───※───
При ней была целая сумка с рунами, костями животных и бутылями мощных зелий — всем, что только может понадобиться некроманту в своём непростом деле. Она распахнула дверь одним лишь лёгким касанием ладони, даже ключ не требовался. Лучший замок, что она могла придумать — дверь пропустит лишь того, в чьём сердце обосновалось страшное горе. Едва ли таким людям было дело до разграбления гробниц. Оставался, правда, ещё ключ, который она отдала отцу (хоть и знала, что он никогда им не воспользуется), но и он являлся грубым и неотёсанным воплощением её безмерного горя. Поэтому в конечном счёте это не имело никакого значения. Моргана, небрежно сбросив сумку при входе, коротким жестом зажгла оставленные в держателях по углам комнаты факелы. Тяжело вздохнув, она сделала несколько бесконечно долгих шагов вперёд и коснулась каменной крышки гроба, очерчивая пальцами выгравированный на ней герб с драконом. Глаза её вновь сверкнули золотом, и крышка плавно отъехала в сторону. Моргана не посмотрела внутрь сразу, нет. Она лишь зажмурилась, шумно сглотнула — руки её дрожали — и судорожно втянула воздух через нос… И нахмурилась. Из распахнутого гроба не несло трупным разложением, как она ожидала. Пахло лишь застарелой пылью, отчего нос чесался изнутри — но ничем больше. Когда она всё же неохотно распахнула глаза, то и вовсе не смогла сдержать удивлённого возгласа: принц совсем не выглядел как мертвец, вот уже второй месяц разлагавшийся в собственной могиле. — Артур! — она рухнула на колени возле надгробия и схватила брата за плечи. Но тут же отдёрнулась — на ощупь он был мертвецки холодным. Артур, пусть и неестественно бледный, выглядел так, словно всего лишь дремал, скрестив ладони на груди. Поверх лежал меч: тот самый, что был при нём в день гибели. А рядом непостижимым образом оказался злополучный кинжал, который Моргана швырнула в отца. Нашедший в итоге иную цель. Она взвыла и попыталась отбросить кинжал в сторону. Но когда Моргана коснулась рукояти, мурашки побежали по её коже, а кинжал и меч засияли ярким белым свечением. Меч мигнул и погас, а потом сфера света оторвалась от дола кинжала и взвилась вверх. Моргана не стала препятствовать творящейся магии. Её внимание было всецело поглощено слабым румянцем, возникшим на щеках брата, очевидным в возникшем белом свете. Ещё один крошечный осколок света оторвался от основной сферы и витками подлетел к ней. Моргана подняла ладонь, и свет юркнул ей под кожу. На короткое мгновение ей показалось, будто она стояла на солнечной поляне в июльский полдень. — Ох, — выдохнула Моргана, прижав руку к сердцу, — что же ты наделал, Мерлин? Ресницы Артура затрепетали, словно отреагировав на яркий свет — или голос сестры. Но глаза его так и не открылись, а грудь не поднялась от вдоха. Он всё ещё был мёртв. Разве что не до конца. Под его ладонями, между мечом и кольчугой, выбивался клочок ткани странного оттенка. Моргана осторожно вытянула его и тут же вздрогнула. Тряпица была сплошь покрыта засохшей кровью. Вот только кровь эта принадлежала не только Артуру — от неё веяло магией. Магией Мерлина. Моргана закрыла лицо руками и разрыдалась.───※───
Посреди просторной пещеры стоял каменный алтарь. На нём чернели следы давнишней засохшей крови и ветвистые угольные росчерки, какие могли вызвать разве что разряды молнии, врезавшиеся в камень. Подле алтаря находились три женщины в одинаковых серых мантиях в пол, у каждой по фонарю в руке. Первая была совсем юна. На лице её не было ни морщинки, а от задорной улыбки веяло ранней весной. Голову её, словно корона, венчал венок из полевых цветов, а на лбу красовался узкий серп молодой луны. Взгляд её искрился золотом магии. Вторая женщина была старше, но тем не менее всё ещё прекрасна — мешковатое одеяние не могло скрыть мягких изгибов фигуры. Руки её были полны силы, а пальцы стёрты до мозолей от ручного труда. Шею её украшало ожерелье с полной луной. В уголках её глаз собрались едва заметные морщинки, словно от частых улыбок. Последней была старуха, опирающаяся на кривую трость. Седая и скривившаяся под гнётом прожитых лет, она видала больше других. Руки её были покрыты пигментными пятнами, а кожа уже начала обвисать. Брошь со старой луной была приколота к мантии прямо над сердцем. Взгляд её, однако, не был затуманен старостью, напротив, полон мудрости прожитых лет. Чародей отвесил им низкий поклон. — Какой милый молодой человек, — сказала старуха. — И могущественный к тому же, — сверкнула глазами юная девица. Женщина посередине лишь покачала головой. Она отложила в сторону свой фонарь и возложила широкий свёрток ткани на алтарь. — Не стесняйся, — сказала она Чародею. — Посмотри поближе. Чародей склонился над алтарём и осторожно развернул свёрток. Внутри, ко всему безразличный, безмятежно дремал младенец, оплетённый сотней искрящихся золотом нитей. — Судьба чародея незавидна, — прокряхтела старуха, — появившись на свет, он более не способен сгинуть простой человеческой смертью — мойры не отпустят. Слишком много плетений судьбы вокруг. Магия — бессмертна, пусть даже человеческая жизнь хрупка. Она продолжила: — Занятно, что ты сунулся сюда в итоге, чтобы уничтожить то, что пытался спасти все эти годы. Имя, что было отдано тебе добровольно, ты не приемлешь, но то имя, что ты желаешь вернуть, тебе больше не принадлежит. — Ты шёл всю дорогу по велению сердца, — произнесла женщина, полная луна на её шее мягко засияла жемчужным блеском. — Вот только у магии сердца нет. Этим недостатком обременены лишь люди. Молодая девица звонко рассмеялась, отчего месяц в её лбу замерцал цветными переливами. — Чародеи рождаются в тёмные времена, — молвила старуха. — Их судьба — строить и крушить королевства, разворачивать вехи истории. Они есть средоточие, люди вокруг них заменяемы. Так повелевали мойры. — Но магия есть магия, она не слушается никого. Поэтому и их можно обмануть, как и всех прочих. Нужны лишь правильные ритуалы. Кровь, воздух и земля, — девица усмехнулась. — Плоть и огонь, — добавила женщина. Чародей вновь укутал спящего младенца в ткань, спрятав золотое свечение искрящихся нитей. — Люди в своих никчёмных метаниях отвернули тебя от истинного пути, о чародей, но всему приходит конец, — старая луна на мантии старухи блеснула синеватым светом. — Не страшись боле, ибо самое страшное уже произошло, — сказала женщина и обхватила его ладони крепкой хваткой. Касание её было тёплым. — Теперь осталось лишь завершить начатое. Восстановить то, что было сломано. — Боги на твоей стороне, Эмрис, — шепнула девица ему на ухо. — Сколь бы ты ни желал обратного. Старуха потянулась к нему ближе и холодными костлявыми пальцами закрыла его глаза. Когда Чародей вновь открыл их, женщин рядом уже не было, а потолок пещеры исчез, растворившись в белом свете. На алтаре, уперевшись локтями в колени и ладонями о подбородок, сидел Мерлин. — Имя имеет силу, не так ли, Эмрис? — сказал он и горько рассмеялся. Чародей поёжился. — Это имя вернул мне Дракон, — признал он. — Но это не то имя, которое ты хотел бы, — резко бросил Мерлин. — Ты хочешь моё. Вот только бессмертие не даётся каким-то там Мерлинам, родившимся в продуваемой всеми ветрами лачужке без полноценной кровати на землях, до которых ни одному королевству нет дела, не-е-ет, оно даётся лишь великим чародеям. Однако ты всё равно отчего-то этому противишься. — Я и есть Мерлин, — ответил ему Чародей. — Нет, нет, ты и сам это чувствуешь. Ты даже в мыслях с трудом можешь себя так назвать. Чего-то не хватает, так ведь? Если бы Артур ещё у Центральных Врат не позвал бы тебя впервые по имени, то ты бы и не вспомнил никогда. — Но он назвал меня этим именем, — возразил Чародей. — И как ты сам и заметил — имя имеет силу. Артур помнил меня, и этого оказалось достаточно. — Оставь Артура в покое, — сказал Мерлин и обнял себя руками, а потом нервно махнул рукой. — Едва ли он что-то понимает во всём этом. Чародей тяжело вздохнул: — Он понимает. — Артур оставил Солнце мне на хранение, — сказал Мерлин и пожал плечами, — и пусть мне его и не коснуться даже, но ничего больше не осталось. Ничего. Он спрыгнул с алтаря и резким движением содрал с себя маску, отшвырнув её в сторону. Лицо его было таким же, как и тысячу лет назад: не тронутым проклятием и разве что слишком бледным. А губы скривились в незнакомой ухмылке: — Я и предложил бы тебе вернуться и оставить меня в покое, но ты ведь не можешь. Они оставили мне Солнце, когда я хотел его вернуть. И они отправили тебя сюда, оставив одного в темноте. Я начинаю думать, что, быть может, мы им и не нужны особо. Возможно, это и есть наказание… Как жестоко, однако. А потом он рванул вперёд, быстрее, чем Чародей мог среагировать, и сорвал маску с его лица. — Моя вина и твоя вина тоже, ну же, не прячься, — сказал Мерлин и исчез. На мгновение пещера погрузилась во тьму, но потом по каменным стенам расцвели крошечные огоньки света, словно маленькие звёздочки, свалившиеся с ночного небосвода. Чародей обогнул алтарь и последовал по коридору огоньков всё ниже и ниже. Без маски будто бы стало холоднее. В конце тоннеля его снова ждал цветной витраж двери Усыпальницы — цветные сегменты были потревожены небольшими трещинками, словно кто-то бросил в стекло горсть мелкой гальки. Ключ Горя всё так же плавно провернулся в замочной скважине.───※───
Дверь вывела его из кухни. В руках его был поднос, а за спиной слышались указания утомившейся кухарки. Он был рад выбраться, наконец, из душной комнаты: кухонные печи разожгли на полную. В конце концов, не каждый день в замке проводили столь масштабное пиршество! Он подмигнул собравшейся детворе — дети прислуги часто крутились возле кухни и особенно в такие дни. Чародей коротко кивнул на поднос со свежеиспечённым печеньем в своих руках и, убедившись, что в коридоре никого кроме них не было, сказал заговорщическим тоном: — Никто не заметит, если к моему приходу в тронный зал поднос немного полегчает. Один мальчишка недоумённо на него уставился, но остальные дети живо смекнули, что им предлагается. Чародей замедлил шаг и нарочито медленно отвернул голову в сторону, будто бы вид за окном всецело захватил его внимание. А посмотреть кстати было на что — солнце как раз ползло к горизонту, и небосвод был той ещё расписной картиной: розовые облака ажурным узором расстилались по оранжевому небу, и в последних солнечных лучах их края сияли золотой кромкой, словно живое пламя. Спустя всего полминуты груз в его руках стал значительно легче. Когда Чародей обернулся, дабы убедиться, что все проказники успели скрыться, оказалось, что одна девочка уходить не спешила. Кожа её была смуглой, а соломенного цвета волосы неопрятно пострижены. Серый передник поверх чуть великоватого ей ситцевого платья был перепачкан сажей. А из кармана передника высовывалась серо-рыжая пушистая мордашка крошечного котёнка. Чародей без проблем узнал Мари и не подросшего ещё Мистера Кота. В руках у девочки было одно печенье (и наверняка парочка-другая, явно рассованная по кармашкам). Она застенчиво ему улыбнулась. — С занятыми руками ты вряд ли сможешь их сам попробовать, — пояснила Мари и протянула ему печенье. Чародей широко улыбнулся и наклонился пониже, чтобы ей было удобнее дотянуться. Он ещё ничего не успел поесть во всей этой предпраздничной суматохе, и не успевшее остыть угощение показалось ему пищей богов. После пира это же печенье наверняка снова оказалось бы на кухне и было бы роздано прислуге — вельможи редко доедали все заготовленные яства, — но оно к тому моменту уже зачерствело бы. — Благодарю вас, благородная дева, за доброту и предусмотрительность, — сказал он ей торжественно. Девочка засмеялась и, помахав на прощание рукой, поспешила убежать вслед за своими друзьями. А Чародей тем временем продолжил путь до тронного зала. Закат за окнами разгорался всё ярче, и небо всё больше напоминало цветное пожарище. Тронный зал предстал перед ним во всей своей красе шума и движения: гости, рассаженные вдоль длинных столов, смеялись и громко разговаривали, пытаясь перекричать дворцовых музыкантов, исполняющих торжественные и громогласные песни с боковой сцены, а прислуга сновала меж людей и столов, стараясь угодить каждому пожеланию гостей. В центре зала труппа умелых жонглёров — приглашённое развлечение вечера — пыталась придать большей живости и без того насыщенному вечеру. Как и всегда на подобных застольях всё проходило сытно, шумно и весело — для вельмож, по крайней мере. Лишь леди Моргана и принц Артур, сидящие по левую и правую руку от Короля, сегодня казались скучающими более обычного. Утер Пендрагон уже давно закончил свою речь, а дальние гости пригубили вина, и если судить по скорости, с которой пустели бутылки в руках прислуги — пригубили знатно. Смех и веселье сквозили в их чертах, громкая музыка и сытные яства — иногда этого вполне хватало для счастья. А тут ещё и жонглёры перешли на кинжалы, перебрасывая их между собой, будто те были безобидными игрушками, хотя лезвия их были наточены так, чтобы резать перо в полёте — фокусники даже продемонстрировали это ранее — и в полёте своём они поблёскивали в неровном свете факелов так, будто бы горели сами. Прекрасное представление для разморённой вином публики! Один из музыкантов показался ему знакомым. В руках его была лютня, а цвет волос в точности как у девочки, встретившейся ему в коридоре. Вероятно, это был тот самый менестрель, с которым он позже повстречался на рыночной площади. Сегодня в замке гостил король соседнего королевства, известного своей военной мощью. У короля была дочь — девица, весьма похожая на отца: целеустремлённая и воинственная, но самую малость глуповатая. А ещё, на радость Утеру, вся их семейка люто ненавидела магию. Отличный, в общем-то, кандидат на родство. Да и принцесса эта весьма хищно глядела на Артура, должно быть, уже весь вечер. Ничего ей абсолютно не светило. Чародей сгрузил поднос на ближайший стол, поаплодировал жонглёрам вместе со всеми, когда один из них очень уж ловко словил сразу три кинжала, и, огибая других слуг, снующих по залу, добрался до своего места подле принца. Утер как раз сошёл со своего трона, дабы потолковать с другим королём, уже перебравшим вина, и поэтому Артур позволил себе высказаться: — Где тебя черти носили? Чародей ухмыльнулся и пожал плечами. — Работа, сир. — Ох, не паясничай, мы знаем, что ты не обязан круглые сутки виться возле принца, — Моргана улыбнулась, — Артур просто крайне раздражён этим фактом. Из-за этого ему приходится учиться самостоятельно одеваться. — Эти доспехи практически невозможно надеть самому! — возразил Артур. Он, действительно, был облачён в один из своих парадных доспехов: достаточно красивых для приёмов, но недостаточно практичных для сражения. Чародей мог даже ему посочувствовать — сидеть в полной амуниции посреди и без того душного зала… приятного было мало. — Ты ещё просто не пытался примерить моё платье, — сказала Моргана, отмахнувшись. Артура это распалило сильнее: — Я уверен, что нацепить на себя гору тряпок гораздо легче, чем справиться со всеми крепежами полноценного рыцарского доспеха. — Можете самолично проверить, сир, — предложил Чародей, едва сдержав смешок. Моргана фыркнула, а в глазах её ярким блеском отразились огни тронной залы. — Конечно, — ответил Артур, а потом опомнился, — стой, что? Моргана громко рассмеялась, не обращая никакого внимания на обернувшихся на неё гостей. Артур закрыл лицо рукой и тяжело вздохнул — но Чародей всё равно видел, как уголок его губ приподнялся в улыбке. Принцесса соседнего королевства прожгла Моргану поистине ненавидящим взглядом. Этот вечер закончится тем, что Артур таки пригласит принцессу на танец, но совершенно «нечаянно» отдавит ей туфли своими тяжёлыми рыцарскими ботинками (а со стола в этот момент ей на платье полетит полный вина кубок, хотя его там ещё за мгновение до этого не должно было быть). Будет скандал, разумеется. Помолвка не состоится, а Утер лишится очередного союзника в борьбе с магией. А их троица отпразднует это чуть позже с вином и позаимствованной с кухни выпечкой. Вот только теперь всё почему-то произошло не так. Смех Морганы оборвался, и озорные искорки исчезли из её взгляда. Их снова окружил шум застолья: хмельной смех вельмож, шустрые передвижения прислуги, метание заточенных кинжалов — всё снова слилось в какофонию. Моргана, закончив с дичью, вытерла запачканные пальцы о лежащую рядом салфетку — в тёплом полумраке залы на её бледной коже брусничный соус выглядел словно пятна крови. — Но, в самом деле, — сказала она, посмотрев Чародею прямо в глаза, — где ты был всё это время? Где ты был, когда я решила, что больше не могу доверять тебе? Она подняла бокал вина перед собой и задумчиво добавила: — Тогда мне не пришлось бы зачаровывать кинжал. Артур скрипнул вилкой по своей тарелке, отрезая кусок печёной баранины. — И вообще, ты мог бы понять, что с ним что-то не так, — сказал он и, тщательно пережёвывая мясо, указал вилкой на Чародея. — Ну, знаешь, когда я умер. Если бы ты сразу понял, что с кинжалом что-то не так, то мог бы вместо кинжала оттолкнуть с пути меня. И я бы не умер. Чародей растерянно открыл рот, но ничего не ответил. Жонглёры с коротким поклоном завершили своё выступление, и зал заполнился аплодисментами. — Как всегда нечем оправдаться, — заметил Артур, закатив глаза, и принялся отрезать новый шмат мяса. — Лучше подлей ещё вина, Мерлин. Отец весь день донимал меня с этой помолвкой. Хочется отвлечься. Чародей наклонился и долил вина в его полупустой бокал, игнорируя уксусный душок напитка. — Да уж, принцесса с тебя взгляда не сводит, — сказала Моргана. — Тебе повезло, что она уже почти тысячу лет как покоится в семейном склепе. Не нужно беспокоиться о приданом. Когда Чародей перевёл взгляд на толпу, то ужаснулся: на местах гостей теперь восседали иссохшие до белесых скелетов покойники. Прислуга-Нежить сновала среди них с подносами сгнившей еды, а музыканты на своих попорченных дряхлых инструментах затянули балладу — ту самую, которую брат Мари исполнял на рыночной площади. Артур отхлебнул вина и поморщился. — Кислятина, — провозгласил он. От когда-то переполненных вкуснейшими яствами столов разило тухлятиной. Фрукты сгнили насквозь, а хлеб покрылся плесенью. В зеленоватого оттенка мясе оживлённо рылись опарыши. — Это потому что ты ничего не понимаешь в винах, — заметила Моргана как ни в чём не бывало. По ободу её кубка ползала муха. — Вот тебе и всё не по душе. — Медовуха в городской таверне весьма неплоха на мой вкус, — возразил ей принц. — Ты лишь подтверждаешь мою точку зрения, — она закатила глаза. Когда Чародей вновь отвёл взгляд, зал был пуст: еда исчезла окончательно, факелы погасли, а столы покрылись пылью и плотным кружевом паутины. Кроме них троих никого больше не осталось. Один-единственный подсвечник освещал их бледные лица. Из окон виднелось багряное небо. — Наверное, так и было предназначено, — Моргана тяжело вздохнула. — От судьбы можно пытаться сбежать, но в конечном итоге она всегда настигнет. Артур фыркнул: — Судьба — это лишь то, что случилось, поэтому она и неизбежна. Мы вспоминаем о судьбе, когда предсказание сбудется. Но никогда, если слова пророчества ошиблись. То, что предстоит, — всё ещё в наших руках. Нужно лишь взять себя в руки и сделать то, что правильно. — Даже если страшно? — спросил Чародей. Артур обернулся к нему и улыбнулся широко и ясно. Мерлин успел забыть эту улыбку. — Особенно, если страшно. Всё померкло. За королевским троном скрипнуло колесо механизма, и открылся знакомый лаз. Чародей спустился по винтовой лестнице и последовал за тёмным туннелем: он, к счастью, не ветвился, а потому потеряться было нельзя. Эхом по туннелю разносился мерный стук и металлический скрежет. Чародей лишь плотнее укутался в плащ и продолжил идти через тьму. Спустя какое-то время узкий проход сменился широкой пещерой, да такой, что ни потолка, ни стен не разглядеть. По левую руку располагалось подземное озеро, а по полу были беспорядочно расчерчены светящиеся желтовато-зелёным сиянием геометрические узоры. У берега озера сидело некое существо: огромное и неповоротливое, оно устало глядело на своё отражение в мутной воде. Передние лапы его были покрыты мехом, словно медвежьи, но унизаны крупными перьями от локтевого сустава и вверх до плеча. Задние лапы поблёскивали чёрными чешуйками, как у ящерицы. Голова походила на волчью, но рядом с ушами виднелись скрученные спиралью бараньи рога. Стоило, однако, Чародею отвести взгляд, и существо выглядело уже иначе — иной помесью несочетаемых между собой черт. Когда Чародей подошёл к нему поближе, существо зыркнуло на него огромными золотыми глазами и зашипело. Но ничего больше не сделало и позволило подойти к самой кромке воды. С поверхности озера на него смотрело чудище в разы более устрашающее. Оно было всё вперемешку — перья, шерсть и чешуя. А то, что не скрывалось ими, было покрыто язвами и гниющей кожей. Пузырчатая чёрная субстанция исходила от каждой язвочки. У этого чудища тоже были сияющие золотом глаза. Когда Чародей моргнул, чудище моргнуло тоже. Когда он осторожно отстранился от воды, чудище поступило так же. Чародей обернулся, но прошлого существа возле берега больше не наблюдалось — лишь круги шли по воде на том же месте. Подсвеченные узоры на полу пещеры выстроились ровной дорожкой, ведущей сквозь тьму. На этот раз в витраже Усыпальницы не доставало парочки цветных стёклышек, а многие оставшиеся потрескались.───※───
В следующий раз Моргана появилась в Усыпальнице уже с кожей, расчерченной угольными рунами Культа. Она казалась истощённой, бледной до невозможности и едва держалась на ногах, когда встала перед раскрытым гробом. Тем не менее, она сжала в ладони сияющий лунный камень и без тени сомнения в голосе произнесла: — Очнись ото сна, Артур Пендрагон. Свет в Усыпальнице погас на мгновение, а потом воссиял будто бы даже ярче. Моргана покачнулась, схватилась рукой за постамент, но всё же устояла на ногах. Из носа у неё ручьём пошла кровь, но это нисколько её не обеспокоило. Моргана бросила взгляд на сферу света и до крови закусила губу. Камень в её ладони треснул и погас. — У меня нет на это времени, — сказала она осколку света, — ещё немного, и я усну. Надолго. Может быть, навсегда. Свет прерывисто моргнул. — Отпусти его, — голос её задрожал. — Мы больше ничего не можем сделать. И свет погас. — Артур? — Моргана склонилась над принцем и осторожно коснулась ладонью его лба. — Очнись. Принц сделал первый судорожный вздох, и Моргана обессиленно осела рядом. Она со второго или третьего заговора зажгла факел на стене, чтобы лучше разглядеть брата. Артур вдохнул снова и снова, а потом резко сел в гробу. Он прижал руку к груди — где должна была оказаться смертельная рана, — а потом широкими глазами уставился на Моргану. Она утомлённо улыбнулась ему, не пытаясь даже утереть кровь с лица: — А вот и ты, братец. Но глаза Артура лишь в ужасе расширились. — Где Мерлин? — спросил он с тревогой в голосе. Он попытался встать, но конечности ещё плохо слушались его. Моргана даже не попыталась подняться с места — она лишь всем весом облокотилась на каменное основание гроба и подпёрла голову ладонью, глаза её уже начинали слипаться. — Спокойнее, — сказала она, — иначе все наши усилия насмарку. — Моргана, где Мерлин? — повторил Артур, но теперь страх в его голосе заменила растерянность. — Я же… Где мы? — Мы в твоей гробнице, — ответила она с тихим смешком. — Да, да, ты был мёртв. Прошло уже несколько долгих невыносимых месяцев, которые я должна была мирно общаться с нашим сбрендившим отцом. Пожалуйста, не умирай больше. Артур, игнорируя недовольное шипение сестры, выбрался из гроба, едва не свалившись на пол, но всё же устояв. Принц нахмурился: — Ты ничего не сказала о Мерлине. — Артур, Артур, Артур, подумай сам, что случилось с нашим дорогим Мерлином? Он буквально сорвал Солнце с небосвода, чтобы спасти тебя. Используя магию. Перед всеми этими людьми в тронном зале. И, конечно же, и пальцем не шевельнул, чтобы спасти себя. Принц замер, а Моргана продолжала: — Наш милый Мерлин обрёк нас всех на медленную и мучительную смерть. Всё ради того, чтобы спасти тебя. — Я не понимаю… — А я обрекла всех на ещё более жуткую участь, братишка. Ужа-а-асную участь, — она зевнула. — И ты можешь всё исправить. Только ты не станешь. Потому что мы все, в конце концов, стоим друг друга. — Ничто из того, что ты говоришь, не имеет никакого смысла. Она хмыкнула, а потом заговорила медленно и чётко: — Мерлин, чтобы излечить твою рану, украл солнце с неба, забрал его у всех нас. А без солнца, мой дорогой брат, ничто не может жить: цветы вянут, за ними деревья, кустарники и, разумеется, посевы. Трава увядает без солнца, а за ней — те, кто травой питается. Прощай зерно, прощай скот. Долго не протянуть. Но я придумала, как это исправить! Она взмахнула руками и безумно рассмеялась. — Понимаешь? — Моргана прикрыла глаза ладонью. — Никто не умрёт, если не будет жив. Если ты заперт в собственном теле так крепко, что останешься, даже когда плоть начнёт разлагаться, то ты не сможешь умереть по-настоящему. Это ли не решение? Мы возведём стены и спрячемся от всех других королевств, что непременно попытаются нас истребить. Мы спрячемся и переждём до тех пор, пока Солнце не вернётся. И тогда все разом чары будут сняты, ибо Солнце всегда сильнее Луны, от которой я черпала силы для проклятия. — И как же Солнце вернётся? — спросил Артур. — О, оно уже у тебя. В конце концов, Мерлин отдал его тебе только на время. Дурак всё же знал, что делал. Просто выйди наружу, и Солнце последует за тобой. Артур присел на холодный каменный пол рядом с ней. — Только ты сказала, что я этого не сделаю. Она горько усмехнулась. — Что если я скажу, что Мерлин оставил вместе с Солнцем кусочек себя, осколок своей души. Что если я скажу, что есть крошечный шанс, что пока этот кусочек цел, Мерлин сможет однажды вернуться к нам… Вот только Солнце сожжёт этот кусочек с первым же рассветом, ибо пока этот кусочек существует, вцепившийся в саму ткань мира, проклятие не будет снято. Что тогда? Артур шумно сглотнул. — Как… Как мне сохранить этот кусочек? Моргана широко улыбнулась, оголяя окровавленные зубы. — Оставь кусочек себя взамен. Запри Солнце здесь вместе с ним, а сам отправляйся на поиски Мерлина. И когда встретишь его — спустя десятки, а может быть, и сотни лет — вернись сюда вновь. Она протянула ему красную тряпицу — окровавленный кусок плаща, в котором он был в день гибели. Артур взял обрывок ткани и тяжело вздохнул: — Ты ведь знаешь, что я не виню тебя? Не за то, что случилось со мной, по крайней мере. Моргана ядовито усмехнулась. — Не переживай, я виню себя за нас обоих, — а потом добавила едва слышно: — Не трать силы на мои поиски, когда отыщешь его, — иди сразу к Замку. И с шорохом ветра, который никак не мог появиться в закрытой комнате, она исчезла.───※───
Мерлин едко усмехнулся. — А потом здесь не осталось никого. Лишь я один и проклятое Солнце, до которого мне никак не дотянуться, — он указал наверх, туда, где ровным потоком изливался яркий белый свет. — Ты ведь никогда не оставался одинок, — сказал ему Чародей, примирительно подняв руки. — Даже сейчас. — Сейчас я одинок как никогда раньше, — возразил Мерлин. — Им нужны Солнце и Эмрис, чтобы отстроить королевство. Им не нужен Мерлин с его затаённой злобой и горькой обидой. Даже тебе он не нужен. Всем вам нужен тот Мерлин, что улыбался по пустякам и был готов помочь любому, кто уделит ему хоть толику внимания. Вам нужен Мерлин без червоточины внутри. Он обернулся птицей с алым оперением и чёрной дырой вместо сердца и взмыл вверх, словно пытался дотянуться до света. Чародей прижал ладонь к собственному сердцу и болезненно поморщился. Он снова примерил себе имя, данное Драконом. Э-м-р-и-с. Оно всё так же было его собственным. Он него веяло озоном и электрическими разрядами, предсказанной судьбой и щекочущим морозом снегопада посреди лета. Оно было могущественным и безопасным. А потом он вспомнил слова Рыцаря-странника при прощании у Внешних стен. До встречи, Мерлин. И в груди кольнуло невыносимо сильно. Чародей пожалел, что Тень уничтожила маску. Но он натянул капюшон пониже и отправился вперёд. Тропа была одна и не ветвилась. Путь назад тонул во тьме. Дверь Усыпальницы украшали теперь лишь два стеклянных диска: жемчужное-белое-жёлтое солнце и золотой дракон в круге алых стекляшек. Остальное было выбито напрочь.───※───
Дверь распахнулась посреди леса. Моргана бросила на него раздражённый взгляд, когда Чародей от неожиданности чуть не споткнулся. А потом она кивнула, и он последовал за ней. Лесная подстилка похрустывала под их ногами. Ели вперемешку с тонкоствольными берёзками — зелёные листочки на них едва распустились — вывели их на опушку леса. Поляна, ещё совсем серая, ибо редкие травы проросли сквозь слои прошлогодней травы, была покрыта необычными фиолетовыми цветами. Раскрытые, они являли своё жёлтое тычиночное нутро, насыщенным ароматом манящее очнувшихся от зимнего забыться насекомых, а стебли и лепестки их окружал легко подсвеченный ореол из тонких полупрозрачных волокон. Небольшими пучками они плотно разрослись по всей поляне. Вслед за Морганой Чародей снял обувь, оставив её возле кривенькой берёзки на краю опушки, а потом Моргана уверенно взяла его под руку и повела дальше — к самому центру. Туда, где ели и низкорослые поросли больше не закрывали далёкое звёздное небо (хотя это должен был быть ранний вечер, Мерлин помнил, что они прибыли задолго до заката, всё это происходило не так). Их босые ступни сминали мягкие стебли цветов с каждым шагом. — Это сон-трава, — сказала Моргана, — и если верить сказаниям, то уснув посреди неё, можно увидеть будущее. Чародей мягко выпутался из её хватки и медленно опустился на землю, избегая примять больше трав. Он коснулся осторожно ближайшего цветка и провёл пальцем по нежным лепесткам, поражаясь их мягкости. Моргана села с ним рядом. — Ты ведь видишь будущее и безо всяких примочек, — заметил он. — Но ты — нет, — она, пропустив свои волосы между пальцев, принялась заплетать простенькую косу, не обращая внимания на случайно выбившуюся прядь. Сверху за ними наблюдали лишь звёзды в эту безлунную ночь. Чародей глубоко вдохнул свежий лесной воздух и лёг на землю. Цветы пахли весной, а над головой переливисто мерцали крошечные огоньки звёзд. Когда волосам больше не грозило запутаться в траве, Моргана тоже легла на землю, нисколько не обеспокоенная тем, что дорогое платье попортится. — И что дальше? — спросил он. — Закрой глаза и засыпай, — последовал раздражённый ответ. Он хмыкнул и сделал как просят. Цветочный дурманящий аромат наполнил его грудь, а звёзды жглись даже через плотно сомкнутые веки. Уже на грани сна он услышал, как Моргана мягко добавила: — Не бойся, если видения навеют кошмары, я рядом, чтобы их отогнать. — А кто тогда прогонит твои кошмары? — спросил он так же тихо, не открывая глаз. Она только рассмеялась. Ему тогда ничего не приснилось. Когда Чародей вновь открыл глаза, то звёзды на небе преобразились в яркие шары света, окружённые хороводом цветных бликов. Разноцветные спирали раскручивались и сплетались между собой, заполняя всё небо. Моргана сидела рядом, задрав голову к небу. Лицо её было спрятано маской Культа, а полы платья перепачканы засохшей кровью. — Мне уже снилось это раньше, — призналась она тихо. — Тёмно-бордовое небо и мёртвые поля. Усыпальница с цветным витражом… Я надеялась, что смерть Утера это исправит. Я не знала, что сама окажусь причиной этих кошмаров. Цветные блики плясали по керамической маске вслед за танцем звёзд. — Дракон с самого начала говорил, что ты принесёшь Камелоту лишь несчастья, — сказал Чародей и тоже уставился на звёзды. — Я решил ему не верить. — Жалеешь? — Нет. Она тяжело вздохнула. — Я ценю, что ты не доверился пророчествам. Я благодарна. Искренне. И… и мне жаль, что всё так обернулось. Чародей закрыл глаза и всё же спросил: — Если бы я рассказал тебе раньше о том, что я выбрал остаться на твоей стороне, несмотря на пророчество… Это изменило бы что-то? Ты доверилась бы мне вместо сестры? Моргана придвинулась ближе и положила голову ему на плечо. От неё веяло осенним холодом и озёрной тиной. — Хотела бы я сказать то, что ты желаешь услышать, но… я не знаю. Возможно, это произошло бы в любом случае. А может, что-то ещё, и похуже. Я была зла и обижена, и как бы сильно ты ни хотел взять на себя вину за любое несовершенство в мире, некоторые вещи вне твоего контроля. — А ты жалеешь, что я пытался помочь тебе в первую очередь? — Нет. Разумеется нет. И не слушай эту глупую тень, — голос её звучал сонным. — Если даже ценой твоего возвращения будет Солнце, я всё равно выберу тебя. И Артур сделает то же самое. — Это ли не корень нашей проблемы? — сказал он со смешком. Она фыркнула, а потом произнесла едва слышно: — Я скучала по тебе так сильно. Звёзды погасли, сменившись привычным уже ровным белым светом. Вес на его плече исчез, а вся сон-трава на поляне завяла — фиолетовые лепестки зачахли, тонкие стебельки поникли. Чародей, вздохнув, медленно поднялся с земли. Он ожидал что новая тропа вновь приведёт к витражу Усыпальницы, но вместо этого она направила его глубже в лес. Сухая трава быстро сменилась шуршащей лесной подстилкой, а деревья потянулись ввысь, словно безмолвные гиганты нависая над дорогой и закрывая его от вездесущего света. Узкая тропка отделилась от прямого пути, и Чародей, повинуясь чутью, так же сошёл с дороги. И уже через пару шагов он ощутил настойчивый запах кроличьей похлёбки. По еловым лапам и рифлёным листьям лещины побежали рыжеватые блики от костра впереди. За очередной широкой елью, окружив себя лапником, словно палаткой, сидел человек. Перед ним был сложен небольшой костёр, над которым зависал походный котелок, удерживаемый кривой веткой. В котелке побулькивало варево из кролика и душистых трав. И Чародей — Мерлин — прекрасно знал этот аромат, потому как сам разработал рецепт. — О, ты уже здесь! — радостно воскликнул Артур и жестом подозвал его к себе, указывая сесть рядом. — Ужин уже почти готов. Чародей сел. — Не припомню, чтобы Ваше Высочество занималось готовкой. Собственноручно. — Разумеется, потому что обычно у меня для этого есть ты. Чародей фыркнул и поднёс руки ближе к открытому пламени. В ночном лесу было холодно. — Это же не воспоминание. Такого никогда не случалось. Всё остальное начиналось воспоминанием, но это — нет. Да и пахнет вкусно. Артур цокнул и принялся перемешивать содержимое котелка. — Так и есть, — он пожал плечами. — Это не воспоминание. Хотя, наверное, это плохо говорит обо мне, что ты в этом даже не усомнился. Потом нам стоит как-нибудь выбраться в лес на охоту. Вопреки твоим ожиданиям даже я способен приготовить сносную похлёбку. — Терпеть не могу охоту. — Я знаю. Но ты ведь любишь проводить время со мной, — и ухмыльнулся. Чародей закрыл лицо руками. — Если это не воспоминание, то что это такое? Я уже не понимаю, куда меня ведёт эта тропа. — Эта тропа, разумеется, ведёт тебя вперёд. А я лишь ждал удобного случая встретиться вновь. В конце концов, чтобы сохранить часть тебя, запертую в Усыпальнице, мне нужно было оставить и что-то от себя. — Поэтому я не смог узнать тебя раньше? — Чародей отнял руки от лица и посмотрел на принца. Артур вздохнул. — Я не могу, как Моргана, вторгаться в чужие сны, но я ждал тебя здесь всё это время, — он подбросил сухую ветвь в огонь, и она с треском воспламенилась. — Я знаю, что для тебя это важно, но имя, каким бы оно ни было, не делает тебя тем, кто ты есть. Не борись сам с собой, это ничем не поможет. — Мойры хотят, чтобы я забрал Солнце, но не освобождал якорь заклятия. Артур подпёр рукой подбородок и уставился на огонь. — И что случится тогда? — спросил он наконец. — Солнце вернётся, а ты получишь могущественного придворного чародея, чтобы восстановить всё, что было нами разрушено. — Но ты боишься, что это уже не будет Мерлин. — Я… Мерлин распорядился силами природы неуместно. Он опасен для мойр. Опасен для Альбиона. И всё же… И всё же я боюсь, что от меня ничего не останется, если он сгинет окончательно. А потом он внимательнее посмотрел на Артура. — Оно ведь у тебя, да? Солнце осталось с тобой? Принц поморщился, но кивнул. — Тень лишь бдит. Якорь у неё, но Солнце — нет. В конце концов, оно изначально предназначалось мне. Он вынул из кармана золотую монету — блики пламени танцевали по её поверхности — и вложил её в ладонь Чародея. На одной стороне монеты было изображено Солнце с узорчатыми лучами, на второй — восьмиконечная звезда. Артур ухмыльнулся ему: — А теперь оно у тебя. Монета на ощупь была тёплой, а рёбра её были сглажены, словно кто-то часами — годами — проводил по ним пальцами, стирая тем самым рифление. — И что мне с ним делать? — Отдай его Тени в обмен на имя, — предложил Артур и принялся размешивать содержимое котелка. — Тогда Солнце сгинет во мраке Усыпальницы, но ты сможешь уничтожить якорь и вернуться. Чародей отдёрнулся, вскочив со своего места, но Артур лишь продолжил перемешивать похлёбку. Тем же ровным тоном он добавил: — Или не делай этого и забери якорь другим способом. А ещё ты можешь сломать монету, и Солнце вернётся на небосвод самостоятельно, но тогда сгинет Тень, забрав с собой якорь навечно. Теперь это только твоё решение, — тут его голос дрогнул, и принц до побелевших костяшек сжал ладонь на ложке, которой помешивал содержимое котелка. — Но пока что, прошу, не делай ничего из этого. Посиди тут со мной ещё немного, похлёбка уже почти готова. Чародей спрятал монету в карман плаща и медленно сел на прежнее место. Они теперь практически соприкасались плечами, и Чародей мог ощутить знакомое тепло. Запахи кроличьей похлёбки и лесной хвои заполняли нос. Когда отвар запузырился вновь, Артур осторожно снял котелок с огня и услужливо протянул Чародею плашку, полную ароматного навара. — Вкусно, — признал Чародей, когда наспех осилил уже половину порции, и он только сейчас понял, насколько всё это время был голоден. — Но я добавил бы чуть больше соли. — Напомни об этом, когда выберешься, — сказал Артур со смешком. А потом он обнял себя руками и добавил неуверенно: — В прошлый раз мы даже попрощаться толком не сумели. Поэтому… прощай. — Это ужасное прощание. Просто отвратительное. Ты можешь лучше. Артур нервно рассмеялся: — И как же тогда лучше? — До встречи. — До встречи, — послушно повторил принц. — Теперь тебе придётся вернуться — ты же не хочешь сделать из нас обоих лжецов. — Я ведь уже говорил, что устал лгать тебе. Больше не намереваюсь. — Тогда удачи, Мерлин. Чародей замер, стоило ему только ступить на тропинку, и, не оборачиваясь, спросил: — Ты ведь мог сломать монету всё это время? — Разумеется, — ответил Артур. — И ты тоже можешь сделать это, если таково будет твоё решение. Но даже одна эта короткая наша встреча стоила тысячелетнего ожидания. Чародей замер и не двинулся с места, пока треск огня за его спиной не исчез, а оранжевые блики не перестали плясать по листве вокруг. Только после этого он обернулся. Артура там больше не было, а на месте костра осталась лишь кучка углей. Сердце кольнуло вновь, но Чародей лишь вернулся на дорогу и продолжил путь дальше по тропе без развилок. На последней двери от витража остался лишь золотистый дракон. Он наблюдал внимательно за приближением Чародея и тихо зашипел, когда Ключ Горя провернулся в замочной скважине. — Для мёртвого дракона ты слишком самонадеян, — сказал ему Чародей и распахнул дверь.───※───
Белый свет заливал тронную залу. Толпа замерла в немом ужасе, стражники с опаской схватились за оружие. Моргана занесла кинжал — мгновение перед броском. Артур уже приготовился заслонить собой отца. А Мерлин… Мерлин лишь наблюдал за ними. И ничего не происходило. Никто не двигался с места. — Мы не могли это исправить, — сказал Чародей. — Мы пытались, но не смогли. — Ты не смог, — прошипел Мерлин. — Это ты — магия. Ты подвёл Артура тогда. Ты, а не я. — Вот только я — это ты и есть. — Нет! — воскликнула Тень. Тронный зал сменился опушкой леса. Холодной ночью на берегу озера, окружённого сырой галькой. Моргана в лёгкой ночнушке и небрежно повязанном платке поверх головы сидела спиной к ним, обняв колени руками и уставившись на отражение луны на поверхности озера. — И об этом ты тоже не жалеешь, — сказал Чародей. — Ты бы снова помог Моргане, если бы тебе вновь удалось прожить тот вечер. Картина перед ними сменилась лесной поляной. Отрядом разбойников против них двоих — Мерлина и Артура. Артур лежал на земле, а под ним небольшой лужицей стекалась багровая кровь. — И ты спас бы Артура снова и снова, пусть даже в итоге он изгнал бы тебя из Камелота, — Чародей вздохнул. — Ты ничего из этого не поменял бы. — Я ничего из этого не поменял бы, — добавил он. Тень протяжно взвыла, и поляна вновь преобразилась — не осталось ни разбойников, ни Артура. — Я — Эмрис, я — Мерлин, одно другому не мешает, — сказал Чародей. Сказал Мерлин. — Я не должен биться с тобой за своё же имя. Оно уже со мной. Он потянулся в карман своего плаща, и когда вытащил ладонь, в ней оказался окровавленный обрывок ткани. — Твоя взяла, — сказала Тень, прижимая руку к груди. Лицо Тени исказилось в кривой гримасе — широкой улыбке сплошь из острых треугольных зубов на человеческом лице. — Забирай это треклятое имя и оставайся здесь вместе с ним. И рассыпалась на вереницу чёрных завихрений. Полянка вновь зацвела полевыми цветами, кустарниками и хилыми берёзками. Но цветы почти тут же завяли, а деревья лишь пошли ввысь. По их стволам пополз лишайник и сырой мох. Кустарники растянули свои длинные тонкие ветви, а земля поросла папоротником и можжевельником. Ели потянулись вслед за берёзами, а потом их потеснили высоченные дубы. Чародей лишь вдохнул затхлый запах разложения и создал на кончиках пальцев крошечный огонёк. Тряпица легко зашлась пламенем. Словно и не было в ней ничего особенного. Он зажмурился, когда ноздри наполнил запах горящей ткани. Горящей собственной плоти и металла чужой крови на своих руках. А потом не осталось ничего. Лес сомкнулся над его головой, густая крона сокрыла зияющий вверху пролом света. Тени ветвей обступили Мерлина, а тягучий аромат хвои дурманил. Тишина стала оглушающей — лишь под ногами шуршала сухая лесная подстилка. Он разломил монету, и она с оглушающим звоном исчезла, но ничего больше не произошло: выход, похоже, ему предстояло найти самостоятельно. Ничего другого не оставалось, и Мерлин вновь пошёл вперёд, вглубь тёмного леса. Никакая тропа его больше не вела. Лещина тянула к нему свои тонкие ветви, подступая всё ближе, а папоротник-орляк путался в ногах. С каждым шагом он всё глубже погружался во мрак, казалось, что стволы дубов тянулись уже даже не к небосводу, а дальше — в далёкий космос, мир древних богов и вечных созвездий. Вот только наверху не было ни звёзд, ни луны. Лишь пустой свет. Белые соцветия бузины иногда показывались из-за дубовых стволов, но не приближались — Плакальщицы его боялись. Он создал сферу голубоватого света перед собой, но от этого стало будто бы даже темнее. Орешник царапнул по щеке. Нога подвернулась уже не в папоротниковых листьях, а в петле расползающихся дубовых кореньев, отчего он запнулся и повалился на землю. Стоило только его ладоням коснуться сухой листвы подстилки, как тонкие ледяные руки, вырвавшиеся из-под земли, схватили его запястья. И потянули вниз. Под постилкой листьев и мха оказалась не сырая лесная земля, а зияющая пустота. Мир будто сделал сальто, и теперь в своём стремительном падении Мерлин летел вверх — к ослепительному свету. Вместо света, однако, он достиг лишь поверхности воды. Она в своём безмятежном спокойствии была столь неподвижна, что её можно было принять за зеркало. До того момента, когда она коснулась его, конечно. Вода разошлась под его ногами бурей блестящих брызг, а потом так же резко захлопнулась над головой. А ледяная хватка тонких пальцев стала лишь крепче, продолжая тянуть его всё глубже и глубже на илистое дно. Дальше от света. Водоросли обвились вокруг его лодыжек и локтей, и только теперь чужие руки отпустили. Среди водной поросли в озёрном мраке ему явилось бледное лицо с большими тёмными глазами. Волосы, размётанные подводными течениями, спутались с тиной, а мешковатое платье под водой утеряло всякую форму. Леди Озера прижала палец к губам и, не размыкая уст, произнесла: — Водами озера всегда можно напиться, а ты как раз сохранил кубок, — она улыбнулась, а глаза её словно мерцали в подводном мраке. — Вдохни, не бойся, здесь тьма не властна. Мерлин закрыл глаза и судорожно вдохнул студёную озёрную воду.───※───
— Мерлин! — позвал его кто-то. — Просыпайся, соня, — произнёс женский голос. Чародей… Нет, нет, Мерлин, так его звали, им он и являлся. Мерлин открыл глаза. Голова его лежала на коленях Морганы, и она осторожно перебирала длинными пальцами прядки его волос — маски на нём больше не было. Рядом, прислонившись к каменному основанию гроба, со знакомым кубком в руке сидел Артур. Они всё ещё были в Усыпальнице. — Тише, тише, — сказала Моргана мягко, когда он попытался встать, — всё закончилось. Над ними больше не зависало крошечное солнце, вместо этого комнату освещали зажжённые факелы. — Артур? — тихо позвал Мерлин. — Я здесь и никуда пока что не собираюсь деваться, — Артур усмехнулся, но всё равно очень осторожно взял его ладонь в свою и помог принять сидячее положение. Моргана цыкнула, но тоже помогла. Когда она коснулась его плеча, Мерлин заметил, что её руки были чисты от рун Культа. И маски на ней тоже не было. Когда он всё-таки смог сесть, Мерлин тут же пожалел об этом: голова кружилась невыносимо. — Мне нужно отдохнуть, — сказал он им. — Я думаю, мне нужно вздремнуть. Артур раздражённо цокнул: — Уже? Но всё же он снял с себя плащ, постелив его на полу Усыпальницы, и помог Мерлину лечь. Моргана щелчком пальцев погасила все факелы кроме одного, и комната теперь потонула в приятном полумраке. Вы точно будете здесь, когда я проснусь? — хотелось спросить, но уста, как и веки, больше не хотели подчиняться Мерлину. — Спи, — сказала Моргана, мягко касаясь его лба губами, — кошмары тебя не настигнут. Мерлин закрыл глаза и позволил дремоте утянуть его в царство Морфея. И она была права — кошмары его больше не навестили.