where the walls are plain

      Первое, что он чувствует войдя в это здание — холод и жуткую атмосферу. Холод, наверно потому, что на улице десять градусов, а он был одет, как будто на дворе май месяц. Светло бежевые штаны, коричневые туфли, тёмно-синий свитер, поверх которого был накинут белый халат. Никогда Осаму не любил белый цвет, одел он этот халат лишь из-за того, что так надо. Ведь он в психиатрической больнице. В детстве, он мечтал быть ветеринаром, но после одного несчастного инцидента с собакой, захотел работать с людьми. Только он думал, что будет работать со здоровыми людьми, в психологическом плане, но оказалось все не так. У отца Дазая была своя больница, психиотрическая, поэтому, ему нечего не оставалось, кроме как устроить Осаму в этот ад. Ад, потому, что днём, всё было замечательно, больные соблюдали дисциплину и не нарушали правил, но ночью можно увидеть то, что по телевизору точно не покажут. Дазай идет по длинному, пустому коридору, и видит мелькающую тень. Перед ним выходит Мори Огай, его отец. На его лице можно увидеть хитрую ухмылку, не сильные морщинки и выпирающие вены на лбу. У него тёмные, не очень длинные волосы, черные штаны и тоже белый халат. — Осаму, твой кабинет на втором этаже, как поднимешься, поворачивай налево и ты сразу его найдешь. На столе будет лежать записка, в которой будет написана информация о твоем пациенте. — Хорошо, спасибо, отец, — сказал Дазай и устремил взгляд на лестницу позади своего отца. Ничем непримечательная на взгляд лестница. Самый обычный стол, обычная кровать, и обычные стены. Можно было и не ожидать лучшего, но итак сойдёт. Подойдя к столу, он увидел конверт, в котором и лежала та записка, о которой говорил Мори. Он раскрыл ее, и начал читать: Имя: Накахара Чуя Возраст: Двадцать два года Диагноз: Расстройство личности Кабинет: Тридцать восьмой

С уваженим, Мори Огай.

Осаму ходит в больнице, запоминая каждый кабинет, и каждого врача и больных в лицо. Ему не хочется тут находится, тут страшно и жутко. Он не понимает, как его новые коллеги, которые давно тут работают, сами не сошли с ума. Но у Дазая промелькнула мысль, что это лучше, чем зарабатывать какие то копейки в разных кофешках. Вот он уже подходит к кабинету, где находится его пациент. От других врачей он слышал, что с виду паренёк спокойный, но на самом деле он сущее зло. Он не знает, легенды это или нет, но одна из медсестёр его предупредила, сказав: — Осаму, не работайте с ним, это для вашего блага. Он опасен, своего первого врача он покалечил, а второго довел до самоубийства. Не связывайтесь с ним. Когда Дазай слушал женщину, поморщился. Парня ведь вылечить надо, помочь ему, а она говорит такие вещи. Те, кто с ним работали, должны были хотя бы подумать о том, что такой исход возможен, и не давали бы Чуе надежду на то, что его вылечат. Для этого люди сюда и приходят работать, чтобы помочь человеку, но все люди одинаковы. Эгоисты, думают только о себе. Темно. Ни черта не видно. Найдя выключатель в палате и нажав на него, свет появился. Только, очень тусклый и холодный. Видимо, специально сделали, чтоб у больных не дай Бог случился какой либо приступ. Он видит самую обычную комнату, те же белые стены, белый потолок и пол. Небольшой столик, и койка, как в больнице. Но только, комната была украшенна. На каких то соплях ели-ели держалась гирлянда, но это все равно было чертовски красиво, ведь такой небольшой огонек света украшал всю эту тускулую и нагнетающую комнатку. На стене рядом с койкой висели мини плакаты, на которых были изображенны популярные, русские и не только, певцы. А на койке и лежал наш больной. Из-под одеяла была видна лишь рыжая макушка. Первое, о чем подумал Осаму, у него крашенные волосы, или с рождения такие? Он сам чуть не рассмеялся от собственных мыслей, но замолк, когда пациент приподнялся на локтях и посмотрем на Дазая. Широко распахнутые голубые глаза, которые так и смотрели в душу. Ели заметные веснушки на щечках и носике, который кстати был без изъянов. Пухлые, подтянутые губки. Вообщем, даже Осаму не смог себе соврать, Чуя был очень красив собой. Особенное внимание Дазая привлекли волосы его больного. Они были огненно-рыжие, красиво уложенные на острые плечи. Волосы были у него ухоженные, чистые и приятно пахли, не то что у Дазая. Встал утром, и даже не расчесывал их. Все думали, что у Осаму они просто кудрявые, но на самом деле на его голове было очень много колтунов, которые уже не расчешишь, только если отрезать, но он лучше будет ходить с колтунами, чем с лысой бошкой. — Э, как я понял, вы мой новый врач что ли? — зевнув, сказал рыжик. — Да, вы все правильно поняли, — улыбнувшись, сказал Дазай. — А для чего вы сюда пришли? — нахмурившись, спросил Чуя. Честно, Дазай нихуя не понял, точнее, не понял в каком смысле он сюда пришел? Пришел к нему в кабинет, или пришел вообще в психиатрическую больницу? В итоге, он выбрал первый вариант. — Вы ведь меня ещё не знаете, а я не знаю вас, вот я и пришел с Вами познакомиться. Дазай Осаму, — протянув руку, ответил он. — Накахара Чуя, приятно познакомиться, Осаму Дазай, — как то странно посмотрев, сказал Накахара. — Как я погляжу, Вы творческая личность? — опять осмотрев комнату, произнес Дазай. — Давай без формальностей, док. Зови меня Чуя, а тебя я буду звать скумбрией, — толи с улыбкой, толи с злобным оскалом ответил Чуя. — И почему же скумбрией, Чуя? — как то обиженно пробубнил Осаму. — Даже сейчас, губы так выпячиваешь, что на рыбу похож, — хихикая, сказал Накахара. Нет, с виду, даже очень нормальный парень. Красив собою, творческая личность. Как он сюда попал? Такой маленький, хрупкий, в такой ужас на яву. — Ты же не просто так сюда пришел, я ведь прав? Ты мне не нравишься, фальшивый, таких я не люблю, — с безраличным видом сказал рыжик. А вот это уже интересно. Как можно понять личность человека, если ты видишься с ним в первый раз? — Не наговаривай на меня, Чуя. Ты меня видишь первый раз, а уже делаешь какие то выводы по поводу меня? В глазах Накахары опасно сверкнуло. Он встал со своей койке, подошел к Дазаю и схватив того за воротник, сказал: — Не думай, что я здесь первый раз сижу. Как тебе наверно уже разпиздели наши медсестры, у меня был не один врач, и все они прошли черзе настоящий ад. И ты тоже будешь проходить через него, если не уйдешь отсюда. У тебя есть выбор, ты можешь устроиться на другую отличную работу, или же, ты будешь мучаться, а в конце концов ты сдохнешь, как никому не нужна псина. — Почему же как псина сразу? Чтоб ты знал, я терпеть не могу собак. — Плевать мне на твои предпочтения. Я тебе поясняю, что у тебя есть выбор, ты не справишься. Лучше уходи, с другими я так не церемонился. — Ты мне что, вызов бросаешь? Я тебе уже говорил, что ты меня даже не знаешь, а решаешь все за меня. Я останусь, ясно? Я не буду слушать кого-то наглого сопляка, усёк? — Чтож, мне будет очень интересно посмотреть на то, как ты будешь страдать в мучительной агонии, — со злобным оскалом ответил Чуя. — Тоже на это надеюсь, Чуя Накахара. Шел пятый день лечения Накахары, но Дазай даже и не думал отступать. С рыжим было интересно, конечно, большинство историй рассказаные им, были просто выдуманные детские байки, но все же было смешно его послушать. Огай заходил пару раз к Осаму, спрашивал мол, все ли нормально, и Дазай всегда положительно кивал ему. Время отбоя. В это время, Осаму шел к Чуе в палату, где они вместе беседовали на разные темы. Например, Чуя вспомнил, как перевел какую-то старушку через дорогу, после чего она она опять вернулась, и встала посередине дороги и ее сбила машина. Чуя долго смеялся, вспоминая это. Осаму аж передёрнуло. Так спойкойно это вспоминать, будто тебя мама за двойку поругала? Хотя, Дазай и не отличался от Накахары, практически ничем. Детство у него было тяжелое, и бинтованный никогда это не забудет. Стук в дверь. Слышны тихие, неторопливые шаги. Распахивается дверь, из-за которой показался наш больной пациент. Он чуть отошел от двери, тем самым приглашая Осаму зайти. Дазай опять осматривает комнату Чуи. Ну все никак не может налюбоваться его комнатой. И, в какой то момент он даже рад, что ему попался такой творческий человек, хоть и больной. — Так и будешь стоять и глазеть? — спокойным тоном ответил рыжий. — У тебя, вроде бы не было этого плаката, где ты его взял? — проигнорировав вопрос Накахары, спросил тот. На стене, в левой стороне комнаты, висел плакат с группой «ssshhhiiittt». Дазай точно помнил, что когда он приходил последние разы, его там не было. — Боже, ты серьезно запомнил какие плакаты у меня висят, а какие нет? Ладно, слушай, расскажешь кому, прирежу во сне. Когда я сюда только уезжал, я взял с собой отмычку на всякий, и как видишь, она пригодилась. И если ты думаешь, что я выходил через дверь, ты ох как ошибаешься, Осаму, — с какой то усталостью, или же недовольствием, ответил Чуя. — Ладно, можно было даже и не спрашивать, на самом деле, я понял это, еще тогда, когда я первый раз сюда зашел. — Даже спрашивать не буду, как ты это понял, — с безраличием сказал Накахара. Дазай даже никак не отреагировал на это, потому что не мог. Вот, чем отличался Осаму Дазай от других людей. У него не было чувств и эмоций. Его психиатор поставил диагноз — депрессия. Также, у него была ангедония*. Ему прописывали антидепрессанты, какое то время они есу помогали, а потом стало только хуже. Он мог сидеть в одной позе ничего не делая более двух часов. Когда Огай подошёл к Дазаю в таком состоянию, Мори чуть не лишился глаза. Он не знал, что делать с его сыном. Он этого не показывает, но он очень беспокоиться о нем, и хочет помочь, на что Осаму всегда говорит, что ему не нужна ничья помощь, ему никто не нужен, что он не маленький ребенок и может справиться сам. Но Дазай понимал, что ему и вправду нужна помощь, просто он не хочет этого признавать. У него было две попытки самоубийства, его руки, туловище были изрезанны в мясо, поэтому он и носил бинты. На его шее был шрам от веревки, и порезы тоже там имелись. Он знает, что ему нужна помощь. Но он ничего не может. Он слаб. На часах было уже полвторого ночи, но наш врач и больной до сих пор не спали. Они разговаривали о чем угодно, им нравилось разговаривать друг с другом. И вдруг, резкое затишье. Но для них это нормально. Чуя выглядит так, будто щас взорвется от переполняющих его эмоций, но старается это скрыть, однако, Осаму все равно замечает это. Повернувшись к Дазаю лицом, Накахара заговорил: – Знаешь, Осаму, почему я здесь? - с пустым взглядом спросил Чуя. – Нет, об этом никакой информации не было, и Мори не рассказывал. – Я был в отношениях с мужчиной. И то что тебе рассказывали медсестры - бред. Они придумали мне диагноз, и легенды по поводу меня. Это значит, что я совершенно здоров. А главное, знаешь, зачем они придумали весь этот цирк? Мой папаша был богатым человеком, и когда он узнал о том, что я встречался с парнем, отправил меня сюда, в надежда на то, что его сын станет "нормальным", и унаследует все папашено имущество. Цирк, скажи же? - с какой-то печальной улыбкой сказал Накахара. Честно, у Дазая не было слов. Когда-то, Дазая тоже привлекали мужчины, и конечно, ничем хорошим это не закончилось. Это было в старшей школе. Когда одноклассник Осаму узнал о влюбленности Дазая, разпиздел всей школе. Его унижали, принижали, вообщем, поливали говном с ног до головы. Это тоже является причиной ужасного состояние Осаму. – Чуя, я понимаю тебя. У меня была такая же ситуация, и закончилось все тоже ужасно. Не слушай никого, но конечно, твой отец ужасно с тобой поступил. Я не вижу в однополых отношениях ничего плохого. – Видимо, только ты один так считаешь, - опечаленно сказал рыжий. Странно это все. Интересно, а Огай знает о том, что Чуя не болен? Осаму решил, что спросит Мори об этом завтра. Весь час они просидели молча наблюдая за звёздами. У обоих не было настроения разговаривать. Каждый думал о своем, не нарушая поток мыслей друг друга.