darker than black

— я хотел… попросить тебя кое-о-чём. они вдвоём первее всех вышли на улицу. оставшиеся ещё собирались, переодевались, расплачивались за напитки, а йоонас, воспользовавшись суетой, схватил лучшего друга за руку и вытащил с собой наружу. людей тут совсем не осталось, лишь изредка слышался далёкий звук проезжающих машин, и их два голоса — единственное, что звучало в этом полуспящем городе громко и отчётливо. олли, заинтересованный внезапным новым тоном порко, удивлённо приподнял бровь и наконец выдал: — ну, я тебя слушаю. — проводи пожалуйста алекси до дома. матела взял небольшую паузу, поразившись этой просьбе, а затем, задумавшись, кивнул. — хорошо. несколько минут прошло в молчании. олли не задавал вопросов, а йоонас не собирался на них отвечать. потому что оба прекрасно понимали, что так или иначе басист услышит эту историю в голосовом сообщении часа в три ночи. жизнь йоонаса без этого парня уже давно бы превратилась в сплошную чёрную полосу. он был поддержкой, плечом, на которое можно было опереться, перелезая через очередную стену к успеху. а уже сидя на этой самой стене, йоонас всегда протягивал руку оставшемуся внизу парню, чтобы утянуть с собой на вершину. потому что без него никак. они всегда были вместе, рядом лет с кажется тринадцати — шли бить первую татуировку, поступали в музыкальный колледж, кочевали из одной рок-группы в другую. порко безумно повезло, что такой человек был в его жизни. — йоонас, — возмущённо протянул нико, распахнув дверь клуба практически с ноги, — мне тут птичка напела… мобильник вокалиста в кармане кожанки предательски зазвонил. йоонасу потребовалась секунда, чтобы выйти из режима самокопания. он не смог сдержать смех, а затем, увидев лицо друга, понял, что был сдан с потрохами, и выбрал единственный выход из ситуации. — томми, спасай меня, — бросил парень, подорвавшись с места. моиланен кинулся в след, крикнув в догонку: — я ж тебя предупреждал блять! томми, тяжело вздохнув и закатив глаза, произнёс: — алекси, прости, потом поговорим. и двинулся за этими двумя, искренне надеясь, что гитарист не получит по своей кудрявой башке за излишнюю любовь к приколам. парочка уже направлялась назад. впереди, хохоча на всю улицу, бежал виновник этой заварушки, а следом законный владелец предмета пытался догнать нарушителя. йоонас, поравнявшись с лалли, обогнул его и спрятался тому за спину, бросив догонявшему: — ну чего ты весь вечер в телефоне, хоть секунду с нами побудь! — ну всё мужик, ты меня достал, сейчас я тебя на филе распластаю, — тяжело дыша, пригрозил нико. все тут же покатились со смеху. — ладно, держи, только не бей, — улыбаясь, протянул порко и вручил украденную вещь обратно владельцу. тот в ответ показал язык и пообещал пристукнуть йоонаса сразу же после евровидения, потому что (цитата) «ты нам ещё нужен». — ну спасибо, утешил, — парень сделал поклон. так, смеясь и перешучиваясь, они все стали прощаться. томми героически вызвался доставить друзей до дома (после того, как ему заявили, что у него нет выбора), а олли также героически предложил проводить алекси, так как им всё же недалеко и в одну сторону. на этих словах барабанщик окинул взглядом рядом сидящую кучерявую макушку и шепнул: «оперативно работаешь». его в ответ толкнули в бок. — ты только доставь мне его в целости и сохранности, хорошо? — обнимая на прощание лучшего друга, давал ему напутствие йоонас. матела лишь отшутился: — ваш суженый будет в безопасности. его пообещали покусать при первой же возможности. настала очередь прощаться с алекси. сердце отбило ритм первых нот песни gun. гитарист в его объятьях снова на пару секунд почувствовал себя спокойно, а затем на импульсе произнёс: — пожалуйста, будь осторожнее. — ты тоже, — было произнесено в ответ. и они ещё какое-то время смотрели друг другу в глаза, а затем, внезапно переключившись на максимально серьёзный тон, йоонас обернулся к лучшему другу и попросил: — ты звони пожалуйста если что. просто… звони, хорошо? олли понял без объяснений. в глазах его вдруг отразилось осознание, и он кивнул снова без лишних вопросов. — и ты напиши как дома будешь. перкуссионист непременно пообещал написать, и на этом они разошлись. порко запрыгнул в микроавтобус к ничего не понимающему нико, захлопнул пассажирскую дверь и уставился куда-то в стенку, заметив краем глаза, как томми подавал другу сигнал сохранять молчание. и всё же, его друзья были самыми лучшими. чтобы как-то отвлечься от создавшейся тишины, моиланен заговорил о евровидении, которое они все так с нетерпением ждали, и дальнейший диалог почти полностью состоял из воодушевлённых планов о том, как они всем там покажут, что такое финская рок музыка и кто такие blind channel. потом они начали вспоминать совместные концерты, записи песен до коронавируса и в условиях карантина, их мечты унеслись в моменты после предполагаемого снятия ограничений на выступления, и неприятные воспоминания из клуба как рукой сняло. всё наконец было в порядке. в тот момент, когда нико доказывал барабанщику за рулём, что после евро-21 к ним на концерты выстроится огромная очередь, небольшое пространство внутри авто огласил громкий рингтон. почему-то инстинктивно йоонас почувствовал подвох, внутри всё похолодело от подступающей к горлу безосновательной паники. он поднял трубку. сидящему напротив вокалисту посчастливилось наблюдать картину, как в одну секунду и так очень светлая кожа блондина в момент слилась с его белой футболкой. тот молчал, очевидно слушая собеседника, а затем сухо бросил лишь одно слово: — ясно. ещё пару секунд прошли в тишине, а потом томми резко нажал на тормоз. оба пассажира, не ожидавшие такого, едва не полетели вперёд, вовремя ухватившись за спинки кресел. водитель коротко извинился, а затем также коротко и чётко произнёс: — говори адрес. после быстрого ответа йоонаса машина также резко стартанула, а барабанщик за рулём с силой выкрутил руль вправо, и фургон развернулся на сто восемьдесят градусов. заметив в полутемноте салона до боли сжатые пальцы гитариста, нико, не долго думая, подсел рядом и взял его за руку, позволив другу почти до хруста стиснуть свою ладонь. — спасибо, — едва слышно выдавил из себя парень, а затем, чуть прокашлявшись, всё же заговорил уже твёрже, — думаю, надо объяснить происходящее. нико с иронией заметил, что в принципе было бы неплохо. — ладно, в следующий раз ты узнаешь обо всём первый, обещаю, — слабо усмехнулся йоонас. но улыбка тут же исчезла с его лица.

* * *

идти им и правда было недолго, да и погода на улице располагала к прогулке. замечая чуть уставший вид спутника, олли старался поднять его настроение разговорами, и потихоньку парень расцветал, улыбался и вскоре уже находился в прекрасном настроении. и с каждой минутой он всё реже с тревогой оглядывался по сторонам, что не могло не радовать. алекси расспрашивал про их с ребятами школьные годы, про формирование группы, про колледж и первые песни, а матела с видом ветерана музыкальных войск рассказывал смешные случаи. особенно много почему-то говорили про йоонаса, и вот как раз в момент истории про выбитое окно, когда перкуссионист от души рассмеялся, представив сценку, которую ему только что описали, он вдруг неожиданно притих. олли почему-то не сразу это заметил, но спустя какое-то время его неуверенно дёрнули несколько раз за рукав растянутой чёрной кофты. — чего случилось? — чуть встревоженно спросил басист. ему не нравилась вся эта ситуация с «проводи алекси домой» ещё с самого предложения, но не согласиться он не мог ровно по той же самой причине. — те двое в кустах, — запинаясь, начал тихо объяснять каунисвеси, почти инстинктивно придвинувшись ближе, — они, кажется, идут за нами с самого клуба. я думал, просто по пути, но сейчас узнал того человека, который… тут он остановился на половине фразы, нервно сцепив пальцы в замок, а потом уточнил: — ты, наверное, не знаешь этой истории, да? матела сглотнул, затем огляделся по сторонам, стараясь не поворачиваться назад слишком резко, а потом всё же бросил взгляд на кусты, удостоверившись в правоте парня. в голове моментально промелькнула фраза друга. просто… звони, хорошо? чёрт, только этого не хватало. осознав, что от него ждут ответа, он едва выдавил: — н-нет, кажется не слышал… несколько долгих секунд прошло в тишине, и только шаги четырёх пар ног были слышны, эхом отражаясь от стен домов на этой узкой улочке, и это действовало на нервы, мешало думать. выкрученный на максимум из-за тревоги слух ловил шуршание листьев сзади. того человека… скорее всего, просто какой-то хмырь, но объяснений потребовать всё же хотелось. собравшись наконец с мыслями, олли заявил: — потом расскажешь, сначала позвоним йоонасу. алекси кивнул рассеянно. видно было, что в подобной ситуации он впервые и не сказать, что ему это сильно нравилось. не сказать, что кому угодно это бы сильно понравилось, но особенно это бы оценил йоонас. если бы брал сейчас трубку, конечно. несколько долгих гудков прошли без ответа, и парни уже было отчаялись под захлестнувшей паникой, но тут же в динамиках черезчур даже сухо раздался голос: — слушаю. — не хотелось бы отвлекать вас от потрясающего путешествия, но за нами сейчас следуют двое неприятных типов, — как можно непринуждённее начал басист, понизив тон так, чтобы его едва смог услышать даже рядом идущий, — по описанию алекси — «тот человек из клуба», думаю, ты понимаешь, о ком я. давайте разворачивайтесь, скоро пришлю нашу геолокацию. снова короткая но ощутимая пауза, затем странное непонятно к чему относящееся «ясно» в пустоту микрофона и визг тормозов по другую сторону аппарата. кажется, они приедут. по крайней мере, он очень бы хотел на это надеяться. — ну что? — со слабой надеждой уточнил каунисвеси. олли тут же поспешил его успокоить, заверив, что друзья скоро будут на месте, а затем почти инстинктивно приобнял парня за плечи, прижав к себе. — ничего, всё будет хорошо, прорвёмся. а сам сжал свободную ладонь покрепче в кулак. интересно, что эти двое успели уже натворить? йоонас понятно, — уж он везде найдёт себе приключения на задницу, — но чем кому-то мог помешать абсолютно неконфликтный алекси? — драться то хоть умеешь? — вопреки моему внешнему виду, мне всё же больше семи лет, — слабо усмехнулся перкуссионист, а затем выдохнул и честно признался, — умею, но боюсь. там… долго объяснять. олли едва сдержался чтобы не улыбнуться. ещё одна история, о которой не стоит спрашивать, и его можно будет увозить отсюда на носилках. и всё же, эти двое стоят друг друга. томми сказал это ещё после самого первого их знакомства с алексом мэттсоном, когда о группе даже речи не было. порко с самого начала вёл себя крайне подозрительно, и… точнее, абсолютно нормально для окружающих и слишком странно для тех, кто давно его знает. в ту первую встречу какие только предположения о состоянии их общего друга олли не выдвигал, но сошлись они с лалли на том, что парню определённо стоит перепройти тест на ориентацию. не то чтобы это было какой-то проблемой для йоонаса, зато эта кучерявая катастрофа умудрялась сама создать себе проблемы из ничего. — ладно, наши мстители уже в пути, не беспокойся, — отшутился матела. ему нужно было срочно перевести тему, потому что ситуация выходила катастрофически неправильная, и ничего не приходило в голову кроме тех двух людей, шедших за ними по пятам, по лицам которых вряд ли можно было прочитать добрые намерения. в черепной коробке эхом отдавались приближающиеся сзади шаги и явно сбивающийся с нормального ритма стук сердца, олли покрепче прижал к себе друга и уже хотел было сказать какую-то ерунду. но его опередили. — раз уж мы заговорили об этом… запнувшись в самом начале предложения, будто размышляя, стоит ли вообще продолжать диалог в данный момент, алекси спрятал взгляд за упавшими на лицо чёрными волосами и тяжело вздохнул. — не понимаю я ничего, — выпалил вдруг он спустя какое-то время тишины со своим притворно детским выражением голоса, надув губки будто маленький капризный ребёнок, — может ты мне объяснишь, что там в клубе произошло? вопрос задумывался несколько ироничным, но почему-то в каждом слове слышалось отчётливо волнение, неуверенность и какая-то потерянность даже. басист толком сначала не понял, что именно из всего «там в клубе» парень имел в виду (потому что, как завещал его инструктор по йоге, пить надо меньше), но некоторое время спустя до него дошло. в частности, почему именно сейчас об этом зашла речь. теперь уже встал другой вопрос. что с этим делать? йоонас блять порко, если тебя послать нахуй, будет ли это решением всех проблем? тех самых, которые ты же и заварил. конечно нет, потому что проблемы йоонаса порко так просто не решались. матела совсем не представлял с чего начать и стоит ли начинать вообще, потому что страх разрушить ещё даже не начавшиеся отношения лучшего друга был выше даже чем тревога от шагов сзади. и всё же он должен был что-то ответить. — если говорить серьёзно, то это очень сложная и долгая история. не уверен, что именно я должен её тебе рассказывать, — нервная усмешка как-то сама появилась на губах, — иронично, как заебали меня за вечер эти недоговорки, и как теперь я сам всё недоговариваю. каунисвеси мягко опустил голову товарищу по группе на плечо, и в этом движении чувствовалась огромная усталость. когда алекси после долгой паузы, которая была лишь частью тех многочисленных пауз за сегодня, составляющих их диалог, внезапно начал говорить, в его голосе уже не было той странной защитной реакции. не было надутых губ, по-детски обиженного тона, фирменной «мордочки» а-ля «я сбежал из младшей группы яслей». чувствовалось в каждом вздохе, что эта тема слишком важна для него. и этой темой конечно не мог оказаться ни один человек на земле кроме их потрясающего гитариста. — я делаю что-то не так? эта фраза перевернула в сознании всё с ног на голову одним нажатием выключателя. — о мой бог, ты правда так думаешь? чёрт… больше ничего в слова пока не вязалось, а перкуссионист попытался оправдаться. или объясниться, но в той ситуации это казалось одним и тем же действием. — не знаю, я запутался. всегда до этого было проще, а тут что-то идёт не так каждую секунду, и я искренне не имею ни малейшего понятия, куда оно свернёт дальше, чтобы разбиться нахер об ближайший столб. — ни в коем случае ты не виноват, просто… звук уведомления заставил обоих вздрогнуть, натянутые как струна нервы чуть не оборвались. перкуссионист отстранился на секунду, чтобы достать из кармана виновника этого звука — телефон, а затем негромко выдохнул: — йоонас написал. и эта фраза отдавала то ли отчаянием, то ли облегчением. звук уведомления был только что отключён, поэтому далее переписка велась в полной тишине, лишь было слышно печатание пальцами по клавиатуре. — они почти на месте, — сообщил парень спустя пару минут. — ну вот, значит всё точно в порядке будет. главное… его мысль грубо оборвали голоса сзади. от этих слов пробило на холодный пот, и сердце будто рухнуло в пропасть, разбившись с треском о камни внизу. — эй, ребят, а ну-ка стойте, поговорить надо. алекси машинально схватил друга за запястье. машины нигде слышно не было.

* * *

если мы блять не успеем, я себя убью. странно было слышать эту мысль от самого себя, но ничего другого в голову не приходило. он виноват, он всё испортил, из-за него с его самыми дорогими людьми может случиться что угодно вплоть до… — почти на месте, — не поворачиваясь, бросил томми, в очередной раз выкручивая руль на сто восемьдесят. ответа не последовало. тишина накрывала удушливой пеленой, куполом, под которым невозможно было существовать. вот-вот, и последняя щель со свежим воздухом закроется, и останется только ждать. — если хочешь проматериться, то сейчас самое время, — осторожно предложил нико. — ничего, я… нормально. сколько нахуй можно врать, сколько ещё пиздежа на тему «всё в порядке» придётся сказать за сегодня, за месяц, за год, и когда вообще его жизнь успела превратиться в это? кадры сегодняшнего вечера транслировались в голове, будто бы записанные на старую плёнку. нет, он не сдержится, не сможет. все проблемы с законом до этого момента (коих, кстати, было крайне мало) померкнут перед нанесением особо тяжких телесных повреждений. умышленно. — сделайте пожалуйста так, чтобы я хотя бы не сел за их убийство, ладно? томии злобно буркнул: — да я сам разнести их готов. моиланен понимающе кивнул и пообещал, что постарается хотя бы сдержаться сам. тишина угнетала, но говорить не хотелось совсем. казалось бы, просто тревога и ничего больше, но эта тревога разрослась в груди до невиданных ранее размеров, и могла её заглушить только ярость, выжигавшая всё внутри. и чувство вины, конечно. куда ж без него. стараясь занять руки хоть чем-то, йоонас крутил телефон между пальцами, думал, пытался принять решение, а затем, не выдержав, всё же разблокировал аппарат и написал.

«Алекси»

онлайн

как вы?

23:56

*прочитано*

те двое всё ещё идут за нами вы скоро? 23:56 *прочитано*

держитесь, мы уже близко

23:57

*прочитано*

йоонас, они позвали нас подходят ближе мне страшно 23:59 *прочитано*

блять

мы скоро будем

алекси, не бойся, всё будет хорошо

обещаю

23:59

*прочитано*

прости, я бжьдб 00:01 *прочитано*

что?

алекси, что это значит?

ответь что-нибудь, прошу

алекси?

00:01

*не прочитано*

больше ответа не последовало. пользователь был в сети только что, и от этой надписи на экране йоонас чуть не взвыл. — блять. больше сказать было нечего. — два поворота, и мы на месте. включая этот, — отчитался лалли и на полной скорости свернул на узкую улочку. пассажиры снова чуть не полетели через весь салон. порко упал на сидение, и вдруг пропали силы вставать. второй раз за сегодня позволить себе заплакать он не мог, и всё же в глазах начало ощутимо щипать. что это значило, где они сейчас, лишь бы они было в порядке, лишь бы… пришлось взять себя в руки, выдохнуть и собрать все остатки энергии в кулак. автомобиль снова свернул, и все подскочили как на иголках. — вот они, — почти прокричал порко, указывая куда-то в конец улицы. то, что он увидел, ему совсем не понравилось и заставило водителя почти вдавить газ в пол.

* * *

— чего надо? олли взял на себя ответственность разговаривать с этими типами, конечно, прекрасно понимая, что диалогом тут вывезти не получится. и всё же время потянуть было нужно. — привет передать от нашего общего друга. вперёд вышел бородатый мужик, от которого за километр несло перегаром, и протянул это басом. после этих слов внезапно заговорил каунисвеси. — дяденька, тебе что от меня нужно? — театрально спросил он, снова по-детски сложив губки, — понравился я сильно что-ли? — совсем ахуел?! — взревел мужик, резко шагнув вперёд. алекси дёрнулся, но с места не сдвинулся. в его глазах читался глубоко запрятанный внутрь испуг и всё же решительность. только в этот момент до басиста вдруг дошло, что именно собирается сделать парень. и ему это просто пиздец как не понравилось. — алекси, прошу тебя, не надо, — быстро зашептал матела, пытаясь образумить друга. на что получил внезапный ответ: — ты не понимаешь. я кажется… не могу по-другому. это всё влияние йоонаса или они оба сошли с ума? деваться было некуда. лучшая защита — это нападение. правда, в этом случае любая техника была проигрышная. — господа, произошло небольшое недоразумение, — приторно вежливым голосом начал олли, — вам следует сходить нахуй, так что нам с вами не по пути. нет, точно влияние йоонаса. казалось, ситуация вышла из-под контроля уже очень давно, но прямо сейчас почву выбило из-под ног, когда мужчина сзади спокойным тоном произнёс: — совсем страх потеряли? если это была специальная техника, чтобы ввести их в панический ужас, то она сработала. стало страшно настолько, что невозможно было сдвинуться, и всё же ладони сами по себе инстинктивно сжались в кулаки. наступило то самое затишье перед бурей, которое в народе называют «вот ещё секунда и ебанёт». и тут же сзади послышался гул двигателя. оказалось, за перепалкой оба парня забыли следить за дорогой, по которой к ним сейчас нёсся знакомый им микроавтобус. оба они почти одновременно с облегчением негромко выдохнули. — и чё это за хуйня? — пробасил самый неприятный тип из этой и так не очень приятной компании. томми был искусным водителем, об этом знали все. но даже олли был в шоке от манёвра, проделанного сейчас человеком за рулём, идеально припарковавшимся, почти не сбавляя скорость. — привет от нашего общего знакомого, — гордо улыбнулся матела нервной улыбкой.

* * *

йоонас максимально пафосно открыл дверь и выпрыгнул из фургона. убедившись, что с друзьями всё в порядке, он опёрся на машину локтем и вежливо уточнил: — есть какие-то проблемы, ребят? на самом деле, внутри всё кипело, и ухмылка далась с огромным трудом. ладони зачесались, только теперь это было чудовищного размера желание с размаху впечатать преследователей в стену. будто почувствовав это, нико вылез из машины следом и слегка сжал плечо друга на пару мгновений. стало легче. — гляди, какую хреновину откопал, — похвастался вокалист, крутя в руке вытащенную откуда-то из-под сидений биту. реквизит с каких-то давних съёмок остался, и именно поэтому на инструменте виднелись следы алой жидкости, подозрительно похожей на кровь. на самом деле, это был подкрашенный мёд, который они лепили по какому-то видео из интернета. олли не смог сдержать смеха, и даже алекси усмехнулся, а гитарист, улыбаясь, уточнил: — выёбываешься? — ну разумеется! в этот момент из-за опущенного тонированного стекла показалось лицо томми. парень даже не вышел из машины, вместо этого облокотившись на дверь и уточнив: — ну и что тут у вас происходит? вперёд вышел один из предследователей, по пути заткнув своей спутника, собиравшегося в очередной раз проматериться. одет тот второй был гораздо приличнее, в серый костюм в клетку, с портфелем, в кожаных туфлях и крайне странной причёской. — подозреваю, что нас неправильно поняли, — со злобной ухмылкой протянул он, — мы всего лишь хотели… — слушайте, граждане, я предлагаю сделку, — мягко прервал его речь йоонас, а затем, перехватив «реквизит» у друга, абсолютно спокойным тоном продолжил, — либо вы уходите, либо я засовываю вам эту биту в задницу как анальную пробку. нико еле сдержал смех, закрыв лицо ладонью. — диалог у нас с вами не получился, — преувеличенно грустно заявил тот что в костюме, а затем, взяв своего матерящегося спутника за плечо, потянул его в другую сторону улицы, добавив, — очень жаль, всего доброго. некоторое время ещё слышался отдаляющийся голос бородатого мужика, который крыл всю их замечательную компашку хуями. йоонас выдохнул, едва эти двое скрылись из виду. руки всё ещё едва подрагивали, внутри пульсировали остатки тревоги, ведь всё слишком просто закончилось, но теперь всё осталось позади по крайней мере пока. олли очнулся от затянувшегося молчания первым. парень громко выдохнул и лаконично заявил: — пиздец. и, кажется, только йоонас заметил, как алекси одними только губами прошептал басисту извинения, от которых тот отмахнулся. — увижу их ещё раз, и на бите будет не мёд, — заявил порко, кинув реквизит куда-то вглубь салона, и подошёл ближе к спасённым. — да я сам их готов ушатать был, если честно, — возмущённо произнёс каунисвеси и всё же немного грустно и даже как-то виновато опустил глаза в асфальт. и тут же был утянут гитаристом в объятья. сначала йоонас даже испугался. парня ощутимо трясло, он всем телом прижался к другу и положил голову ему на плечо, чуть дыша. — алекси? — едва слышно беспокойно произнёс порко. — я… нормально. кажется. да, всё хорошо. этот скомканный ответ вызвал неконтролируемое желание взять перкуссиониста на руки и сбежать с ним от всех проблем подальше. чтобы защищать его от всего на свете, чтобы готовить ему завтраки с утра и варить любимый кофе, поправлять одеяло во сне и целовать в лоб на ночь, чтобы сделать его самым счастливым человеком на свете. и чтобы никогда больше не держать его трясущиеся руки, не видеть в небесно голубых глазах тревогу и страх. — точно? — да, — это было сказано уже гораздо увереннее, после чего каунисвеси выдохнул, — устал просто пиздец. сил хватило только чтобы согласно промычать. и правда, весь сегодняшний стресс вместе с отходняком от алкоголя увеличил в разы силу притяжения. возможно, если бы не алекси, то сейчас гитарист представителей финляндии на евро-21 валялся бы на заднем сидении микроавтобуса и отказывался делать что-либо. возможно. вполне вероятно. — йоонас, отпусти ребёнка, ему домой надо спать уже, — засмеялся олли. — не отдам, идите нахуй, это моё теперь. с этими словами йоонас, улыбнувшись, покрепче прижал к себе «ребёнка» и уточнил у него: — ты же никуда не торопишься? — до пятницы я совершенно свободен, — пробормотали в ответ. парню точно стало легче. сердце его билось медленнее, дыхание выровнялось, и даже объятья уже были не такими крепкими. всё и правда кажется было хорошо. только всё же до сих пор не уходило это идиотское чувство тревоги, появившееся ещё в начале вечера. слишком просто всё закончилось, слишком хорошо сейчас было рядом с алекси. слишком. — граждане, вы домой то собираетесь? поздно уже. томми показательно зевнул. и правда, спать хотелось очень сильно, но у алекси на этот счёт был свой аргумент. — если я сейчас сдвинусь куда-нибудь, я упаду. нико, уже сидящий на ступеньках микроавтобуса, прислонившись к двери автомобиля, согласно промычал с полузакрытыми глазами. и чёрт дёрнул йоонаса предложить: — ну хочешь, я тебя донесу? боже мой, ну почему ты не можешь просто не говорить хуйни хотя бы секунду? каунисвеси засмеялся, уткнувшись носом куда-то в шею другу, и от этого прикосновения полетело в организме вообще всё, что только могло там ещё полететь. хотелось плюнуть на всё, ладонью зарыться в волосы и… в этот момент пришло осознание, что ещё секунда, и случится какая-нибудь непоправимая хуйня. жгучее чувство пустоты внутри, переходящее в физическую боль где-то на уровне сердца, остатки той тревоги, звонко отдающийся в голове смех и этот тошнотворный вкус помады на губах, снова появившийся из ниоткуда — всё смешалось в такую кашу, что захотелось взвыть. стараясь не делать резких движений, чтобы, не дай боже, не спугнуть то мнимое равновесие, установившееся между ними, порко постарался разомкнуть объятья. и не смог, услышав негромкое: — ну если только тебе не сложно. гитарист всё же решился отпустить парня, но лишь на несколько мгновений, чтобы подмигнуть ему и взять на руки. — держись крепче. алекси крепко обхватил шею друга, снова прижался ближе, и вдруг дыхание перехватило. в глазах этих небесно голубых йоонас разглядел отдалённый блеск маленькой звёздочки. будто держишь в руках всё сокровище планеты, всё счастье мира. будто бы и правда… влюбляешься. — не упадите, пожалуйста, — попросил матела, подсаживаясь на ступеньку к вокалисту, — мне слишком лень вас поднимать. все засмеялись. — не бойтесь, у меня всё под контролем! — уверил всех порко и тут же чуть не споткнулся о лежащий на земле камень, — куда нести, кстати? его пассажир махнул на дом за углом и почему-то отвернул взгляд в сторону со слабой улыбкой. и само по себе уже в который раз за сегодня вырвалось: — ты опять? — да ну тебя, — отмахнулся парень. но из-под занавеса волос всё же показались две льдинки. наступила ощутимая тишина, прервавшаяся самым неожиданным голосом за этот вечер: — вы так громко ржёте, что я могу вас по этому звуку из любой точки грёбаного хельсинки вычислить. рядом с микроавтобусом стоял йоэль и осуждающе смотрел на всю их гоп-компанию. какое-то неприятное, жгучее чувство внутри начало подавать признаки жизни. почему, зачем и откуда — понять так и не удалось. одно было ясно — это полнейший пиздец. пришлось сжать эти чувства до невообразимо маленьких размеров в надежде, что оно не сожмётся настолько, что в итоге ебанёт в новую вселенную, потому что одной вселенной было уже вполне достаточно. — йоэль хокка, какими судьбами?! — воскликнул томми, выглядывая в окно машины, из которой он так и не вылез. — я вообще-то к алекси шёл, — начал хокка, а затем, оглядев йоонаса и парня у него на руках, усмехнулся, резюмировав, — но походу у меня его отжали. к алекси… ну конечно, к кому же ещё. больно кольнуло на пару секунд где-то на уровне сердца. что это могло быть? одному богу известно, но как-то слишком неожиданно. и не то чтобы болит, скорее просто… хреново. прекрасно он блять знает, что это такое, но стыдно себе признаться, так? — вот ты йоонаса недооцениваешь, а он у тебя парня увёл между прочим, — театрально возмутился олли. блять, ну какого хуя, матела? — как так?! — вокалист вскинул руки, — вот я значит для тебя. а ты… как ты мог! их смех и правда был слышен во всём хельсинки, в этом вокалист был прав. алекси только плотнее прижался к йоонасу, уточнив: — тебе не тяжело? в ответ порко помотал головой, а затем, взглянув на новоприбывшего друга, гордо улыбнулся и показал язык. и всё же какое-то время спустя пришлось опустить парня на землю по причине «максимум, что я могу поднять, это гитару, и то не всегда». только что-то случилось странное в этот момент. невообразимо сильное желание утянуть алекси обратно к себе в объятья пульсирующей болью расходилось по организму, стало пусто как-то без этих ладоней на плечах. йоонас едва успел одёрнуть руку, чтобы не переплести их пальцы. здравый смысл укатил к медведям в россию. — мы б пошли на самом деле, — неуверенно начал вдруг каунисвеси и обернулся к другу рядом, словно ища поддержки. порко решил, что в эти глаза больше смотреть не будет никогда и ровно в ту же секунду опять столкнулся со слабым отблеском звёзд. к чёрту всё, к чёрту. — да, давайте я это чудо до дома доведу, а там уже разберёмся кто куда. ребята согласно закивали, обещав рассказать всё йоэлю «вот прямо сейчас». не желая давать никаких комментариев по сложившейся ситуации (это всего лишь оттягивало наступление неприятного момента), гитарист, схватив алекси за руку, спешно скрылся за углом, перешучиваясь с рядом идущим парнем. тот вроде улыбался как обычно (слишком особенно), и всё же было заметно, что он о чём-то задумался. это было сложно объяснить, однако йоонас по мелким деталям, движениям, жестам отчего-то знал, чувствовал, что его друг чем-то взволнован. они говорили всю дорогу, и темы их начинались от евровидения и заканчивались совсем уж странным диалогом про бывших. об этом даже думать последнее время не хотелось, но алекси рассказывал про свою первую любовь, и всё вокруг будто перестало иметь значение. даже тот кошмар, что творился внутри, расступился на какое-то время, как солнце выходит из-за туч в самой середине бури. показалось на мгновение, что всё закончилось, но вот они уже стоят у порога его дома и собираются прощаться. до завтрашней репетиции, всего лишь на одну ночь, но йоонасу было неспокойно. как минимум, из-за того, что всё на самом деле закончилось слишком просто и эта улыбка мерзкая вслед не уходила из мыслей. что-то точно должно произойти, что-то… а ещё алекси кусал губы когда нервничал или был чем-то обеспокоен, и сейчас только йоонас заметил свежую ранку у парня на губе, поэтому вопрос напрашивался сам собой. — что-то случилось, алекси? парень даже застыл от неожиданности. он было хотел отмахнуться, но почему-то внезапно его очень сильно заинтересовали собственные ботинки. ну или он снова придумывал как уйти от ответа. гитарист не торопил, и образовавшееся молчание начало давить. — как ты узнал? — тихо уточнил алекси. — бабка по маминой линии у меня провидицей была, — усмехнулся порко скорее по привычке, потому что вообще не находил в этом ничего смешного, — ну рассказывай давай. пару мгновений перкуссионист колебался, а затем наконец начал говорить, чётко проговаривая каждый звук: — вообще, спасибо тебе огромное, что спросил, потому что вряд ли кто угодно другой смог бы понять. наверное, но… чёрт, йоонас. сказанные только что слова эхом разнеслись по черепной коробке, вызывая внутри новую волну шторма. солнце скрылось в темноте вместе с улыбкой парня напротив. буря продолжалась, и, кажется, не только у него, потому что к концу следующей реплики слова стали едва различимы. — я сегодня впервые захотел убить человека. нет, я даже был готов это сделать, и, кажется, в клубе тогда только ты меня и остановил. наступила гнетущая тишина. очередная поддерживающая шутка застряла комом в горле, мешая дышать. алекси вдруг усмехнулся нервно, резким движением вскинув голову, и стало заметно, что он вот-вот заплачет. — я блять был готов подвергнуть опасности жизнь олли, который пытался решить всё мирным путём. он хотел просто потянуть время, подождать вас, а я… я зачем-то полез к ним. и знаешь, что самое ужасное? — в голосе его появились новые нотки горечи, страха, беспомощности, — самое ужасное, что я прекрасно нахуй понимал, что олли может серьёзно пострадать, что с ним может случиться что угодно. но меня такая злость взяла, когда я вспомнил… тебя вспомнил. голос его сломался где-то перед последней фразой, он опустил взгляд на свои руки, нервно крутившие браслет. и из его глаз полились слёзы. и йоонас будто вышел из ступора в ту секунду. в голове проносились сотни мыслей, сотни фраз, но единственное, что он мог, это притянуть к себе друга и заключить в крепкие объятья. тот немного дёрнулся, попытался отодвинуться, замер на какое-то мгновение, в которое порко, кажется, совсем перестал дышать, а затем, уткнувшись куда-то в шею, глухо пробормотал: — я идиот, я знаю, пожалуйста, не говори этого. алекси дрожал весь как от холода и будто пытался согреться в этих объятьях. ему был нужен кто-то, кто мог помочь, успокоить, внушить уверенность в себе. но это был точно не йоонас, нет. йоонас слишком сильно боялся причинить ему вред, слишком боялся себя. потому что… она плакала у него на плече, прижималась ближе. и он… он воспользовался этим. неосознанно, наверное. но в этот момент она как никогда была близка, и он не сдержался. он поцеловал её тогда. впервые. блять. — я и не собирался. ты не идиот вовсе, и я… наверное, я бы сделал также. и это «наверное» застряло в горле комом, потому что он снова солгал. он бы несомненно сделал также. — но ты не понимаешь. я… «тебя вспомнил». блять, да это могло значить что угодно! — ты мудак, йоонас, слышишь? о, если б я знала, что ты собираешься сделать, никогда б не стала просить у тебя помощи! ты специально это сделал, признайся! нет, нет, нет, он не хотел, не думал. сколько он клялся ей и себе, что всё это вышло случайно, но никто не слушал! боже, почему сейчас, почему именно сейчас? — алекси, прошу, поверь мне, тебе не стоит себя винить. ты уж точно не монстр, каким выглядишь в своих глазах. я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. но… некоторые люди заслуживают такой ненависти гораздо больше чем ты. он правда понимал. он чувствовал себя также прямо в ту самую секунду, прижимая к себе того, от кого бы стоило держаться подальше. кому бы стоило держаться пожальше. и случилось самое страшное из всего, что могло произойти за этот вечер. каунисвеси поднял на него взгляд, и у йоонаса перехватило дыхание. он увидел то, что так давно пытался отыскать, что так давно потерял, от чего бегал уже третий год. звёзды, кометы, созвездия, целые вселенные в одних глазах, весь мир со всей его красотой, неидеальностью и гармонией, со всей своей бесконечностью. дышать сразу стало нечем. нужно было срочно что-то делать, но этот уставший голос с едва слышимой какой-то надеждой отключил всю рациональность напрочь. — ты правда так думаешь? алекси улыбался. слабо, неуверенно, но всё же улыбался, и невольно с губ сорвалось: — конечно, как тебя можно вообще ненавидеть? и эта вырвавшаяся фраза настолько отдавала чем-то слишком личным, что пришлось выкручиваться очередной шуткой. — ну только не когда ты мои бутерброды таскаешь из холодильника на студии. и всё же они сейчас были слишком близко, и в паре сантиметров от его лица функционировать было невозможно. надо было бежать, потому что ребята его ждали, потому что им обоим надо было сейчас отдохнуть. потому что ещё секунда — и точно случится какая-то хуйня. вместо всех планов стратегического отступления йоонас совершил непоправимую ошибку. пальцы сами потянулись к его щеке, чтобы стереть катившуюся по ней слезинку, и ситуация совсем уж стала похожа на подростковый роман. обычно в такие моменты главные герои целуются. — йоон, я… хотел с тобой поговорить. блять. — ладно, меня там парни уже ждут давно. давай в следующий раз? такое явное враньё не могло не быть замечено. алекси опустил взгляд, и задыхаться йоонас стал уже в безграничном океане внезапно накатившего чувства вины. он сейчас делает только хуже, они оба блять сейчас делают эту ситуацию хуже и хуже с каждой секундой. неужели его друг не понимает, неужели не видит, что так нельзя? — хорошо, только ответь мне пожалуйста на один вопрос. объятья эти теперь перекрывали доступ к кислороду несмотря на то, что стали значительно свободнее. но его руки на шее, его дыхание рядом… всё это добивало. сердце перестало подавать хоть какие-то признаки жизни, и линия его пульса скорее всего превратилась в ровную нить, которую хотелось привязать к ближайшему дереву, а затем и к своей шее. — на какой? — что с нами происходит? — с н-нами? он стал запинаться, трудно было вообще говорить. слишком рано, слишком невовремя. он ещё должен был обдумать эту вселенную, каждую звёздочку, каждый астероид в ней. на это бы ушла вечность, но сейчас он не был готов к этому вопросу. — да, йоонас, с нами. я просто… я, может, дурак совсем. а ещё, вероятно, мне стоило бы тебя отпустить. но я не могу так. это всё что-то значит? она говорила точно также, когда грозилась убить себя, если он не приедет. где-то в груди очень сильно заболело. стало так невыносимо тошно от себя, что хотелось просто исчезнуть прямо сейчас, чтобы не говорить то, что было необходимо. — подумай хоть раз не о себе, эгоистичный придурок! хорошо, крис. как скажешь. — это просто шутки. и моя тактильность. ничего более. звёзды в его глазах за секунду исчезли. — хорошо. извини. и едва подавляя отчаяние в голосе, йоонас прошептал: — нет, пожалуйста, не извиняйся. ты ни в чём не виноват. от своих же слов защипало глаза. конечно он блять ни в чём не виноват, просто йоонас порко эгоистичный придурок, и отношения с ним не ведут ни к чему хорошему. кто угодно, но не алекси, пожалуйста, пусть это будет кто угодно… — как скажешь. ты вроде… идти собирался. если ему куда и нужно, то только нахуй. — да, да. иду. пока. — пока. до завтра. йоонас ушёл, не оборачиваясь. потому что ещё один взгляд на алекси — и он бы упал на колени, прося прощения. он ничего не понимал, не видел, не чувствовал кроме этой огромной боли и ненависти к себе. он боялся влюбиться, чтобы его снова не бросали, но теперь… теперь он стал тем самым человеком, что сломал его. теперь он стал как она. это страшный сон. ничего из этого не происходит в реальности, не может происходить. он не сломал сейчас единственную соломинку, за которую хватался, он не разбил сердце человека, к ногам которого готов был бросить весь мир. не может такого быть, нет. может. это случилось. дома, машины, улицы. он ничего не видел перед собой и шёл куда-то, не разбирая дороги. внутри от пустоты отражались мелькавшие то и дело мысли. я не здесь. это сон. мир какой-то другой. я ничего не чувствую. он обнаружил себя на какой-то лавочке в центре абсолютно незнакомого двора, поднял глаза и невидящим взглядом уставился на небо. серое, совсем без солнца. какое-то неправильное. оно внезапно начало давить с такой силой, что захотелось сжаться в комочек и спрятаться от него под дерево. его пугали бы такие мысли раньше, но сейчас… словно часть его высосали. ничего не значило. он даже не сразу осознал, что звонил телефон в кармане. первое время даже не понимал, что с ним делать, потом поднял трубку. — алло. олли немного злился. ему можно, конечно. они там прождали его… сколько? циферблат электронных часов утверждал, что около часа. — ну ты где там ходишь? если надумал у алекси остаться, то предупредил бы хоть. алекси. это имя словно ударило по голове чем-то очень тяжёлым, возвращая к жизни, но… лучше бы не возвращало. его организм в секунду превратился в одну сплошную открытую рану, которая заболела так резко, что от этой боли начало отключать. — не ждите меня, у меня дела срочные образовались. опасности больше нет, а я не маленький уже, сам домой доберусь. — ты уверен? конечно, друг заволновался. этот человек прекрасно знал, как порко ненавидит метро. — да, всё хорошо. до завтра. — пока. только ты же помнишь, что… — да, да, если что-то случится, обязательно позвоню. давай, пока. йоонас сбросил звонок. на экране телефона высветилась последняя переписка. абонент «алекси» сейчас в сети. он отбросил аппарат на другой конец скамейки. писать сейчас алекси было худшей идеей из всех, что он когда-либо придумывал в своей жизни. одной из худших. голова раскалывалась, в груди прямо посередине болело так, что казалось, будто сердце (как орган, а не эта метафорическая штуковина из любовных историй) было вырвано без анастезии. сильно тошнило, перед глазами плыло. с каждым вдохом он не был уверен, что вдохнуть получится в следующий раз. йоонас тонул в собственных мыслях, отчаянно пытаясь выплыть на поверхность, только… да, это он сам себя топил. а заодно и человека, который заслуживал этого меньше всего. слёзы как-то сами по себе текли по щекам, и отчаянно хотелось кричать, а в голове крутилась одна фраза на повторе. алекси, прости, прости, это значит для меня всё. я тебя…