От приторности сладостей хочется чихнуть, но Юни лишь покачивает ногами, отпивая неизменно горький чай, наблюдая за довольно болтающими матерью и сестрой, наслаждающимися обществом друг друга.
Юни не чувствует себя лишней — наоборот, за ней присматривают, стараясь втянуть в беседу, и Юни подчиняется, усмехаясь на неловкие попытки Арии закрепить её преданность к сестренке.
Юни и Лани — словно противоположные полюса, как плюс и минус.
И
естественно,
Лани — самый большой плюс в их Роде.
Лани — гармония и согласие в одном флаконе, сладость белых лилий за окном и самые ласковые лучи.
Юни — вечно молодая и одинокая даже в собственной семье.
Все влюбляются в её младшую сестренку, появившуюся неожиданно для остальных, но не для неё — Юни мягко улыбается, шепча благословение старшей по очереди (как делали её мать, бабушка, прабабушка, Сепира), и клянется, что сделает всё, что в её силах.
Ведь Юни прекрасно видит, до чего доводит Истинная Гармония — её матушка и бабушка неплохие такие примеры.
«Самоуверенность — необоснованная уверенность в отсутствии у себя минусов и отрицательных свойств характера,» — мелькают строчки определения перед глазами, пока за закрытыми дверьми проходит очередное собрание Аркобалено.
Раздражение Сильнейших Юни чувствует даже за закрытыми дверьми — и тихо вздыхает, когда малышка Лани начинает плакать ещё сильнее, требуя место на руках.
Желательно ещё с Арией рядом.
Желание младшей — закон, и Юни тихо стучит несколько раз, облегченно чувствуя проклюнувшееся любопытство Лани.
То, как вздрагивает Ария, Юни мастерски игнорирует — лишь тихо извиняется под пристальными взорами остальных Аркобалено, тихо подходя к матери и прося безмолвно наклониться, тихо шепча на ухо:
— Лани сильно плакала, — и рассматривает остальных в ответ, наклоняя голову.
Интересно, почему они так смотрят на неё?
А, — доходит в ту же секунду, и Юни инстинктивно оборачивается в Пламя, не давая ни капли больше просочиться за грань тела, — все дело в посмертной воле.
Небеса её мамы и сестры — мягкие и пушистые, не несут видимой угрозы остальных.
Тем страшнее истинные последствия для наивных — те, кто не умеют думать и делать выводы, быстро потонут в нём.
Аркобалено уже успели обжечься, взойдя на страшную гору, собственную Голгофу для сильнейших — и расплатились собственным будущим.
Юни знает, что её мать не может любить её — ведь страх намного сильнее.
Страх того, что тебя подавят — вот чего боятся Пламенники.
А Небо Юни гнетущее, неподъёмное для эфирных Арии — и та боится, хоть и старается сделать вид, что тоже любит.
Юни ластится под обманчиво нежную руку, обнимая уснувшую сестру, и тихо направляется к выходу, уже не слушая, как пытают расспросами её мать.
Ей и не надо знать.
Предвидение прекрасно справится и без подсказок.
Возможно, Юни тоже самоуверенна — она всё так же безукоризненно вежлива, встречая сильнейших, но что-то узнавать ей не хочется. Да и всё внимание тут же привлекает Лани, просящая всё больше заботы для себя одной.
Даже не так.
Почтения.
Юни лишь усмехается, тихо выскальзывая из комнаты, и бродит-бродит по поместью, оттряхивая очаг от липкого Пламени, сжигая чужой след.
И отгадывает разочарование на дне разума, защелкивая шкатулку чувств.
Лани начала бояться её, как и Ария.
Они все растут, узнавая всё больше о мире, в котором оказались — только выращивают их по-разному.
Белая лилия Лани лелеется бережно под колпаком, как любимая розочка сказочного Принца, распуская свой аромат на каждого, кто приблизится.
Черная лилия Юни пробирается под знойным солнцем, отливая синим окрасом, и тянется всё выше и выше, улавливая капли дождя первой.
Юни знает — Ария бы предпочла, чтобы Лани никогда не знала о мафии (о себе она уже ни в чем не уверена).
Только вот у неё
её Пламя.
Юни присутствует на каждом уроке малышки по поводу Пламени, тихо хмыкая про себя, и проводит параллели с предыдущими мирами, прописывая очередную домашнюю работу.
Юни не такая, как Джиглио Неро — но она продолжит нести их совместный крест.
Знания с легкостью ложатся на старый каркас, и её тихо называют
проклятым гением — Юни покачивает головой, поглаживая спящую на её коленях Лани, потерявшую так необходимую осторожность.
Ей не жалко ни чужого внимания, ни жизней — обеты привычно ложатся на кожу, и первый поводок от Генкиши Юни вкладывает в нежные ручки сестры-по-матери, сверкая потяжелевшим взглядом. Уже даже не кобальтовым — полуночно-синим.
Пока проклятье сжирает душу её матери, параллельно выпивая соки — Юни готовится.
Юни не спит по ночам, блуждая по похожим-но-не-совсем реальностям, и смотрит в глаза себе с точно такой же нежно-отвратительной Гармонией, безмолвно вопрошая.
Юни видит, как опасаются её верные подчиненные матери — и улыбается нежно-нежно
пусто.
И не выпускает ни капли неба с белой кожи, закутываясь словно в тончайшую ткань.
На небе растут белые-белые цветы — и Юни знает, что однажды сможет сорвать такой цветок. «Я подарю тебе звезду» — шепчет Лани, таинственно сверкая светлыми, светлее, чем у неё, глазами, и Юни согласно кивает, открывая небесный атлас.
— Я подарю ей жизнь, мама, — Юни прерывает исповедь матери, советующей улыбаться, как и всегда, и выходит вперёд из-за тяжелых штор, аккуратно касаясь холодеющей ладони, — Ты же не будешь против?
Юни видит, как в шоке расширяются тусклые сапфировые глаза, и тихо усмехается, наклоняясь ближе и шепча тихо-тихо, чтобы услышала только одна
И
осознала.
— Мне не в первой отдавать свою жизнь за кого-то — так почему бы не подарить её Лани?
— Ты… — женщина старается приподняться, поднять руку, но Юни лишь берёт чужую иссушенную ладонь и улыбается так мягко-противно, стараясь не слишком портить посмертие матушки.
И мягко отстраняется, позволяя руке упасть с кровати.
Лани захлебывается где-то сзади слезами — Юни тянет руки к тонкой шее уже мертвой женщины, снимая тонкую цепочку, и тихо вздыхает, ощущая, как тянется проклятый артефакт невидимыми нитями к её шее, подлетая напротив груди.
«Словно сама выбрала» — насмешка скрывается в мрачной улыбке, и Юни защелкивает замочек, тут же припаявшийся намертво.
Девочка оборачивается, ощущая, как чужое небо в панике распространяется по комнате, словно стараясь запутать, испугать,
защититься в бесплодной попытке, и тихо усмехается, видя неприкрытое разочарование и отчаяние.
— Не нравится выбор, дорогая? — Юни подходит ближе, всего лишь за несколько шагов, и склоняется над маленькой копией Арии, и улыбается нежно, поглаживая по макушке, — Ты даже не представляешь, как мне не нравится. Но не нам же роптать, проклятым детям?
И прижимает дрожащее тело ближе аккуратно, так, чтобы та сейчас и не успела испугаться, тихо обещая:
— Не переживай, я скоро исчезну, даже не успеешь оглянуться. Ты же не будешь скучать по мне,
верно?
Юни чувствует, как силы уходят слишком быстро, и отпускает все ещё ошеломленную, дрожащую девочку, обманчиво ласково потрепав ту по голове:
— Ну, иди. Я встречу Гамму, не переживай. Генкиши, — туман медленно наполняет комнату, и Юни смотрит пусто-хмуро, коротко приказывая, — Отведи Лани в её комнату. Когда Гамма придёт, приведи его ко мне, хорошо?
— Как скажете, босс, — коротко кивает мечник, ожидающе смотря на её младшую сестру. Юни вздыхает, беря Лани за руку и подводя ту к Туману, буквально вкладывая чужую руку в ладонь туманника.
— Я приду вечером, договорились? — младшая Джиглио Неро безвольно кивает, сжимая кулачки, и Юни быстро улыбается, в ту же секунду стирая улыбку.
Белая дверь захлопывается, отрезая их от внешнего мира, и Юни тихо выдыхает, с облегчением сползая в оголовье кровати.
Голова пульсировала, разрываясь от размытых пейзажей, заставляя сжать голову в тисках, и Юни смотрит на упавшую с кровати руку, аккуратно поднимая ту и поправляя одеяло на трупе.
— А любила ли ты меня когда-нибудь, мама? — голос садится, заставляя горло неприятно тянуть, и Юни глотает окончание, сжимая зубы на рукаве белой рубашки.
Вдох-выдох — ты же хорошая девочка, Юни?
Ты же уступишь право на жизнь, не так ли?
Взволнованный голос Электрического Гаммы звучит по коридорам, и Юни в последний раз поднимает взгляд на обшарпанный, потрескавшийся потолок, прежде чем вытереть покрасневшие глаза и быстро встать с холодного кафеля, вставая рядом с окном.
А небо-то слишком холодное — мелькает мысль, прежде чем в комнату вламывается Гроза её матери.
До того, как в семье Джиглио Неро начнётся раздрай — осталось четыре года.
Юни хорошая сестра — она никоим образом не даёт Лани усомниться, что всё не идет по одному известному месту, сжимая руки чуть крепче, и уже давно не улыбается на собраниях Альянса, выгрызая право на существование в относительном мире.
Юни тошнит от лицемерия, расплывающегося словно гной по медицинскому столу, и оскаливается, стоило кому-то перейти маленькую черту.
— Синьор, — девочка (нет, уже девушка), поднимает голову, не пряча сведённые в судороге ухмылку, и подходит чуть ближе, ласково похлопывая по предплечью потенциального смертника.
И шепчет ласково-ласково, ощущая, как голодное Небо зловеще рычит внутри, оскаливая разрушительную Бездну:
— Я бы смолчала, если бы вы решили затронуть только меня и мою «слабость», делая вид, что забыла про свой титул. Но вы зря решили проверить свои остроты на моей покойной матери и сестре.
Юни хорошая сестра и дочь — достойная титула — отстреливает уже ненужную голову смертнику-весельчаку этим же вечером, и тихо приказывает Генкиши прибраться, забираясь на холодное сиденье подъехавшей машины, и просчитывает, сколько обойдётся ей эта вспышка, прикрывая глаза.
— Босс, — Джиглио Неро смотрит в переднее стекло, разглядывая неуверенность в чертах Гаммы, и тихо вздыхает на следующем вопросе, — Почему вы решили это сделать?
Не Принцесса.
Босс.
— Гамма, — она обращается к Грозе, наблюдая за сжимающимися костяшками, и коротко спрашивает, — Что бы ты сделал, если кто-то сказал, что моя мать — всего лишь потаскуха, а сестра никому не нужный бастард и балласт, который стоило бы сдать поскорее в чужую семью на птичьих правах?
И поднимает голову выше, встречаясь с позеленевшим взглядом Гаммы, кивая:
— Я сделала, что должна. Не переживай, Лани не узнает. Труп хорошо умеет держать язык за зубами.
Огорчать маленькую госпожу никто в их семье не хотел. И Юни не хотела давать повода для очередных истерик, что делает всё
не так.
Не так, как
должны. Небеса. Аркобалено.
Поэтому ведёт сама за руку в зал для стрельбищ, специально безлюдный для них двоих.
— Ты — первая на очереди в наследовании в нашей семье. Поэтому, многие бы захотели бы если бы не украсть, то затянуть в свои лапы и использовать, — Юни мягко прохаживается вдоль линии, прокручивая пистолет в руках, и цепко следит за реакцией завороженной её действиями девочки, — Поэтому, первый шаг для тебя — это умение самообороны. Я уже попросила ребят заняться твоей физической подготовкой.
— А зачем мы пришли сюда? — наивно спрашивает Лани, не отрывая
предвкушенный взгляд от оружия в её ладони, и Юни усмехается, выставляя руки вперёд.
— Чтобы показать, что ожидаю от тебя в некоторых… аспектах. Думаю, дядюшка Реборн будет недоволен, если его племянница не будет уметь перезаряжать простой Глок.
Юни трёт красные от раздражения глаза, споря до хрипоты в горле о методах воспитания младшей сестры с хранителями её же матери, и откидывается в кресле, медленно успокаиваясь по методике Тсунаеши.
Глубокий вдох — медленный выход. Вдох — Юни, они
просто беспокоятся о Лани, здесь нет ничего такого — выдох.
— Почему вы это не говорили моей матери? — Джиглио Неро поднимает пустой взгляд, отпуская Пламя от жесткого контроля, и наслаждается короткой свободой от давления, пока взгляды подчиненных наполняются осознанием.
И тихо усмехается, вставая со своего места.
— У меня было больше времени, я не спорю — но у Лани его будет меньше. Я хочу ей дать всё, чем научилась на себе.
— Босс… — Гамма подходит ближе, словно стараясь остановить, и Юни коротко останавливает уже хранителей словами:
— Я вас услышала. Я поговорю с Лани — если она признается, что ей тяжело, то убавим программу. Но если нет, — девочка чувствует, как чувства и мысли обостряются.
И запирает себя на замок, устало
отвращённо улыбаясь.
— Я не буду мешать своей сестре достигать своей мечты.
И выскальзывает из кабинета, оставляя людей одних.
Ей бы сползти вниз, тихо завыв от накрывающего отчаяния, и искусать губы ещё сильнее, чуть ли не переходя на бег.
«Я хочу стать самой лучшей боссом, как и мама!» — весело смеется девчушка на страницах её памяти вместе с ней, и Юни желает сорвать Пустышку со своей шеи.
Но лишь останавливается перед дверью в комнату Лани, тихо вдыхая паленый воздух.
Вдох — выдох — Юни снова становится девочкой-ставшей-взрослой по меркам мафии, и тихо стучит, спрашивая разрешение войти.
Она давно не была тут — и видно, как комната изменилась, подстраиваясь под вкусы своей владелицы — Лани нервничает, мечась из одной стороны в другую, и Юни мягко смеется в ладонь, останавливая ту:
— Не стоит переживать. Садись, — её сестра быстро садится, ерзая на месте. и Юни цепким взглядом осматривает ту, невольно сравнивая с воспоминаниями.
И всё же, Лани намного больше похожа на женщин Джиглио Неро — цветок, что достоин расцвести под жарким солнцем Италии
в отличии от неё.
— Поговорим о твоём будущем, Лани?
Юни делает вид, что не замечает силки, расставленные вокруг неё заботливыми детскими ручками (испачканными в истинной гармонии небес).
Потому что она — хорошая старшая сестра.
Юни чувствует, как напрягается тело, ощущая опасность, и прыгает на линию огня, закрывая сестру телом — снайперские пули обжигают затылок, проходясь по самой грани. Девушка едва приподнимается с пола, доставая пистолет, и чувствует, как предательски дрожат ноги.
«Не поднимайся» — шепчут губы сами, когда в комнату врываются люди, пытаясь выяснить хоть что-то.
— Босс! Принцесса! — возгласы кружатся вокруг, заставляя тошнотворный комок подойти к горлу, и Юни прижимает ладонь ко рту, сглатывая тот.
И поднимает голову выше, запрещая себе расклеиваться.
— Снайпер, восток, Steyr Scout, скорее всего, — взгляд проходится по двум аккуратным дыркам в стене, и осознание холодит руки, заставляя прижимать те ближе.
Их уже могли убить.
Сегодня.
— Ю-юни, — робкий голос Лани прорывается сквозь начинающуюся пелену, и девочка аккуратно поворачивает голову, морщась от неприятных ощущений, — у тебя… кровь.
Юни быстрым движением касается горячей струйки, текущей по шее сзади, и смотрит, как алая жидкость сверкает в осколках стекла, капая на пол.
Её берут на руки, быстро унося в сторону медпункта — Юни хочется сказать, что это ничего, что она жива, что
не надо её трогать вообще — и немеет, чувствуя, как холод пробегает по позвоночнику.
В глазах её сестры, только что чуть не пристреленной, кроется
безумие.
«Виновные вряд ли доживут до следующей недели» — мелькает мысль, и Юни понимает, как маленькие паззлы встраиваются в картинку мира, перечеркивая все её убеждения до пыли.
Истинной Гармонии не нравится, когда посягают на её собственность.
«Мафия готова взяться за любые средства, чтобы добиться максимальной прибыли. Вот так она работает, Юни-чан,» — холодно звучит голос Джессо в голове, пока Юни смотрит на вспоротый живот Генкиши, и закутывается в черное пальто, выдыхая пар в холодный воздух.
Ночь, переулок, нападение и смерть, — тело (не)состоявшегося предателя лежит на грязном асфальте, и Юни понимает, что больше ничего не чувствует. Ни сожаления, ни раскаяния.
— Уходим, Гамма. Приберитесь здесь, — бросает девушка, прежде чем бросить последний взгляд на хранителя Тумана, заплутавшегося в собственных же видениях.
— Сестрица Юни, а ты знала? — Юни поднимает усталый взгляд на Лани, неслышно подошедшей к ней, и ощущает, как секундная дрожь пробегает по рукам, — «Люди подобны игральным костям.
-… Они бросают себя туда, куда сами пожелают. И они свободны, поскольку у них есть такая возможность.» — девушка откидывается назад, смотря прямо в синие-синие глаза сестрицы, и не может сдержать усмешки, наклоняя голову, — не думала, что именно
ты будешь той, кто утешит меня. Разве не должно быть наоборот?
«Именно я вручила тебе поводок от Генкиши. Разве он не был твоим преданным псом?» — читается между строк, и Лани улыбается ярко-ярко, легким движением доставая коробочку и ставя перед собой.
Юни кажется, что она воспитала монстра.
— Не спорю, Генкиши-кун был верен мне. Но он не был верен тебе,
как я, — Юни не может пошевелиться, когда её младшая сестренка подходит к ней ближе, опускаясь на колени и кладя голову на её ноги, — Хороший босс умеет просчитывать риски, сестра.
«Я избавилась от неустойчивого фактора быстрее, чем ты. Всё равно, он бы предал нас рано или поздно.»
— Не жалко?
— Жалко. Но надо, — и рука замирает на секунду, прежде чем опуститься на синюю макушку Лани, мягко поглаживая.
— Спасибо, — тихо шепчет Юни, ощущая, как кривая улыбка медленно выползает на лицо, замещая собой маску.
Спасибо, что сделала выбор за меня.
Их отношения всё меньше походят на нормальные — скорее извращенно-изгибные, где не найдёшь ни полюсы, ни концы.
Они обе похожи на две стороны, слишком разные и неуловимо похожие.
Юни — официальное лицо семьи. Ей можно всё и одновременно ничего под присмотром взрослых.
Лани — тихий омут и сокровище рода. Ей нельзя всё и одновременно можно с молчаливого одобрения старшей.
Только тихо. Чтобы как в воду — раз, и только молчаливые круги по воде.
Юни грамотно выбирает тех, с кем можно заключить союз, Лани же — тех, кого стоит устранить.
Юни делает вид, что не замечает гору справочников и бумаг под кроватью своей сестры, Лани же — как слабеет старшая, чуть ли не отрубаясь в её любимом кресле, и пишет-пишет-пишет до посинения, стараясь исправить весь бардак, что навели её милые предки.
Они не боятся друг друга, нет. Ведь бояться — слишком громкое слово для их чувств.
Опасаются? О, да.
Только вот холодную выгоду никто не отменял.
Пока Юни жива и несёт на себе Пустышку и статус Босса — у Лани есть время, чтобы собрать полное комбо хранителей и оставаться ребёнком как можно дольше. Пока жива Лани — у Юни не будет дурацкой карусели «выбери отца для ребёнка», ведь рожать она уж точно не намерена.
Впрочем, дожить до двадцати — тоже.
Время тихо капает, как кровь с рассечённой руки, и Юни шипит, перевязывая запястье после самостоятельных тренировок.
Юни злобная и мстительная — уж точно не чета Лани, так похожей на предыдущие поколения женщин Джиглио Неро.
«Просто те хорошо умеют играть в прятки с чужаками» — хмыкает Юни, проходя под чужими взглядами к своему законному месту.
Женщины Джиглио Неро идеальные куклы — такие же прекрасные, как и фарфор, из которого сделаны. Только разбивать игрушку не рекомендовано.
Никогда не знаешь, что находится внутри полости.
Юни умеет хорошо слушать — поэтому навостряет уши, лишь только заслышав упоминание о набирающей стремительно новые силы семьи из Америки.
И предвкушающе улыбается, медленными движениями перебирая лазуритовые чётки, так любезно подаренные аркобалено Урагана (зови меня дядюшкой Фонгом, Юни).
Она
дождалась.
Джессо врывается на рынок Италии, как восточный ветер, и Юни хочется смеяться лишь только от одних лиц «уважаемых» и «достопочтимых» боссов, когда её семья получает неплохую такую скидку на общем рынке.
Правда, это должно было остаться тайной — но если Бьякуран хочет поиграться, то она мешать не будет.
Юни умеет понимать. Поэтому с каким-то затаенным облегчением принимает приглашение на встречу.
Её пытаются отговорить, и, как не удивительно, ещё сильнее всех её подчиненных, знающих об этом факте, старается Лани.
Юни улыбается, когда Лани в гневе пинает шкаф, недовольно зазвеневший от жестокого обращения, и покачивает головой, ласково успокаивая взметнувшиеся истинные небеса:
— Я не всегда буду принадлежать тебе,
дорогая. Мне тоже нужен отдых, — и улыбается ещё шире, когда девочка напротив неё, словно капризный ребёнок, кривит губы, словно хочет разреветься:
— Мне не нравится Бьякуран.
— Скажи честно: тебе не нравится его брат, — и весело покачивает ногой, усмехаясь, когда руки Лани дергаются.
Истинные небеса ненавидят друг друга — вот общепризнанный факт, готовый подтвердиться послезавтра.
Юни бы посмотрела на столкновение их младшеньких, как своей, так и Бьякурана с Тсуной.
Смотреть, как сгорает мафия в собственном Пламени, ещё веселее.
Хотя, её веселье оценят лишь остальные небеса Тринисетте, и, возможно, Аркобалено.
Кстати, об одном из них.
Юни хмурится, смотря, как медленно кипит Лани на своем месте, и тихо фырчит:
— Не переживай, Джессо не с руки убивать меня — скорее, опиумами накачает. Так что пустышку на себе ты тянуть не будешь, не переживай. А уж о семье, будь добра, позаботься.
— Да знаю я, — Лани дует губы, в раздражении качая ногами чуть сильнее, (кажется, кто-то слишком заигрался), — Ты же хочешь у меня спросить об Аркобалено, верно?
— Какая смышленая у меня сестренка, — восхищенно усмехается Юни, и поднимает руки, тяня гласные, замечая многообещающий взгляд потемневших глаз, — Да ладно тебе, Лани-
чан, это же всего лишь шутка?
— Значит, о Реборне, верно? — и Юни кивает, слушая маленький доклад о предполагаемом местоположении Хранителя Солнца Аркобалено.
Её решение дать в руки маленькой девочки информационную сеть посчитали бы сумасбродной — Юни же считает, что это шикарный ход. Особенно для скучающих Небес.
Юни помнит, как загибалась в этом кресле в самый первый раз, как не могла дышать, чувствуя, как обрываются нити с Аркобалено.
Но Юни тоже эволюционирует, как и проклятое Равновесие над всеми их головами — поэтому не разрывается от несколько задач, отдавая самое интересное маленькому ребенку перед собой.
Юни остается лишь наблюдать, как Лани с интересом складывает головоломку из обрывков информации — и ласково треплет ту по голове, поощряя за сложенную картинку.
Обучение наследника Вонголы Аркобалено проклятого Солнца уже началось.
Хочется плюнуть на все предостережения дара и рвануть в Намимори, но нельзя — она
ничего официально не знает. Ни о факте наличия ещё одного наследника, кроме Занзаса (а тот всё же им являлся, несмотря на мутную речь Ноно Вонголы), ни о том, что скоро начнется одно из самых важных событий в мире мафии.
Кольца Вонголы должны быть переданы дальше. Впрочем, как и кольца Маре.
Юни смотрит на шкатулку за стеклом, задумчиво выстукивая пальцами ритм, и всё же кивает себе, делая пометку.
Она знает, как получить к её семье особое отношение.
Пора передать и кольца Маре их истинном наследнику. Точнее, наследникам.
Юни поправляет лацканы пиджака, привычно оглядывая тысячное отражение в зеркале, вздыхая, и улыбается сопровождающим, кивая:
— Думаю, нам пора на выход.
Белоснежные стены больше не вызывают панического отторжения, и Джиглио Неро смело входит под их покровительство, идя впереди своих сопровождающих.
Им вежливо кланяются, открывая двери — Юни идёт вперёд, с замирающим сердцем ощущая знакомое пламя, осевшее на поверхностях.
— Здравствуйте, босс Джиглио Неро, — юноша, словно слепленный из оттенков белого, кланяется ей, представляясь, — Я — Рока Джессо. Мой старший брат уже ожидает вас.
Юни кивает в ответ, принимая приглашение, и чувствует, как тяжелеет шапка на её голове, невольно поднимая голову ещё выше:
— Рада встрече с вами. Думаю, именно вы отвечаете за наше присутствие?
— Вы правы, синьорина, — вежливо улыбается Рока, и Юни хочется усмехнуться, ощущая приторно-солоноватый вкус на кончике языка.
«Морской гребень», да? Думается ей, что и тут родители Джессо ошиблись.
Впрочем, ошиблись тут все.
Юни берёт шкатулку под пристальными взглядами остальных, и сжимает пальцы ещё крепче, замечая, как загораются глаза младшего Джессо узнаванием и желанием обладать.
И усмехается, глядя глаза в глаза, покачивая головой.
«Не ты — главный герой десятого поколения. Жди своей очереди,» — шепчет проклятый дар, разоряя тлеющие огни в её душе, и Юни спокойно входит в переговорную, улыбаясь ласково и знакомо.
И Пламя вновь разгоняет проклятье по венам.
— Здраствуй, Бьякуран, — она подходит к столику, мягким движением отпуская шкатулку из окоченевших рук, и тихо вздыхает, когда её мягко обнимают, прижимая к себе.
— И тебе привет, Юни-тян, — Джессо улыбается знакомо, близко, и Юни
нервно хихикает, прижимаясь ближе и обхватывая руками Бьякурана в ответ, обнимая.
И Юни чувствует, что сейчас, именно в эти часы — она в
безопасности.
Как же хорошо, что они встретились.
И как плохо, что понимают с первого взгляда.
— Хочешь устроить переполох, Юни-тян? — беспокойная голова Джессо привычно устраивается на её коленях, и девушка коротко кивает головой, подбирая более подходящие выражения:
— Я часто сбегала от ноши Босса Джиглио Неро. Но вот внешним консультантом семьи ещё ни разу не становилась, — и тихо хихикает, когда Бьякуран задумчиво мычит мелодию про себя, задумчиво добавляя:
— А это звучит как идея. Может, позаимствовать, м?
— Вот поэтому я и не хотела ничего говорить, — и быстрым движением щелкает по лбу юношу (ещё такого же подростка, как она), тихо засмеявшись от обиженного выражения лица, — А ты захотел проверить границы терпения Рока?
— Конечно. Босс должен уметь игнорировать раздражители, даже если это твой старший брат, — и хитрая-хитрая ухмылка, ведущая в заблуждение.
Но кому, как ей, не знать.
Юни нежно целует Джессо в лоб, зажигая Пламя в Пустышке, и улыбается предвкушающе, тихо шепча заветные слова:
— Остался лишь один элемент.
— И совсем недолго ждать, верно? — надрывающаяся надежда в голосе молодого Джессо непозволительно ярко заметна — ведь Бьякуран тоже устал — поэтому ищет то самое спокойствие, забытое в бесконечных блужданиях и дежавю мирах.
В их
совместных блужданиях.
Юни тихо поёт Джессо-Маре ту самую колыбельную, живущую в её крови, и чувствует, как грань треугольника наполняется цветом, вставая на своё законное место.
И не может сдержать облегченной улыбки, ощущая, как тяжесть её Небосвода уменьшилась.
Этот мир, как и прочие, подобные ему, никогда не играл по определенным правилам игр всего света — ни в шашки, ни в шахматы, ни в карты, ни даже в сёги.
Как бы этого его жители не хотели.
Мир слишком многогранен и истончен — он любит выдумывать новые правила каждый новый год, заставляя подстраиваться приспособленных и отсеивая неудачные варианты.
Юни тихо выдыхает, сжигая каждый отчет об Аркобалено, кропотливо расписанный Лани, и мрачно думает, куда бы свалить подальше.
Думается ей, если Сильнейшие узнают, что она знала о способе их спасти, и ничего не предприняла… ну, либо заказывать гроб, либо прыгать в параллели снова.
Проверять мстительность остальных проклятых на собственной шкуре небесной аркобалено очень не хотелось. Тем более, когда те уже избавятся от проклятых пустышек со своих шей.
Но на всех Неба не хватит.
До их «главного» события осталось уже немного — и нервы всё чаще сдают, заставляя проверять каждую мелочь на своем месте.
Юни кажется, что она просто параноик — и система хихикает противно на её шее, как радостно нашкодившее дитя, подкидывая новые «квесты».
Хочется всё больше уткнуться головой в подушку и не вылезать из кровати минимум месяц — но она же
босс.
А глава мафии не имеет права на слабости. Особенно женщина.
Особенно — ребёнок.
Юни выверяет дни, часы, минуты, отпивая давно остывший кофе залпом, и кусает язык, сдерживая зевоту на официальных вечерах. Ноги бы её тут не было — но статус обязывает.
Обязывает улыбаться, принимая комплименты вдвое, если не втрое старше её мужчин, терпеть выходки их отпрысков и ласково принимать их жен, игнорируя взоры и слухи вокруг.
Но Юни может же себе позволить быть
другим случаем?
Правда, у другого случая свои собственные исключения — Юни лишь радостно улыбается, завидев белоснежные макушки ещё издалека, игнорируя удивленно-завистливые взгляды исподтишка.
И ласково обнимает друга, звонко смеясь, когда её легким движением поднимают вверх, прокрутив вокруг своей оси.
Словно самого любимого человека.
В груди невольно теплеет, и Юни, улыбнувшись, легким движением показывает на нишу рядом, предлагая «спрятаться» от чужих глаз. Всё же, читать параллельно, хоть и поверхностно, несколько десятков людей в зале, было утомительно.
А внимание нежелательных людей никогда не было приятным дополнением.
Юни видит, как напрягается Гамма и Лани, как хмыкает Кикё и сжимает кулаки Рока (точь в точь как её сестра), и решает закончить молчаливые гляделки.
— Рока-кун, ты знаешь, что делать, — Джессо делает шаг первым, и улыбается своему Облаку, безмолвно приказывая, — Кикё, присмотри.
Даже не смотря на младшего брата.
Юни улыбается пусто, отводя взгляд от уходящих членов семьи Джессо, и поворачивается к Гамме, твёрдо прося:
— Оставь нас, пожалуйста, Гамма. Присмотри за Лани, пожалуйста.
Теперь, все отосланы — и они оба переглядываются, понимая все с полуслова, и с разбегу запрыгивают на высокие перила, смеясь громко и заразительно.
Покидают этот приём они тайно, безобразно, как шепчут множества голосов в душном зале — всего лишь маленькие записки, предварительно вложенные в скинутые там же белые плащи (шапка ей все же нравится), и прощальные гляделки с растерянными младшими, что с ошеломлением, но принимают часть ответственности на свои плечи.
Вы хотели быть на нашем месте? Так побудьте, раз желали.
Только смотрите, не надорвитесь.
Юни путается в черном платье, с раздраженным шипением и под аккомпанемент хохота Джессо рвет дорогую ткань подола, позволяя все же поднять себя на руки, и намеренно шепчет на ухо едва слышно, обнимая чужую шею.
— Обернись. Нас снимают.
И они оба улыбаются на камеры — Юни машет тонкой рукой, прижимаясь ближе к такому близкому Джессо, пока тот намеренно подкидывает её, ухмыляясь уголками губ — и она взвизгивает, хватаясь покрепче. И мстительно дергает за белую прядь, заставляя держащие её руки дрогнуть, всё же стараясь держать надёжно.
Перелёт до Японии выматывает, вытягивает оставшийся энтузиазм и адреналин — и пока Юни сопит на соседнем кресле, раздраженно переворачиваясь, Джессо переписывается с Савадой, зная, что тот не может просто уснуть — ведь все
почти что закончилось.
Почти что — потому что третий элемент ещё не встал на ноги окончательно.
И его нужно аккуратно… подтолкнуть, чтобы тот встал на своё место.
Они не вваливаются в дом Савад — упаси Боже, Тринисетте и
всё никак не умирающий Кавахира, им только Внешнего Советника не хватает для полного счастья, и Аркобалено Солнца, как последний гвоздь в крышку гроба.
Наоборот — к ним вваливается старший отпрыск Савад, что-то бурча и крепко-крепко обнимая тут же, на пороге, не давая сдвинуться никому с места.
И Юни не хочется отпускать никого тоже — ни Бьякурана, ни Тсуну.
Но проклятые сокровища так просто не отпустят своих избранников, верно?
Но половинки кольца не хватает для полной гармонизации — и никогда не будет хватать.
— Они и не являются моими истинными хранителями, — Тсунаеши пожимает плечами, грея руки о стекло разгоряченной чашки, и улыбается разочарованно, — Не в этой вселенной.
Юни лишь ласково приобнимает, улыбаясь понимающе — Аркобалено никогда и не были ее истинными хранителями, а Гамма, Генкиши создали связь с ее матерью.
Не с ней и не с Лани.
Юни везде была лишней — в обеих семьях, где была Небом.
— Тогда, что насчёт нас как твоих хранителей? — стул, на котором сидит Бьякуран, опасно скрипит ножками — Джессо коварно улыбается, вставая и подходя ближе, поднося кольцо Маре, — Подумай, Тсуна, ты единственный человек, которого Система была бы рада видеть в любом «обличии» — хоть Аркобалено, хоть Маре, хоть Вонгола. Да и Червелло не ограничивают, сколько хранителей должно быть у тебя.
— И с каким Пламенем, — кивает Савада, погружаясь в напряженные размышления.
Юни улыбается таинственно, фыркнув и погрузившись в размытую пелену будущего — они никогда не пробовали притвориться хранителями друг друга.
Врагами — бесконечно, друзьями — всегда, возлюбленными — сколько раз? Юни не сможет подсчитать.
— Это будет… забавно, — она только покачивает головой, мечтательно наклоняя голову, и рассматривает парней перед собой.
Хранители — те, кто пойдут за Небом в любых трудностях и лишениях. Поддержат, представив плечо и подняв с пола, давая силы идти дальше.
Может, и стоит попробовать?
Ночью они втроём стоят в плащах перед Варией, скрывая первоначально личности — как бы Джессо не хотелось бы поиздеваться над остальными.
Юни поправляет капюшон, сжимая светящуюся Пустышку под многими слоями ткани — ей повезло, что сейчас здесь собралась большая часть Аркобалено — и те сами себя обманывают, представляя собственные иллюзии как реальность. Как аксиому.
Но ведь тайное всегда становится явным, верно?
Тсуна их глава, один из них, угол основания треугольника — и пока тот говорит, Джессо и Юни стоят молча сзади, поддерживая без слов.
— Уважаемые Червелло, учитывая нынешнюю ситуацию, хотелось бы ускорить процесс получения Колец, если синьор Занзас не против. Не могли вы бы объяснить нам правила поведения в этом случае?
Юни слышит, как бегут местные версии Хранителей Вонголы — и мягко касается руки Савады и Джессо, безмолвно давая сигнал.
И за мгновение, такое малое, даёт Занзасу собственные воспоминания, так любящие сбивать с толку.
Маммон дернулся, словно ощущая ту волну тёплого пламени Юни, подлетая ближе к боссу — Занзас резко отвечает, буквально полыхнув Яростью на радиус — и смотрит на них выжидающе.
Видимо, ему не понравился подарок из будущего. Обидно даже.
— Хорошие куклы, — вежливо вздыхает Бьякуран, опуская голову на макушку Юни и рассматривая Червелло как-то по-новому, и та фырчит, отвешивая щелбан по наглому лбу:
— Уж извини, но мне не слишком понравилось быть твоей
куколкой. Отключишь сердце Системы — тогда и поговорим.
— Вас слышно за километр — будьте потише, — Савада вежливо прерывает их обмен любезностями — но они же ведь чувствуют, как тот ждёт нетерпеливо окончания фарса.
— Оя, да кто уже не понял, — Бьякуран фырчит, стягивая капюшон мстительно с Савады, и снимает сам, улыбаясь насмешливо, — Предлагаю баш на баш. Все офицеры Варии — против нас троих.
— Как грубо, — Юни тихо смеется, снимая капюшон сама, и улыбается вежливо ошарашенному Маммону, махая рукой и декламируя громко, так, чтобы услышали все:
— Обещаю, дядюшка, вас трогать я не буду — мне моя жизнь дорога.
И Пустышка тоже — слышится сквозь снова плотно сжатые губы.
Когда прибывает
Савада Иэясу вместе с остальными (бывшими) Хранителями, Юни встречает их первой — вежливой улыбкой и мягким щитом из Пустышки, что накрыл прибывших наблюдателей.
Она кивает головой, приветствуя безмолвно пришедших и игнорируя яростные крики Гокудеры, и подходит ближе, мягко стуча кулаком по мерцающей стенке, словно издеваясь.
Хотя, почему словно?
— Вы не сможете разбить одно из чудес Тринисетте, даже если объедините свои силы, дядюшка Реборн, дядюшка Колонелло. Я лично проверяла, — и фыркает, замечая, как все тянутся к оружию, — И нет, даже если все присутствующие, включая вас, Каваллоне-сан, всё же решатся на подобный подвиг, он не увенчается успехом. Поверьте, я
видела, — и горькая улыбка, стертая маской вежливости.
Она не хочет отвечать на чужие вопросы — поэтому с легкостью провидицы игнорирует громко заданные вопросы, и отходит на несколько шагов назад, прежде чем отпрыгнуть в сторону от заряженного Грозой зонтика, довольно усмехаясь.
— Юни-чан научилась уходить от неудобных вопросов? Какая прелесть, — Бьякуран оказывается рядом слишком быстро, для остальных, и подхватывает её, заставляя живот отозваться неприятной болью.
Она тихо кашляет, недовольно стукая Джессо по плечу, и открывает рот, чтобы возмутиться…
И тут же закрывается, замечая, как половинки небесного кольца Вонголы наконец-то сливаются в целое, образуя новый артефакт.
И хохочет громко-радостно, зовя Тсуну закончить весь этот раздражающий фарс.
Когда они вваливаются к Шаману, счастливо-возбужденные от закончившейся битвы (Юни не хочет знать, через сколько Щит перестанет сдерживать силу Аркобалено) — Кавахира выглядит не то, чтобы удивленным. Скорее, сонным и мало что понимающим.
Хотя, нужен ли почти бессмертному существу сон?
— Дядюшка Кавахира, вот кольцо Вонголы, — Тсуна снимает аккуратно цепочку с шеи, кладя импровизированное «ожерелье» на стол под пристальным взглядом остальных.
Юни наклоняет голову, и не может сдержать счастливой улыбки, снимая эту проклятую Пустышку с собственной шеи.
И дышать стало как будто легче.
Джессо щурится, подозрительно поглядывая на причину их путешествий, но все же снимает кольцо Маре следом за ней, скрещивая руки на груди.
Процедура «снятия проклятия» с пустышки Неба и замораживания самих колец не заняла так много времени — только выпила все соки, заставив свалиться в неровную кучку на диванчике.
Юни пристально наблюдает, как пульсирует их совместное пламя Неба, проходя через порталы, и не может сдержать широкого зевка, прикрывая лицо рукой, и неловко зацепляет локтем ойкнувшего Тсунаеши, что расположился у неё на плече.
И фырчит, когда Джессо недовольно начал бурчать у неё на коленях, обвиняя в недостаточно вежливом обращении к уставшим старшим.
Дурдом на выезде.
— Если хотите, то можете остаться у меня на этот вечер. Всё же, я перед вами в долгу, — взгляд Кавахиры не может не нервировать — но вот отдыхать в более безопасном месте хотелось больше.
Они переглядываются — и Тсуна со вздохом все же поднимается первым, в последней благодарности склоняя голову.
— Спасибо за предложение. Но нам лучше исчезнуть из Намимори как можно скорее.
— Что сказать тем, кто будет жаждать узнать? — стекла очков отражают блики, словно оставляя насмешку своего владельца невысказанной, и Юни тыкает Бьякурана в щеку, все же заставляя вставать тоже.
— Что нас больше нет, — Джиглио Неро (уже бывшая) встает, и улыбается от всего сердца, как только может:
— Скажите, что процесс снятия проклятия и запечатывания основных сил колец заняло слишком много сил у нас. Это же не ложь, верно?
Конечно, их будут искать потом — Лани перероет всю информационную сеть, стараясь найти пропащую сестру, Роки — все же научится общаться с параллельными версиями, а Иэясу воспользуется всеми возможностями своего отца, чтобы добиться правды.
Юни смеётся громко, счастливо фоткаясь с остальными на фоне древних пирамид Месопотамии, фыркая, когда Бьякуран кривляется позади, а Тсуна хитро улыбается, показывая знак мира — и выставляет в интернет, зная, насколько сильный фурор это производит.
А после снова улетают в Южную Америку, оставляя только упоминания.
Всё же, это уже такая маленькая традиция — играть в догонялки с сильными
этого мира.
Они все прекрасно понимают, что те хотят услышать от них ответы — но они их не дадут.
Тут и нечего отвечать, честно говоря.
Просто Тринисетте не отпускает так просто удобные Небеса.
