Неожиданно. Приятно

Чимин, полностью уставший после дополнительных пар и мечтающий только о том, чтобы принять горячий душ в эту холодную осень, вставляет ключ в комнату общежития и удивляется, когда понимает, что дверь уже открыта. Юнги говорил, что вернётся не раньше девяти из-за подготовки к презентации, но его кроссовки валяются у входа, и Чимин натыкается на них и практически летит носом в пол, но всё же удерживает равновесие. — Хён, я же просил убирать обувь на полку, даже если ты очень торопишься. Я опять чуть не разбил себе лицо. На ворчание Чимину никто не отвечает и это как минимум странно, потому что Юнги любит вступать в мелкие передряги и доказывать свою правоту. Альфа стягивает и свою обувь, убирая её на полку как и обувь Юнги, он попутно расстёгивает толстовку и идёт на кухню, бегло нажимая кнопку на чайнике. Потом он решает заглянуть в комнату хёна, что не соизволил даже поздороваться, хотя обычно делает это. — Хён? — Чимин аккуратно стучит в дверь, но никаких признаков жизни нет. Сначала он думает, что наверное Юнги просто ушёл в другой обуви, а дверь забыл закрыть, потому что он действительно иногда забывал, но стоит приоткрыть его комнату, как в нос врезается запах чего-то морского, как свежий бриз. Чимин отшатывается, совсем не понимая, почему пахнет течным омегой, потому что омег в его с хёном комнате никогда не было, и они изначально договаривались, что подобные частички личной жизни остануться за дверьми общежития. — Блять, — жаром накрывает мгновенно, и Чимин не контролирует себя, когда полностью распахивает дверь в тёмную комнату. Он немного трезвеет, проморгавшись, а потом замечает своего хёна, который, на минуточку, бета, скрученного вдвое перед кроватью. Он сидит спиной к двери, положив голову на кровать, а сам остаётся на полу и вымученно стонет. Он даже не сразу понимает, что не один, пока Чимин не подходит к нему и не опускается рядом. — Хён, что с тобой? Почему с тобой происходит это? Я… я растерян. И, кажется, альфа внутри меня тоже. Чимин гладит Юнги по голове и смотрит ему в глаза, которые будто стеклянные. Кажется, Юнги совсем ничего не понимает ровно настолько же, насколько и Чимин. Они смотрят друг на друга примерно минуту, и Юнги всё же шепчет, потому что говорить в полный голос ему явно тяжело: — Я не знаю, Чимин. Не понимаю, как такое могло произойти. Мама предупреждала, что такое возможно, потому что она раньше тоже являлась бетой, а потом… — он на секунду замолкает, корча лицо от боли. — Чимин, мне страшно. Так страшно, боже. Я никогда не чувствовал что-то такое. Оно словно пытается меня выжить из собственного тела. И он слабо хнычет, позволяя альфе и дальше поглаживать его, потому что так немного легче, а ещё от запаха чего-то медового. — Ох, хён, — Чимину тоже тяжело, потому что он прекрасно уже понял, в какой ситуации они оказались. — Ты же понял, что омега? — Юнги кивает. — И сейчас у тебя течка. Омегам опасно быть рядом с альфами в течку. Я должен уйти куда-нибудь, чтобы не навредить тебе, потому что это то, чего я хочу меньше всего. Вообще не хочу. Я позвоню кому-нибудь, например, Чонгуку, он же тоже омега, он наверняка знает, что делать и как… — Чимин, — скулит Юнги. — Не хочу Чонгука, хочу тебя. Пожалуйста, останься. Мне правда нужно это. Чимин ещё раз окидывает своего хёна взглядом, и его инстинкты мгновенно начинают рваться наружу при виде такой картины: омега, весь влажный от пота и возбуждения, тяжело дышит и просит остаться с ним. Чимин внутренне даёт своему альфе в челюсть и приказывает прекратить облизываться, потому что перед ним его хён, который по совместительству друг и бета, но вдруг оказавшийся омегой. — Так, — Чимин заставляет себя встать на ноги и резко, когда Юнги совсем не ожидает, поднимает его за подмышки тоже. Тот ойкает и стонет, потому что его вероятно пронзает новой волной боли в животе, Чимин чувствует как запах сгустился. — Тебе нужно принять душ, я помогу. — Не так… — Юнги чертыхается, пытается вывернуться из хватки и хватается за кофту альфы, которому уже самому выть хочется от такого давления феромонов его хёна. А Юнги, воспользовавшись замешательством Чимина, накрывает своей влажной ладонью его член, совсем не стесняется и дышит глубоко. — Вот так, Чимин-и. Хочу так… Помоги мне лучше этим. Чимин, у которого уже буквально текут слюнки от такого Юнги и его запаха, с большим усилием заставляет себя убрать руку омеги, перехватывая её у запястья. Его альфа коротко рычит, чем бесит своего хозяина. — Сейчас ты примешь душ и станет легче. Я обещаю, хён. Юнги обречённо вздыхает и больше не сопротивляется, позволяя младшему увести его в душевую и настроить тёплый душ. Чимин бережно снимает с него одежду, успевая глушить своего альфу прежде, чем он набросится на омегу и поглотит его. — Давай, хён, садись. Я сполосну тебя немного. Наверное, будь Юнги в сознание и здравом уме, то уже давно умер бы со стыда, что его раздели, запихали в душ и аккуратно поливают тёплой водой, нежно поглаживая. Но сейчас Юнги совсем не в своём уме и спокойно принимает помощь, потому что легче действительно становится и он не замечает, как проваливается в сон прямо на руках Чимина. Чай так и не удаётся попить. Пак неотрывно наблюдает за тем, как старший дёргается во сне и бормочет что-то непонятное. Он решает остаться с ним, чтобы в случае чего помочь, поэтому ложится с другой стороны кровати, мягко накрывая талию Юнги, закутанного в одеяло.

***

Что-то влажное и обволакивающее, приносящее удовольствие, скользит в области паха, когда Чимин открывает глаза и пытается вернуться в реальность после крепкого сна. Возможно, запах Юнги окутал его тело уютом и заставил задремать так крепко, что сейчас очень сложно здраво соображать. — Блять! — шипит альфа, отодвигая край одеяла. — Хён, что ты делаешь, чёрт возьми?! А Юнги только улыбается, не выпуская члена изо рта, и ритмичнее двигает головой вверх-вниз. Он заглатывает так глубоко, что Чимин отчётливо чувствует его глотку, и ему всё сложнее держать своего альфу на поводке. Юнги запускает член за щёку и толкается, позволяя нежной кожице прочувствовать всю узость и мягкость. Альфа внутри уже бесится от восторга. — Хён, прекрати, я сейчас… — Чимин заглушённо стонет, откидывая голову назад. Он готов поклясться, что так ему ещё не сосали, что аж перед глазами рассыпаются целые вселенные. Конечно, Юнги и не думает останавливаться, продолжая активно дрочить основание своей, оказывается, крохотной ручкой, и посасывать головку, проходясь языком по самым чувствительным местам. Как и ожидалось, Чимина надолго не хватает и он кончает, вцепившись в одеяло до побеления костяшек. Альфа не успевает очнуться, как Юнги уже карабкается на него, седлая бёдра. — Моему омеге нужен твой альфа, Чимин-и, — стонет или скулит Юнги, прикладывая пальчики к пухлым губам парня. — Я так сильно нуждаюсь в этом… — он задумывается на секунду и поправляет себя. — Мы. Мы нуждаемся. Юнги берёт руку Чимина и заводит её себе за спину, подставляя его пальцы к влажной дырочке. — Только потрогай как там мокро, — горячо шепчет, выдыхая в губы. — Пожалуйста… И кто Чимин такой, чтобы оттолкнуть после этого? Альфа не выдерживает такого давления и отпускает наконец поводок, позволяя себе всё запретное. Он резко вставляет в Юнги сразу два пальца и понимает, что тот игрался с собой, потому что там достаточно места. — А мой хён плохой мальчик, оказывается, — скалится, растягивая Юнги на манер ножниц, пока тот закатывает глаза и открывает рот буквой «о». Омега покрыт потом, липкий и мокрый, а подушечки пальцев касаются чего-то внутри, заставляя вскинуться и вскрикнуть. Ему не за что ухватиться, кроме как за сильное плечо альфы, на котором уже краснеют следы цепких пальцев и не сильные царапины. — Отшлёпай меня за это, Чимин-и. Давай же, сделай это, — омега Юнги задыхается от удовольствия, в нём плещется возбуждение и подталкивает на что-то безумное. Безумно-приятное. Чимин чмокает быстро его губы и приподнимается, принимая сидячее положение, не вытаскивая пальцев из чужой дырочки. Он начинает двигать рукой сильнее, а другой прижимает Юнги ближе, когда он пытается соскочить. Рассудок уже давно помахал на прощание и скрылся за горизонтом, поэтому Чимин, особо не задумываясь, переворачивает омегу так, чтобы тот лёг на его колени животом. Он замахивается, прикладываясь ладонью об упругую ягодицу, от чего Юнги взвизгивает и закусывает нижнюю губу. Его задница настолько красная, что напоминает спелую вишню. Альфа совершенно не знает меры в своих желаниях и действиях. Но всё же находит в себе силы прекратить после, как кажется Юнги, удара пятнадцатого. Чимин нагибается, целуя каждую половинку так нежно, что омегу прошибает током от такого контраста. Юнги поднимают обратно, усаживая на колени, и он выдыхает, чувствуя под собой вставший член. — Вставь, — требует. Уже даже не просит. В Чимине что-то лопается, когда он смотрит на Юнги, в его заплывшие пеленой похоти глаза. Неужели его хён всегда был таким очаровательным? Раньше он и не смотрел на него особо, хотя всегда ловил себя на мысли, что Юнги слишком «кукольный» для просто беты. А сейчас, имея возможность рассмотреть его лицо так непозволительно близко, Чимин тонет. Тонет в этой необычной красоте, и решает, что его хён может быть таким только с ним. Весь прекрасный, раскованный и принимающий. Головка упирается в сжавшуюся дырочку, и Чимин поддаётся бёдрами вверх, плавно заполняя омегу собой. Тугие стенки обволакивают, и Юнги теряется, ощущая внутри себя непривычный, но такой нужный стояк. Это заставляет его омегу ликовать и улыбаться, что добился-таки своего. — Да! — стонет Юнги, опускаясь да конца и ложась лбом на плечо альфы. — Мне так нравится. На медленный темп их надолго не хватает, поэтому через минут десять Чимин уже нависает сверху, вбивая омегу в матрас и покусывая его губы в сладкой истоме. Он трахает его нежно, иногда переходя на резкие толчки, вызывая дрожь по всему телу. Замедляясь всего на секунду, альфа вытягивает из Юнги очередной стон, двигая член по всей длине внутри его тела, особенно сильно в конце надавливая на простату. Задерживает головку на ней же, заставляя омегу задыхаться в собственном полустоне. — Юнги! — хрипит Чимин, отбросив все правила моральных норм. — Юнги, Юнги, Юнги… Слышать своё имя этим мелодичным для альфы голосом просто невыносимо. Сразу же внизу живота образуется тугой узел, скручивающий всё внутри. Юнги начинает трясти ещё больше, он мечется под Чимином, шмыгает носом и старается насадиться до упора на его член. А потом пачкает их животы тёплой спермой, закатывает глаза и бьётся в оргазменных судорогах. Чимин не спешит прекращать движения, только усиливает, грубее обхватив тонкую талию, чем вызывает новый оргазм Юнги, который даже не успел отойти от первого. — Ещё чуть-чуть, милый, — о, боже, омега готов кончить в третий раз от этого прозвища и сильных рук на своей коже. Толчки становятся уже неконтролируемыми совершенно, размашистыми и безумными. Чимин делает последнее движение бёдер вперёд, замирая в таком положении и позволяя наполняться собой животу Юнги. Им нужно много времени, чтобы хотя бы восстановить дыхание, а потом и привести мысли в порядок, осознав случившееся. Юнги первый приходит в себя, сразу же заливаясь краской. Он прикрывает лицо руками и всхлипывает. — Хён? — Чимин аккуратно старается убрать руки омеги от лицо, чтобы посмотреть на его глаза (которые запомнились больше всего), но тот не даётся, начиная брыкаться. — Почему ты плачешь? Тебе больно? — Нет… — дрожащим голосом хрипит Юнги. — Просто я такой дурак. Я не должен был делать этого. Не должен был поддаваться желаниям тупого омеги внутри меня. А теперь я потерял дорогого мне друга по своей идиотской ошибки. И он начинает откровенно рыдать, размазывая сопли и слёзы по лицу. А Чимин смотрит на него и отчего-то улыбка озаряет его лицо. В груди появляется какое-то нежное, пока ещё необъяснимое чувство, но альфа уже точно уверен, что Юнги ему явно не друг больше. — Ты прав, — говорит Чимин, а Юнги после этого начинает плакать только сильнее. — Мы потеряли нашу дружбу. Но ведь никто не запрещает строить нам отношения? Сердце падает куда-то вниз, а к горлу подступает лёгкая тошнота. Не понятно, от волнения или облегчения. — Ты серьёзно? Предлагаешь нам начать встречаться, когда я весь затраханный и с зарёванным лицом? — Думаю, это самое то для таких предложений, — подмигивает Чимин и сжимает Юнги в крепких объятиях. — Даже сопли на щеках не портят твоей красоты. Всё. Омега Юнги готов снова встать на колени за такое обращение, а сам Юнги не против всего того, о чём говорит ему Чимин. В теле, как и на душе, лёгкая эйфория, пронзающая всё тело. И, наверное, это лучшее чувство, что этим двоим удавалось познать за последние годы.