Письма издалека

Эрох не оступается. Не придраться: он учтив и неизменно готов услужить. В последнее время ему стали перенаправлять всю грязную работу, связанную с делегатами Фатуи и их сопровождением. Инспектора хвалили за красноречие, которое стало едва ли не залогом крепких отношений Мондштадта и Снежной. На столе Эроха всё время лежит дюжина писем, а в почтовом ящике Кэйи почти всегда пусто, даже месяцы спустя. Полгода спустя. Недавно вместо коротких записок — письмами их не назовешь, — он получил от Дилюка открытку из Сумеру, но на обороте не было ни слова. Слова доставались Аделинде. Ей тоже приходили открытки, и она передавала Кэйе, что письма Дилюка стали сентиментальнее. Он писал, что «не совсем понимает происходящее вокруг», но переписка помогает ему «сохранить себя и помнить о доме». И, конечно, господин Дилюк продолжит путешествовать, пока не найдет ответы. Кэйа мнет проклятую открытку с тропическими долинами и цветущими деревьями. Звучит странно. Дилюк вообще собирается возвращаться? Сколько времени ему нужно на поиски: год, два? Вся жизнь? Наверное, если бы не откровенность Кэйи в ту ночь, сейчас он последовал бы за ним. Помог бы найти ответы. Отомстить. Не потому, что его гложет горе после смерти Крепуса — он много раз пытался вызвать в себе это горе, но никогда не мог, — а потому, что Кэйа хотел бы отдать долг. Даже если он официально уйдет в отпуск и сорвется искать Дилюка по всему Тейвату, это не поможет. Допустим, найдет. Останется ли в живых после этого? Чего им стоит ещё раз скрестить мечи, на этот раз до победного конца? Но Дилюк продолжает что-то присылать. Почему? Всё ещё видит в нем брата? Пытается простить? Кэйе не нужно прощение: когда он признался, ему нужна была свобода. Только он не подозревал, что и Дилюк освободиться от него. Однажды ему приходит довольно пухлый конверт, и Кэйа с удивлением раскрывает его за письменным столом. Внутри какие-то чертежи. «Не знаю, общаешься ли ты ещё с Аделиндой, но предположу, что да. Прошу не рассказывать ей об этом письме. Сейчас я исследую природу Глаза Порчи, от которого пострадал мой отец. Ко мне в руки попали чертежи некоторых устройств Фатуи. Я скопировал их так точно, как мог, и передаю тебе на хранение. У Фатуи свои планы на Мондштадт. Если увидишь у кого-то из делегации подобные устройства или части механизмов, значит, их обладатели не простые дипломаты. Буду держать в курсе». Надо же, тон писем и правда изменился. Теперь там больше строк. Исследует природу Глаза Порчи? Дилюк забрал его с собой, но зачем-то оставил Глаз Бога. Можно лишь надеяться, что в ходе «исследований» он не использовал то, что убило Крепуса. Тут написано: «мой отец», а не «наш». Кэйа фыркает и принимается изучать чертежи. Кажется невероятным, что такие ценные сведения упакованы в простой конверт без десяти печатей, но иногда обыденность — это лучшая маскировка. К тому же, послание принес механический голубь. Чертежи были вполне разборчивыми, но немного небрежными: возможно, Дилюк неумело срисовал их с фотографии. Схемы оружия застрельщиков или магов цицинов выглядели любопытно, но обладатели такого оружия встречались рыцарским патрулям довольно редко, только вдали от Мондштадта. Может, стоит сообщить Джинн, передать эти чертежи оружейному мастеру под грифом секретности или... Он замирает, когда достает из кипы бумаг новый лист. Кэйа лишь в общих чертах запомнил, как выглядел Глаз Порчи Крепуса — кажется, это была перчатка с крупным камнем. На чертеже перед ним изображено похожее устройство: очень знакомый перстень, и тоже с крупным камнем. Он усмехается. Делать выводы ещё рано, но какая-то связь между Фатуи и Эрохом явно была, и теперь у Кэйи есть больше зацепок. Например, этот чертеж. Любезность Эроха с дипломатами Снежной. Запах туманных цветов, словно у мага цицинов — Кэйе не забыть стычки с ними на экспедициях за пределами Мондштадта. На инспекторе он заметил этот запах всего раз или два. Оставлен по неосторожности? Похоже, он исходил не от парфюма, и мог остаться после использования Глаза Порчи. Ещё и эта странная история о том, как Эрох получил Глаз Бога... выдумка, не иначе. Он понятия не имел, каково владеть настоящим Глазом Бога. Всё это время с ним была подделка. — Спасибо, Люк. — Кэйа бормочет в пустоту: больше некому отозваться на это имя. — Теперь не только ты сможешь отомстить. *** Нужно время. Нужны ресурсы, люди, мора и уступки. Иногда достаточно вложить кошель в руку эксперта по необычным вещицам, который промышляет на черном рынке. Иногда достаточно закрыть глаза на деяния разыскиваемой воровки со стажем, если они касаются Ли Юэ, а не Мондштадта. Иногда Кэйе достаточно сказать информатору, кто его якобы подослал. Иногда достаточно поверить в благоразумие Джинн. — Кэйа, но откуда... Она сидит за столом в своем кабинете, рассматривает плоды его поисков. Кэйа уже давно копал под Эроха. Перед ней фото квитанций из Банка Северного королевства, переводов круглых сумм на счёт инспектора. Фото чертежей, которые прислал Дилюк. Фото парочки писем в Снежную, совсем свежих, и даже обрывок письма, не до конца сгоревший в камине. Воровка действительно подвернулась со стажем. — Инспектор Эрох... работает на Фатуи? За окном вечер, и свет ламп ярко освещает доказательства, разложенные перед Джинн. Она поднимает на Кэйю взгляд, старается держать лицо, но по её глазам тот понимает: у неё сейчас целый мир рухнул. С тем же успехом она могла бы узнать, что Варка — прислужник Царицы. — Напрашивается лишь такой вывод. — Он пожимает плечами. — Ты что, вломился в его дом? Откуда эти фото? — Что Вы, капитан. Я бы не опустился до такой низости. «Попросил опуститься других», не уточняет он. Джинн щурится. — Если ты хочешь просто подставить его из-за того, что случилось с Дилюком, то я... — Можешь не верить мне, но разумно ли не верить своим глазам? Достать для тебя оригиналы? — Даже если Эрох работает на Фатуи, ты пошел против закона, Кэйа. Мы должны действовать в его рамках, если хотим правосудия. — Она прикусывает губу. — Ты хоть понимаешь, какие неприятности у тебя могут быть, если кто-то узнает об этом? Джинн взывает к стыду, но Кэйе не стыдно за то, что он сделал. Всего лишь подчищает беспорядок в рядах рыцарей. — Если меня выгонят из ордена, но Эроху воздастся по заслугам, я согласен. Ей такой ответ не нравится, и она откидывается на спинку стула, глубоко вдыхает. Конечно, Джинн нужна минута-другая, чтобы прийти в себя, но она отреагировала намного спокойнее, чем ожидал Кэйа: будто и сама что-то подозревала. — Хочешь, чтобы сейчас я пошла с этим к Варке? Как я объясню, откуда взялись документы? Он довольно склоняется над её столом. — О, я хочу, чтобы ты рассказала ему историю... На твое имя пришел неподписанный конверт с любопытным содержанием. Внутри ты обнаружила просто скандальные материалы. Их вполне достаточно, чтобы потребовать ордер на обыск и развеять все сомнения. Я здесь и вовсе не причем. Она барабанит пальцами по столу и отворачивается. Каждый удар — движение мысли. — Ты просишь меня соврать. — Всё в рамках закона. Одно из оснований выдачи ордера на обыск — донос. Считай, он перед нами. — Кэйа указывает на фото. — Тебе остается только сохранить всё в тайне. Джинн снова смотрит на документы, задумывается ещё сильнее, и он не смеет ей мешать. Лишь надеется, что ради безопасности ордена Джинн согласится на маленькую ложь. Красивую, к тому же. — Славный план, но... Формально Фатуи — наши союзники. Что, если Эроха не накажут, а меня заставят замолчать? — Из переписки ясно, что они послали Эроха шпионить в орден. Думаю, для Варки это важнее любых формальностей. Конечно, глупо выгонять Эроха со скандалом и портить отношения с Фатуи. Найдется другой предлог, проще и безобиднее. — Знаешь... — тихо говорит она, будто не ему, — я тоже до сих пор не могу простить ему уход Дилюка. И этот ужасный приказ всё замять... В официальную версию смерти господина Крепуса я никогда не верила. Кэйа смотрит в окно за её спиной. На фонарном столбе мигает лампа. — Господина Крепуса погубил Глаз Порчи, — говорит он, пытаясь добавить голосу скорби. — Удивительно, что он ещё не погубил Эроха... или кого-то из нас. А впрочем, год назад мы потеряли капитана второго подразделения в экспедиции, верно? Эрох был с ней, если не ошибаюсь. Кто знает, что тогда произошло на самом деле. Джинн тяжело кивает и встает. Она в последний раз перебирает доказательства, а потом кладет обратно в конверт всё, что принес Кэйа. — Да простят меня ветра... — бормочет Джинн. Неужели пойдет к Варке прямо сейчас? — Только веди себя естественно, Кэйа. А лучше вообще уходи поскорее, чтобы не вызывать подозрений. — Эрох скорее всего поймет, что это я, но сделать ничего не сможет. Или решит, что ему это невыгодно. — Ох... «Не вздыхай так. Может, тебя даже повысят за это», думает он, но не говорит этого вслух. Джинн стоило бы повысить и просто так — в ордене она была второй по благоразумию после Варки. С таким ясным умом ей следовало бы восседать как минимум в Верховном совете. — Я твой должник. — Кэйа выходит вслед за ней и провожает до длинного коридора, ведущего к кабинету Великого магистра. Джинн останавливается у его двери, напоследок оборачивается. Кэйа кивает. Тогда она распрямляет плечи и стучит в дверь: её впускают быстро. Он ухмыляется и вслушивается в тишину перед бурей. Одним долгом больше, одним долгом меньше. *** Эроха просят упаковать вещи на следующий же день — чего и стоило ожидать от Варки. Кэйа не уверен, был ли выдан ордер на обыск инспектора, и Джинн тоже ничего не может сказать на этот счёт. Возможно, Варка поверил и так — ещё бы не поверить Джинн и наглядным доказательствам, — а может, и сам давно мечтал избавиться от Эроха. Да и разумно ли выписывать ордер и пытаться сыграть по-честному, если Эрох тут же побежал бы уничтожать улики? Его делом мог тихо заняться разведывательный отряд. Пока в коридорах штаба ползут лишь самые невинные слухи. Все недоумевают из-за увольнения инспектора, выведывают друг у друга причину, но никто не может её назвать. Уходит он точно не по собственному желанию — слишком недовольно собирает вещи. Крупно провинился перед начальством? Но как так, это же инспектор Эрох... Джинн в тот день даже не выходит из кабинета, а Кэйа натыкается на Эроха в коридоре. Взгляд исподлобья у него ещё тяжелее, чем коробка в его руках. Эрох долго смотрит на Кэйю, и тот изображает растерянность. — Прощайте, Альберих. — Эрох решительно проходит мимо. — Вы подавали надежды. — Рад был работать с Вами, сэр... господин Эрох, — отвечает Кэйа до того неискренне, что Эроха заметно передергивает. Должно быть, титула сэра его тоже лишат, вынудят отказаться от всего. Точно так же Эрох когда-то поступил с Дилюком. Отношения ордена с дипломатами из Снежной остаются прежними. Лишь через неделю-другую после увольнения Эроха разносятся слухи о его связи с Фатуи, и в народе начинают поговаривать, что бывший инспектор вовсе уехал из Мондштадта. Кэйа ликует, хоть никому не может этого показать. Он заявляется в «Долю ангелов» и требует себе лучшего вина, пьет долго и до дна, с большим наслаждением. Всем заставшим его рыцарям он врет, что у его хорошего заграничного друга День рождения, и Кэйа пьет в его честь. Хотел бы он написать письмо Дилюку. Или не письмо, а пару строк на оборванном клочке бумаги. Всё-таки Кэйю заставляли довольствоваться лишь записками, и ему следовало поступить так же. Но у него нет адреса, и вряд ли он есть у самого Дилюка: скорее всего, тот постоянно перемещается с места на место. Может, оно и к лучшему. Кэйа давится вином. Сидящий рядом рыцарь неловко хлопает его по спине. Когда Кэйа возвращается к себе домой, чуть пошатываясь, то стоит у двери и долго думает, включать ли свет в спальне. Если включит, упрется взглядом прямо в ящик стола. Там лежит Пиро Глаз Бога, почти не видя света. Не будь вещь магической, металл оправы давно бы потускнел из-за того, как часто её касались. Нет. Лучше думать о том, каково было видеть потускневшее лицо Эроха. Кэйа падает на кровать, так и не раздевшись. Он совершенно счастлив.