to all the guys i've fucked before

Как только Кёнсу познакомился с сонбэ в компании и увидел на себе заинтересованный и отчасти плотоядный взгляд Шивона, он догадался, что взглядами дело не закончится. Взгляд Шивона сопровождал его повсюду. Уроки вокала и сценического мастерства, хореография, занятия в спортзале; если Кёнсу встречал его, идя по коридору, то непременно кланялся как можно ниже, чтобы не видеть этот взгляд. Любопытный. Хитрый. Многообещающий. Казалось, сонбэним имел на него планы и это… приводило в замешательство. Чем мог какой-то трейни заинтересовать участника уже известной поп-группы с тысячами фанатов? Может, он хотел поделиться с Кёнсу полезной информацией или подсказать, как обстоят дела за кулисами шоу-бизнеса? Может, он собирался предостеречь молодого и зеленого трейни, чтобы Кёнсу не вляпался в какую-то сомнительную историю? Чего он хотел? Кёнсу постоянно нервничал в его присутствии и отводил взгляд, когда натыкался на Шивон-сонбэнима. Чувствовал, как его изучают, разглядывают, наблюдают за его действиями и старался как можно быстрее покинуть помещение, где находился сонбэ. Это было странно. Кёнсу никому не мог рассказать. Он не успел ни с кем подружиться и боролся со взглядами сонбэ в одиночку. Из-за астигматизма и молчаливости Кёнсу казался окружающим сердитым и хмурым, поэтому никто не горел желанием с ним общаться. Он везде ходил один. Разговаривал исключительно с преподавателями и сотрудниками компании, оставаясь для прочих трейни странным молчуном. Он чувствовал себя обидно одиноким. Но у него все равно оставался взгляд сонбэ, постоянно направленный исключительно на него. Будто остальных вокруг не существовало. Это было волнительно. Неужели сонбэ… влюбился в него? Эта мысль пришла Кёнсу в голову на одном из уроков хореографии. Он наблюдал за тем, Чонин и Сехун классно повторяли движения за учителем (их танцы были на другом уровне), а потом плавно перевел взгляд левее и наткнулся на Шивон-сонбэнима. Он не заметил, когда мужчина вошел и расположился прямо напротив сидящего у стены Кёнсу. Он снова пялился. И ухмылялся краешком губ. Щеки Кёнсу запылали. И та самая мысль промелькнула в голове яркой вспышкой. Влюбился? Этот красивый сонбэ влюбился в кого-то вроде Кёнсу? В невидимку? Что ему могло понравиться в восемнадцатилетнем парне, который даже рот боялся при нем раскрыть и прятался по углам? В груди горело огнем, когда Кёнсу решился оторвать взгляд от своих худых коленей и осторожного посмотреть на сонбэ. Он все еще был там. Ухмылялся. И весь его вид обещал, что совсем скоро Кёнсу поймет, что за игру сонбэним с ним вел эти несколько месяцев. У Кёнсу во рту пересохло, а внизу живота что-то судорожно скрутилось. Он не представлял, чего можно ожидать, но молился, чтобы это не создало лишних проблем компании и его стажировке. Наступил октябрь, а все сотрудники и трейни были возбуждены новостью о подготовке к грандиозному семейному концерту. Две недели прошли в бесконечной суматохе и репетициях. Руководство решило задействовать даже юных стажеров — Кёнсу принял участие в постановке забавного номера с другими ребятами и наконец-то почувствовал себя нужным. Оказывается, кто-то знал, как его зовут. На него надеялись и хвалили за хорошо проделанную работу. И, конечно же, сонбэним тоже был там. Кёнсу хотелось думать, что мужчине приятно видеть, что он больше не сидит хмуро в углу, а пытается быть полезным. Концерт проходил субботним вечером, за полутемными кулисами толпилось так много выступающих и работников сцены, что яблоку было негде упасть. Шум, гам, веселье, последние повторы движений перед выходом и жуткая трясучка у тех, кто выступал на чем-то подобном впервые. Номер Кёнсу шел в программе вторым после зрелищного открытия, поэтому он почти прекратил волноваться, ведь все уже закончилось. Руки не тряслись, ноги перестали быть ватными — все прошло неплохо. Никто от новичков ничего выдающегося не ожидал, так что они выступили соответствующе своему уровню. Им громко хлопали. Никто не споткнулся, не разбил микрофон и не сорвал вдруг голос. Кёнсу совсем чуть-чуть гордился собой. Остальные растворились среди толпы за кулисами, а Кёнсу, как обычно, остался стоять в сторонке. Но сегодня собственное одиночество его не смущало. Было хорошо и его изнутри грело чувство на совесть выполненной работы. Кёнсу нашел укромный уголок, прислонился плечом к лестнице и планировал достать телефон, чтобы похвастаться маме, что все прошло хорошо, как вдруг он почувствовал, что за спиной кто-то остановился. Он ощущал тепло чужого тела и терпкий аромат одеколона. Кёнсу собирался повернуться, но чей-то голос вдруг властно приказал: — Не оборачивайся. Кёнсу знал, кому принадлежит этот голос. Тоненькие волоски на коже вздыбились, а по спине побежали мурашки страха и любопытства одновременно. Шивон-сонбэним. — С-сонбэним… — Молчи, — поступил второй приказ. Тело Кёнсу послушно замерло. — Ты был очень хорош сегодня, Кёнсу-я, — шепнул Шивон горячо и Кёнсу едва не всхлипнул — обжигающее дыхание легло аккурат на беззащитно приоткрытый изгиб шеи. Сонбэним находился совсем близко. Кёнсу пробрало дрожью. — Я даже не сомневался, что ты — один из самых талантливых стажеров, — довольным голосом пророкотал мужчина. — У старика глаз-алмаз на таких малышей, как ты. — С-спасибо… — Я же попросил тебя молчать. Кёнсу судорожно кивнул, беззвучно извинившись. Как глупо он ведет себя рядом со старшим! Прекрати проявлять неуважение, До Кёнсу, господи боже. — Я давно за тобой наблюдаю, — продолжал говорить Шивон размеренно и бархатно. — И я очень сильно хочу кое-что проверить. Надеюсь, ты не будешь против, малыш? — Н-нет, сонбэним, я… — на грани беззвучного шепота поторопился ответить Кёнсу, ведь он не хотел больше огорчать мужчину своей невоспитанностью. А потом задохнулся от изумления — сонбэ потянул замок его куртки вверх. — Что… — Тише. Наряд для номера, в котором участвовал Кёнсу, состоял из блестящей короткой куртки с молнией на спине, узких кожаных штанов и тоненькой водолазки, все время норовившей подскочить выше и открыть на обозрение живот. Сонбэ расстегнул куртку до половины, приоткрыл края и задрал водолазку Кёнсу до подмышек. По оголенному плоскому животу тут же мазнуло неприятным сквозняком — за кулисами было прохладно. Кёнсу со стыдом и ужасом почувствовал, как затвердели его соски, прижавшиеся к куртке. — Такой нежный, маленький и одинокий малыш, — шепот Шивон-сонбэнима звучал как мурлыканье довольного кота. Его широкая и горячая ладонь легла на бок Кёнсу; очертила изгиб изящной талии и переместилась на гладкий живот. Кёнсу прикусил щеку, пока еще не понимая, что пытался удержать во рту — возглас возмущения или стон… предательского возбуждения. Палец сонбэ покружил вокруг маленького пупка и рука поползла выше. Под куртку. К злополучным затвердевшим соскам, которые болезненно ныли, требуя прикосновений. Кёнсу прикусил губу и сдержал вскрик, когда шершавый кончик пальца сонбэ потер его остро торчащий сосок. Покружил щекотно вокруг, надавил на вершину и легонько ущипнул. Пальцы мужчины добрались до второго соска и сделали то же самое, пока Кёнсу всего ломало из-за этих действий. Он знал, что сонбэ не должен этого делать, а он не должен позволять творить такое с собой. Тем более, в общественном месте, где их мог обнаружить кто угодно, кто захочет присмотреться к укромному уголку около запасной лестницы. Кёнсу стоял практически у всех на виду, с голым животом и трясущимися коленками. Его лицо наверняка красное, как помидор, а зубы вгрызлись в нижнюю губу почти до крови. Но сонбэним не останавливался. Он игрался с нежными сосками Кёнсу, пощипывал их, тер между пальцами, обжигая дыханием неприкрытую чужую шею. — Хочу облизать их, — шепнул вдруг сонбэ и Кёнсу накрыло колючей волной страха. — Но пока не стану. Есть кое-что поинтересней, что я хочу проверить. Его горячие руки вновь опустились на талию Кёнсу. — Ты такой изящный и аппетитный, Кёнсу-я. Я никак не мог перестать смотреть на тебя. Сердце Кёнсу бухнуло в груди после этих слов. Неужели сонбэ и впрямь влюбился в него? Но мужчина больше ничего не сказал. Вместо этого он скользнул широкими ладонями по бедрам Кёнсу и властно сжал его ягодицы. Кёнсу чуть не захлебнулся, пробуя вдохнуть. — Ты всегда носишь мешковатые штаны, Кёнсу-я, — недовольно пробормотал сонбэ. — Хотя такую попку грешно прятать за слоями одежды. Корди это понимают, потому и нарядили тебя в кожу. Он шлепнул ладонью по упругой ягодице, потом крепко стиснул ее пальцами. А затем полез в штаны. — С-сонб-бэним, я… — Тихонько, малыш. Мы же не хотим привлечь к тебе внимание, — насмешливо прошептал мужчина. — Я спокойно спрячусь под лестницей, а вот ты так и останешься стоять в таком нелепом виде. Кёнсу опять вгрызся в губу, ощущая, как ладони сонбэ приспустили штаны сзади, оголив его круглую задницу. — Ты без белья? — в голосе сонбэ прозвучало искреннее удивление. Он явно этого не ждал от скромного и молчаливого стажера. Кёнсу сглотнул. По нежной коже ягодиц пробежался сквозняк, мазнув холодом ложбинку. Соски грозились проткнуть куртку насквозь. — К-корди-нуна сказала, что под эти штаны белье не предусматривается. — Вот как, — голос сонбэ источал чистейшую похоть, Кёнсу отчетливо это слышал. — Честно говоря, я планировал только потрогать тебя, малыш. Но ты такой соблазнительный и послушный, до сих пор мне не возразил, поэтому, я полагаю, тебе хочется, чтобы я продолжил. Кёнсу собирался крикнуть «нет, не хочется!», но язык пересох и онемел во рту. Он что-то невнятно просипел и схватился рукой за перила лестницы, чтобы не улететь на пол. Коленки разъезжались в стороны сами по себе. Неужели Кёнсу хотел этого? А если сонбэ тоже хотел, то… он все-таки влюблен? В животе ныло и тянуло, член болезненно ткнулся в кожу штанов, а ноги дрожали из-за испытываемого страха, стыда и возбуждения одновременно. Неужели они собирались сделать это прямо за кулисами? Практически на глазах всех работников и артистов? Влажный палец, пощекотавший ложбинку, прервал размышления. — Придется слюной, Кёнсу-я, — уведомил его сонбэ таким тоном, будто уже все давно со всем определился. Влажный палец покружил по сжавшемуся входу и толкнулся внутрь. Кёнсу протестующе замычал — ощущения не самые приятные. — Потерпи немного. Кёнсу кое-как кивнул. — Можешь расслабиться чуть-чуть? Иначе будет еще больнее, малыш. Кёнсу глубоко вдохнул и попытался сделать так, как сонбэ его просил. Сложно расслабиться, когда боишься разоблачения с минуты на минуту. Опасаешься, что кто-то пройдет и увидит Кёнсу в таком ужасном положении. Кто-то увидит, что у него стоит из-за того, что делает сонбэ с его телом. — Вот так, — похвалил его Шивон-сонбэним. — Умница. Ты уже занимался таким, Кёнсу-я? — Д-да. — В тихом омуте, — хохотнул сонбэ, продолжая растягивать его одним пальцем, обильно смачивая его слюной. — Я считал, что ты девственник. Кто это был? — Отец моего одноклассника, — с трудом выдавил из себя Кёнсу. Он надеялся забыть о том дне навсегда, потому что… потому что не должен был делать такое с женатым человеком. — О, — раздался мягкий смешок, в голосе сонбэ был заметен живой интерес. — Кёнсу-я, оказывается, та еще штучка. Как это было? К пальцу сонбэнима добавился еще один, а Кёнсу начало нравиться ощущение чуть влажных и грубоватых пальцев в себе. И чувство опасности из-за того, что они находились в общественном месте. Его рука отчаянно сжимала перила, пока вторая удерживала брюки спереди, чтобы они вдруг не сползли вниз. Сонбэ умело работал с его задницей. Одной рукой поглаживал нежную кожу и оттягивал в сторону круглую ягодицу, чтобы пальцам второй было удобнее толкаться внутрь. Тело Кёнсу горело. А из-за постыдных воспоминаний годичной давности член в штанах заныл еще сильнее. Зря сонбэ затронул эту тему. — Я принес однокласснику домашнее задание, учитель попросил, потому что он болел. Дома был его отец. Одноклассник спал после приема таблеток. Отец предложил подождать, пока он проснется. Заварил чай. Спросил про школу. Сказал, что я отличный друг. Что я очень красивый, — шепот Кёнсу сорвался, потому что сонбэним добавил третий палец и проникновение стало болезненным. Но и захватывающим дух одновременно. — Потом мы поцеловались. — Он тебе нравился? — мужчина старательно раздвигал и массировал стенки едва влажными пальцами, а второй рукой забрался под куртку, лаская острый, замерзший сосок. Тело Кёнсу прострелило возбуждением. Кто-то прошел совсем рядом с ними — сердце Кёнсу едва не выскочило из груди. Шивон-сонбэним хохотнул и только активней заработал пальцами. — Он был… приятным. Делал мне комплименты. — Хорошая тактика, чтобы развести кого-то неопытного на секс. — Н-наверное. — Продолжай. — Мы целовались на кухне, потом он повел меня в спальню, где они спали с женой. Закрыл дверь на замок. Раздел меня. Уложил на кровать и делал все… вот это, — из-за смущения Кёнсу с трудом говорил членораздельно. — Так же, как вы. Все время говорил, что давно хотел сделать со мной это. Потом он вошел в меня. — Где он брал тебя, малыш? — голос Шивона тоже дребезжал от возбуждения. Его уже сухие пальцы толкались в Кёнсу, причиняя легкую боль — сонбэ из-за рассказа забыл их смочить слюной. — Сначала на кровати. Потом поднял меня на руки и входил на весу, — воспоминания о том дне проносились яркими картинками в голове. — Затем взял меня, прижав к стене. — Ты кричал? — Иногда. — Что еще? — Он попросил отсосать ему и в этот момент домой вернулась его жена. Пальцы сонбэ замерли внутри, хотя Кёнсу не хотел, чтобы они останавливались. — И что дальше? — прохрипел сонбэним. — Ее отвлекла разговором соседка, а я продолжал сосать, пока он не кончил мне в рот. Сонбэним часто задышал, а хватка пальцев на заднице усилилась. Было больно, но Кёнсу не стал говорить об этом. Он плавал на волне своеобразного кайфа от четырех пальцев в себе и железной хватки чужих рук. — Ты… любишь риск, Кёнсу-я. — Может быть. Я знал, что хотел сделать это, слыша, как его жена ходит внизу. — Охренеть. Малыш, если бы я знал, что ты настолько горячая штучка, я бы намного раньше подошел к тебе. Что потом? — Мы быстро оделись и я тихонько вышел из их спальни, пока он менял белье. Жена как раз закончила разговор, а мы спустились вниз. Он сказал, что я принес домашнее задание их сыну и уже ухожу. В какой-то момент сонбэним провел по ложбинке влажным, тяжелым членом вместо пальцев. Он медленно терся им, будто дразнясь, а второй рукой мучил вновь затвердевший сосок Кёнсу. Это было так грязно. Но и восхитительно. У Кёнсу кружилась голова и только хватка на перилах не позволяла упасть. — И что, вы больше с ним не встречались? — Встречались. Шесть месяцев. — Где занимались этим? — Где придется. — И почему все закончилось? — Они всей семьей переехали в Китай. Сонбэ грустно выдохнул. — Печальная история. Не могу сказать, что жалею. Вполне возможно, что тогда ты бы хранил ему верность и не позволили бы сделать что-то подобное, — с этими словами сонбэним уверенным толчком погрузился в жаркий и растянутый вход. Дыхание моментально забрало. Пальцы скрючило, но ни лестницу, ни штаны Кёнсу не отпустил. Прекрасное чувство заполненности колокольчиками зазвенело во всем теле. Так вот чего ему не хватало. Не одиночество было его проблемой, а… вот это. Желание отдаться кому-то бездумно и в самом сомнительном месте. Как тогда, в самый первый раз в спальне, где его взяли прямо на семейной кровати. И как сейчас, когда его имели в задницу толстым стволом почти на сухую. Боль и оглушительное удовольствие. Кёнсу практически ослеп и оглох, пока сонбэним выбирал нужный ритм и начал грубо толкаться, сминая упругую задницу своими ладонями. Мужчина сопел Кёнсу в ухо, откровенно кайфовал от его тела и прижимал к себе, обхватив рукой поперек живота. — Ты просто охренеть какой узкий, малыш, — голос сонбэ стал низким и рычащим из-за подбиравшегося все ближе оргазма. Кёнсу тоже балансировал почти на краю. Толстый и рельефный член туго двигался внутри, позволяя прочувствовать его сполна. Сонбэ брал его без резинки — забыл или, возможно, так и собирался сделать, каким-то образом угадав, что именно так Кёнсу любил больше всего. В какой-то момент ему показалось, что кто-то идет в их сторону. Испуг и предвкушение прошили от макушки до пяток. Кёнсу сильно сжался, толкнулся назад и зажмурился. Перед глазами заплясали красные и белые круги — он кончил прямо в штаны и с трудом остался стоять на ногах. Тело размякло, раскрылось, поэтому сонбэ с легкостью дотрахал его, догоняясь. Все спустил внутрь. Кёнсу не возражал. Они просто стояли несколько секунд, а потом начали натягивать одежду. Без члена внутри и потрясающего жаркого трения стало как-то пусто и одиноко. Стало по-прежнему. Кёнсу часто заморгал, осознав, что расстроился. Возможно, сонбэ больше не посмотрит на него, раз получил то, что хотел. — Давай в следующий раз сделаем это в нашем общежитии? — жарко шепнул ему на ухо Шивон. — Хочу взять тебя тайком, когда в комнате будет сидеть кто-то еще. Низ живота наполнился щекочущим предвкушением. Кажется, Кёнсу больше не будет один.