Все без ума от котиков

Год и два месяца спустя

      Март! Время, когда пробуждается природа и из своих роскошных родовых гнёзд выбираются в свет мартовские коты. Да-да, дорогие мои читатели, я говорю о — не побоюсь этого громкого заявления — двух самых легендарных представителях семейства кошачьих, чей союз всколыхнул весь волшебный мир. Драко Малфой и Гермиона… к слову, теперь уже тоже Малфой. Кошечка, в чьи цепкие лапки и сети очарования попался самый завидный жених магической Британии. Хотя, кто знает, возможно, это именно она не устояла перед прелестнейшими белоснежными ушками и неисчерпаемым шармом единственного наследника древнейшего рода Малфоев.       В любом случае нам с вами остаётся только догадываться, чей хвост кого пленил сильнее и удерживает подле себя волшебной силой любви. Лишь одно представляется совершенно очевидным — месяц март. Март, который наши котики-молодожёны избрали временем своего медового месяца.       Значит ли это, что шутки про мартовских котов на самом деле недалеки от истины? Что это — простое совпадение или проделки взыгравшего либидо? Планируют ли наши новобрачные хотя бы раз выбраться за пределы своей укромной обители в виде загородного домика в районе Пяти озёр Фудзи и насладиться дивными красотами японской весны или же маршрут запланированных ими экскурсий не выйдёт за пределы брачного ложа?       Ваш достопочтенный автор готов поставить всё своё хранилище в Гринготтсе на второй вариант. Ведь если бы ему довелось очутиться на месте одного из молодожёнов, он бы наплевал на цветение сакуры и вдоволь насладился пиком гормонального всплеска. Поскольку сакура не способна подарить миру ещё одного очаровательного кото-Малфоя, тогда как Гермиона-в-девичестве-Грейнджер при нехитром воздействии мистера Малфоя вполне способна с этим справиться.       Кто знает, возможно, вместе с кошачьим геном наши влюблённые также унаследовали кошачью плодовитость? Время покажет, а Тётушка Забини́ расскажет.       «Сплетни как смысл жизни». Март 2010 года.       — Я убью чёртова Блейза за его похотливые статейки, — проворчал Драко, ни на секунду не отрываясь от нежнейшей кожи женских бёдер, на которой уже алело несколько следов, оставленных его собственнической натурой.       Весна была в самом разгаре. Над головой простиралось чистое голубое небо, а воздух питали головокружительные ароматы молодой травы, влажной почвы, цветущих сакур и… любви. Растрёпанные волосы на загривке щекотал свежий тёплый ветер, а ласковые солнечные лучи пригревали спину сквозь белую рубашку, распахнутую настежь, пока Малфой самозабвенно поклонялся женскому телу, раскинувшемуся на кушетке перед ним в одном лишь полупрозрачном кружеве.       Обладательница кружева ахнула и смяла доставленный поутру совой журнал со статьёй-провокацией внутри, когда Малфой укусил её за тазовую косточку. Печатное издание шлёпнулось на деревянный настил балкона, а женские пальцы, стремительно зарывшиеся в его волосы, стянули несколько прядей, пока он унимал болезненную пульсацию в потревоженном месте.       — Несмотря на то что он прав? Ведь за прошедшие три дня мы…       Караван обжигающих поцелуев, проходящих над кромкой трусиков, заставил её невольно податься тазом навстречу его губам.       — …мы даже не…       Большими пальцами он проскользнул под ажурную резинку, принявшись выводить ленивые круги на округлых бёдрах. Вызывая на бархатной коже бесконечный поток мурашек. Безнаказанно изводя Гермиону своими руками, ртом и языком.       — Не… — тихий вздох коснулся его слуха. Она заёрзала под ним.       — Не покидали стены этого дома? — любезно подсказал Драко и поднял голову, чтобы лишний раз взглянуть на разгорячённую ведьму своей мечты.       Свою прекрасную жену.       Он действительно испытывал почти физиологическую потребность насытиться этой женщиной, прежде чем в их мир вернутся обязательства в виде работы, докучливых журналистов, пытливых исследователей, зациклившихся на их с Гермионой феномене, и одержимые идеей внуков родители, находящиеся буквально на грани того, чтобы применить к Мэнору чары, которые нейтрализуют действие всех известных магии противозачаточных заклинаний и зелий.       Впрочем, теперь в этой мере предосторожности не было никакой надобности. Ведь, начиная с брачной ночи, счастливые молодожёны не прибегали к методам контрацепции и безустанно, так сказать, в поте лица, работали над вопросом продолжения рода. Совершенно нового и удивительного рода Малфоев.       Драко, облизав и без того влажные губы, полностью ушёл в созерцание ведьмы перед ним. Рассыпавшиеся по двум сторонам от лица шелковистые кудри до поясницы, лихорадочный румянец на щеках, налитая грудь, обтянутая тонким кружевом. И самые очаровательные на свете уши, которые она навострила в его сторону, как только привстала на локтях и окинула его подобием осуждающего взгляда.       Неужели теперь эта женщина официально принадлежала ему?       — Ты не дал мне договорить.       Интонация Гермионы в очередной раз позволила окрепнуть его убеждению в том, что она совершенно не умеет злиться, когда её тело распростёрто под ним.       — Мне показалось, что ты сбилась с мысли. По неясной причине, — тень ухмылки растворилась в поцелуе молочной кожи. Губы проложили чувственный маршрут от пупка до ложбинки между вздымающихся под действием дыхания грудей. — Но если это не так, — Малфой сместился выше для того, чтобы неспешными поцелуями усыпать её ключицы, а затем вновь приподнялся над ней, — то говори, конечно… Разве я тебя отвлекаю? — невинный голос целиком и полностью противоречил его искушающему виду.       — Боже, ты невозможен! — она обвила руками его шею, едва ли скрывая улыбку.       Он подался вперёд. Оставил смазанный полуукус под обычным ухом и прошептал, соприкасаясь губами с мочкой:       — И всё же ты сказала мне «да».       Очередное дуновение весеннего ветра вкупе с прикосновениями ласковых ладоней отправило вереницу мурашек вдоль спины.       Гермиона вздохнула, обхватывая ногами его бёдра.       — И я бы сказала тебе «да» ещё тысячу раз, если бы одного было недостаточно, — пробормотала она в его макушку, ласковым дыханием опаляя одно из кошачьих ушей.       Кровь и магия в теле загудели, когда он позволил прозвучавшей фразе проникнуть под кожу.       Вряд ли за последние несколько дней ему удалось в полной мере осознать, что теперь они на самом деле являются семьёй. Не Драко Малфоем и Гермионой Грейнджер, а… Малфоями? Ну то есть… серьёзно?       Ни сотни гостей, ни Грейнджер, стоящей в умопомрачительном белом платье у алтаря, ни свадебной клятвы оказалось недостаточно, чтобы он в полном объёме прочувствовал масштаб происходящего. Зато прямо сейчас это понимание ударило в голову, словно настигший его лихо закрученный бладжер.       Они были парой. Малфоями. Семьёй. Ячейкой общества и всё такое.       В груди запылало так, как если бы нашествие огненных крабов решило устроить фестиваль огня в Запретном лесу, а вместе с тем в остальном теле звенела лёгкость. Может быть, именно так ощущалось самое настоящее счастье. Счастье Драко Малфоя.       Подняв голову, он встретил взгляд её глаз. Удивительно, как разное освещение влияло на их оттенок. Сейчас это был цвет ирисок, заключающий в себе тепло и нежность, любовь и заботу, а ещё множество других сердечных чувств, предназначавшихся одному лишь ему.       Ему.       Всё то, что Драко так сильно надеялся однажды обрести в другом человеке, в любви, он видел сейчас в отражении её чарующих омутов. Мерцающих и согревающих душу сильнее тысячи солнц.       В мгновение ока почти все слова, которых у него всегда было в избытке, перестали существовать. Наружу просилась только одна-единственная фраза, которая вот уже на протяжении нескольких дней не прекращала проворачивать всякие метаморфозы с его сердцем:       — Я люблю тебя, моя Малфой.       Моя. Малфой.       Моя.       — Так непривычно.       — Мне тоже.       Она тихо, с улыбкой выдохнула ему в губы, и Драко, смахнув прилипший к алеющей щеке завиток, смял податливый рот поцелуем. Вкладывая в него все свои бьющие через край чувства. Всю любовь, восхищение и обожание. Всё своё сумасшедшее, всепоглощающее счастье. Счастье быть с ней.       Он повторял её новую фамилию снова и снова. Раскатывал на языке, как карамель. Пробовал на вкус то, как она звучит по отношению к ней.       Драко мог бесконечно флиртовать с этой женщиной, намекая на то, что однажды сделает её своей, но он не помнил, чтобы они когда-либо всерьёз обсуждали вопрос перемены Гермионой фамилии. Она просто… взяла её и всё. А он даже не предполагал, что может быть иначе. Как будто не было ничего более естественного и само собой разумеющегося.       И всё же… его неугомонный собственнический нрав тихо ликовал. Удовлетворённо урчал где-то за грудной клеткой.       — Моя… Малфой.       С шумным дыханием он прижался к её лбу.       Гермиона коснулась его скул, нежно очерчивая их.       — Я тебя люблю, — прошептала она. — Всего тебя. До самых кончиков твоих прекрасных белоснежных ушей и хвоста.       — До самых-самых?       Он взял её левую руку и прижал к своей щеке, теплом растворяя прохладу тонкого ободка из белого золота на безымянном пальце.       Она улыбнулась в ответ и, закрыв глаза, сильнее прильнула к его ладони.       — Я всё ещё не верю, что мы решились на это, — тихо сказала она после судорожного вздоха. — Стать родителями.       В недрах солнечного сплетения клубилось тепло при мысли о том, что если не сегодня, то завтра, через неделю или месяц, Гермиона может быть беременна. От него. Станет носить под сердцем их ребёнка.       Будет ли он похож на неё? Или на него? Мальчик или девочка? С кудряшками или без? Учитывая, что ген кудрявых волос доминирующий, Драко тайно надеялся, что малышу посчастливится обзавестись прекрасными локонами.       — Я тоже. Поэтому предлагаю не отлынивать от намеченной программы по поднятию демографии, — промурлыкал он ей в ухо. И только потом ради приличия решил поинтересоваться: — Или ты пожелаешь выбраться в свет и полюбоваться цветением сакуры? Мм?       Нос провёл медленную линию по её шее, а затем губы прижались к впадинке над ключицей, красноречиво сообщая, что Малфой свой выбор уже сделал.       Совершенно очевидно, что ни одна сакура не шла ни в какое сравнение с той красотой, какую он видел сейчас перед собой. Которую имел счастье не только созерцать, но также целовать, обнимать и оплодотворять. Не то чтобы он не мог предпринять попытку проделать то же самое с цветущим символом Японии, однако, во-первых, последний пункт вряд ли бы принёс свои плоды, а во-вторых, Гринпис наверняка бы не одобрил столь непристойного поведения по отношению к деревьям.       — Хотя, знаешь… Мне кажется, что я видел на заднем дворе парочку сакур. Думаю, мы могли бы совместить приятное с полезным и… Ну, ты понимаешь.       Она рассмеялась и поцеловала заднюю сторону его кошачьего уха, из-за чего истомное покалывание разнеслось от затылка до хвоста, а пах прошиб острый импульс желания. Когда-нибудь эта повышенная чувствительность и буйствующие гормоны убьют его. К слову, о гормональном буйстве. Их с Гермионой обостренческие циклы довольно быстро синхронизировались, тем самым сделав подобные периоды незыблемо-незабываемой частью совместной жизни.       И, может быть, чисто теоретически, время их медового месяца совсем не случайно выпало на эту порочную фазу. Поэтому Блейз мог сколько душе угодно шутить по поводу мартовских котов и взыгравшего либидо. Драко обязательно проклянёт его — по крайней мере, пригрозит проклясть — позже. По возвращении. А пока…       Он собирался заняться любовью со своей невероятной женой под чёртовой сакурой. И, видят боги, это лучший план на ближайший час. Потому что для всего остального в их распоряжении есть целая жизнь. Жизнь, обещающая быть необыкновенной. Ведь, когда у тебя есть кошачьи уши, не может быть иначе, верно?