Письма издалека

Проходят две недели с отъезда Дилюка. Достаточно, чтобы сплетни стихли, а скандал чуть подзабылся, как и весть о смерти Крепуса. Официальная и самая тошнотворная версия отъезда: не выдержав горя, Дилюк в сердцах свернул с тяжелого пути, который с детства уготовил ему отец. Душа к рыцарству у него никогда не лежала, и он отправился в дальнее странствие, чтобы найти свое истинное предназначение. В смерти отца Дилюк неоправданно винил рыцарей, которые предприняли всё для его спасения. Кэйа свернул бы шею тому, кто это придумал, но вскипеть от ярости слишком просто. Это всегда и делал Дилюк, и Кэйа всегда охлаждал его пыл, пока мог. (— Эй, отец нам постоянно твердит: надо действовать тоньше, насилием многого не добьешься. Не пробовал воспользоваться советом? Дилюк фыркает. Каблуки их сапог гулко цокают по плитке тротуара, свет фонаря резко очерчивает его лицо. — Считаешь, твоим красноречием можно добиться большего? — Да. Например, сведений. Ты только и умеешь, что бандитов поджаривать. Брови Дилюка хмуро сведены, но во взгляде нет недовольства. Его плечо задевает плечо Кэйи. В далеком переулке их никто не увидит, не услышит. — До поджарки дело не дошло, спроси у них сам, если хочешь. Я знал, что ты вмешаешься вовремя.) «Да, всему свое время», терпеливо повторяет про себя Кэйа и сжимает кулаки за спиной так, чтобы не видел Эрох. Из его мерзкого рта водопадом льется торжественная речь, и от этого тоже тошнит. Воздух в кабинете словно напитывается мерзостью. — ...должность пустует непозволительно долго, а я полагаю, что лучшей кандидатуры нам не сыскать. Кто ещё сможет стать достойной заменой, если не Вы? — Он самодовольно разваливается в кресле. — Капитан кавалерии ордена Фавония, Кэйа Альберих... Новый титул славно подойдет к новой фамилии, как считаете? Ах вот, в чем дело. Департамент по делам граждан наконец подготовил для Кэйи документы: и об отмене усыновления, и о смене фамилии, и об отказе от наследства в пользу Дилюка — Эрох не мог не знать об этом. Разумеется, он воспринял поведение Кэйи по-своему. Все кругом поверили в историю о том, что он остался верен ордену, а не брату. Отличная идея: сменить неугодного юнца на другого, более сговорчивого и удобного. Тем хуже для Эроха: он просчитался. Отличная идея, но не для него, а для Кэйи. Новый титул — это возможность подобраться к инспектору на одну ступень ближе внутри ордена. Кэйю хотят повысить со старшего офицера до капитана кавалерии? Сильно. Но для всех, кроме Дилюка, Кэйа всё ещё его скромный брат, уже лишь названный, бывшая правая рука. Отнюдь не лидер, не командир. Он знает свое место, и именно поэтому устраивает Эроха. — Сэр, я... признаться, не ожидал такого щедрого предложения. Неужели Вы хотите обсудить мою кандидатуру с... — Магистр и главные советники уже одобрили мое предложение на прошлом заседании. Осталось получить Ваше согласие. Мне кажется, тут и думать не о чем... особенно в связи с последними событиями. Он с вызовом смотрит Кэйе в лицо: «Давай, докажи, что я прав. Подчинись». — Я крайне сожалею о неудобствах, которые доставил ордену мой... бывший брат. Вымученное извинение, необходимость. Даже в мыслях он не отозвался бы о Дилюке так. — Это в прошлом. Вы едва ли имеете отношение к этим неудобствам, — отвечает Эрох. Он задумчиво потирает свой массивный перстень. — Так Вы принимаете предложение, сэр Кэйа? Всё в инспекторе раздражало, даже этот перстень с крупным синим камнем. Такие обычно носили старые толстосумы, желавшие похвастать своим состоянием, но Эроху не исполнилось и пятидесяти, а о своем состоянии он не распространялся. Зато, очевидно, любил подчеркнуть авторитет и власть. Кэйа тоже не станет отказываться от власти. Он кланяется, его сжатый кулак ложится поверх сердца в знак почтения. — Если Вы в самом деле так высоко оцениваете мою кандидатуру... буду польщен занять должность капитана кавалерии, сэр. — Разумеется. Я знал, что на Вас можно рассчитывать, сэр Альберих. Документы о Вашем назначении будут подписаны до конца недели. Кэйа смотрит в пол, и его лицо скрывают длинные пряди. Оскала не видно. *** (Они сидят на большом дереве позади поместья и болтают ногами. Дилюк цепляется ободранными руками за ветку, на которую он с трудом забрался, а Кэйа пялится на землю под ними и думает, больно ли отсюда падать. Листьев на дереве так много, что солнца не видать. Зато за пределами Каэнри'ах хотя бы есть деревья. Настоящие, а не созданные кхемией. Однажды он привыкнет. — Кэйа, Кэйа! — доносится тонкий голос. — А чем ты хочешь заниматься из всех дел на свете, когда вырастешь? Что тебе нравится? Дилюк шустро свешивается с ветки, наклоняется к Кэйе и с интересом ждет ответа. Тот теряется. — Не понимаю, о чем ты... Ну, я люблю играть в прятки и в салки, особенно с тобой. Ещё из рогатки стрелять. Даже в тени дерева Кэйа видит, как розовеют щеки Дилюка. — Д-да я про другое спрашиваю! Про дело, которым ты будешь приносить пользу другим людям! У всех взрослых такое есть. Ах, учитель говорил об этом на сегодняшнем занятии. Кэйа никогда не думал, кем хочет стать. Он хотел выжить. — А, точно... Я как-то не думал об этом. — Но мечта-то у тебя есть? «Чтобы папа за мной вернулся», думает Кэйа и тут же прикусывает язык. Он размышляет над вопросом слишком долго, а папа учил соображать побыстрее, чтобы никто не мог поймать на слове. — Тогда... человеком, который делает рогатки? Рогаткоделом? Чтобы другие дети радовались им, как я... Дилюк так хохочет, что едва не сваливается с ветки. Со страха Кэйа придерживает его за ногу. — Какой же ты с... пха-ха, смешной! Опять ответил неправильно? Может, для Рагнвиндров мечтать о чем-то настолько простом — и правда смешно. Что ж, Дилюк хотя бы смеется. — А что такого-то... Снова ошибся: сказал это слишком серьёзным тоном. Дилюк перестает смеяться и слезает с верхней ветки к нему, на нижнюю. Кэйе приходится придержать его за бока, чтобы тот не свалился. Вдруг Дилюк хватает его за руки. — Я же сейчас тренируюсь при ордене, чтобы стать рыцарем... Наверное, пойду в пажи к сэру Эроху, он пообещал отцу взять меня к себе. И после того, что сегодня сказал учитель, я подумал... может, тоже будешь тренироваться со мной? Руки у Дилюка совсем сухие. Деревянная крошка впивается Кэйе в кожу. — Даже не знаю. Разве мне можно? — С чего ты взял, что нельзя? Я буду тебе во всем помогать! Хочешь попробовать? Так мы почаще будем играть вместе. Кэйа не хочет владеть оружием. На уроках истории учитель рассказывал им предание о безумном рыцаре, который поверг так много врагов, что уже не мог разобрать, проливает ли он кровь во имя справедливости или ради удовольствия. В конце концов он отдал себя в услужение Бездне. Кэйа смотрит Дилюку в лицо и понимает, что если скажет «нет», то его мир рухнет. Мир, в котором теперь существует и Кэйя, хочет он того или нет — мир мальчика, чей отец приютил его. Мир, в котором Кэйа должен продержаться так долго, как сможет, если хочет однажды вернуться домой. — Хорошо, убедил. — Он улыбается Дилюку, и тот расцветает на глазах. — С тобой я точно не пропаду.) *** (В десять лет Дилюк получает Глаз Бога и становится оруженосцем. В одиннадцать — сквайром. В двенадцать его посвящают в рыцари. Каждый раз он — исключение из правил, одно из самых юных дарований в истории ордена. Кэйа просто не поспевает за братом. Зато за ними поспевает болтовня горожан, самих рыцарей и тех, кто только мечтает ими стать. «Конечно, ещё бы сынка Крепуса оставили без почестей, на их семье половина казны держится. Небось Эрох подсуетился и решил так его отблагодарить». «Но второго-то сына обделили, никто и слова не сказал». «Так он же приемный! Это совсем другой разговор». «А может, старший и правда за заслуги так быстро вознесся? Отца-то в рыцари не приняли». «Ну да, какого гения в рядах ордена ни возьми — все сплошь с папашами при деньгах». Злые языки, да ещё и без костей. Каждому своему назначению на должность Дилюк удивлялся так, словно этого быть не может — казалось, не вполне понимал, какую честь ему оказывают. В четырнадцать лет его повышают до капитана кавалерии. Первое, что он сказал Кэйе, когда пришел в себя после новости: «Прости, братец, но я без тебя не справлюсь. У тебя есть год, чтобы подняться от сквайра до рыцаря под моим началом». Кэйа так оторопел, что просто кивнул. Тут Дилюка позвали старшие — он так и оставил его с этим наказом. Когда в тот день они вернулись домой, их встретили роскошным ужином, и отец даже открыл бутылку вина из его любимой коллекции. Дилюку он охотно налил полбокала, а Кэйе — то же самое, но с предварительным ворчанием о том, что «в тринадцать всё-таки рановато». После ужина Дилюк уходит к себе: видимо, в надежде, что там его никто не достанет, никто не отворит дверь, пока его разморило от вина, и не застанет его в таком виде. Но он всегда подпускал Кэйю слишком близко. — Самый юный капитан кавалерии в истории ордена Фавония, — довольно протягивает Кэйа ему на ухо. Отец на радостях уже в сотый раз смаковал весомый титул вслух, пока планировал светский прием по случаю повышения сына. Но почему-то Дилюк вздрогнул от слов Кэйи, всем телом прижался к спинке кресла. — Братец, только подумай, что тебя ждет впереди. — Нас. — Он поворачивает голову, и Кэйа думает, что зря обнял его за шею, зря придвинулся так близко. Дилюк смотрит прямо на него. — Это ничего не меняет, Кэйа. Похоже, мне выделят отдельный кабинет, но не стану же я сидеть в нем всё время, мы наверняка ещё сможем видеться, когда... — Люк. — Слишком много слов. Кэйа хватает его за подбородок. — Сегодня твой день, твой праздник, а ты снова думаешь о том, как это повлияет на меня? Он тоже сказал лишнего. Дилюк выворачивается и пытается скрыться за книгой, которую он явно не читал. — Отец рад. Ты, вроде бы, тоже. Должность, почести и всё остальное меня мало волнуют. Не чувствую большой гордости, хоть и не понимаю, почему... От меня ожидали этого, и я оправдал ожидания. Кэйа не согласен. Он игриво пихает Дилюка в плечо, а потом и вовсе сгребает в охапку, жмется щекой к щеке. Каждый раз он втайне надеется, что его оттолкнут, и каждый раз ошибается. — Послушай, точно ничего не изменится, потому что ты не зазнайка. Будь ты хоть трижды Великим магистром, ты всё ещё мой братец Люк, простой и обыкновенный. Ради Люка, возможно, я даже попробую сдать экзамен на звание рыцаря в следующем году. Не ради капитана Рагнвиндра. От него пахнет вином. Кэйа усмехается, как подобает другу, потому что именно это нужно Дилюку: принять новость с лёгким сердцем, порадоваться и не думать о том, что будет потом, что это значит для их семьи. Дилюк не смеется, только застывает в его руках, словно боясь вдохнуть, но Кэйа всё же ощущает горячее дыхание на своем лице. Снова переступил черту: они и так позволяли друг другу слишком многое. Негласно запрещалось лишь говорить о том, что происходит. Запрещалось прилюдно пускаться в сантименты, неподобающие братьям. Кэйа отстраняется. Дилюк задирает голову, подается ему навстречу. — Если ты правда так думаешь... — он закрывает глаза и улыбается, — то я спокоен.) Кэйа беспокоен. Он которую неделю пытается изгнать из головы эти воспоминания, изгнать Дилюка, которому он зря доверился. Которого... Письма без обратного адреса больше не приходят Кэйе, но приходят Аделинде. Если она не успевает застать его в городе и поговорить с ним, когда отправляется за покупками, то шлет Кэйе голубя. Аделинда не смеет пересылать ему письма господина, и поэтому пишет новые: каждый раз заботливо пересказывает содержание скупых строк, разбавляет своими переживаниями и соображениями. Завязывается какая-то странная... переписка о переписке. Кэйа не сообщает Аделинде о своем повышении до капитана, лишь пишет о том, что в ордене произошла «перестановка кадров», но слухи доходят до неё быстро. Капитан то, капитан это. Поначалу Кэйа даже не реагирует на собственное звание — слишком привык слышать его в чужой адрес. Тем непривычнее, когда вслед за званием произносят его имя. Даже Джинн и Лиза привыкают быстрее него. Новый кабинет, униформа, подчиненные, даже новая печать для документов — всё досталось ему от Дилюка, но теперь Кэйа понимает, что в этих мелочах и правда мало восторга. Какая разница, если мало что изменилось? Ему всё ещё положено желать Эроху доброго утра и оставлять на его столе отчеты. Даром, что для их сортировки инспектору выделили хорошенькую секретаршу по имени Клаудия. Лепетала так много и так очаровательно, что бдительность коллег усыпляла на раз. Но Кэйа терпелив. Теперь в его распоряжении больше времени, денег, людей. Он начнет искать след так скоро, как сможет. У него и раньше была парочка информаторов, но это были их общие с Дилюком информаторы: в основном похитители сокровищ и бандиты, скрывающиеся под личиной простых горожан. Теперь Кэйа выбирает других. Кругом столько любопытных людей, с которыми можно завести случайную беседу. Официантка в ресторане, куда частенько захаживает Эрох после работы. Мальчик на побегушках из инспекции ордена, видящий своего начальника чаще других. Горничная, которая отвечает за уборку в крыле, где расположен его кабинет. Стражник в коридоре. Подбираться к Эроху придется долго, нудно, муторно, с фальшивыми улыбками и безмерным терпением, но должно быть хоть что-то, хоть одна ниточка, ведущая к порокам. Они есть у каждого. Богохульство? Эрох никогда не отзывался о церкви плохо, напротив, оставлял щедрые подношения на воскресных мессах, если верить слухам. Распутство? Слишком осторожен. Бордель он не посещал даже инкогнито: как шепнула одна из работниц, важный господин из ордена договорился с хозяйкой, чтобы девушек отправляли к нему домой. Приличных девушек и под приличными предлогами, разумеется: доставка писем, еды, заказов. Да и как скоро ночные развлечения пошатнут позицию Эроха в ордене, если через двери борделя и так проходили более сотни рыцарей? Какой поступок заставит Варку вышвырнуть его? Предательство? Повода нет. Иногда Эрох принимал сомнительные решения, но всегда действовал в интересах ордена, всегда находил оправдание. Ни разу не оступился — разве что будучи новобранцем, — уже много лет служил рыцарям верой и правдой. Два года назад его повысили. Незадолго до того он проявил особую отвагу во время экспедиции, спас жизнь незнакомца, и за подвиг небеса наградили его Гидро Глазом Бога. Получить его в зрелом возрасте — не такая уж редкость, и всё же... боги правда обратили внимание на такого заурядного человечишку, как Эрох? Что это ещё за история со спасением, о которой ходят слухи? Пока Кэйа не получил Глаз Бога, он и себя считал вполне заурядным — хотел им казаться, но капитану кавалерии положено быть чем-то большим. Положено достать блестяшку из ящика и носить с гордостью, вдохновляя подчиненных. Так было с Дилюком. Когда Кэйа подолгу оставлял свой Глаз Бога в ящике, он чувствовал себя... менее собранным. Стал забывчивее, пожалуй. Было ли тоже самое с Дилюком? Или виноват не Глаз Бога, а гора работы, свалившаяся на него вслед за новой должностью? — Слышал, Вы делаете успехи в овладении силой Крио, — как-то раз подмечает Эрох, когда Кэйа заходит к нему забрать папку с документами. — Небольшие, — скромничает он. Кэйа в упор смотрит на Глаз Бога, висящий у бедра Эроха. — Непросто привыкнуть к новой силе... А Вам, кажется, стихия Гидро покорилась с легкостью. — О нет, что Вы, — Эрох усмехается. — Я тоже слышал о дарованиях вроде господина Дилюка, которые легко овладевали стихиями с раннего возраста... но овладение стихией — большой труд. У всего есть своя цена. Кэйа не отходит от его стола, а очень хочется. У инспектора донельзя душный парфюм: от него пахнет туманной травой. — И какую цену уплатили Вы? Эрох оглядывает Кэйю сверху вниз, словно оценивая, достоин ли подчиненный услышать эту историю из первых уст, или же его стоит оставить ни с чем. — Случай вполне обыкновенный. — Он по привычке касается своего перстня. — Однажды меня направили в короткую одиночную экспедицию. Местность считалась безопасной, но погода резко разбушевалась, начался страшный ливень... Тогда я услышал крик о помощи и наткнулся на странника, который застрял в узком ущелье. Вода подступала к краю... Я сам чуть не свалился в это ущелье, но когда кинулся вытаскивать оттуда путника, то получил Глаз Бога. Наверное, за отвагу. Вода будто расступилась передо мной. «Будто расступилась»? Как странно. Обладателям Глаза Бога покорялась сила стихий, источником которой были они сами, но Кэйа никогда ещё не слышал, чтобы они овладевали силами природы... Разве такое не под силу лишь архонтам? — Вы поступили, как подобает рыцарю. Должно быть, тот путешественник до сих пор поминает Вас добрым словом? Имя, место, время, что угодно. Ему нужны зацепки. — Кто знает. Я проводил его до города и больше никогда не слышал о нем. — Эрох отворачивается. — А теперь, если позволите, сэр Альберих, я хотел бы дописать письмо. История такая удобная, что и расспросить некого. Экспедиционный отдел? Там об этом ничего не знала даже самая старая и болтливая сотрудница. Стражники или искатели приключений, которые тщательно следят за новоприбывшими, и хранят в памяти все знаменательные истории, тем более о получении Глаз Бога? Слыхом не слыхивали. Кэйа кивает и снова уходит ни с чем. Если он так и не сможет ничего найти, придется ждать, когда Эрох оступится сам.