йоонас отхлебнул пива и тут же закашлялся. подавиться алкоголем будучи даже ещё не пьяным мог только он. олли похлопал его слегка по спине за что получил благодарный взгляд.
— ты как, нормально?
— да, точно.
йоонас был нихуя не нормально, но об этом стоило умолчать. просто по той причине, что объяснение заняло бы весь оставшийся вечер, несмотря на то, что уместилось бы в одно предложение.
«полнейший пиздец, я схожу с ума».
нико неожиданно привалился рядом на диван и с иронией спросил:
— скажи честно, тебе как вообще в голову блять смогла прийти идея подать заявку на евровидение?
об этом его спросили уже все кому не лень, но теперь парни больше шутили об этом между собой. потому что они чёрт возьми выиграли. они впятером будут представлять финляндию на главном песенном конкурсе европы, и волосы дыбом от этой новости вставали у всех.
— сколько раз ты ещё у меня это спросишь? — слегка толкнув друга локтём, ответил гитарист и засмеялся, — что бы вы без меня делали вообще.
— ой да ла-адно, — протянул моиланен и, улыбнувшись, кивнул в сторону парня с самого края их столика, — лучше скажи, что бы мы делали без нашего нового участника.
тут уж генератору гениальных идей пришлось признать поражение, подняв обе ладони в верх.
точнее, уже вшестером. как вообще можно было про это забыть, если тот самый новый участник не вылезал у йоонаса из головы уже очень долго. если быть точнее, то почти весь вечер из-за него порко просто пялился в одну точку. нет, не потому что завис, как это иногда бывает с тем же йоэлем посреди разговора, глядя в потолок или в стену, просто слишком красивым этот парень казался в полутемноте клуба. алекси всегда его привлекал… чёрт, нет, не то слово. интересовал? как друг честно, но что-то у них там намечалось с йоэлем («не отбивать же парня у лучшего друга» — шутил он иногда), поэтому идея познакомиться поближе откладывалась в долгий ящик. вроде и общались в компании, знали друг друга, шутки даже свои появились, но всё как-то не то, слишком мало времени. а тут внезапно стало ясно, что хокка очаровала очередная дама (потому что по нему это невозможно не заметить) и алекси вдруг стал чаще доступен для общения.
— так, а йоэль в итоге не поехал с нами потому что…?
олли вопросительно приподнял бровь, обращаясь, очевидно, к второму вокалисту. но ответил за него почему-то каунисвеси, и нельзя было сказать, что йоонаса это нисколько не задело.
— он просил передать, что отдохнуть хотел. сказал, что вы поймёте…
группа согласна кивнула. да, другу иногда требовалась перезарядка от людей (особенно после такого грандиозного празднования, которое они устроили в субботу), и все всегда с пониманием к этому относились, потому вопросов больше задавать не стали.
только йоонас себе очень много задал, особенно выделяя те, что касались себя самого. например, что же он за дурак такой и почему опять его волнуют какие-то там гипотетические отношения кого-то с кем-то.
в клубе становилось немного душно, хотя людей из-за короны почти не было. музыка как всегда пульсировала в висках, что тоже было несколько странным, так как сидели они достаточно далеко от динамиков и разговаривали едва повышая голос. не дай бог опять мигрень, потому что с алкоголем мешать таблетки — последнее, что сейчас хотелось. они ещё должны порвать там всех на евро-21, а куда ж им без гитариста то.
— я за напитками, — привстав с дивана, предупредил томми, — может кому-то принести?
— возьми мне, — неожиданно для всех, произнёс алекси.
правда, увидев взгляды, направленные на него, тут же опустил глаза.
томми ухмыльнулся, потрепал парня по голове и строго уточнил:
— мальчик, а тебе восемнадцать то есть?
ответом на это была широкая улыбка и тихие смешки. это была одна из любимых тем для шуток в присутствии перкуссиониста, и самое главное, она до сих пор не исчерпала себя. и про ведьм уже шутили, и про «как давно тебе семнадцать», но зловещую тайну так никто и не раскрыл.
— мне тоже захвати, — присоединился йоонас, допив недавно открытую бутылку почти залпом.
так было проще отвлечься от внезапного порыва поближе рассмотреть глаза их нового участника. издалека были видны лишь два кусочка неба вместо зрачков, и непременно хотелось узнать — ему это показалось, или просто природа и в правду наделила кого-то таким потрясающим оттенком голубого.
— ты чему вообще детей учишь, как тебе не стыдно?
осуждающий взгляд олли можно было бы увидеть, казалось, с закрытыми глазами, но в ответ тому лишь показали язык. басист не выдержал и тихо прыснул, при этом не забыв легонько пихнуть друга кулаком в плечо в отместку. прошло больше десяти лет их знакомства, и в общем-то ничего не изменилось, и именно за это йоонас обожал своего лучшего друга.
надо было влюбляться тогда в него. по крайней мере, сейчас не было бы так чертовски страшно дышать в сторону людей, едва начинавших ему нравиться. странное заключение, но ему оно всё не давало покоя.
— мне двадцать три уже, — состроив обиженную мину, заявил алекси.
— сделаешь так ещё раз, — предупредил нико, шутливо погрозив пальцем, — и тебя по ошибке определят в детский сад.
«сделаешь так ещё раз, — подумал йоонас, — и я тебя поцелую».
пришлось конечно развернуть испугавшую реплику в шутку даже внутри себя, но осадок остался. пить ему, очевидно, больше нельзя.
это говорил ему томми ещё в колледже после вечеринки какой-то, когда вдвоём с олли они натворили таких делов, что пришлось даже с кем-то из администрации разговаривать, уверяя, прямо как себя сейчас, что такого точно больше не повторится. возможно, барабанщик до сих пор припоминал им эту историю, но к счастью больше не злился.
в ответ на шутку вокалиста каунисвеси рассмеялся, почему-то опустив глаза в пол. у парня была привычка прятать взгляд, и каждый раз приходилось себя останавливать, чтобы не ляпнуть чего-нибудь не того. а это йоонас мог, именно это он и умел делать лучше всех. так ему казалось последнее время, потому что любая собственная фраза теперь подвергалась тщательному анализу и разбиранию на атомы.
— пожалуйста, не спейся, — бросил ему лалли, ставя прямо перед носом на стол новую бутылку пива с громким стуком.
— точно не быстрее йоэля, — парировал гитарист, почти профессиональным движением отбрасывая в сторону металлическую крышку.
а сам искренне понадеялся, что сопьётся. даже если не драматизировать каждую секунду своей жизни, ситуация всё равно выходила дерьмовая, как в принципе и почти всегда.
«ничего, прорвёмся» — попытался поддержать внутренний оптимист.
конечно блин, куда денемся-то? как будто есть какой-то другой выбор.
а если серьёзно, то что остаётся? blind channel — та группа, ради которой всё и затевалось с самого начала. часы репетиций, бессонные ночи за текстом и звучанием для нового альбома, новой песни, нового тура, — всё это не могло уйти в никуда.
— он с этим настолько не согласен, что скорее всего стукнул бы тебя чем-нибудь будь он здесь, — прокомментировал ситуацию олли.
а затем отпил из отобранной из рук друга бутылки. сделано это было так искусно, что тот даже не сразу заметил, а позже выругался, попытавшись отобрать свой законный напиток. на что ему в ответ лишь показали язык.
— ну тогда хорошо, что его здесь нет, нам эта светлая голова ещё нужна, — улыбнулся алекси, — а то вдруг опять появится какая-то гениальная идея. например, на евро съездить или там… меня в группу принять.
нико чуть не подавился (в его случае водой, но это вряд ли было надолго) и с удивлением вскинул голову, отчего его шикарные, которым позавидовала бы любая модель, волосы загородили ему пол лица, превратив его в популярного сказочного персонажа — кикимору.
— это была твоя идея?!
порко завис ненадолго, вспоминая момент своей жизни, в который вообще мог такое сказать, но его всё сбивала мысль о фразе одной. вроде шутка, но…
«тогда хорошо, что его здесь нет».
пришлось себя одёрнуть, растворив эту мысль в воздухе и ни в коем случае не вспоминать об этом больше. никогда.
— я даже вроде не… — начал было он, но, взглянув на парня напротив, тут же замолчал, опять впав в состояние «error 404 not found», правда уже немного по другой причине.
«ебать, у него правда настолько красивые глаза…» — на секунду промелькнула мысль.
«глаза у тебя красивые очень». она засмеялась радостно, пряча лицо в подаренном им букете роз, будто бы никто никогда ей такого не говорил.
из воспоминаний вырвало резко и болезненно. эти моменты не давали ему покоя уже года три кажется. попытки замять всё, забыться в других событиях, городах, людях проваливались с треском.
почему именно сейчас?!
каунисвеси смутился немного (наверняка от такого внезапно пристального взгляда, просто чудо йоонас), а затем протянул:
— ну вообще йоэль говорил…
да чёрт возьми, опять йоэль, сколько мож-
хотелось отключить себе возможность думать. было бы точно проще.
— а, боже, я вспомнил, — рассмеявшись, вскрикнул гитарист даже чуть громче чем нужно было наверное, стараясь выбить из головы все неподходящие мысли, — я как-то пошутил, что алекси настолько хорошо с нами на фите смотрелся, что его уже можно в группу брать.
— в каждой шутке есть доля правды, — с умным видом продекламировал томми, а потом снова потрепал рядом сидевшего парня по чёрным кудрявым волосам.
кудрявый йоонас, возившийся сегодня со своим веником на голове пол утра, почувствовал себя лично атакованным и вступился за брата по несчастью, шутливо бросив:
— мне физически больно когда вы так делаете, отвалите от его волос.
— не завидуй, — усмехнулся алекси и прижался к барабанщику, положив голову тому на плечо.
внутри всё почему-то срочно потребовало объятий. «тактильный голод» — так это чувство называли его друзья, но сам йоонас уже обматерил это всем доступным и не очень потоком слов. чтобы отвлечься, пришлось прибегать к своему любимому приёму — drama queen. запрокинув голову и прикрыв лицо ладонью, с театральным всхлипом он произнёс:
— ты должен был бороться со злом…
тут пришлось слегка приоткрыть веки, осмотревшись по сторонам в поисках поддержки. моиланен весь вечер присутствовал только наполовину, что было крайне на него не похоже. очевидно, переписывался с минной, хотя чёрт знает, может разгребал онлайн пожертвования для церкви, в любом случае на него рассчитывать было нельзя. олли мирно попивал его, йоонаса, честно добытое пиво, поэтому этот индивид был сразу записан в предатели. а вот томми как-то странно переглянулся с рядом сидящим парнем, для которого это представление собственно и игралось. после чего единственный зритель внезапно улыбнулся и выдал:
— ну не расстраивайся, давай я тебя по волосам поглажу, если хочешь.
этот голос донёсся откуда-то из тумана, но почему-то сразу привёл в чувства. нет, нет, нельзя, срочно включить режим тревоги, заблокировать все выходы…
помимо своей воли, порко уже закатил глаза и, улыбнувшись, протянул:
— ну ла-адно.
и, протиснувшись мимо друзей, успев по дороге толкнуть олли, едва не пролившего пиво (которое надо было бы потом у него забрать), плюхнулся прямо в объятья к алекси.
это было до того странное, колючее и одновременно приятное чувство, что его едва не передёрнуло. как опускаться в холодное озеро, но спустя какое-то время, когда уже привыкаешь к температуре в воде, даже не хочется никуда вылезать. просто становится хорошо.
олли, прекрасно знавший об утренней войне друга со своей шевелюрой из пятиминутного матерного голосового сообщения в стихах, лишь многозначительно поднял бровь. ответный взгляд, посланный современным поэтом, должен был означать «скажешь хоть слово, и я в тебя чем-нибудь кину».
понимая, что это неловкое молчание не должно затягиваться надолго, музыкант оглядел собравшихся и выдал:
— не хватает пива.
а затем пристально посмотрел в сторону лучшего друга, распивающего его имущество. рядом сидящий парень тут же предложил своё, но борец против коммунистического порядка, прежде чем мысли о косвенном поцелуе успели посетить его светлую голову, шутливо отмахнулся:
— спасибо, но я пока хочу назад моё.
и стал сверлить преступника взглядом.
— а что мне за это будет? — хитро прищурился матела.
йоонас с отчаянием оглядел товарищей по команде, а затем, не дождавшись помощи, всё же сдался.
— да отдам я тебе медиатор с хэллоу китти, отдам. шантажист блин.
с довольным лицом под смех друзей пиво всё же было возвращено владельцу.
внезапное осторожное прикосновение к волосам почему-то заставило сердечный пульс участиться. проще было думать, что от неожиданности, потому что иначе его жизнь бы походила на бульварный роман средней степени паршивости. и всё же какое-то время спустя пальцы, мягкими движениями расплетающие залитые лаком кудри, пугать перестали совсем. но стук сердца остался, и вот это уже начало пугать сильнее.
— всё в порядке, не больно? — уточнил алекси.
очередная ссора, крики, мат, разбитое стекло. страх. усталость. поцелуи, от которых тошно. шрам на запястье он прятал ещё месяца два. бинт на руке, который должен остановить кровь, она затягивает поплотнее, встревоженно спрашивая: «всё в порядке, не больно?»
— да, всё хорошо.
от воспоминаний захотелось выть, потому что слишком резко выкинуло из тёплых объятий в холодную реальность. сама память будто даёт ему урок: «не забывайся, держись на расстоянии, держи себя в руках. не подпускай близко, общайся только с надёжными людьми. никаких эмоций, только маска». он выучил эти собственноручно составленные правила уже назубок, только временами рыдать хочется от того, как сильно его эти правила заебали. те отношения… вряд ли он когда-то кому-то это скажет, (об этом не слышал даже олли), но тот период в его биографии оставил много триггеров, срабатывающих на таких вот банальных фразах. тогда много что произошло, и он бы не хотел вспоминать это. никогда.
и почему-то всплывает всё всегда в самый неподходящий для этого момент.
— точно?
йоонас кивнул и попытался улыбнуться. вышло хреново.
конечно всех в детстве учили, что лгать — плохо. надо говорить только правду всегда! только он уже давным-давно перестал чувствовать вину за ложь. враньё стало ежедневным ритуалом, также как чистить зубы, умываться по утрам. «всё хорошо» — его любимая фраза в этом случае. никто и подумать не может, что он, йоонас порко, может быть чем-то большим, чем просто весёлым клоуном.
только теперь почему-то это перестало казаться таким простым. фраза «у меня всё нормально» была сказана за вечер раз пять как минимум, а за жизнь он даже считать не брался. только это был первый раз, когда он соврал
алекси.
именно поэтому прозвучал чуть взволнованный вопрос:
— уверен? мне кажется…
отвечать надо было что-то экстренно, времени на очередной продуманный пиздёж не было совсем, потому пришлось выдать правду лишь на половину.
— да голова побаливает немного, так ничего. это бывает, надо размяться будет просто.
после этих слов перкуссионист неожиданно запустил вторую руку ему в волосы и неспешно начал массировать кожу головы. поначалу хотелось даже возмутиться, но тело вдруг перестало слушаться. мышци расслабились, дыхание выровнялось почти до идеального, те отголоски тревоги ушли куда-то, и боль постепенно начинала отпускать, а йоонас почувствовал себя так, словно его накрыли пуховым одеалом. так спокойно, тепло и… безопасно.
единственное логичное объяснение — род этого парня произошёл от какого-нибудь скандинавского колдуна, жившего ещё во времена сотворения мира, а самому каунисвеси наверное уже далеко за тысячу лет. но выглядит он всё ещё на пять.
— у меня мама от мигреней мучилась, — начал пояснять этот загадочный деревенский целитель, продолжая свой колдовской ритуал, — как-то врач ей посоветовал делать массаж головы, ну вот пришлось и выучиться.
затем, высвободив руки из этих непослушных кудряшек, он повернулся к йоонасу, улыбнувшись смущённо, и уточнил:
— ну как, легче?
а тот уже почти перестал существовать от того, как внезапно спокойно стало от этих движений и от ладоней в волосах, уложенных с таким трудом и сейчас наверняка порядком растрепавшихся, и улыбки, и голоса его над ухом прямо, и, не пытаясь даже скрывать что-то, выпалил на выдохе:
— ты просто волшебник.
а это чудо, кажется, и не собиралось заканчивать его удивлять.
— ты говорил, размяться нужно. — загадочно протянул он, а затем, привалившись подбородком на плечо, с сияющей улыбкой предложил, — пойдём танцевать?
внутри что-то расплавилось от этой улыбки и этих слов, от того,
как и
кем они были сказаны, а ещё от небольшого клубочка из ниоткуда взявшегося волнения. этот «клубочек» томми называл предчувствием, а йоэль однажды пошутил про наследственные способности провидца. никто всерьёз, конечно же, в это не верил, потому что это могло быть всё что угодно (в особенности сейчас). но в эту секунду хотелось верить, что друзья были правы с их шутками и верой в мистику, потому что иначе… иначе пришлось бы объяснять себе, что это обычное чувство. всего лишь ебучие бабочки в животе.
— ну если ты приглашаешь…
для смелости сделав пару немаленьких глотков «напитка богов» (так ещё в школьные времена пиво было прозвано с лёгкой подачи йоэля) йоонас встал, едва заставив себя высвободиться из тепла объятий
друга, и, сделав небольшой поклон, подал парню руку. на губах сама собой появилась улыбка от того, как засияли
те самые небесно голубые глаза, в ту же секунду опущенные в пол. нет, он однажды точно не выдержит и мягко развернёт его взгляд к себе, ведь им невозможно не любова—
о боже…
именно в момент этих мыслей (прям как чувствовал, маленький чертёнок) алекси и опёрся на подставленную руку. и порко тут же переплёл их пальцы.
— ты куда у меня ребёнка воруешь? — шутливо возмутился томми.
на что получил очень внезапный ответ с усмешкой.
— я вернусь, папочка.
смех двух гитаристов блайнд ченнел можно было слышать с другого конца города, по крайней мере часть зала с интересом обернулась на этот хохочущий столик. олли, пытаясь минимизировать шум, уткнулся в плечо нико, который в тот момент в ахуе поднял голову от телефона и в таком же ахуе вскрикнул:
— блять, алекс мэттсон?!
теперь уже все покатились от этих неповторимых эмоций моиланена. спустя какое-то время улыбавшийся вокалист резюмировал:
— к тебе опасно подпускать людей, йоон.
самое менее весёлое в этой ситуации было то, что его друг сказал абсолютную правду. но времени на самокопание почему-то (впервые кажется) не нашлось. показав язык оставшимся сидеть на месте друзьям, йоонас потащил слегка смущённого такой реакцией на свою шутку парня в сторону танцпола, и вскоре они уже смешались с толпой танцующих. какая-то отдалённо знакомая музыка растеклась по венам, смешалась в голове с потоком фраз, идей, картинок, чувств, заполнив до верху черепную коробку. они смеялись, прыгали под биты, держались за руки, улыбались друг другу, шутили какие-то им двоим понятные шутки. всё снова стало хорошо, всё вернулось к привычному спокойствию. как тогда, в объятьях.
каунисвеси засмеялся над какой-то очередной шуткой, как всегда стараясь отвернуться. никто даже не успел ничего понять, потому что случилось всё за мгновение. в эту секунду волной накатило чувство безграничного счастья, словно разрушавшее все оковы, все правила и замки, и вдруг вырвалась фраза, давно сидевшая внутри комом в горле.
— эй, не прячь свою улыбку пожалуйста, она у тебя такая красивая.
он себя не контролировал. буквы сами по себе сложились в слова, из которых выстроились это предложение. это. чёртово. предложение. и с такой нежностью это было произнесено, что стало тошно от себя. да, он сошёл с ума, но не так сильно. он выпил, но не так много.
он влюблён, но не настолько же?
— не буду, — пообещал перкуссионист, слегка смутившись.
всё встало на свои места. то, от чего раньше убегал, всё же догнало и свалило с ног, какая-то длинная цепочка мыслей сомкнулась в единый круг, но легче не стало ни на секунду. даже наоборот. гитарист замер не в силах сдвинуться, всё внутри перевернулось с ног на голову пытаясь сделать сальто, и короткая но очень ощутимая боль ударила в виски. надо было взять себя в руки, но получалось плохо, а отойти сейчас он просто не мог, потому что одна мысль слишком выбила дыхание из равновесия. этот парень ему
нравился, и честно он бы всё сейчас отдал за то, чтобы продолжить игнорировать этот факт как навязчивую муху, с которой просто физически невозможно справиться раз и навсегда.
прости меня, солнце, я не хотел…
и эта мысль сама по себе промелькнула в голове, возникнув, казалось, из ниоткуда, а вслед за ней пришло чувство вины. потому что никто, а особенно алекси
, не заслуживает… такого.
даже она.
внезапно, наткнувшись на чей-то толчок из толпы, так нагло прервавший его размышления, порко потерял почву под ногами и полетел вперёд, инстинктивно оперевшись на плечи друга дабы вообще устоять на ногах.
— аккуратнее, боже мой, — донёсся прямо над ухом взволнованный немного голос.
ощущение на спине чужих ладоней, слегка прижимавших к себе, мягко поддерживая, привело к осознанию, что из этой ситуации надо как-то срочно выходить. нельзя так оставлять это, нельзя потому что слишком близки
и слишком хорошо. к сожалению, ответить на это что-то в духе «боже не твой» не представилось возможным, и дальнейшие события происходили как в тумане.
рядом оказалась чья-то огромная бородатая (и не очень приятно пахнущая) голова и громко прогудела:
— гей-клуб через дорогу, придурки.
время замерло.
внутри всё похолодело от дикого страха, поднявшегося откуда-то из глубин, сердце учащённо забилось, пришлось вспоминать банальнейшие вещи, задаваясь вопросом «а как он вообще умел раньше дышать?». казалось, вот-вот, и контроль над ситуацией возьмёт этот странный и безумно раздражающий тип. суть была даже не в конфликте, не в оскорблениях, совсем нет. суть была в том,
что именно сказал этот человек. растерявшись, йоонас выдал первую шутку, пришедшую в голову:
— а вы там частый клиент, раз дорогу так хорошо знаете?
алекси чуть дрожащей рукой коснулся его запястья. мысль о том, что за это касание хотелось отдать все сокровища мира, промелькнула мимо контроля, не успев подавиться в зародыше. теперь только она и занимала сознание, а вовсе не намечавшаяся возможность получить по лицу. ситуация, в общем, стандартная, просто впервые
не с тем человеком и
не такими словами. просто потому что всё это неправильно и странно не само по себе, далеко нет, но он, йоонас, приложил максимум усилий для того, чтобы ситуация такой стала.
потому что начало всплывать наружу то, что отчаянно хотелось скрыть.
голова что-то гневно прогудела в ответ и, к счастью, не стала закатывать сцену, а просто молча удалилась куда-то в закат, сопровождая свой путь руганью.
парни переглянулись, затем опустили взгляд на сцепленные запястья и тяжело почти одновременно выдохнули. нужно было срочно одёрнуть руку, но у него просто не хватило сил. это прикосновение было слишком… нужным.
блять. пиздец
.
— пойдём к нашим, — после некоторой паузы слабым голосом попросился алекси, теперь уже полноценно сцепив их ладони.
ещё несколько секунд прошли в тишине, после чего йоонас шумно выдохнул, провёл рукой по волосам и твёрдо ответил:
— да. пойдём. ну его нахуй.
на что получил утвердительное мычание.
уже почти подойдя к друзьям, порко осознал одну очень простую вещь — если он сейчас начнёт с ними говорить, то от всего пережитого за вечер его элементарно вывернет наизнанку. такого допустить было никак нельзя, потому пришлось разработать план отступления, слегка потянув друга за рукав, чем вынудив того остановиться.
— я… слушай, я отойду ненадолго, — стараясь скрыть растерянность в голосе, пробормотал гитарист, — скоро буду, правда. если хочешь, мы потом можем…
— пойти дальше танцевать?
каунисвеси буквально закончил за него мысль так, что даже добавить было нечего. пришлось кивнуть с улыбкой и понадеяться, что в перечень магических способностей этого скандинавского колдуна не включён хотя бы телекинез.
— посмотрим как, — размыто ответил парень, а потом, опустив взгляд, добавил с улыбкой, — но я был бы не против. было весело.
с трудом заставив себя разомкнуть их руки, а затем с таким же трудом сдержавшись, чтобы тут же не рвануть на выход отсюда подальше, йоонас, стараясь обходить людей как можно дальше, направился в сторону туалета. остаться одному хоть на несколько минут, просто отдышаться, умыть лицо холодной водой и вернуться назад к ребятам. к алекси.
всё ещё остался лёгкий след
его улыбки в памяти и этого «я был бы не против», но омрачало ситуацию то, что
он блять мог догадаться обо всём, это очень херово, этого быть не должно, это неправда, неправильно. чёрт возьми, эта заминка на пару секунд и наверняка видная потерянность должна была выдать всё. и ладонь дрожащая… не от страха, почему-то в этом он был уверен. из них двоих испугался явно не алекси. но это закончилось, чёрт с ним, надо просто умыться и забыть обо всём как о страшном сне. и почему, интересно, его так напугал какой-то идиот в клубе?!
так он думал, захлопывая за собой дверь небольшого помещения. но едва были сделаны несколько шагов внутрь, как тревога врубила на полную громкость все экстренные системы оповещения.
он был здесь не один.
— добегался, тварь, — донёсся очень знакомый голос практически рядом.
не успел йоонас что-либо предпринять, как вдруг резким движением был прижат к стенке за воротник его чёрной кожанки (новой между прочим, не дай бог порвется ещё — пизда мужику).
парень усмехнулся уголками губ. вся растерянность исчезла вдруг куда-то, и пустоту внутри тут же заполнила злость. он приготовился к драке, прекрасно понимая, что «просто поговорить» здесь вряд ли получится, а потому, глядя с вызовом в глаза того мерзкого типа из зала, посильнее сжал кулаки. где-то в подсознании появилась едва уловимая мысль, которую придётся обдумать намного позже, потому что сейчас точно нет времени. на посторонние размышления, чувства, страхи, сомнения. нужно всего лишь сохранять спокойствие и действовать исходя из ситуации.
и всё же, какого хуя?! стараясь оградить от себя других, йоонас никак не ожидал, что всё может разрушиться так просто. дуновением ветра, парой слов. всего лишь.
— ой да успокойся ты, не собираюсь я с тобой махаться. сейчас бы об тебя ещё руки марать, — прогудел мужик, обдав волной гадкого запаха, будто бы
это не мылось целую неделю, — с
тобой не собираюсь.
виски снова пронзила острая боль, спокойствие находилось в смертельной опасности. эта тварь не посмеет, не сможет тронуть этого… этого солнечного парня с такими чудесными глазами. того, кто принёс в его жизнь лучик света, маленькую надежду. вселенную в своих голубых глазах.
— мужик, мне кажется, ты в край ахуел, — сквозь отказывающие лёгкие констатировал йоонас, — я всё понимаю — что у кого болит, тот о том и говорит, но это мой друг.
кулак с грохотом пролетел в сантиметре от его лица, ударившись в белую плитку. несмотря на путавшиеся в голове мысли, сплетавшиеся в огромный тревожный клубок, на его лице не дрогнул ни один мускул. он знал это, потому что потратил годы школьной жизни на то, чтобы не боятся ударов, отключить инстинкт самосохранения полностью. и так смешно выходило, что пугали его только эти ебучие чувства, взявшиеся из ниоткуда. и возможность, что угрозы могли быть исполнены, взаправду блять исполнены, такие люди могут всё.
— так вот пусть твой друг, — сделав издевательское ударение на последнем слове, зло прошипел этот тип, — теперь оглядывается, выходя из дома. я разрежу его на мелкие кусочки и скормлю собакам.
и, толкнув напоследок парня, вышел, громко хлопнув дверью.
казалось, что ещё секунда, и всё рухнет с грохотом в пропасть. йоонас прикрыл глаза. думать не хотелось, но кто его в общем-то спрашивал, правда? ну конечно, потому что его мысли давно уже ему не принадлежали. именно поэтому сейчас он видел будто наяву эту ужасную картину того, что обещал… тот человек. страх силой вжимал в стену, парализовал весь организм, невозможно было двигаться, дышать, говорить, и волна отчаяния накрыла с головой, грозясь унести с собой в океан. парень медленно съехал по стене на пол. всё тело трясло, и жутко заболела голова, словно по черепу ему прошлись отбойным молотком. где же этот колдун со своим волшебным массажем, когда так нужен?
а где он? всё ли с ним сейчас в порядке? он в безопасности, не пошёл домой или, не дай боже, искать потерянного участника группы? ребята же защитят его если что?
вопросы сыпались, и им будто бы не было конца. сердце больно отбивало ударами в груди, где-то в этой области вдруг закололо. к горлу подступила тошнота. стараясь сделать хоть что-то, он попытался умыть лицо, запачкав при этом свои любимые джинсы. это совсем не помогло, ведь мысли никуда толком не делись. стали только сильнее, кажется, и боль в висках усиливалась в геометрической прогрессии. через несколько секунд от боли его вывернуло наизнанку, и только сейчас кажется начало отпускать. нет, это было точно не опьянение. это была паника.
алекси, прости пожалуйста, прости меня за это. за всё прости, ты тут ни при чём, это я во всём виноват. блять, я, даже ещё не начав, снова всё испортил … но я исправлю. клянусь, ты не по страдаешь из-за меня, только не ты и больше никто. я сделаю всё, чтобы тебя защитить, только, умоляю, будь в порядке. пожалуйста. пожалуйста…
наружу то и дело из груди пытались вырваться все слова, что не могли быть высказаны никогда, и оттого пришлось зажать рот ладонью. лишь бы никто не зашёл, лишь бы никто не услышал, лишь бы никто не узнал. он сам и не заметил, как в какой-то момент из глаз полились слёзы.
* * *
— ты чего пропал?
пришёл всё-таки искать. чёрт, а ведь с ним могло случиться что угодно…
протерев мокрое лицо рукой, порко оторвался от своего отражения в зеркале, перепроверив перед тем, не видно ли последствий предыдущего получаса. тяжёлое чувство в груди всё не утихало и эти мысли… чёрт, он и правда не мог ни о чём больше думать, и, кажется, это пугало даже больше. надо было бы наверное что-то сказать, но, развернувший к алекси, он так и остался стоять, не найдя слов. остатки паники давили на черепную коробку, отключая возможность соображать, и эта растерянность во взгляде напротив добивала. вывалить всё было очень страшно, но сказать неправду почему-то не поворачивался язык.
— йоон, — алекси подошёл ближе и, положа руки на плечи, заглянул в глаза встревоженно, — что-то случилось?
гитарист отвёл взгляд в сторону, тяжело кивнув. слёзы снова начали подступать, оттого пришлось поднять глаза наверх к свету. и это снова не помогло. да ничего из привычных способов сегодня не помогало, потому что надо было меньше пить и меньше влюбляться в своих друзей. оставался последний способ.
слегка шмыгнув носом, парень почти шёпотом уточнил:
— ты не против, если я…
и не договорил. голос сбился, и комом в горле остался недоконченный вопрос. и всё же его поняли, негромко ответив:
— нет конечно.
не дав себе и секунды на то, чтобы ощутить очередной укол вины, йоонас без слов нырнул в объятья друга, уткнувшись тому куда-то в шею. и тут же поморщился. мигрень не одобряла желание двигаться так резко. и алекси, будто бы почувствовав это, (нет, он точно колдун, другим это не объясняется), снова запустил ладонь в кудри, нежно поглаживая по голове. показалось на какую-то долю секунды, что все проблемы испарились в этих объятьях, и держать всё в себе уже не было никакой возможности. слова давались тяжело, но нежные поглаживания по спине и
его дыхание над ухом, всё смешалось в одно странное чувство, появившееся у него впервые, и непонятно даже было — страх или облегчение преобладало. но одно точно выделялось отчётливо, белой нитью переплетая всё внутри.
и всё же, он влюбился.
— этот человек из зала. он орал здесь. сказал… страшную фразу. я так за тебя испугался, и кажется накрыло опять. извини, я…
его мягко прервали:
— я понимаю, всё в порядке. он не причинил тебе вреда?
— нет, это нет. только… угрожал. нам с тобой.
— ничего, такие только и могут что сыпать словами. ты в безопасности теперь, всё хорошо.
секунды тянулись в тишине, складываясь в подобие бесконечности, и стук сердца будто таймер на бомбе замедленного действия отсчитывал время до конца. собравшись с силами, йоонас тихо пробормотал:
— спасибо.
и почувствовал (нет, честно, не поднимая глаз, не видя лица, просто почувствовал), как перкуссионист улыбнулся.
а потом они разомкнули объятья, и будто часть души осталась у другого человека.
— тебе легче?
— да. да, правда. спасибо.
— не за что, всё хорошо.
хотелось бы блять в это верить, очень. и в каждое слово человека напротив тоже до жути хотелось просто поверить.
— пиздец, надо отойти покурить, — усмехнулся йоонас, возвращаясь в привычное состояние «цирк уехал, клоун остался».
так было проще. всё под маску, страхи за улыбкой, волнения за сигаретами. нет, в его жизни точно всё было хорошо, по крайней мере по сравнению с, к примеру, школьными годами. но он просто привык. казаться всем джокером было намного легче, чем открываться каждому. алекси стал одним из первых, кто видел его слабости. одним из первых с тех самых отношений.
— может кого-то из наших хоть с собой возьмёшь? — предложил каунисвеси, слегка взволнованно глядя в глаза, — я беспокоюсь, что он снова может появиться.
— да я томми вытащу, с ним вообще никто не страшен, его все боятся, — засмеялся гитарист.
на самом деле, смешного в ситуации было мало. в ушах всё ещё отчётливо звучали те слова, от которых даже сейчас ощутимо передёргивало, поэтому, спустя какое-то время в гнетущей тишине, тяжело выдохнув, он заговорил наконец о том, что его волновало:
— я тебя до дома провожу сегодня, хорошо?
— а сам как доберёшься? нет, я не пущу тебя никуда одного.
с тобой не собираюсь…
но не объяснять же всё? не рассказывать же весь диалог, потому что… пусть лучше не знает.
— ладно, напрягу кого-нибудь. разберёмся.
йоонас приободряюще улыбнулся и похлопал друга по плечу, а затем опустил глаза в пол. испортить вечер с друзьями настолько — это надо ещё умудриться. если бы силы оставались хоть на что-то, можно было бы разозлиться, но…
к чёрту, и так уже слишком много дерьма за сегодня. надо просто успокоиться.
выходя из этой проклятой комнатки, он пропустил алекси вперёд. боялся потерять из виду. проматерив того сумасшедшего идиота всеми доступными средствами выразительности, йоонас направился к столику, за которым сидели ребята. приспичило же ему блять…
подойдя со спины к барабанщику, порко перевалился через спинку дивана и рухнул на колени к другу.
— твою мать, йоон. чего тебе?
— выйди со мной покурить пожалуйста, — состроив моську, попросил буквально свалившийся с неба парень.
томми закатил глаза. показалось, что сейчас будет допрос с пристрастием, но вместо этого он лишь буркнул что-то вроде:
— ладно, боже. только слезь с меня, умоляю.
— как скажешь, — ухмыльнулся йоонас и сполз с колен парня, по пути залпом допив остатки недавно возвращённого напитка и чуть не навернувшись с дивана.
алекси рассмеялся, и взгляд снова остановился на этих потрясающего цвета глазах.
а если… разрешить себе—
нет.
* * *
йоонас откинулся на спинку лавочки у клуба, достал сигарету, зажигалку. долго рассматривал последнюю, потом закурил. делалось всё это в полном молчании. только машины шумели где-то на соседней улице и люди изредка проходили мимо. прохладный воздух слегка привёл в чувство. перестала кружиться голова, даже боль отпустила немного, и дышать определённо стало легче, только лицо немного кололо. холодный ветер и стёртая из-за слёз кожа — плохое сочетание.
томми, сидящий рядом, всё это время молча смотрел куда-то в сторону, и только после первой затяжки друга наконец заговорил:
— ну давай. рассказывай, что там случилось.
— да докопался до нас уёбок какой-то, — просто ответил порко, сделав правда затяжку гораздо больше чем обычно, — пригрозил, чтобы мы на улицу выходить боялись, а то он нас собакам скормит.
сама по себе вырвалась горькая усмешка. опять враньё. точнее, недоговорки, но это же почти одно и тоже?
— поэтому ты решил не выходить на улицу один?
— алекси решил, — внёс уточнение гитарист, а затем добавил, — кстати, надо бы его до дома довести. ну знаешь… лучше перестраховаться.
лалли кивнул и предложил:
— олли можно отправить. ему вроде недалеко.
йоонас рассмеялся, а затем, подавившись дымом, закашлялся и выругался. нико не зря твердил, что курить вредно для здоровья и чревато последствиями (кому не похуй?). придя в себя, он выпалил:
— я тебя умоляю, он драться не умеет.
ему с ухмылкой возразили:
— а то, как он навалял тебе на втором курсе, не считается?
ух, такая история тогда произошла, прямо сюжет для какой-нибудь турецкой драмы.
— не было никогда такого, — отворачивая глаза, отшутился парень, растягивая слова.
— было, было, не отговаривайся. ты ему тогда…
договорить он не успел, так как ему в экстренном порядке зажали рот рукой.
оба парня засмеялись, и йоонас вдруг почувствовал, что соскучился. за время, пока они всей группой дистанционно записывали трек и приходили на студию в разное время, йоонас очень соскучился по этим дурацким диалогам, общим воспоминаниям, разговорам ни о чём, по постоянному тактильному контакту, по той невероятной атмосфере, в которой проходила их работа. и сейчас они восполняют её подготовкой к евровидению (на которое они, чёрт возьми, поедут!).
— слушай, — аккуратно начал лалли, — ты только меня не бей сразу, но давай на чистоту…
словно прочитав мысли друга, блондин поднял палец вверх, предостерегая все дальнейшие рассуждения, а затем выпалил:
— я знаю, что ты хочешь у меня спросить, знаю.
сигарета закончилась, пришлось встать и потушить её о край урны. несколько секунд прошли в тишине, а затем порко плюнул на всё и достал вторую. нет, он прекрасно понимал, о чём сейчас порывается поговорить с ним друг, но чёрт возьми, он вряд ли был готов признать это даже сам себе, потому, закурив снова, раздражённо ответил:
— я блять понятия не имею.
на что в ответ прозвучало лишь чуть уставшее:
— опять?
— ошесть нахуй. не знаю, и всё, — взорвался парень.
а затем, потупив взгляд, виновато буркнул:
— прости. я не должен был…
— ничего, я тоже дурак, прости.
— всё хорошо.
нихуя подобного. ничего не хорошо.
стало как-то слишком тихо. на улице не осталось почти людей, и машины будто бы ездить перестали, лишь из клуба доносилась совсем приглушённая музыка. в таком почти вакууме были слышны сигаретные затяжки, стук сердца и неравномерное дыхание.
— я не знаю, не понимаю что делать, — вдруг сорвалось с языка, — он мне нравится очень, но… страшно.
замолчав, йоонас снова приложил сигарету к губам. это признание жило само по себе, и казалось, что не он вовсе сказал это. будто бы о словах и вправду можно забыть. вовремя не стряхнутый пепел упал на любимые чёрные джинсы, оставив небольшие белые пятнышки. йоонас выругался и снова заговорил:
— я видел крис недавно. шла домой с каким-то новым парнем. это уже был совсем другой, не тот мудак. надеюсь, она хоть с ним счастлива.
а затем, внезапно развернувшись к томми, спросил:
— я правда был тогда виноват? мне надо знать — это я был причиной проблем, или просто мы друг другу не подходили?
и снова наступила эта звенящая тишина ненадолго.
— вы оба дел натворили, — вздохнув тяжело, ответил томми после паузы, а затем вдруг выдал совсем уж странную фразу, — поговори с ней.
— кто из нас двоих сошёл с ума? — искренне поинтересовался порко, — мне послышалось или ты правда это сказал?
поплотнее закутавшись в свою чёрную пуховую куртку, лалли выждал пару минут, в течение которых обдумывал ответ, а затем вдруг серьёзно заявил:
— тебе стоит написать ей. встретиться, поговорить. в общем, сделать то, что вы блин никогда в отношениях не делали. уверяю, как минимум тебе станет легче.
когда очередной окурок отправился в пункт своего назначения, томми потащил парня назад под предлогом «я пиздец замёрз, а ты сейчас себе все лёгкие прокуришь», что в принципе являлось неплохим аргументом. только духота снова окутала будто огромным облаком, и первым порывом было выбежать назад, но это было уже слишком глупо.
возможно, не стоило пить на пустой желудок, но кого когда это волновало? главное, сейчас сохранять рассудок. хоть какой-то.
— посторони-и-ись! — предупреждающе вскрикнул йоонас и полетел прямо на олли.
тот даже пикнуть не успел, как тело с непередаваемыми звуками приземлилось к нему на колени и, не дав вставить и слова, предупредительно подняло палец вверх.
— спокойно, я сейчас встану.
но вместо этого парень лишь перевернулся на спину и улёгся поудобнее, с абсолютно довольным выражением лица глядя на окружающий.
— я тебя временами терпеть не могу, — честно признался матела.
— я тоже тебя люблю — ответил его (как бы ни хотелось это отрицать) лучший друг, ухмыльнувшись.
а затем закинул ноги на спинку дивана. и снова на лицах ребят показались улыбки, и снова стало спокойней. но этот мелкий ребёнок внутри йоонаса решил, что стало как-то слишком скучно, потому предложил побесоёбить. снова (почти буквально) зачесались руки от того, как сильно захотелось обниматься. и целоваться.
блять.
нико спокойно распивал свой недавно заказанный коктейль, когда порко, заваливший голову назад, начал пристально на него смотреть, избрав своей жертвой. дело в том, что… моиланен всегда всё понимал. с ним было до того просто общаться, словно разговариваешь со своим отражением, только без загонов. и с более красивыми волосами. нет, честно, йоон никогда никому не завидовал
почти, но эти волосы приводили его в восторг с самой первой встречи. потому что даже с небольшой длинной это были идеальные мягкие локоны, а как только парень решил их отращивать…
некоторое время жертва успешно игнорировала попытки докопаться, но в какой-то момент даже железные нервы не выдерживают.
вокалист с отчаянием посмотрел на своего преследователя, а затем возмутился:
— я не буду с тобой целоваться, отстань от меня.
— ну почему-у-у? пожа-алуйста! — начал шутливо умолять йоонас.
только сейчас его друг почему-то был непреклонен. такое случалось редко (потому что это была та ещё ходячая тактильная катастрофа, постоянно обнимающая всех кто попадался под руку), но всегда чувствовалось с первых фраз — не в настроении. словно с зеркалом…
— да ну тебя, в следующий раз ко мне приходи. сейчас не хочу.
алекси, попытавшись самостоятельно проанализировать эту картину, в итоге запутался окончательно и, с удивлением приподняв брови, обратился к единственному думающему человеку в этом коллективе:
— а… что тут происходит?
— ой, это нормально, не обращай внимание, — отмахнулся томми, смеясь от создавшейся ситуации, — у него такое случается.
внутри почему-то возникло странное чувство. смесь давно забытых эмоций, ощущений, горечь старых фраз и гора незаданных вопросов. ничего в общем-то не случилось, потому что они всё ещё были друг другу никем, но просто… крис бы не одобрила. она бы злилась и ревновала, она бы наверняка сказала одну из своих клишированных «ты меня любишь вообще?» или другую очевидную глупость. как и сам йоонас. но целоваться хотелось сильнее, поэтому, пересилив все эти тянущие назад мысли, парень решил обратить внимание на ближайший к нему объект.
— олли…
— предупреждаю, я буду кусаться.
каунисвеси тяжело вздохнул и снова обратился к своему проводнику в этот опасный мир мемберов группы blind channel с уточняющим вопросом, полным чувства
безысходности:
— и этот туда же?
— о-о-о, ну ты загнул, — барабанщик усмехнулся уголками губ и
карикатурно трагичным голосом произнёс, — это чудо всех нас перецеловало.
удивлению нового участника не было предела. кажется, он очередной раз
пожалел, что вообще согласился на то предложение йоэля, и наконец осознал, в какое потрясающее место его занесла судьба. переварив уже имеющуюся информацию,
он вдруг запустил процесс переосознания и, прищурившись осторожно, с сомнением
выдал:
— только не говори, что ты тоже…
все четверо грустно переглянулись. в глазах каждого читалась фраза «может не будем ребёнка раньше времени пугать?», но в итоге лалли решился и с иронией
ответил:
— мы учились вместе в колледже. думаешь, никому ни разу не пришла в голову светлая мысль сыграть в бутылочку?
тут уж дуэт гитаристов не выдержал и, переглянувшись, захохотал. нико не
смог сдержать улыбку, но тут же спрятал её, прикрыв рот рукой и отвернувшись. был бы здесь ещё и второй вокалист, то наверняка поддержал бы диалог той
замечательной историей, но его (к счастью для томми
и возможно йоонаса) рядом не наблюдалось, а перкуссионист как-то не горел желанием выслушивать
данный эпизод их совместной биографии, и просто для своего успокоения спросил:
— чья хоть идея была?
матела осторожно поднял руку.
— понятно, — констатировал парень.
но один вопрос всё же оставался открытым.
— да поцелует меня кто-нибудь или нет наконец? — возмутился порко
возможно чуть громче чем следует.
и тут вдруг произошло нечто странное. томми, — тот самый наиболее адекватный человек в их компании, который к тому же был ещё чаще всего и самым трезвым, потому что почётная задача развозить их подвыпившими по домам выпала ему ещё в начале их знакомства, — так вот этот самый томми, коварно ухмыльнувшись,
толкнул алекси в бок слегка и хитро предложил:
— не хочешь пройти обряд боевого крещения?
йоонас почти взвыл, но вовремя сдержался. если друг делал это специально (а он, зараза, делал это специально, в этом можно было быть почти уверенным), то скоро по городу расклеят объявления о пропаже рок-звезды, барабанщика победителей umk. мысленно сыпя проклятья этому предателю и почти зло глядя тому
в глаза, он одновременно молился всем известным богам, чтобы каунисвеси просто промолчал, отшутился, послал всех в пешее эротическое прямым текстом или
записал дисс на групппу блайнд ченнел и всех её участников.
— а у меня есть выбор? — слабо попытался отбиться новичок.
нико положил руку на плечо парня и сочувствующе произнёс:
— боюсь, что нет. мне жаль.
«вы все блять сговорились?!» — почти вырвался крик наружу.
наступила тишина. слышно было, кажется, как из груди вот-вот выпрыгнет сердце. на языке почему-то явственно вдруг начал ощущаться вкус
той самой помады — крис пользовалась только одной маркой, одним цветом. она любила постоянство.
нет, он не скучает по ней. никогда не будет, потому что это был худший период его жизни, и всё же… почему сейчас вспомнилась её помада? скорее всего, чтобы обойти тот дурацкий факт, яркой неоновой табличкой мерцающий перед глазами — он возможно сейчас будет целоваться с алекси.
пожалуйста согласись откажись.
— не думаю, что он настолько плохо целуется, — наконец выдал парень, улыбнувшись, а затем, обратившись уже к йоонасу, чуть смущённо произнёс, — так что, если хочешь, я не против.
я не против… слова по пути превратились в стеклянную крошку, осев на внутренней стороне лёгких. с каждым вздохом всё больнее сжимала внутри эта убийственная смесь из измельчённого стекла, и оставалось только гадать — а что будет, когда он подойдёт ближе и…
— точно? — на всякий случай переспросил порко, едва заставляя себя вообще говорить, — они то уже к этому привыкли давно, просто если тебе некомфортно…
— нет, всё в порядке, правда.
от этого дурацкого неизвестно откуда взявшегося привкуса помады на губах начало подташнивать. нет, томми точно будут разыскивать несколько лет с собаками по всей финляндии, это ему обеспечено. но из этой ситуации то как блять выходить?
только не проебись, только не проебись, умоляю не проебись…
дальнейшими своими действиями пришлось руководить будто со стороны. натянуть на лицо многозначительную ухмылку, как всегда в таких случаях делали они с нико,
но это блять совсем не то же самое, приподняться с дивана немного, потянуться в сторону алекси и сказать:
— ну ты сам согласился, иди сюда.
с какой именно интонацией это было произнесено, он уже не контролировал. колдовские чары подействовали на него слишком хорошо — он оказался восприимчивым к гипнозу этих потрясающих голубых глаз, в которых отражалась вся огромная вселенная с её созвездиями, ледяными гигантами, планетами, чёрными дырами и параллельными мирами. это было словно окошко в другое измерение, где можно было увидеть солнце, луну и всю землю, но… йоонас видел только чуть встревоженный и смущённый взгляд и всё никак понять не мог — почему же нигде не видно звёзд. алекси пах смесью нового одеколона, блинчиков и алкогольного коктейля с апельсином. этот едва уловимый запах почему-то начал кружить голову. ладонь порко легла на щёку парню, заправив за уши чуть жёсткие от постоянных окрашиваний чёрные волосы. касание стёртых гитарой пальцев его мягкой кожи на лице почему-то сдавило внутри все органы в одну сплошную кашу.
отсчитывай в голове время, думай, контролируй себя, оставайся в сознании, не дай повода заподозрить что угодно, не давай волю эмоциям, ты должен держать ситуацию под контролем, не распускай руки, следи за своим телом, дыши, оставайся в здравом уме, ты всего лишь–
а потом их губы всё же соприкоснулись, и всё вокруг рассыпалось в труху. и «контролируй себя», и голоса друзей на фоне, и музыка клуба, и воспоминания о том страхе, о слезах, об объятьях и двух сигаретах за раз, и о вкусе помады, которой
она пользовалась. весь мир был послан к чёрту, и только они вдвоём будто бы остались в этом душном тёплом помещении. может это был алкоголь, а может помутнение рассудка, но на секунду показалось, что алекси подался вперёд и углубил поцелуй первым.
этого просто не может быть.
и всё же его губы на вкус были как вино из одуванчиков. мама делала в детстве всего лишь пару раз, но бутылочки остались, и на восемнадцатилетие ему вручили одну из них, убранную куда-то в погреб. и это был первый и последний раз, когда он чувствовал этот сладковатый вкус янтарной жидкости, пахнущей утренней росой и мёдом. последний раз до сегодняшнего дня. по телу разлилась волна, сносящая всё на своём пути, и кажется, он был даже не против захлебнуться в ней. сейчас, прямо в эту секунду, чтобы не нужно было думать об объяснениях, о дурацких словах, которые будут сказаны после, о том, как разомкнуть их уста. сирены в голове снова завыли, перекрикивая все мысли.
остановись, сейчас же блять остановись, иначе будет поздно, иначе всё поймут, иначе…
это было невозможно. хотелось обнять крепко, прижать к себе, ладонь в волосы запустить и понять наконец, что л ю б и т слишком сильно, что мир ради этих поцелуев уничтожить готов и собрать потом по частям. только поздно было, обратный отсчёт пошёл.
три.
короткий смешок, вырвавшийся у кого-то из друзей, вернул в реальность.
два.
просто пиздец, что они оба натворили…
один.
если сейчас это всё не прекратить, то последствия будут непоправимыми, всё рухнет в пропасть с громким треском. всё то, что ещё не было даже построено.
ноль.
внезапная возможность дышать сбила сердечный ритм. первые пару вдохов дались очень тяжело, но пришлось натянуть лучезарную улыбку и клоунский нос.
— вроде не так плохо целуюсь, м?
алекси засмеялся, опуская взгляд. и снова вырвались слова, из-за которых хотелось вырвать себе язык, лишив возможности издавать любые звуки навсегда:
— я тебе что говорил?
— да, помню.
на этот раз улыбка прямо в глаза чуть виноватая и наивная такая.
— ну поздравляю, — прервал идилию нико, — ты стал очередной жертвой внезапной тактильности.
и захотелось вдруг вырезать себе сердце без анастезии — настолько сильно от этих слов начало болеть. первым прорывом было кричать и топать ногами о том, что алекси не очередной, о
н единственный блять такой, и что нико в принципе может сходить нахуй с такими заявлениями. но потом как-то очень внезапно дошло — пусть лучше так. лучше пусть будет думать, что это частое явление такое, когда у парня, которого ты близко знаешь от силы пару месяцев, отказывает весь организм при встрече с тобой.
спустя время пришло осознание, что на томми он совсем не сердится. потому что тот даже близко не представлял сложность этой внутренней системы защиты, которая уже готова подкоситься от любого слабого чиха, потому что для них это всегда было весело и смешно. потому что в общем-то ничего такого в этом не было, только болело всё внутри пиздец, и вот этому уже не было никаких объяснений. кроме одного —он, йоонас порко собственной персоной, слетел с катушек.
весь оставшийся вечер был временем странных переглядок и дурацких шуток, неловких моментов и взглядов в разные стороны. очень хотелось схватить сейчас это чудо, перевалить через плечо и унести с собой, но это точно посчитали бы киднэпингом, поэтому йоонас сдерживался. просто надеялся, что всё пройдёт однажды, всё забудется.
но понятия не имел, что это ещё далеко не все сюрпризы за вечер.
