Все без ума от котиков

      Это случилось в позапрошлую пятницу. Десять дней назад.       На послеобеденное время была запланирована обычная, для их специфики работы, вылазка авроров в логово контрабандистов, поставляющих на тёмный рынок запрещённые ингредиенты для зелий. Слежка за объектом X велась в течение месяца, и вот в тот судьбоносный день группа из семи человек наконец отправилась на задание.       Всё проходило довольно удачно. Они чётко следовали намеченному плану, который отрабатывали долгими неделями, и без особых усилий сумели окружить опасную группировку. Завязался типичный для таких случаев бой на палочках, и вот тут… что-то пошло не так. Да, чёрт побери, всё пошло не так.       Драко успел увидеть, как два потока магии слились воедино, отрикошетили от чьего-то магического щита и пронзили его грудь. Он мгновенно рухнул и потерял сознание. Очнулся уже в Мунго.       Целитель сказал, что дело в единении заклинаний. Мол, такое происходит крайне редко, но целительской практике известны несколько случаев.       Поскольку Драко ощущал себя так, словно его раздавили насмерть, он не смог толком понять, о чём именно рассуждает человек в лимонном халате. Поэтому то, что с ним произошло, он осознал только на следующий день. На макушке, заметно возвышаясь над белокурыми волосами, красовались пушистые кошачьи уши.       Драко застыл перед зеркалом, таращась на это «недоразумение», — забавно, что работник Мунго не придумал описания красноречивее для столь дивного казуса — и отчаянно молился всем известным богам, чтобы это видение оказалось лишь последствием лёгкого сотрясения мозга, которое он получил в результате падения и удара головой на той злополучной вылазке. Но, к несчастью, судьба была жестока, и всевышние не услышали его молитвы.       Мало того, что Малфой приобрёл эту чудеснейшую пару белоснежных ушей, так под изгибом поясницы красовался такого же оттенка хвост. Самый настоящий кошачий хвост, который происходил из его собственного тела. Стоило заметить — прекрасного, подтянутого тела, натренированного годами квиддича и загнанного в жёсткие рамки регламентом Аврората.       Что же получается? Все эти годы он убивался на поле и в тренажёрных залах, поддерживая себя в безупречной физической форме, чтобы в один прекрасный момент… стать котом? Происходящее было настолько абсурдно, что Драко отказывался в это верить.       Проведя час перед зеркалом, трогая новую пару чёртовых ушей и пялясь на умеренной пушистости — спасибо и на этом! — хвост, он почти убедил себя, что это какой-то побочный эффект, который через пару дней исчезнет. Но в тот же вечер ведущий целитель Мунго беспощадно заавадил его ложную надежду.       Это не было кратковременным воздействием. Это было самым настоящим грёбаным последствием, обещающим сопровождать Драко до конца дней.       За неделю он прошёл через все стадии принятия неизбежного. Отрицание. Гнев. Торг. Депрессия. Принятие. Да, у него было предостаточно времени, пока он коротал свои часы в привилегированной одиночной палате с чертовски огромным зеркалом. Выше человеческого роста. С подсветкой по краям. С подсветкой, блядь. Кому вообще требуется двухметровое зеркало, обрамлённое яркими лампочками, в Святом Мунго?       Но служителям колдомедицины, конечно, было виднее. Они, по всей видимости, дружно решили, что счастливчику, который приобрёл милейшие черты кота, эта штука просто жизненно необходима.       Всю неделю его пребывания там целители проводили какие-то обследования, брали у него кровь, отслеживали физические и психические показатели, записывая результаты в длиннющий свиток пергамента, который в конце концов Малфой искренне возненавидел. В итоге на восьмой день его выписали, пожелали всего доброго, и Драко отправился домой.       К счастью, ни Нарциссы, ни Люциуса в поместье не было. Ещё целый месяц его родители должны были отдыхать во Франции, а значит, у них оставалось ровно тридцать дней до того, как они узнают, что их сын — кот. Ну не совсем кот, но все признаки, как говорится, налицо. Ушей, хвоста и заострившихся клыков было более чем достаточно.       Драко мог написать родителям, но они тотчас бы примчались в Британию. Ему же хотелось побыть в одиночестве. Блейз и Тео прислали сову с предложением навестить, но он отказался. Запечатав каминную сеть на случай настойчивости друзей, Малфой взял бутылку самого дорогого Огденского виски из личной коллекции и, расположившись у камина в главном зале, просто-напросто напился. Чёртовы уши и хвост, разумеется, никуда не исчезли, но ему хотя бы удалось забыться на всю оставшуюся ночь.       Утро, конечно, было хуже некуда, потому что началось с ужасного похмелья. Голова трещала так, словно собиралась расколоться не просто пополам, а разлететься на миллион маленьких осколков. В то время как общее состояние было сравнимо разве что с тем, как если бы его многократно приложили Конфудусом.       Несколько раз Драко порывался выпить антипохмельное зелье, но каждый раз останавливал себя, зная, что если примет его, то мозг прояснится, состояние улучшится, и он снова окунётся в эту дерьмовую реальность, где у него есть пара лишних ушей и до неприличия длинный хвост. Поэтому он предпочёл страдать до самого вечера, опохмеляясь сливочным пивом.       В конце тягостного дня ему всё-таки пришлось принять Блейза с Тео, так как те замучили его совами. И да, чёрт возьми, они снова напились. Без сомнений, в компании это было делать куда приятнее, нежели в одиночестве.       Драко выслушал многочисленные ироничные комментарии о том, что теперь девчонки будут западать на него ещё чаще, ведь женский пол без ума от милых котиков, а это значит, что ни одна не сможет пройти мимо мужчины, у которого такие мягкие уши и хвост, наверняка способный проделывать поистине неподобающие вещи.       Пить втроём было весело. В такие моменты вспоминаешь о прелестях мужской дружбы. Вы просто заливаете в себя алкоголь и стебёте друг друга по самым разным поводам. Впрочем, когда ты частично кот, таких поводов становится в разы больше.       Драко вынырнул из воспоминаний того вечера, устремляя взгляд на тяжёлую деревянную дверь с табличкой: «Гермиона Джин Грейнджер — глава отдела регулирования нестандартных последствий волшебства».       Пальцы постукивали по подлокотнику кожаного дивана, пока Малфой томился в ожидании в приёмной. Помощница Грейнджер, Джесс, совершенно бесцеремонно косилась в его сторону, бросая заинтересованные взгляды из-под своих густо накрашенных ресниц. Он то и дело улавливал на себе нескромную заинтересованность больших голубых глаз, которые загорались любопытством лишь сильнее при столкновении с его кристально-серыми.       Драко не знал, пялилась ли она на его новоприобретённые уши или преследовала ещё какие-то неведомые цели, но столь докучливое внимание ему не льстило. Он пока не настолько смирился со своей участью, чтобы не зацикливаться на том, что все таращатся на его животные черты.       Малфой нарочито громко вздохнул и посмотрел на наручные часы. До сеанса с Грейнджер оставалось семь минут. Семь мучительно долгих минут в компании Джесс, которая, судя по всему, не ведала о чувстве такта.       Кончик кошачьего уха нервно дёрнулся, когда Драко краем глаза заметил очередной голубоглазый интерес, бесстыдно направленный на него. В эту секунду он почти пожалел, что в самый последний момент курирование его случая передали Грейнджер.       На самом деле им должна была заниматься Падма. Это было в её компетенции. Он мог бы сейчас сидеть в приёмной с угрюмым Дугласом, испытывая минимум дискомфорта от того, что ему уделяют внимания не больше, чем какому-нибудь невзрачному колдоплакату на стене. Но за два часа до встречи к Малфою прилетела сова, сообщающая о смене куратора. Вследствие этого судьбоносного решения он и оказался здесь, в томлении ожидая, когда же у главы отдела закончится рабочий день, и она сможет его принять.       Ради Мерлина, это было подлинно в стиле Грейнджер — не упустить ни единой рабочей секунды и накинуть себе ещё парочку внеурочных часов, в которые она собиралась исследовать его уникальный случай.       Драко чувствовал себя экспонатом. Диковинной зверушкой, которую Грейнджер жаждала заполучить в свои цепкие лапки из неутолимого интереса. И хотя за несколько лет работы в Министерстве их отношения успешно перешагнули стадию сложного пубертата, они всё ещё не обрели какой-то стабильности.       Иногда они вели себя как два взрослых цивилизованных человека и в эти редкие часы были практически идеальной командой, слаженным механизмом, которому удавалось в кратчайшие сроки решить любую поставленную задачу. В остальное же время творился хаос, состоящий из смеси вечного подтрунивания, иронии на грани сарказма, жарких споров и… флирта.       Да, чёрт возьми, Малфой флиртовал с Гермионой Грейнджер и не боялся в этом признаться. Эти заигрывания были так очевидны, что Блейз с Тео могли стебать его по этому поводу часами. Но Драко получал истинное удовольствие и ни под каким предлогом не отказался бы от возможности наблюдать за её стремительно краснеющими щеками, которые вспыхивали в ответ на любую его похабную шутку.       Однажды они случайно пересеклись в «Ступефай-баре» и провели пятничный вечер вместе. Грейнджер оказалась ещё веселее и раскованнее, когда в ней заиграли три шота «Адского пламени». К сожалению, это был единственный раз, когда Малфою удалось встретиться со столь редчайшей версией Гермионы, отпустившей весь свой самоконтроль и просто наслаждавшейся приятным времяпрепровождением. И, к несчастью, это был единственный в своём роде вечер, окончание которого он не помнил. Совершенно.       Конечно, не было почти никаких шансов, что они трахались. Но на границе потерянного в шотах «Обливиэйта» сознания Драко предполагал, что мог поцеловать её. Он давно хотел это сделать, и вполне вероятно, что его пьяная версия не стала бы его отговаривать. Особенно учитывая то, какой близкой, раскрепощённой и манящей она была. Последнее, что он отчётливо помнил, как её губы соблазнительно заблестели, когда она облизала их и…       — Мистер Малфой, — чрезвычайно сладкий и абсолютно точно не принадлежащий Гермионе женский голос вторгся в его будоражащее воспоминание, заставляя вынырнуть из недр обрывочной памяти о том удивительном вечере, — вы можете войти.       Голубые глаза Джесс бесстыдно захватили кончики его кошачьих ушей в плен своего внимания, пока Драко медлил, продолжая сидеть на кожаном диване.       — Благодарю, Джесс, — он натянул на себя самую доброжелательную улыбку, на которую был способен, преувеличенно лениво встал и невозмутимо поправил манжеты белой рубашки.       Когда он пересёк половину приёмной, Джесс больше не попадала в поле зрения, но Драко готов был поклясться, что её взгляд прикован к его заду. Пятая точка Малфоя всегда притягивала девчонок, но теперь, когда у него появился великолепно выделяющийся на фоне чёрных элегантных брюк белоснежный хвост, он не был уверен, что причина исключительно в его шикарной заднице.       Ему следовало начать привыкать, что взгляды, которые он отныне будет ловить на себе, не станут относиться лишь к его ослепительной внешности и неотразимой фигуре. Теперь, когда он счастливый обладатель пары кошачьих ушей и хвоста, стоило думать, что ничего в его внешности не будет вызывать столько интереса, сколько вышеупомянутые «прелести», свалившиеся на его прекрасную белокурую голову и аппетитный зад. Зад, который он столько времени тренировал, и голову, хранящую множество полезных и чрезвычайно важных знаний. Всё его дальнейшее существование отправилось в прямом смысле слова коту под хвост. Очаровательный, идеально белый и такой — совершенно очевидно — бесстыдно длинный хвост.       Взгляд цвета густой карамели встретился с его глазами, когда Малфой оказался в кабинете Грейнджер и прислонился спиной к закрытой двери.       Гермиона стояла, опираясь кончиками пальцев на поверхность внушительных размеров стола из красного дерева, и, судя по всему, порядком нервничала.       — Добрый вечер, мисс Грейнджер, — ухмыльнулся он, засовывая руки в карманы, и скрестил ноги в лодыжках.       Даже из другого конца кабинета было заметно, как лёгкий румянец коснулся её скул, а ресницы дрогнули от столь официального приветствия. Малфой всегда так делал, когда хотел сбить её с толку.       — Привет, Драко.       Оу. Это было чрезвычайно мило с её стороны проигнорировать его выходку. Он усмехнулся, бросая на неё взгляд из-под чёлки.       — Разве мы не собираемся придерживаться официальной обстановки и соблюдать все эти формальности куратора и подопытного кролика? Я полагал, что ко мне проявят хоть каплю уважения и будут называть мистер Малфой.       Грейнджер сморщила нос и вздохнула, опускаясь в кресло.       — Ты не подопытный кролик, Драко.       — О, конечно, — протянул он. — Разумеется, нет. Не кролик. Кот. Подопытный кот, верно? — голос прозвучал насмешливо, несмотря на крайне напряжённое состояние Драко.       Без сомнений, Гермиона была слишком тактичной, чтобы таращиться на него так, как это делала Джесс, но она также была достаточно бестактной, чтобы проводить исследования его преображённой натуры. Малфоя значительно уязвлял тот факт, что Грейнджер собирается выведать все его слабости. Возможно, не только кошачьи.       — Малфой…       — Почему ты? Почему не Падма? — перебил он.       Румянец со скул Гермионы распространился на щёки.       Неужто её так сильно смутил простой вопрос? Грейнджер — глава отдела, Падма в её подчинении. Она вольна делать, что пожелает. Если ей хотелось курировать чей-то случай, она обладала полномочиями для этого. А в том, что Драко был тем самым случаем, сомневаться не приходилось.       — Я защищала диссертацию по теме случайного волшебства, приводящего к видоизменению человеческих характеристик. Мне это интересно с научной точки зрения.       Уголок его губ вновь изогнулся.       — И каким образом будет построена наша работа? Я буду дефилировать перед тобой всю эту неделю, услаждая взор главной всезнайки магического Лондона, а ты будешь таращиться на мои уши с хвостом и делать чёртовы записи в своём научном блокноте? Блядь, Грейнджер, как ты можешь заметить, я не утратил человеческих качеств и, к счастью, разума. Я не чёртова игрушка.       — Я знаю, Драко, — ровным голосом произнесла она, поднимая на него взгляд. — Присаживайся.       Он на несколько секунд задержался у двери, после чего пересёк комнату и вальяжно расположился в кресле напротив её стола. Хвост обвился вокруг его бедра. Малфой сомневался, что когда-нибудь привыкнет к этому чуждому ощущению.       Напряжение в комнате возросло. Гермиона нарушила тишину первой.       — Мы просто будем разговаривать. Я… — она запнулась, бросая взгляд на глянцевую поверхность стола. — Я не думаю, что с Падмой тебе было бы комфортнее работать.       Он издал шипящий звук, как если бы сильно обжёгся, чем привлёк к себе её внимание, и подался корпусом вперёд.       — А с тобой-то мы наверняка поладим, правда, Грейнджер? — подмигнул ей, предупредительно сверкая глазами. Он хотел дать понять, что не станет её развлекать, хотел выглядеть дерзким и даже немного грубым, но чёртовы кошачьи уши предательски дёрнулись, сдавая со всеми потрохами его раздражение.       Гермиона заметила это и впервые открыто посмотрела на них.       В её глазах не было удивления, лишь нечто неуловимое, что он не сумел распознать, потому что сосредоточился на ощущении, как самый кончик правого кошачьего уха ритмично подрагивает.       Драко терпеливо ждал, пока она насладится зрелищем и хоть что-нибудь скажет. Но он определённо оказался не готов к тому, что именно это будет.       — Милые.       Его лоб прорезала недоверчивая морщинка.       — Что?       — Твои уши очень милые, — спокойно повторила она. Её взгляд по-прежнему оставался направлен на его макушку.       Это комплимент или издевательство? Учитывая, что Малфой приобрёл кошачьи черты совсем недавно, он больше склонялся ко второму варианту. Кончик хвоста с досады хлопнул его по бедру.       — Хочешь себе такие же? — язвительно поинтересовался он.       На самом деле, сейчас больше всего на свете Драко хотелось спрятаться. Стать самым настоящим котом, который может забиться куда-нибудь, куда угодно, где его никто не достанет, а сам он по доброй воле никогда не выйдет из этого укрытия. Ни-ко-гда.       Малфой не был самоуверенным засранцем, каким чаще всего казался со стороны. Да, он любил внимание, но приятное внимание. Когда ты знаешь, что неотразим, и это подтверждается взглядами окружающих.       А в те моменты, когда у него недоставало уверенности, он желал просто раствориться, исчезнуть с лица земли. И сейчас как раз был тот самый случай.       Гермиона вернула взгляд к его лицу.       — За что ты на меня злишься?       Драко в полнейшем недоумении уставился на неё. Она серьёзно не понимала? Или просто делала вид?       — Я собираюсь стать твоей следующей научной диссертацией. Ты правда думаешь, что этим делаешь мне честь?       Она опустила глаза и рассеянно пробежалась взглядом по пергаментам, разложенным на столе.       — Ты не научная диссертация, Драко. Если тебе не хочется работать со мной, просто скажи, и мы отдадим твоё дело Падме. Ты знаешь, таковы правила. Когда кто-то сталкивается с побочным действием заклинания, его наблюдают некоторое время и помогают адаптироваться.       — Значит, будешь моим личным колдопсихологом?       Гермиона вздохнула и помассировала виски указательными пальцами. Только сейчас он заметил, что она выглядела невероятно усталой.       — Ты не собираешься идти со мной на контакт? — напрямую спросила она, возвращая к нему взгляд.       Драко внутренне заколебался. Да, он не хотел открываться Грейнджер, но ещё меньше желал открываться Падме. Правила Министерства гласили, что несчастный случай, произошедший в служебное время, а точнее его последствия, должны были курироваться кем-то, кто обладал для этого полномочиями. Гермиона — более чем компетентный специалист в этой сфере. Если говорить уж совсем откровенно, она лучшая в своём деле.       Проблема заключалась в том, что у Драко имелись чувства к ней и кое-какие фантазии, которые он собирался однажды воплотить. Вряд ли уязвимость перед ней станет хорошим подспорьем в его далекоидущих планах.       С тех пор как они вместе стали работать в Министерстве, вблизи неё Драко не переставал играть роль успешного, уверенного в себе мужчины. А сейчас ему предлагали открыться ей со стороны кого… кота? Человека, у которого внезапно появилась дополнительная пара ушей, острые клыки и… хвост? Видит Мерлин, это не то, чем можно обольстить кого-то, к кому ты в последние два года неровно дышишь.       С Падмой было бы куда проще работать просто потому, что она не была той, кого он хотел влюбить в себя и затащить в свою постель. Она была случайным человеком, коллегой по работе. Всё, что их связывало — вежливые приветствия в лифте и коридоре.       Грейнджер же была… Грейнджер. Целеустремлённой, донельзя умной и очаровательной ведьмой, в которую Малфой был влюблён и которой искренне восхищался. Чёрт возьми, он был уверен, что когда-нибудь в своём плотном графике она найдёт время для свидания с ним. Если бы Драко знал, что с ним произойдёт нечто столь абсурдное, то не откладывал бы это дело в долгий ящик. Теперь же только и оставалось, что чувствовать себя полным идиотом: сидеть перед ней в кресле с торчащими из макушки ушами и раздражаться на хвост, который бился в конвульсиях из-за невероятной злости, захлёстывающей Малфоя.       Он посмотрел в её большие карие глаза и почти покорно вздохнул.       — Что ты подразумеваешь под контактом?       Лицо Гермионы приобрело более яркий румянец.       Милый Салазар и покровитель котиков, почему она так отчаянно краснела? Казалось, ещё немного и Грейнджер просто-напросто сольётся со своей тёмно-бордовой водолазкой. Стоило добавить — весьма изящно подчёркивающей хрупкую фигуру и привлекательные округлости груди.       — Как я уже сказала, мы просто будем разговаривать и, если ты позволишь, немного изучим твои поведенческие особенности.       — То есть ты хочешь узнать, как живётся волшебникам-полукотам, верно?       — Драко…       — Да или нет, Грейнджер?       Гермиона ничего не сказала, но он понял ответ по тому взгляду, который она не сводила с него. Его уши прижались к макушке от безысходности. Уже сейчас он ощущал себя уязвимо.       — Это унизительно, — прошептал он.       — Я понимаю, что ты чувствуешь.       — Как ты можешь знать, что я чувствую? — Малфой вскочил с кресла. Шерсть на хвосте встала дыбом. — Даже я ещё, чёрт возьми, не разобрался, что чувствую, когда ты уже имеешь об этом полное представление. Сколько волшебников с кошачьими чертами ты встречала? Могу поклясться, что ни одного! В таком случае, что тебе обо всём этом известно, Грейнджер?       Дурацкий хвост путался в его собственных ногах, а уши нервно подрагивали, отчего всё происходящее злило лишь сильнее.       Он всегда был человеком. Просто человеком. Драко никогда не был котом и не хотел вдаваться в подробности кошачьих заморочек, даже если отныне они были присущи и ему.       Невероятная тоска сдавила грудь, и он ощутил самое настоящее опустошение. Хвост неожиданно обмяк, а уши плотно прижались к голове.       Ужасно хотелось сбежать, он мог сбежать? Насколько глупо это выглядело бы по десятибалльной шкале?       Гермиона встала с кресла и обогнула стол, приближаясь к нему. Драко даже не успел осмыслить, что она собирается сделать, как кончики её пальцев мягко коснулись основания правого уха. Она нежно гладила его, скользя по шелковистой шёрстке и едва задевая волосы.       Малфой оцепенел от неожиданности. Из-за того, что его буквально парализовало на время, ему ничего не оставалось, как прислушиваться к собственным ощущениям.       Волны спокойствия, пока её пальцы касались уха, накатывали на него подобно воде, что неспешно набегает на побережье. Это было… весьма удивительно.       — Что ты делаешь? — с трудом выдавил он, бросая на неё потрясённый взгляд.       — Поглаживаю твоё ухо.       Короткими ноготками она царапнула его чуть выше основания, срывая с губ Драко резкий выдох.       — За-зачем? — заикание тоже было особенностью котов? Очень маловероятно. Но, чёрт побери, раньше с ним ничего подобного не случалось.       — Чтобы помочь тебе. Ты злишься и расстроен. Кошачьи уши, как и человеческие, весьма восприимчивы. Дотрагиваясь до определённых точек, можно ослабить негативные ощущения. Тебе ведь лучше?       Грейнджер продолжала поглаживать его. Необычайно ласковые пальцы двигались по определённой траектории и действительно помогали ему немного прийти в себя.       — Лучше, — признался он, склоняя голову и выныривая из-под её руки, когда импульсы удовольствия стали на порядок сильнее и это породило в нём лёгкую панику. — Спасибо.       Гермиона опустила руку. Сложно было прочесть что-то по её взгляду. Испытала ли она облегчение или разочарование от того, что ей не нужно больше его успокаивать? Не было ли это слишком грубо с его стороны — вот так резко вырваться из-под её заботливых рук?       Чтобы прервать молчание, повисшее между ними, он спросил:       — Есть шанс, что я смогу избавиться от этого?       Её губы плотно сжались, говоря обо всём красноречивее слов.       — Нет. Даже если получится разобраться, какие заклинания тебя поразили, будет слишком поздно что-то предпринимать. За полторы-две недели черты животного полностью укореняются в человеке.       Грейнджер явно нелегко было преподнести ему эту информацию.       — Мне жаль.       — А мне-то как жаль, — криво усмехнулся он. — Меня, конечно, предупреждали, что работа в Аврорате чревата последствиями, но почему-то, блядь, никто не сказал, что эти последствия могут быть в виде ушей и хвоста, — он взмахнул последним перед ней в качестве подтверждения. — Что это за порода такая, хотел бы я знать?       Гермиона оставалась серьёзной.       — Окрас и объём шерсти напрямую зависят от генетики. Невозможно отнести тебя к определённому виду. Дело в человеческой наследственности.       — Потрясающе. Хочешь сказать, я кот породы Малфой?       Уголок её губ тронула-таки еле заметная улыбка.       — Что-то вроде того.       Он усмехнулся.       — Просто блеск. Мои предки были бы в восторге от этой новости.       Грейнджер присела на краешек стола.       — Как к этому отнеслись твои родители?       Драко нахмурился, пряча руки в карманы брюк и чувствуя, как в теле снова поселяется напряжение. Не то чтобы оно вообще покидало его, но Грейнджер удалось снять некоторую его часть своими прикосновениями.       — Они во Франции и ещё не знают о случившемся.       Гермиона удивилась:       — Ты не сообщил им?       — Нет. Не хочу срывать их первую поездку после того, как у отца закончился условный срок.       Карие глаза наполнились пониманием, а голос прозвучал приглушённо:       — Мне правда жаль, Драко.       Он выдавил вымученную усмешку и прижался бедром к столешнице.       — Мне тоже, Грейнджер. Разве может быть нечто более несуразное, чем в двадцать восемь обзавестись чёртовыми кошачьими ушками и нелепым хвостом?       Скулы Гермионы, с которых успела сойти значительная часть румянца, опять порозовели. И в этот абсолютно неподходящий момент Драко показалось это ещё более очаровательным, чем обычно. Ему чертовски нравилось, что она продолжала краснеть перед ним.       Её ладонь скользнула к волосам, и Грейнджер заправила один из локонов за ухо. За обычное человеческое ухо. Салазар, как же он снова хотел иметь лишь одну пару ушей.       — Они действительно милые.       — Пожалуйста, прекрати. Я знаю, как они выглядят. Последние десять дней я только и делаю, что таращусь на них в зеркало. Окей, ладно. Кошачьи уши. Худо-бедно я могу представить, что участвую в каком-то бесконечном маскараде, но… хвост, Грейнджер. Прости, конечно, но чуть выше моей задницы самый настоящий кошачий хвост. Мне пришлось перекроить брюки, чтобы как-то решить эту проблему. Как это, — он высунул одну руку из кармана, указывая на причину своего недовольства, — может быть милым?       Гермиона пожала плечами.       — Просто может быть и всё.       — Очаровательно, — он взглянул на неё из-под чёлки, — никаких доводов. Кто ты такая и куда дела Гермиону Грейнджер?       Малфой заметил, как она подавила улыбку.       — Я всего лишь имею в виду, что кошачьи черты не меняют твоей личности. Только внешний облик. И мне такие особенности кажутся довольно милыми. Не всё в нашей жизни нуждается в объяснении, Драко. Иногда что-то просто надо принять как есть.       — Предлагаешь поверить тебе на слово? — изогнул бровь он.       — Почему нет? В конце концов, я сторонний наблюдатель и непредвзято смотрю на вещи.       — Уверяю, ты посмотрела бы на них совсем иначе, если бы провела хоть день в подобном обличье.       Тёмные ресницы дрогнули, и она опустила взгляд на свои руки, сомкнутые в замок.       — Если бы такое произошло со мной, ты бы иронизировал над этим до конца жизни, — короткий смешок слетел с её губ.       — О да-а, — ухмыльнулся Малфой. — Без сомнений. Невозможно было бы придумать повода лучше, чтобы заставить тебя краснеть без остановки.       Прекраснейшая улыбка заиграла на её губах, когда она посмотрела на него.       — И тебе было бы меня совсем не жаль?       — Самую малость. Или чуточку больше, чем малость. Но я бы точно не смог пройти мимо столь компрометирующей перемены, — он ухмыльнулся, наблюдая за её реакцией. — Даже если бы твои необычайно объёмные локоны припрятали очаровательную пару дополнительных ушей, я бы всё равно знал, что они там есть.       Румянец достиг её шеи, и Драко готов был поклясться, что если бы не водолазка с высоким горлом, можно было бы увидеть, как тот стремительно расползается ниже.       — Ты засранец, Драко Малфой, — с шуточной укоризной произнесла она, заправляя кудрявую прядку за другое ухо.       — Знаю. Хотя бы какая-то стабильность в этом непредсказуемом мире, — насмешливо выдохнул он, отошёл от стола и вернулся в своё кресло. — Так что, мисс Грейнджер, чем я могу быть полезен вам в увлекательнейшем исследовании под названием «Привлекательные волшебники и их кошачьи слабости»? Обещаю не царапаться и не кусаться, если мне не понравятся методы заполучения информации. В крайнем случае стану громко и недружелюбно шипеть.       Грейнджер по-настоящему рассмеялась, обнажив идеальный ряд белых зубов, и Драко вновь пожалел, что не пригласил её на свидание хотя бы пару недель назад. Звонкий смех оставил глубокую рану у него на сердце.       — Не сочтите за грубость, мистер Малфой, но кошачьи уши и хвост ещё не означают, что вы должны вести себя как кот.       — Разве? — наигранно удивился он. — Я предполагал, что отныне это часть моей сущности.       Янтарные глаза Гермионы задорно сверкнули.       — Часть, которую мы только собираемся изучить.       Она оттолкнулась от стола и прошла к своему месту, чтобы расположиться в кресле, как и подобает настоящему научному сотруднику.       — В таком случае я весь твой. Умоляю, используй меня, как тебе заблагорассудится, во имя науки волшебного мира.       Лицо Гермионы вспыхнуло, и Драко имел счастье наблюдать за тем самым ослепительным оттенком малинового, который постоянно окрашивал её щёки во время флирта.       — И ты будешь послушным?       По его спине взметнулись мурашки от прозвучавшего вопроса и мелодичной интонации её голоса. Он немного наклонился вперёд и проникновенно ответил:       — О да. Я буду послушным. По субботам и воскресеньям я веду себя самым примерным образом.       — Правда? — она насмешливо приподняла бровь. — А с понедельника по пятницу?       Драко ухмыльнулся.       — А с понедельника по пятницу я самый непослушный кот, которого ты когда-либо встречала, Грейнджер.       Гермиона улыбнулась, опуская взгляд. Она взяла один из чистых пергаментов и потянулась к чернильнице с пером.       — Что ж, на каждого дикого зверя найдётся свой укротитель. Даже на самого строптивого.       Тело Малфоя пронзила дрожь, а к паху определённо прилило больше крови.       Сказанное звучало… многообещающе. Оставалось надеяться, что Грейнджер не решит отомстить ему за все пошлые шуточки и непристойности на этих сеансах. Или, Мерлин его сохрани, сегодня. Потому что Драко уже начинал беспокоиться о брюках, что внезапно стали тесными, и об оставленной в приёмной мантии.