желание расти до тех пор, пока они наконец не смогли довести друг друга до разрядки. Эдвард с трудом смог открыть глаза и встать с постели, натянув на себя рубаху, а затем обернувшись на дремавшего Майкла. Он обвёл взглядом его голую поясницу, сильные плечи и растрепавшиеся волосы. Эдвард осторожно подошел к двери, стараясь не разбудить мужчину и, выскользнув за угол коридора к лестнице для прислуги, он осторожно спустился к заднему двору. Пока он шёл, то слышал одеколон Майкла и запах их совместной ночи. На улице светало, туман висел вокруг так, что не было видно дальше трёх метров. Эдвард резко начал шарить по карманам своего злосчастного пальто, которое умудрился забрать с этажа прислуги; под руку вновь попался портсигар. Длинными пальцам он осторожно вытащил и закурил сигарету, осознав, что вновь стал зависим от табака. Ему вспомнилось, как Дэбора ненавидела эту его «вредную привычку» и то и дело прятала его сигареты. Эдварду вновь стало не по себе: в голове роились мысли о произошедшем и этой ночью. В нем проснулось истинное отвращение к себе, ведь однажды он пообещал своей жене, что он вовек будет лишь ее другом и любовником, но не прошло и пяти лет, как он оказался в постели с другом детсва. —Сука, — вырвалось у него, и Эдвард глубоко затянулся, пытаясь удержать сигарету дрожащими пальцами. Мужеложство— это грех, и он знал об этом ещё с юношества, когда впервые влюбился в мужчину. Эдвард тогда ненавидел себя, искал способы излечиться в школьной библиотеке, перечитывая вновь и вновь сухие страницы книг. Он даже решил было обратиться в вере: исправно молился утром и вечером, пел в хоре и посещал мессу—, но это не помогло. Когда же Эдвард наконец выпустился из пансиона, он смог забыть Майкла и свой недуг, ему даже удавалось игнорировать заигрывания мужчин с набережной Монмартр. Вчера же, спустя столько лет работы над собой, он по собственной наивности спустил всё на тормоза. Мистер Вортон не заметил, как сигарета дотлела до конца и обожгла пальцы. — Черт, — он обернулся, и его глаза пересеклись с глазами Майкла: тот стоял, опершись о дверной проем чёрного входа, на его плечи был небрежно накинут халат, а ноги все ещё были босые. Эдвард откашлялся, развернулся к нему и опустил взгляд. Мистер Эскраг осторожно подошёл и запустил руку ему в волосы, прижавшись головой к груди Эдварда. Тот попыталась приобнять друга, но за этим мимолётным порывом пришло осознание, что они их могут увидеть, и им пришлось отпрянуть друг от друга. Он откашлялся и сказал: — Я никому не скажу о случившемся, и никто не должен знать, — Майкл сначала замер, а затем лишь грустно кивнул, поджав губы, — ты заблуждаешься, между нами ничего не может быть. Мне очень жаль. Майкл не ответил, лишь поднял взгляд на небо, и на его лицо упала снежинка. — Всю ночь шёл снег первый снег, — сказал он, —, и завтра я впервые назову женщину наверху своей будущей женой. — Мисс Розамунд? — Эдвард глубоко затянулся, зная ответ на вопрос, — скажи честно: если бы я ответил взаимностью, ты бы всё равно попросил ее руки? — Кто знает? Возможно и так. Но есть одно но. Когда я увидел тебя в том зале, то сначала не поверил, что это ты. Твой румянец на щеках напомнил мне наши юношеские годы: то, как мы играл в крикет, гостили друг у друга на каникулах и, конечно же, тот день на речке, помнишь? — грустно улыбнулся Майкл, еле сдерживая слёзы. Эдвард не ответил, стараясь на подать виду, как ему сейчас больно, ведь они оба знали, что их пути вновь разойдутся сегодня. — Я вдруг вспомнил, как ты смотрел мне прямо в глаза, всегда так искренне и в тоже время устало, как если бы перед тобой стояла Пенелопа. Я вспомнил, как мне хотелось лишь осмелиться коснуться твоих губ и стать тебе ближе всех тех девушек, которые то и дело крутились возле тебя в городских пабах и на светских балах. И я знал, что ты ответишь мне взаимностью, но я… — Майкл начал задыхаться, пытаясь проглотить всхлипы и выровнять голос, но больше был не в силах держаться, и бросился назад в дом. По щеке мистера Вортона скатилась скупая слеза, которая упав смешалась с капельками росы на траве, так и оставшись незамеченной. Следующим днём за завтраком было объявлено о помолвке мистера Эскрага и мисс МакМиллер. Все были так рады этой новости, что приходили в эйфории оставшийся день. В доме были объявлены гуляния, повариха тяжело пыхтела над пудингом, а слуги то и дело таскали Chardonnay наверх, чтобы спустя час вернуться за новой бутылкой. Когда пришло время провожать гостей, мистер Вортон вышел из своей каморки. Он заметил миссис Джон, стоявшую возле главных дверей и внимательно наблюдавшую за происходящем у экипажей. — Мистер Вортон, рада вас видеть, как себя чувствуете сегодня? — спросила она, когда к ней осторожно подошёл Эдвард — Замечательно, благодарю. Хотя отчаянно не понимаю почему сейчас, в такое трудное время необходимо было объявлять о помолвке? — опустил он мрачный взгляд. — Знаете, за всё прожитое мной время- а прожила я много, уж поверьте- я осознала, что даже в самые тяжёлые времена нам необходимы счастливые события, чтобы оставаться в здравом рассудке, — тяжело вздохнула она и улыбнулась, опрокинув в себя виски. Эдвард кивнул и стал также внимательно наблюдать за происходящим, размышляя над словами пожилой дамы, которая, несмотря на свою скромность, определённо умела произвести впечатление. В последний момент, прежде чем был отдан приказ экипажу тронулся с места, Майкл взглянул в глаза Эдварда, а затем коротко кивнул головой и лукаво улыбнулся. У мистера Вортона ушла Земля из-под ног: его не отпускало ощущение, что он упустил навсегда кого-то важного, а может и вовсе последний шанс на своё счастье. Его пугало бесконечное одиночество, поджидавшее его, с одной стороны, но сдерживала верность своей супруге с другой. Ему вспоминалась чувства, которые он испытывал в браке: понимание, забота и даже страсть, — и которых так ему не хватало. Тогда он на секунду вновь допустил себе подумать о юном мистере МакМиллере, который всегда так внимателен и добр к нему, что сердце сжималось от нежности. На мгновенье Эдвард даже пофантазировал об их совместном будущем, полном любви и ласки, но тут же запретил себе все мысли об этом, ужасаясь вернувшемуся недугу и своей пошлости по отношению к человеку, который так добр к нему. Прошло ещё два дней прежде чем он уехал, за это время Эдвард полностью посвятил себя отдыху от последних событий. Однако произошло нечто, что потрясло его безмятежность. Вечером перед отъездом он получил ещё одно письмо от сестры Эванс: « Дорогой Эдвард, С днём Благодарения! Я знаю, как много этот праздник для тебя значит. Как ты поживаешь? Надеюсь, ты и твои друзья в добром здравие. Моё сердце тоскует по нашим чудесным встречам, и я молю Господа о дне, когда мы свидимся вновь. У меня всё превосходно, наша семья здорова, лишь матушка ворчит, но все мы стараемся ей помочь. В наш дом прибыли наши американские родственники, видеть каждого из них для меня честь и великая радость воссоединения, однако очень сожалею, что семья Деборы не смогла почтить нас своим присутствием, надеюсь мы в скором времени увидимся. Мой мальчик, Хэмиш, сегодня впервые был в седле на пони, которого ему подарил мой милосердный супруг, он держался очень уверенно, свекровь же моя сулит ему великое будущее коннозаводчика. Спешу также сообщить тебе радостную новость: я жду второго ребёнка, — об этом я объявила за праздничным столом, и была раздосадована твоим отсутствием. Мы с Роджером мечтаем о дочери: он хочет баловать ее, а я фантазирую о компании чудной маленькой леди. Доктор сказал, что на свет она появится в летнюю пору, что обязует нас лишь терпеливо ждать. И все же, я пишу ещё, чтобы поделиться сокровенными опасениями на счёт нашего семейного благосостояния. Мой супруг намеревается приобрести некое количество новых дорогих автомобилей у джентельмена из Нового Света. В скором времени они подпишут договор, который сильно ударит по нашему банковскому счёту, не говоря уже о вероятности быть обманутыми. Поэтому прошу тебя о помощи, брат мой, будь любезен и добр ко мне, предостереги моего мужа от столь рискованного дела. Хочу закончить своё коротенькое письмо приглашением посетить мой дом в Рождество, будут лишь самые близкие моему сердцу люди, поэтому я особенно хочу тебя увидеть. С любовью, твоя миссис Эванс Стентон » Его насмешила сохранившееся ещё с детсва манера сестры помещать в одно письмо сразу все события, произошедшие с ней за несколько недель, тем самым заставляя читателя переживать сразу бурю эмоций. Он восхищался привязанностью сестры к родне, но главное его поражал тот огромный труд, который она ежедневно проделывает в целях сохранения семьи. Эванс посвящала всю себя своему мужу и сыну, невзирая на постоянные измены со стороны Роджера— о которых та ему поведала ещё будучи беременной сыном— и капризы избалованного ребёнка. Однако Эдвард не мог не забеспокоится последними новостями о тратах отца их семейства, он тут же проследовал в свою спальню, и, сев за пыльный, старинный дубовый стол, принялся писать письмо обоим супругам. Мистер Вортон осознавал, что вряд ли сможет предостеречь своего зятя от опрометчивых вложений уговорами, поэтому сразу же преступил к расспросам о продавце и предложению вести переговоры, опираясь на то, что изучал юриспруденцию в Германии. Тревожные мысли не покидали его на протяжении следующих нескольких дней, что он оставался в тихой гавани четы Джон. Утром они уже грузили чемоданы в автомобиль. Над лужайкой стоял плотный туман, так свойственный здешним бескрайним просторам, под ногами же скрипели камни на дорожке, а где-то в далеке слышалось журчание дождевой воды, бегущей по полям. — Ну что, сын, и, как же без вас, мистер Вортон, в добрый путь! — смеялся отец, а затем подскочил и крепко обнял своё чадо и крепко поцеловал его два раза в обе щеки. Эдварду на секунду даже показалось, что на глазах старика проступили слёзы. — Прощай, отче, — ответил, улыбнувшись Альфред, а затем быстро подошёл к миссис Джон, — и ты, матушка, — он клюнул ее в щеку и крепко поцеловал ее морщинистую ладонь. Та в ответ кивнула и прошептала прощальные слова, легко улыбнувшись, — братья, Реджинальд и Питер, — Альфред обнял их до скрипа в грудной клетке каждого из них. Эдвард был растроган этой сценой: он никогда не был близок ни с кем из семьи, кроме сестры, а ведь ему так временами не хватало поддержки старшего брата и ласки родителей. Мистер Вортон осторожно и вежливо попрощался с домочадцами, а те взяли с него обещание приехать на Рождество. Нельзя не заметить, что наш герой всегда является желанным гостем в любом доме, его отличные манеры знакомы всему королевству, к тому же многие землевладельцы обращаются к нему за помощью, его считают крайне степени эрудированным человеком. Разобраться с кризисом или семейной проблемой, — не было дела, которое мистер Вортон не смог бы решить, оказав этим огромный услугу господам, а те, в свою очередь, никогда не оставались в долгу. Таким образом, Эдвард один из дней посвятил доходным бумагам мистера Джона, отплатив тем самым за гостеприимство. Дверь машины захлопнулась и путешественники тронулись в путь. Эдвард сгорал от нетерпения наконец поговорить с другом наедине, обсудить последние события прошедшей недели и наконец отвлечься. — Mon cher ami*, — начал Эдвард, — вам есть чем поделиться? Вероятно, вы сильно сблизились с миссис Таунтон. Неужто ли нам стоит в скором времени ожидать еще одной радости воссоединения родственных душ? — Попрошу не торопить коней, я может и действительно сейчас не представляю жизни без миссис Элизы, но не стоит говорить об этом до Рождества точно. Я должен убедиться, что моя симпатия к ней взаимна в той же мере, — сосредоточенно отвечал Альфред, активно жестикулируя, как делал всегда, когда был уверен в том, что говорит. Эдвард лишь неуверенно улыбнулся, стараясь больше не отвлекать друга от дороги, зная какой тот любитель лихачить. Тем не менее слова Альфреда заставили его задуматься: он знал о знал о чувствах со стороны друга, но скромность и самодостаточность Элизы несколько смущали его уверенность в ней, однако вмешиваться в отношения людей он вовсе не стремился и лишь надеялся, что этот роман окажется благополучным для них обоих, каков бы ни был его итог. Его вдруг окутали воспоминания того дня в солнечной Атланте, когда он гостил у семьи Деборы. Они с ней вдвоём вышли в сад, он не смел даже поднять и взгляда— так Эдвард был смущен и не уверен в себе. Она вела его по цветущим лужайкам, рассказывая обо всем удивительном, что встретила в тот день. В какой-то момент она многозначительно замолчала, а мистер Вортон лишь на секунду уловил в ее взгляде просьбу признаться. Ее серое платье с оборочками развивалось вместе с нежно-розовой лентой в ее золотистых кудрях, на лице играл живой румянец и блестели глазки. — Мисс Уилсон, я должен в кое-чём сознаться, — она остановилась нервно теребя правую ладонь где-то около живота, и он вновь умолк, не находя слов. — In vino veritas**, вот, прошу, выпейте, — она спохватилась и взяла со столика бутылку вина, которую им любезно предложил мистер Уилсон. Он дрожащими пальцами поднял бутылку, сделав несколько глотков, заставив ее звонко рассмеяться из-за нелепости этой ситуации. Я смешон, n’est-ce pas***? Простите меня, забудьте, я не достоин вас, — он поклонился и было уже развернулся на пятках, чтобы скрыться от собственного позора и утопить тоску в ближайшем баре. — Да! — прошептала вдруг она. Он развернулся, подняв на неё свой испуганный взгляд. — Да! — крикнула она, просияв. Дебора задорно улыбалась, смотря прямо в глаза Эдварда, а затем, вместо ответа, в несколько шагов оказалась возле него и осторожно поцеловала его щеку. Мистер Вортон застыл в удивлении, ему понадобилась минута, чтобы опустить руки на ее талию и обнять, тогда он и осознал, что с этого момента все станет иначе, но что важнее, во всем вокруг появиться смысл. Эдвард осторожно опустился на колени и поднёс ее ладони к губам, а затем приложился к ним щекой, от чего милая дама вновь залилась смехом и смущением. Он резко поднялся и позволил себе поцеловать ее губы, держа в свои руках ее пальцы, и та с жаром ответила на его поцелуй. Из сладких воспоминаний его выдернул мистер Джон, крайне эмоционально пересказывающий события на балу, добавляя свои комментарии о происходящем там. — Ты меня слушаешь? — возмущённо толкнул его в плечо Альфред. Эдварду было стыдно признать, что он вовсе пал в забытие. — Нет, я внимательно слушал. Продолжай, прошу, — встрепенулся мистер Вортон, в ответ на что мистер Джон лишь нахмурился, но чуть позже вновь начал говорить. Спустя день дороги с остановкой в трактире они прибыли в поместье Эдварда. Миссис Лески встретила хозяина горячим ужином и тёплой постелью. Возможно, Альфред слегка перебрал с выпивкой, иначе трудно объяснить по какой причине, увидев на столе тушеное мясо с овощами, он обнял бедную миссис Лески, приговаривая, что души в ней не чает. Старушка в ответ лишь покраснела, перекрестилась и ускользнула на кухню, подальше от нахального поведения молодого человека. — Эдвард, друг мой, что ж мы всю дорогу говорили буквально обо всем, но только не о тебе. Ты и рта не раскрыл. Неужто нечего рассказать? Эдвард не знал, что создаёт у остальных впечатление замкнутого человека, иначе почему никто не подозревает, что всё дело в том, что с ним приключилось так много, что ему не с чего начать. Впрочем, так и было. — Боюсь, мне выходные не показались не такими увлекательными, как тебе. Мне прислала письмо дражайшая Эванс — Оу, и как она? Слышал, её муж очень быстро продвигается по службе. — От кого? — Тот американец, мистер Бейбридж, кажется. Он упомянул, что у него некие неотложные дела в Лондоне с твоим зятем и, что по этой причине он не сможет быть гостем у некой пожилой дамы, нас не представили. — Я пока не могу сказать точно, но полагаю именно этот американец и является тем самым джентельменом, о котором мне рассказала сестра…- мистер Вортон рассказал Альфреду всё в подробностях, на что тот лишь покачал головой, а затем начал очень долго рассуждать о манерах заморского джентельмена. — А что на счёт Майкла? — Эдвард в долю секунды покраснел, — вам с ним удалось вспомнить старые времена? У мистера Эдварда сперло дыхание от воспоминаний недавнего вечера. Он откашлялся. — Да, пожалуй, мы мило беседовали в тот вечер у вашего отца. — Что ты думаешь о предстоящих праздниках? Есть идеи? — спросил вдруг Альфред, а затем уткнулся вновь в свою тарелку. — Поеду к сестре. — Поверить не могу, неужели вы, мистер Вортон, наконец готовы идти на диалог с семьей? — Лишь только ради Эванс. В конце концов я давно не видел племянника. А ты, друг? — Тоже, однако я собираюсь пригласить и миссис Таунтон стать нашей гостьей вместе с ее матушкой. Эдвард усмехнулся и помотал головой. В оставшийся вечер они вновь обсуждали прошедшие праздники, а затем упали в кровати совсем обессилевшие.